33

Толстяк в капитанской фуражке, сидевший за рулем белого, с откидным верхом, «роллс-ройса-фантома», выглядел точь-в-точь как мистер Тоад. Удерживая руль всего лишь одним пухлым пальцем, он неспешно катил среди полчищ отдыхающих, беззаботно прогуливавшихся по набережной Пуэрто-Бануса.

Автомобили парковались на выкрашенных белым, элегантно разделенных цепями стоянках. Позади них беззаботно качались на волнах офигенные яхты, по большей части также ослепительно-белые и щеголявшие всевозможными, так называемыми «удобными» флагами. «Ас», «Далекие дали», «Тио Карлос», «Шаф». Одни из них приходили и уходили; другие, как и принадлежавшая ему, стояли здесь круглый год. Его яхта была из самых больших, и этот факт грел душу.

Ему нравилось это место. Дорогие брюлики, яркие цвета, дизайнерские солнцезащитные очки — в воздухе здесь стоял запах роскоши. И он был частью этого места, этой роскоши — лишь очень немногое, вроде трех бывших жен и двадцатичетырехлетней стриптизерши, которую он теперь трахал, заставляло его ненадолго забывать об этом. Когда-нибудь здесь он и умрет — состоявшимся, всего достигшим, довольным жизнью человеком!

Кабриолет проплывал мимо уютных баров и ресторанов, магазина «Булгари», бара «У Джека», потом миновал «Хлоэ», «Американскую пивную», «Дольче & Габбана». Яхты стояли кормой вперед — средиземноморский стиль! — вдоль понтонов яхтенной пристани по правую от него руку, впереди, на холме, высились белые мавританские виллы с красными черепичными крышами. Даже палящие лучи яркого солнца несли ощущение такой же ободряющей дороговизны, как и все прочее.

Облаченный в мешковатую белую рубашку, шорты-бермуды и сандалии «Гуччи», вдыхая приятный запах, исходивший от обтянутых тонкой кожей сидений, он вел машину неспешно, стараясь не обгонять беспечных прохожих. Он никуда не торопился; до отъезда в аэропорт времени оставалось еще столько, что он вполне успевал спокойно пообедать и сгонять партию-другую в гольф, а сейчас просто наслаждался жизнью. Он был очень доволен собой — даже более доволен, чем обычно. Благодушно принимая восхищенные взгляды, адресованные роллсу, он покачивал головой в такт звукам, несшимся из колонок стереосистемы, — играл «Миллионер» в исполнении «Доктора Хука». Ему нравилось проигрывать эту песню снова и снова, потому что им он, малыш Имон Поллок, родившийся в семье бедняка-неудачника, и был теперь — миллионером.

— «Денег больше, чем волос у лошадки», — пропел он во весь голос, вторя словам «Доктора Хука», и с лучезарной улыбкой помахал пухлым мизинцем улыбнувшейся ему миловидной женщине, потом притормозил перед молодой парой с прогулочной коляской, остановившейся поднять брошенную ребенком мягкую игрушку. Едва он это сделал, зазвонил телефон. Номер не определен, высветилось на экране.

Он поднес трубку к уху — никогда не знаешь, кто в толпе может тебя слушать.

— Имон Поллок на связи, — радостно произнес он.

— Это я. Как поживаешь?

— Как я поживаю? Да лучше некуда, спасибо! Солнышко светит, и я реально доволен жизнью. Да и с чего бы не быть довольным, а?

— У нас проблема. Кое-кому сейчас совсем не до веселья.

— Так как бы нам пролить на него немножко солнечного света?

— Начать можешь с того, что попытаешься вернуть к жизни его мертвую сестру.

На мгновение Поллоку показалось, что солнце забежало за тучку. Но небо по-прежнему было лазурно-синим.

— Она умерла?

— Твои головорезы убили ее.

Он выключил музыку.

— Ну, таких указаний я им не давал.

— И что ты намереваешься с этим делать?

— Я тебе скажу, что я намереваюсь с этим делать. Я намереваюсь как следует пообедать, затем поиграть в гольф на моем любимом поле, а потом меня ждет самолет. А ты?

— Когда я получу свою долю? — угрюмо спросил звонивший.

— Хороший мальчик, наконец-то мы говорим на одном языке! Со временем, когда я проверну все сделки, ты ее получишь.

— Ты говорил, что заплатишь мне сразу по оценке.

— Неужели?

— Да.

— Это совсем не в моем стиле. Боюсь, тебе придется запастись терпением, дорогуша.

— Мы так не договаривались, ублюдок!

Паренек в красных шортах фотографировал машину. Имон Поллок услужливо улыбнулся.

— Рад был пообщаться! — сказал он и отключился.

Он вновь врубил трек «Доктора Хука», думая уже об обеде. Сегодня можно побаловать себя запеченным омаром и бокальчиком — или двумя — «шабли». Нет ничего лучше аппетитной еды перед приятной партией в гольф.

Жизнь так прекрасна!

Он взглянул на золотые часы «Патримони» от «Вашерон Константен», стоимость которых на самом деле измерялась в гораздо большем количестве фунтовых банкнот, чем было волос у лошади, или измерялась бы, приобрети он их честно, по рыночной цене в двести тысяч фунтов.

Но слово «честность» отсутствовало в его словаре, как и другое — «совесть». Он похлопал себя по круглому, как мяч, животу. Да, сегодня он определенно настроен отведать омаров.

И совершенно всем доволен. И вот-вот станет намного богаче, чем был всего неделю назад.

Он вновь добавил громкости и, улыбаясь окружающему миру, весело запел вместе с «Доктором Хуком»: «Пожалуйста, не пойми меня превратно! Денежки все у меня, а я гадкий паренек!»