Сергей Раткевич
Кровь невинных
— А на самом деле ты должен его убить, — произносит отец. — Подойти, рывком повернуть к себе и перерезать горло.
— Убить? Горло перерезать? Но зачем? — ошарашенно выдыхаешь ты. — Разве он в чем-то виноват?
— Тебя должна обагрить невинная кровь, — отвечает отец. — Тебя… и всех остальных. Только в этом случае заклятие обретет должную силу и мы сможем быть уверены в успехе.
— Только в этом? — зачем-то переспрашиваешь ты.
— Только в этом, — непререкаемо говорит он. И добавляет: — Это твой долг, сынок. Сам посуди, ну что может значить жизнь двенадцати простолюдинов, когда решается судьба страны?
«Двенадцати… значит, они все умрут… все… должны умереть…» — проносится в твоей голове.
— Но… убить так подло… напасть неожиданно… практически ударить в спину… не дать возможности защищаться… разве так можно поступать с человеком, кем бы он ни был? — бормочешь ты, запинаясь. — Даже с простолюдином? Боги…
— Забудь о них, — обрывает отец. — Я возьму на себя этот грех. Думай о том, ради чего ты все это делаешь.
О да, ты хорошо помнишь, ради чего. Весь мир тускнеет, когда ты об этом помнишь. И все-таки…
— Но разве нельзя нормально вызвать его на поединок? — тем не менее пытаешься возразить ты. — Раз уж нельзя иначе, раз непременно нужно его убить… давай я просто вызову его на бой и убью в честном поединке?
Отец бросает на тебя недовольный взгляд, но ты не останавливаешься.
— Раз он принимал вместо меня присягу — не такой уж он теперь простолюдин. Он достоин скрестить клинок с сыном графа и честно пасть от моей руки. Разве я не прав?
— Ты прав. Но… ты сделаешь то, что я сказал, — с тяжелым вздохом отвечает отец. — Только это. Никаких поединков. Мы не можем так рисковать.
— Ты считаешь, что я не смогу его одолеть, отец? — с обидой спрашиваешь ты.
— Я считаю, что нельзя нарушать предписания мага, — отвечает он. — А маг предписывал покончить с вашими двойниками именно таким способом.
— Но это же нечестно! — само собой вырывается у тебя. — Они же ни в чем не виноваты!
Глупость, конечно, при чем здесь виноваты — не виноваты? Когда решаются судьбы целых государств, отдельно взятый человек, пусть даже и благородной крови, — песчинка в куче песка, а такие, как эти, — таких и вовсе считать никто не станет, нужны они кому…
— Они так надеялись сражаться вместе с нами! — Твой голос звучит почти жалобно. — Мы же обещали им это!
— Вот пусть и умрут с этой надеждой, — откликается отец. — Зачем их разочаровывать? Их смерть укрепит вас, когда вам придется сражаться, а они отдадут свои жизни за великое дело. Если ты помнишь, именно в этом они и клялись, вместе с вами: отдать жизнь за великое дело. Они всего лишь выполнят свою клятву. Отдадут жизнь.
— Но не так же! — восклицаешь ты.
— А почему, собственно? — спрашивает отец. — Они клялись умереть — они умрут, их жизнь не пропадет напрасно — маг об этом позаботился. Умирая, они отдадут свои жизненные силы вам. Вы станете сильнее, удачливее. Сила и удача — важные качества для заговорщиков.
— Они надеялись умереть, сражаясь, — мрачно роняешь ты.
Отец слегка морщится.
— Ни один простолюдин никогда не сможет по-настоящему сражаться. Каким бы сильным и ловким он ни был, он остается простолюдином. Воином нужно родиться. Я понимаю, что тебе нравится твой двойник, возможно, ты испытываешь к нему некую привязанность или даже какие-то дружеские чувства, но пойми, у него нет другого пути. Он должен умереть. Сегодня. Сейчас. Нет другого пути и у тебя. Ты должен пойти и убить его. Я бы с радостью взял это на себя, но… именно тебе предстоит действовать дальше. Именно тебя должна укрепить эта жертвенная кровь.
— Я бы хотел знать об этом с самого начала! — продолжаешь упорствовать ты. — Я же считал его своим соратником… оруженосцем… Я привык к нему! А теперь… за что я должен его убить?
— Хотя бы за то, что он, простолюдин, посмел принести присягу королю вместо тебя, сына графа, — отвечает лорд Лэдон, граф Донгайль, отец.
