Мария Паркс вздрагивает, открывает глаза и снова смотрит на светящие цифры бортовых часов: 20:00:32. Она проспала всего несколько секунд, но в горле так сухо, словно сон продолжался несколько часов. Она застегивает пальто и надевает перчатки, потом открывает дверь автомобиля. Уличный воздух проникает в салон машины, и Мария морщится от холода.

Идя к бару, она прислушивается к скрипу снега под сапогами. Воздух пахнет ментолом и замерзшей корой — запахами холода. Она открывает дверь бара. Внутри очень сильно пахнет жареным и кофе. Это один из тех длинных узких баров, где на прочных пластмассовых стойках стоят друг на друге маленькие ящики-витрины с сэндвичами и устройства для разливания соусов. Вдоль стеклянных стен выстроились в ряд скамейки, обитые искусственной кожей, и столы из огнеупорного пластика, на которых остались следы от горячего дна кофеварок. Несколько очень усталых клиентов жуют жирные гамбургеры и мелкими глотками отпивают кофе. В дальнем конце бара старый музыкальный автомат играет отрывок мелодии в стиле кантри-госпел. Мария узнает исполнителей. Если только ее уши не превратились в ледышки, это Бен Харпер и «Блайнд бойз оф Алабама». Паркс усаживается на скамью и ищет глазами официантку. Ее затылка касается струя воздуха и приносит с собой приятный запах — возможно, духи. Мария поворачивает голову и видит молодую женщину, которая только что села за ее столик. У новой соседки черные волосы, красивые серые глаза, очень белая кожа, губы красивого бледно-розового цвета и ослепительно-белые зубы.

— Что вы желаете?

— Пообедать с вами: я терпеть не могу обедать одна.

Голос молодой женщины, в котором звучат сразу ласка и настойчивость, хорошо сочетается с очаровательным изяществом ее движений. Незнакомка без приглашения снимает куртку. Под ней оказывается шерстяной облегающий свитер, который позволяет видеть ее формы. На ее шее блестят тонкое золотое ожерелье и крестик.

— Меня зовут Мария. Мария Паркс.

Молодая женщина пожимает ей руку, и Мария слегка морщится: ладонь незнакомки холодна как лед, словно та шла под снежной бурей без перчаток.

— А кто вы?

— Я монахиня и работаю для ватиканской Конгрегации Чудес. Я расследую убийства затворниц и следую за вами от самого Бостона, чтобы защитить вас.

Пальцы Марии сдавливают ладонь молодой монахини.

— Защитить от чего?

— В первую очередь от вас самой, во вторую от затворниц. Вы в опасности, Мария Паркс, хотя ничего не знаете об этом.

— Чего же вы ожидаете от меня?

— Для человека со стороны вероятность, что его впустят в монастырь затворниц, очень мала. Если только этот человек не монахиня, знающая коды, которыми пользуются в таких местах.

— Что вы хотите этим сказать?

— Затворницы не похожи на остальных монахинь. Это очень древний орден, который был основан в Европе в самом начале Средних веков. Когда сестры этого ордена в середине девятнадцатого века поселились в Соединенных Штатах, они привезли сюда с собой те обычаи, которым следовали раньше. Это хранительницы принадлежащих Церкви запрещенных рукописей. Поэтому у них развился культ тайны, который вам очень трудно понять. С очень давних времен они учились всего остерегаться и потому не выносят, когда кто-то приходит со стороны и сует свой нос в их дела.

— Вы хотите сказать, что затворницы будут готовы убить меня, чтобы сохранить свою тайну?

— Вернее будет сказать, что, находясь среди них, вы будете полностью зависеть от их общины. Это они будут лечить вас, если с вами произойдет несчастный случай, они вызовут помощь, если вам будет угрожать смерть. Вы должны понять, что монастыри затворниц — старые постройки, подвалы там глубокие и о них известно очень мало. В этих монастырях нет ни электричества, ни водопровода. Затворницы живут в них так же уединенно, как жили в Средние века. Для них внешний мир и его законы ничего не значат. Они не знают ни телевидения, ни газет, ни Интернета. Поверьте мне, Мария Паркс, в таких местах может произойти все что угодно.

— И что вы мне советуете?

