63

На этот раз Хассан Талиб находился в машине с самого начала, с того момента, когда черный «лексус» около восьми вечера покинул виллу в Соллентуне. Сыскари держались в квартале от него, двигались по параллельной улице, поскольку могли следить за ним на экране компьютера в своем автомобиле, не рискуя быть обнаруженными.

Только на подъезде к городу они постепенно сократили дистанцию. Движение усилилось, за рулем сидела Сандра Ковач, и, когда «лексус» повернул налево в конце Свеавеген, она сразу поняла, к чему все идет.

«Самая большая крытая парковка в центральной части Стокгольма, – подумала она. – Несколько кварталов и три этажа под землей. Четыре выезда, дюжина входов и выходов для пешеходов».

– Черт, – выругалась Сандра. – Эти дьяволы задумали смыться.

Магда Фернандес схватила переносную рацию, выскочила из машины и встала перед съездом в здание парковки, чтобы проверить, не собираются ли они просто развернуться и выехать наружу снова.

Ковач и Мотоэле отправились в путешествие по гаражу в охоте за черным «лексусом», и когда они наконец нашли его, автомобиль был пуст, стоял аккуратно припаркованный на самом нижнем уровне рядом с одним из многочисленных выходов. Тогда Ковач переговорила с Линдой Мартинес по их собственному кодированному радиоканалу.

– Успокойся, Сандра, – сказала Мартинес. – Подобное порой случается. Мир от этого не рухнул. Сделайте кружок по району и посмотрите, может, вам удастся запеленговать какой-то другой из их автомобилей.

– И что все это значит? – спросил Тойвонен полчаса спустя. – Они не собираются за границу понежиться на солнышке?

– Вряд ли, – сказала Мартинес. – Все было спокойно весь день, никакой повышенной активности по их двум мобильникам, которые мы засекли вчера. Выбравшись из гаража, они вообще не звонили друг другу, а значит, сейчас находятся вместе, и у них нет необходимости общаться по телефону. Хотя они явно задумали какую-то гадость. Вопрос в том, какую именно.

– Самолеты, паромы, поезда? – спросил Тойвонен.

– Там все нормально, – сообщила Мартинес. – Коллеги предупреждены и обещали сделать все, что в их силах.

– Черт! – воскликнул Тойвонен, которого внезапно осенило. – Бекстрём, жирный коротышка, нам надо…

– Тойвонен, за кого ты меня принимаешь? – перебила его Мартинес. – Он у нас под полным контролем с тех пор, как покинул здание полиции четыре часа назад, четыре часа и тридцать две минуты, если точнее.

– И на что он потратил это время?

– Явился к себе домой без семнадцати пять. Чем он занимался в квартире, не совсем ясно, но, судя по звукам, похоже, для начала прилично вздремнул. А полтора часа назад появился в кабаке по соседству с домом и все еще сидит там.

– И что делает?

– Пьет пиво и шнапс, ест в опасном для здоровья количестве брюквенное пюре с рулькой, параллельно заигрывая с официанткой. Пышной блондинкой по имени Саила, твоей землячкой, если тебе интересно.

«Жизнь несправедлива», – подумал Тойвонен.

За полчаса до полуночи состоялся очередной разговор по тревожному номеру полиции Стокгольма 1-1-2. Один из нескольких тысяч, пришедшихся на последние сутки и, к сожалению, слишком похожий на многие из предыдущих.

– Здесь нарушают ночной покой, – сообщил голос с другого конца линии.

– Как тебя зовут и чем я могу тебе помочь? – спросил оператор.

«Пьяный», – подумал он.

– Меня зовут Хассе Ахрен, – сообщил голос. – Директор Хассе Ахрен, бывший шеф ТВ-З.

– И чем я могу помочь тебе?

– Какой-то идиот стреляет в квартире моего соседа, – сказал Ахрен.

– Как зовут твоего соседа?

– Бекстрём. Маленький толстяк, он вроде какой-то полицейский. Пьет как сапожник, если констебля интересует, возможно, он и открыл пальбу.