— Но ведь мы же сами приказали ему сделать это!
— Вот именно. Сами приказали, сами и накажем, — раздраженно откликается он. И, помолчав, добавляет: — А ты думал спасать свою несчастную родину в белых перчатках? Увы, сынок… не получится. Проклятый узурпатор пролил реки крови. Благородной, между прочим, крови. Взошел на трон по грудам трупов. А от тебя всего-то и требуется убить одного-единственного простолюдина. Неужто это такая большая жертва ради всеобщего блага? Ради восстановления поруганной справедливости? Ради мести ненасытному тирану и всему роду его? Не ты, а он будет виновен в смерти этих двенадцати!
Ты молчишь, ты думаешь о том, узнает ли умерший два года назад «ненасытный тиран» об этой мести. Увидит ли ее свершение твой собственный дед, переживший узурпатора всего на полгода? «Кровавая династия должна быть смыта кровью!» — шепчет он тебе из своего посмертия.
И ему совершенно не важно, чья это будет кровь, как она будет пролита и кем.
Ты отворачиваешься от деда и смотришь в глаза отцу. Долго смотришь.
«От мертвого легко отвернуться», — обиженно бурчит дед за твоей спиной, но ты не обращаешь на него внимания. Потом. У мертвых сколько угодно времени, тогда как живые…
— Пойми, мы слишком далеко зашли… — говорит твой отец и первым отводит глаза.
Он отвел взгляд, признал себя неправым, но что с того? Лучше бы он был уверен в своей правоте и продолжал смотреть. Потому что… если бы он не отводил взгляда… кто знает, быть может, что-нибудь изменилось бы… а так… а так все остается по-прежнему.
Он признает свою неправоту, но продолжает настаивать на выполнении приказа. По праву старшего, отца, графа, наконец…
— Так почему мне не сказали об этом раньше? — спрашиваешь ты. Ты уже понял, что ничего не изменить, но… глупая детская привычка спорить с неизбежным…
— Никому из вас не сказали, — глухо откликается твой отец. — Никому, понимаешь? Слишком все серьезно, чтоб доверить такое мальчишкам. Даже наложив на них заклятие молчания.
— Но заговор вы нам доверили, — безжалостно бросаешь ты. — Доверили мальчишкам…
— Заговор — дело благородное, а это… необходимая мерзость, — выдавливает из себя лорд Лэдон. — Поверь, если бы я мог… я бы все сделал сам!
Он отворачивается. Тебе больно видеть его сгорбленную спину. Где-то в глубине души ты все еще видишь его самым сильным, самым смелым и самым благородным. Ведь именно так мальчишки видят своих отцов. Ты предпочел бы взять все свои слова обратно и зарезать кого угодно, чтобы никогда этого не видеть, но… ты просто не можешь остановиться.
«Я бы все сделал сам?»
— Тем не менее честь зарезать тех, кого мы считали своими друзьями, выпала именно нам, — говоришь ты.
Отец горбится еще сильнее. Тебе вдруг кажется, что он стал меньше ростом. Это почти пугает, но… этот согбенный старик упрямо стоит на своем.
— Да. Это честь выпала именно вам, Уллайн. Так уж вышло. Любой, кому пришлось бы совершить такое, был бы несчастен. Но кто-то же должен это сделать. Это. И все остальное.
Неприятный голос, неприятный тон… горький, резкий, язвительный…
— Сделать. И быть несчастным? — вырывается у тебя.
— Это ваш долг, — отвечает он.
«А ведь мечталось, что все будет красиво…»
«Кровавая династия должна быть смыта кровью».
Один из первых ручейков тебе предстоит пролить прямо сейчас.
Рукоять клинка холодная, как могила, а лезвие острое… очень острое… достаточно одного движения. Только одного. Этот бедняга и понять-то ничего не успеет…
Он сидит и ждет своего последнего посвящения. После которого он примкнет к заговору уже с полным правом. И будет сражаться со всей возможной доблестью, защищая своего господина и сокрушая кровавую династию. Он и представить не может, чем будет для него это самое «посвящение». Оно и к лучшему, что не может.
Подобранный на улице голодный, нищий мальчишка… мальчишка, которого подбирает добрый господин граф, подбирает, чтоб воспитывать наравне с собственным сыном… мальчишка, душой и телом преданный своему господину, готовый жизнь отдать за него… если бы он только знал… лучше ему до самого конца ничего не знать. Если бы тебе довелось оказаться на его месте, ты бы предпочел не знать. Впрочем, нет, ты бы предпочел вовсе не быть. А он…
Ты стоишь и ждешь, пока рукоять согреется в твоей руке, но она остается холодной.
