Он спит, просыпается, ест и опять засыпает. Кейт наверху в своей комнате; Райли относит ей еду, но не может добиться, чтобы она поела. Йоханссон не поднимался к ней. Он лежит и прислушивается к шорохам и звукам – шагам, скрежету в стене. Однако Кейт делает все молча.

Люди Кийана по-прежнему внизу. Где же Брайс?

Входит Райли.

– А я думал, ты собираешься уходить.

– Жду звонка, – отвечает Йоханссон и снова засыпает. Ему даже снится сон, будто он в клинике, куда только что привезли Терри Канлиффа. Его тело изуродовано, но он не кричит, а выжидательно смотрит на Йоханссона, словно передает себя в его руки, полагается на него, надеется, что он все уладит. От всего происходящего Йоханссон впадает в панику, поскольку понимает, что уже ничего не сможет сделать, в такой ситуации человеку ничем не помочь.

Затем он оказывается в комнате, перед ним мужчина за письменным столом.

Он просыпается на вдохе. На часах четыре дня. На улице кто-то кричит.

Затем снизу, из комнаты для ожидания, доносится звонок телефона.

Из окна гостиной даже в темноте видна детская площадка – потертая местами трава, несколько качелей и лесенок, домик, небольшой детский бассейн, стоящий сейчас без воды, на дне лишь дождевые лужицы. Вокруг забор высотой два метра. Тюрьма в тюрьме.

Здание, в котором он находится, соприкасается со стеной за зоной отчуждения. Сюда приходят посетители, сегодня их совсем мало. Напряженные женщины, пытающиеся разговорить своих мужчин, несколько угрюмых детей, непонимающих, зачем их сюда привели, пожилая пара, с широко распахнутыми глазами, полными слез, сидящая напротив молодого парня, должно быть, сына, явно сожалеющего, что они пришли… Напротив Йоханссона – нервный, кажущийся нездоровым Уитман, беспокойно косящийся на охранников. Глядя в сторону, он произносит:

– Она сказала, другого пути нет.

Йоханссон кивает, встает и уходит.

Люди Кийана ждут его на улице, чуть в стороне. Сегодня их четверо: охрана. Брайса и его банды не видно. Интересно, чего они ждут? Всю дорогу до клиники он пытается разглядеть в темноте их лица, но никто так и не появляется.

Наконец, Йоханссон подходит к воротам лагеря. В окнах квартиры Кийана свет. Йоханссон поспешно оглядывается. В следующий раз он должен выйти отсюда с ней.

Согласится ли Кейт? Да, и зачем ей это? Она сосредоточена на пересчете спасенных. Такова ее защита от чувства вины и ночных кошмаров, которая помогала ей выжить в этот год: надежда на то, что придет день, когда все они суммируются, она посмотрит на стену, вновь пересчитает зарубки и скажет себе: «Достаточно». Сейчас он пытается отнять у нее даже это. И что у нее останется? Воспоминания о двух смертях, Дэниела и Винни, и ощущение неспособности что-либо изменить?

И все же в его голове пульсирует мысль: «Она ошибается. Ошибается. Ты должен вытащить ее отсюда».

Йоханссон пересекает двор, когда понимает, что кто-то идет с ним в ногу. Сзади раздается голос:

– Извини, что не застал тебя. В следующий раз, да?

Это Брайс. Свет прожектора на воротах выхватывает его улыбающееся лицо, затем он уходит, засунув руки в карманы, насвистывая себе под нос веселую мелодию.

Йоханссон тихо открывает дверь. Кейт спит на матрасе у окна; он скорее не слышит, а чувствует, каким ровным стало ее дыхание. Закрыв дверь, он садится на ступеньку и принимается повторять фразу, сказанную ему Уитманом. На лестнице холодно. Ничего, холод поможет ему не заснуть.