В помещении для регистрации, без окон и естественного освещения, за тем же бронированным стеклом тот же служащий, что две недели назад оформлял его документы, вертит в руках его анкету и бросает взгляды исподлобья.

Видит ли тот возникшие в нем перемены? Йоханссону казалось, что он со всем справился.

Йоханссон ощущал это, пока шел до машины в сопровождении Уитмана и двух охранников: в голове словно повернулся рычаг переключателя, вспыхнул свет, и цвета изменились. Он мог думать только о Карле.

В таком состоянии Йоханссон не мог вернуться в Программу, поэтому запрятал все в потайной ящик на время – нечто свинцовое, твердое, – запечатал и поместил его на самую глубину, сейчас необходимо все забыть: кладбище, ее руки, плотно сжимающие его ладони, теплое дыхание…

Потом. Когда все закончится. И не минутой раньше.

Обычная процедура. Досмотр. Опять тот же коридор. Уитман ждет. Служащий с тестообразным лицом беспокойно перекладывает документы, кажется, что-то говорит – что?

Конвоиры делают шаг вперед, ничего не происходит.

Улица. Часовые. Стена. Ворота разъезжаются в стороны. Йоханссон делает несколько шагов, и за спиной раздается ставший знакомым лязг железа.

Ящик похоронен в глубинах души, но слабый, похожий на сигнал счетчика Гейгера, напоминает ему, что он существует.

Йоханссон возвращается в лагерь незадолго до наступления шести часов. В дверях клиники он сталкивается с мужчиной, второй ждет в комнате для посетителей – оба люди Кийана. Охрана; к сожалению, слишком поздно.

А где же Брайс?

Йоханссон проходит мимо, не говоря ни слова.

В кухне в одиночестве ужинает Дрил. Увидев в дверях Йоханссона, он поднимает глаза. Выражение лица, как всегда, безразличное, пустое. Он ждет, что произойдет дальше, возможно, нечто, способное вызвать его интерес.

Йоханссон поднимается наверх.

На площадке, спиной к двери комнаты Кэтрин, стоит Райли и курит. У него лицо человека, измученного бессонными ночами.

– Где ты был? – спрашивает он, но очень тихо, словно звуки могут прокрасться в щель приоткрытой двери и побеспокоить Кейт.

– На воле.

Райли фыркает.

– На воле, – повторяет он себе под нос. – Ах да, у тебя же дела с твоими американцами.

– Она спит? – спрашивает Йоханссон.

– Только со снотворным.

– Мне надо с ней поговорить.

– Разве это ей поможет? И вернет Винни? – Райли смотрит на него угрюмо и зло. – Знаешь, что я думаю, надо было сразу поставить Брайса на место или делать, что он говорит. Если не можешь победить, имей мужество принять наказание. Ну, потерял бы ты пару пальцев, и что? Все же лучше, чем такое. Ее привязали к стулу и заставили смотреть, как Брайс ломает каждую косточку этого несчастного парня. – Райли глубоко затягивается. Сигарета подрагивает в его пальцах. – Брайс приходил за тобой, ты ведь понимаешь? Собирался ждать, пока ты вернешься. Здесь были только она и Винни…

Райли замолкает, тяжело дыша. Эмоции сдавливают его горло. Они все отражаются на его лице.

Несколько минут они стоят на лестнице в полной тишине.

Наконец, Йоханссон спрашивает:

– Ты весь день был здесь?

– Да.

– От Кийана ничего?

– Только качки внизу. Хреново, что поздно. Он должен был предвидеть. Он сам позволил тебе остаться после того, как ты утер нос Брайсу, и держит тебя под крылышком, чтобы тот не мог до тебя добраться. О чем он думает? Что Брайс все просто забудет?

– Кийан его не тронет.

– Отлично. Класс. Брайс вернется за тобой, но не сегодня и не завтра. Он умен и знает, когда остановиться, когда отступить, заставить тебя потеть от страха и думать, что ждет за следующим поворотом. Он дождется хорошего момента. Дождется и обязательно вернется. Итак, – Райли пристально смотрит на Йоханссона, – знаешь, что ты сейчас сделаешь?

– Что?

– Уберешься отсюда к чертовой матери.

– Я не могу оставить ее.

– Неужели тебе не ясно? Ты следующий. Ты останешься, и Брайс вернется за тобой, а она опять вступится, потому что ничего не может с собой поделать. И будет намного хуже, чем с Винни. Прежде всего тебе будет хуже, но мне на тебя плевать, ты сам делаешь выбор. Но я знаю, что ей будет хуже, а этого я не допущу. Уходи. Завтра утром, когда откроют ворота. Я обязан сделать для нее даже то немногое, что могу. Уходи отсюда.

– Если я оставлю ее здесь, она погибнет.

– Брайс ее не убьет. Черт, он и тебя не убьет; ты нужен ему живым, он хочет, чтобы ты страдал. Даже Винни не должен был умереть, эта смерть была случайной.

– Я говорю не о Брайсе.

– А о ком еще? О тех придурках, что бродят по улицам? – Райли машет рукой в сторону.

– Иди поешь. И поспи, – говорит Йоханссон. – Я побуду с ней.

– Ты выглядишь не лучше меня.

Йоханссон равнодушно пожимает плечом и направляется к лестнице, но Райли останавливает его, положив руку на плечо.

– Сейчас Винни, подумай, что будет через месяц? Потом еще один и еще. Я серьезно, приятель. Выбирайся отсюда.

Йоханссон приоткрывает дверь на дюйм, потом еще на один. Она лежит навзничь на матрасе. Препараты продолжают действовать: лицо неестественно расслаблено, члены бездвижны. Он переступает порог, закрывает дверь, подходит к ней и садится рядом. Ее дыхание спокойное и ровное.

Он вытащит ее. Обязательно вытащит. Карла что-нибудь придумает.

Но Брайс все еще где-то рядом. Почему Кийан не хочет его остановить?

Чего он ждет?