Ты и не думал, что это будет так трудно. Но ведь недаром же говорят: «Клятва, которую легко исполнить, не стоит потраченного на нее времени».
— Иди, — говорит отец. Поникший, усталый… непреклонный.
— А тело? — спрашиваешь ты. — Его нужно куда-нибудь… или оставить там?
— Не будет никакого тела, — отвечает он. — Кинжал магический. Все, что останется, — горсть пепла. Я сам позабочусь о том, чтоб ее убрали. Иди же! — повторяет он, и ты выходишь из дома.
Исполнить долг. Убить. Оставить от своего двойника горсть пепла. От того, кого считал своим будущим оруженосцем, соратником, кто мечтал сражаться с тобой, заслонять тебя своим телом… кто, быть может, готов был погибнуть ради тебя… что ж, ради тебя он и погибнет, вот только…
Ты идешь и думаешь о том, что случилось полвека назад. Что стало твоей жизнью с момента рождения. Как только ты смог хоть что-то понимать — тебе рассказали об этом. И наложили заклятие молчания, чтоб не сболтнул лишнего. А так хотелось похвастаться! Ну хоть кому-нибудь!
Некоторые рождаются для того, чтоб всю жизнь повиноваться, другие — для того, чтоб повелевать ими. Ты был рожден для служения. Чтобы исполнить долг. И так хотелось поделиться этим… ну, хоть с кем-нибудь. Но было нельзя. Ни с кем, кроме отца и других лордов, затеявших все это. А также их сыновей. Таких же, как ты. Рожденных для служения высшей цели.
Но высокие лорды нечасто собирались вместе, опасаясь, что их заподозрят. И еще реже ты встречался со своими будущими соратниками.
А потом появился он. И тебе объяснили, для чего он понадобился. Совсем не так объяснили. Никто не сказал тебе, что придет время и ты должен будешь его убить. Он был частью великого замысла — частью не столь значимой, но тем не менее необходимой для великой цели. С ним можно было поговорить обо всем. В том числе и о том, что вам предстояло. Заклятие молчания не связывало вас в отношении друг друга. Друг другу вы могли все рассказать о высокой цели, о долге и мести. О своих мечтах. Ты не знал, что вам предстоит на самом деле. Ты узнал только сегодня. И что с того, что ты так и не подружился с ним? Сыну графа не с руки дружить с простолюдином? Верно. Не с руки. Вот только… готов ли ты его убить? Ах, не готов? А отца ослушаться? А дело великое предать?
Ты идешь и думаешь о том, что случилось полсотни лет назад.
Тебя не было, когда все это происходило, ты еще не родился, но тебе столько раз об этом рассказывали, что ты почти воочию видишь все это.
Дворцовый пол, залитый кровью. Ее так много… свежей… еще дымящейся… и мертвых тел тоже много… их еще не успели вынести. Их вынесут, чтобы бросить собакам. Лучших из лучших, благороднейших мужей и прекраснейших дев… всех, кто состоял хоть в каком-либо родстве с королем Линниром или был ему другом, советчиком… всех.
Король… он умирал дольше других… узурпатору очень хотелось вызнать у его величества какие-то тайны… но король Линнир так ничего и не сказал, и тогда разгневанный узурпатор зарезал его лично. Священная королевская кровь выплеснулась на мрамор дворцового пола.
Кровь… кровь… много крови… невинной, благородной крови… ее куда больше, чем предстоит пролить тебе… и ведь не просто так, верно? Последний, чудом уцелевший потомок истинного короля — твой соратник по заговору. Он должен занять место своего великого деда.
Тогда, полсотни лет назад, дед ныне правящего мерзавца, коего теперь приходится называть королем, был всего лишь герцогом, вассалом короля Линнира. Маленькое, ничтожное герцогство Рэннэин ютилось в сени великого королевства Эрналь, пользуясь всеми преимуществами дружбы с сильным соседом.
И до поры до времени герцог Рэннэин вел себя как благородный лорд и истинный вассал, ничем не проявляя свою мерзостную сущность. Никто не знал, что уже тогда в его черном сердце свили свое гнездо зависть и ненависть. Что он уже замыслил предательство. Одна за другой сыпались на него королевские милости, и все менестрели королевства пели ему хвалу. Но герцог Рэннэин лишь выжидал удобного момента. Достаточно удобного, чтобы нанести смертельный удар своему сюзерену и покровителю. И такой момент настал.