— Никогда не выходите из своей кельи после заката, потому что затворницы никогда не спят. Дождитесь, пока в церкви начнется служба, и войдите в запретную библиотеку. Там найдите книги, которые убитая затворница изучала перед самой смертью. Они находятся в тайном зале, который называется «Ад». В этих сочинениях вы найдете ключ к загадке.

— К какой загадке?

— В результате долгого и трудного расследования мы пришли к выводу, что Церковь в течение многих веков старается любой ценой скрывать какую-то ложь. Она связана с чем-то, что произошло во время Третьего крестового похода. И эта ложь так огромна, что, если бы стала известна, уничтожила бы христианство. Вот в чем настоящая задача затворниц — скрывать великую ложь и не давать Ворам Душ завладеть этой ложью.

— Ворам Душ?

— Мы — я и мои сестры — несколько недель назад вели расследование в монастыре Святого Креста возле Сент-Круа и обнаружили несколько страниц из Евангелия от Сатаны, над которыми работала та затворница, которая теперь мертва. Эти выписки были сделаны на пергаменте в Средние века, и монахини этого сверхсекретного ордена изучают их уже много столетий, чтобы попытаться найти подлинную рукопись. Вот почему то существо, которое убило нас в Геттисберге, убивало затворниц.

— Что вы сейчас сказали? — в ужасе переспросила Мария.

— Простите?

— Вы сейчас сказали, что это существо убило вас в Геттисберге.

— Так вы до сих пор не поняли, Мария?

Паркс поворачивается к стеклянной стене. На нее смотрит только ее собственное отражение, а скамейка напротив пуста. Она снова поворачивается к незнакомке. Та по-прежнему улыбается ей. И вдруг Мария вспоминает это лицо под темными волосами. Она видела его, когда листала дело об исчезновении женщин в Геттисберге. И это же самое лицо она видела изгрызенным и полусгнившим на кресте, в полумраке склепа. Лицо сестры Мэри-Джейн Барко.

— О господи! Это невозможно.

Улыбка молодой монахини становится более суровой, ее лицо и губы покрываются трещинами. Когда она снова начинает говорить, Мария замечает, что голос монахини меняется.

— Невозможно? Специальный агент Мария Паркс, ваш дар позволяет вам видеть не то, чего нет, а то, что не могут видеть другие. Вы понимаете разницу?

— Перестаньте болтать глупости, Барко или кто вы там. Я врезалась головой в ветровое стекло на скорости сто сорок километров в час, и с тех пор у меня бывают видения. Я вижу мертвецов и девочек с распоротыми животами в подвалах. Поэтому не доставайте меня своими теориями о видимом и невидимом. Вы лишь очередное видение, и, как только в моем мозгу рассеется электрический разряд, который вас породил, вы исчезнете.

— Можно задать всего один вопрос, Мария? Откуда, по-вашему, взялась струя воздуха, которая ласкает ваше лицо, пока мы разговариваем?

— Простите?

— Та легкая струя воздуха, которая шевелит ваши красивые темные локоны, — откуда она дует, как вы считаете?

Паркс внезапно замечает, что ее лицо обдувает струйка теплого воздуха. Она ищет взглядом кондиционер, но его нет. Монахиня снова начинает говорить, и теперь Марии кажется, что этот голос рождается внутри ее черепа.

— Теперь посмотрите в сторону парковки. Вы почти приехали на место.

Паркс снова поворачивается к стеклянной стене и щурит глаза, чтобы разглядеть свой автомобиль через завесу из хлопьев. Вот он. Из выхлопной трубы идет белый дым. «Дворники» скользят из стороны в сторону по ветровому стеклу, и сквозь него Мария видит в машине себя, спящую на сиденье. Ее голова лежит на подголовнике кресла, белые лучи потолочной лампы освещают лицо.

— Вы сейчас спите, Мария. А струя воздуха, которую вы чувствуете, идет от кондиционера вашей машины. Это она раздувает ваши волосы. Теперь вам надо проснуться. Не теряйте ни минуты: буря приближается.

Мария вздрагивает и просыпается. Она в своей машине, ее затылок лежит на подголовнике кресла. Она хватается за руль. За окном продолжает бесшумно падать снег. За стеклянной стеной бара она видит занятых своей работой официанток и посетителей, которые кончают обедать.

Она едва не всхлипывает от страха: в воздухе салона чувствуется слабый запах розы. Мария бросает взгляд во внутреннее зеркало заднего обзора. Сзади нет никого.