В любом королевстве бывают неблагополучные времена. Случилось так, что королевская казна Эрналя почти опустела, тогда как герцог Рэннэин, наоборот, сильно разбогател. И стали роптать жители королевства Эрналь, попрекая собственного короля и невежливо указывая ему на его расторопного вассала. И даже благородные лорды роптали. Вассал же не спешил делиться невесть как нажитыми деньгами, изыскивая все новые и новые причины, чтобы отказать своему сюзерену. Тогда же случился и бунт в армии. Когда долго нет денег, солдаты всегда бунтуют. Неизвестно, поспособствовал ли герцог Рэннэин этому бунту, или же он случился сам собой, но только повел герцог себя совсем не так, как надлежит действовать верному вассалу. Вместо того чтобы выступить от имени его величества Линнира и подавить бунт, он предложил солдатам денег, если они поддержат его против короля. Кроме того, он и сам собрал немалое войско. Пользуясь тем, что удержать его было некому, он ворвался в Эрналь, с необычайной яростью принуждая всех к покорности. Благородные лорды, собрав собственные дружины, пытались оказать ему сопротивление, но он и его наемники были столь неистовы, что никто не мог устоять перед ними. Сломив сопротивление оставшихся верными королю армейских частей, узурпатор захватил столицу и дворец с королевской семьей и многими благородными лордами и леди. Он уничтожил всех. Многих — собственноручно. Герцогу Рэннэину нравилось убивать.
Одиннадцать спасшихся благородных лордов собрались тогда в замке твоего деда, решая как быть дальше, как продолжать борьбу. Все решил приезд двенадцатого лорда. Герцога Искера. Потому что кроме остатков своей дружины он привез с собой беременную от уже покойного короля юную фрейлину Альрис, которой чудом удалось бежать из дворца. А это значило, что династия еще не прервалась, и если леди Альрис родит сына… Кроме того, герцог Искер предложил план, поначалу возмутивший сторонников немедленного продолжения борьбы, но, поразмыслив, благородные лорды убедились, что герцог Искер прав.
Тогда-то и был составлен тот план, что ведет тебя и всех остальных. Маг появился несколько позже. Заговорщики долго искали такого, который бы им подошел. А тогда… обговорив все детали и условия заговора, они вернулись в столицу и присягнули новому королю, уже водрузившему на свою голову не просохшую от крови корону и вовсю раздающему чины и почести пришедшим с ним наемникам и прочим мерзавцам и предателям.
Вновь прибывших посчитали такими же. Узурпатор был очень обрадован их появлением, ведь сражаться с ними со всеми было бы нелегкой задачей даже для него. Герцоги и графы присягнули новому королю, тем самым лишая себя права на месть. В народе их тотчас прозвали лордами-предателями.
Каждый раз, когда ты слышал это, тебя возмущала отвратительная несправедливость черни. Узурпатора, искупавшегося в крови, прославившегося чудовищной жестокостью, уже через год преспокойно звали королем, а тех, кто всего лишь склонился перед неизбежным, до сих пор называют предателями. И ведь они никому не могли открыть правды!
Одним из этих великих стариков был твой дед, лорд Эльстарн, граф Донгайль. Он воспитал отца, передал ему все необходимые качества, он готовил его так же, как отец потом готовил тебя. Тогда-то они и нашли мага, сделавшего то, что должно было сделать для тебя и твоих соратников.
Когда тебе исполнилось пять лет, ты получил двойника — мальчишку, подобранного на обочине дороги, нищего бродяжку Хести. Маг заколдовал его таким образом, что он походил на тебя, словно ты смотрелся в зеркало. С этой минуты с ним обращались так же, как с тобой. Одевали так же, кормили за тем же столом, обучали, воспитывали… ему все рассказали так же, как и тебе, и маг точно так же наложил на него заклятие молчания. Только отец и маг знали, как вас различить. Только отец и маг знали, для чего двойник нужен на самом деле. До сегодняшнего дня ты тоже считал, что знаешь это.
Пришел день, и Хести принес вместо тебя присягу его величеству Ремеру, внуку покойного узурпатора. Ты, сын графа, не приносил присяги королю Ремеру, потомку кровавого мерзавца. Вместо этого ты принес присягу лорду Челлису. Единственному наследнику законного короля Линнира. Тому, кто возглавит страну, когда внук узурпатора будет свергнут.
У тебя и двенадцати твоих соратников развязаны руки. Вы не приносили вассальной клятвы. Вы — свободны. Ваши отцы и деды сплели и упрочили все нити заговора. Внук узурпатора, сам того не ведая, оказался как бы опутан незримой паутиной. Пройдет еще недолгое время, и он забьется внутри прочных жестких тенет. Это случится скоро. Очень скоро.
Но для того, чтобы это случилось, нужен еще один шаг. Тот, о котором тебе не сказали заранее. Тот, о котором ты узнал лишь сейчас. Деды и отцы все сделали для вашей победы. Ничем не побрезговали. Переступили даже через собственную честь. А ты? Неужели ты споткнешься на такой малости? Неужто твое место придется занять другому? И кому? Твоему отцу? Но ведь он давал проклятую присягу, а она — магическая. Она держит. Не дает действовать в полную силу и — самое главное — лишает удачи. Неужто весь заговор — такой долгий, трудный! — провалится из-за тебя? Из-за твоей неспособности перерезать чью-то глотку?
Ладонь, державшая рукоять клинка, вспотела. Ладонь вспотела, но рукоять все равно — холодная.
Вытираешь руку о куртку.
Еще раз.
Все. Ты пришел.
Здесь он и ждет. В этой маленькой замковой часовенке.
Войти и убить. Увидеть, как кровь выплеснется на родовой алтарь. И жить дальше. И победить. Пройти все до конца, оглянуться и понять: все, что сделано, — сделано не зря.
Все.
Даже это.
Ночь. Звезды. Кинжал в твоей руке. Долг за твоей спиной, как огромная и холодная гора. Кажется, что во всем мире не осталось ничего теплого, а рукоять кинжала сделана из камня этой горы.
Хватит об этом.
Пришло время действовать.
Отец ждет.
А где-то там, за порогом жизни, еще сильнее ждет дед.
Вперед!
* * *
Дверь открывается совершенно бесшумно. Кто-то заранее смазал петли. Впрочем, Хести все равно не повернется. Он исполняет ритуал. Он знает, что сейчас к нему подойдешь ты и положишь руки на плечи. А за твоей спиной встанет маг, произнося слова древнего заклятия, которое сделает вас обоих вдвое сильнее и окончательно закрепит вашу связь «рыцарь — оруженосец». Хести не знает и уже не узнает, что магу нет необходимости приходить сюда, чтобы совершить свое колдовство, а ты… ты явился совсем с другой целью. Он стоит на коленях, накинув на голову капюшон плаща, стоит и ждет свершения таинства. Полумрак, словно кокон, охватывает его одинокую фигуру, а свечи горят тускло и тревожно.
Шаг… еще шаг… ровно, спокойно… так немного этих ровных и спокойных шагов… и уже ничего не изменить, и даже вспоминать, как вы когда-то в детстве вместе играли, — поздно… для всего поздно. Ты — рожден для служения. Он — для гибели. Тебя ведет долг. Его ожидает смерть.
Шаг… еще шаг…
Хватаешь за плечо, рвешь на себя, занося кинжал, и замираешь…
Потому что это совсем другое плечо.
Другое.
Эта рука никогда не знала тяжести меча. Это тело ни разу не пробовало воинских упражнений. Это вовсе не…
Ты отшагиваешь, а скрытый плащом незнакомец, вскочив и стремительно развернувшись, бросается на твой кинжал. Всем телом, силясь найти собой ускользающую смерть. Успеть умереть до того, как ты…
Ты отшатываешься, отводя оружие, и он налетает на тебя всем телом. И ты замираешь вновь, потрясенный пуще прежнего. Ты не можешь не узнать это тело. Не можешь… не можешь… Ведь это все равно что не узнать рассвет и закат, дождь и ветер, саму жизнь…
Она всегда приходила к тебе, когда ты этого хотел, отдаваясь твоей власти, покоряясь твоим ласкам, она…
Это не Хести ждал тебя в замковой часовне, чтобы пасть от твоей руки. Тебя ждала Роуни.
— Проклятье, Роуни, что ты здесь делаешь?! — с ужасом восклицаешь ты.
— Убей! — выдыхает она. Яростно, с отчаяньем: — Ты же пришел сюда убить? Ну так убей!
— Что? Что ты такое говоришь?! — ошеломленно бормочешь ты.
На миг тебя охватывает ужас. Неужто она каким-то образом оказалась посвящена в эту тайну? Но нет, этого просто не может быть! Она всего лишь увидела кинжал в твоей руке, и…
— Какая тебе разница, кого убивать, меня или Хести? — с отчаяньем вопрошает она, и ужас возвращается.
«Она знает! Знает!»
«Так что ж, и ее придется убить?»
Рукоять кинжала леденит ладонь.
— Откуда ты знаешь? — шепотом спрашиваешь ты.
— Подслушала, — откликается она. — Когда его светлость с магом сговаривался.
«И отец не заметил!»
«Убить?»
«Ее убить?!»
— И все рассказала Хести?! — спрашиваешь ты. — Зачем?!
— Я ничего ему не рассказывала! — качает головой она. — Он гордый. Если бы я рассказала, он бы решил, что это и есть его судьба. Его долг. И все равно пришел бы!
— Тогда… где он? — Ты оглядываешься по сторонам.
Никого вокруг. Никого. Лишь легкий ночной ветер шелестит в ветвях деревьев, пролезает в оконные щели да колышет горящие на жертвенном алтаре свечи.
— Я обманула его, — отвечает Роуни. — Назначила ему свидание. На берегу реки, на закате, за несколько часов до того, как он должен был идти сюда. Он пришел. Я напоила его вином с сонным зельем, а когда он уснул…
— Ты пригласила его на свидание?! — в ярости выпаливаешь ты. — Ты… ты была с ним?! С ним?!
— Уллайн, — отвечает твоя девушка. — Я спала с тобой, потому что ты этого хотел. Разве я могла сказать «нет»? Тебе? Сыну графа? А его… его я полюбила.
— Можно подумать, ты в состоянии отличить его от меня! — вырывается у тебя.
— Так я сперва и перепутала, — отвечает она, и внезапная улыбка на миг озаряет ее лицо. Всего на миг. — Думала, что это ты… а потом… научилась вас различать… и полюбила его.
— Именно его?!
— Улл, прости… ты, наверное, когда-нибудь сможешь стать таким, как он… если очень постараешься, — виновато говорит она. — Но пока…
Вот теперь и впрямь хочется ее убить. Или хотя бы ударить. Вот только… что-то останавливает. Что-то не дает это сделать.
«О боги! Да она же тут и вовсе ни при чем! — внезапно соображаешь ты. — Честь и месть, заговор и трон… при чем тут она? За что ей все это? И ведь она собиралась умереть! Пришла сюда, зная наверняка, чем это для нее закончится! Сидела, ждала удара, понимая, что еще миг, и от нее останется кучка пепла! Она же в отчаянии была из-за того, что я ее обнаружил…»
«Она готова была умереть ради любимого!»
«И этот любимый — не я!»
«А я сам… любил ли я ее?»
«К демонам это! Любил, не любил… важно совсем другое… А смог бы я вот так сидеть, зная, что меня ждет, зная, что сейчас придут и ножом по горлу, смог бы я это?! Или такой подвиг мне не по силам? Это с мечом в руке умирать хорошо и даже не страшно, а вот так вот?»
«А я собирался ее ударить. Из ревности. Ударить того, кто настолько сильнее духом, чем я сам…»
— Убей меня, — тихо просит Роуни. — Какая тебе разница, от кого останется кучка пепла?
«Вот и ответ на вопрос. Раз она считает, что я в состоянии так с ней поступить… как она может любить меня?»
— Я должен убить своего двойника, — тихо говоришь ей ты. — Пойми, это не моя прихоть. Это долг. Мне очень жаль, что ты в него влюбилась, потому что он обречен. Вот проснется он от твоего сонного зелья, люди отца его увидят и притащат ко мне… Отец хотел, чтоб все было быстро и чисто. Чтоб Хести даже понять ничего не успел.
— А ты получил бы силу для вашего дурацкого заговора, — кивает она. — Я достаточно подслушала, можешь не продолжать.
— Будет лучше всего, если ты отведешь меня туда, где он спит, — говоришь ты ей, почему-то чувствуя себя последней сволочью. — Он даже не успеет проснуться. Мне правда жаль, что так получилось, но…
Роуни внимательно смотрит на тебя и молчит.
— Я рада, что тебе хоть немного стыдно за то, что ты сейчас говоришь, — наконец произносит она, когда тишина становится невыносимо мучительной. — Мне жаль, что твой долг требует от тебя такой…
— Жестокости? — срывается с твоих губ.
Ты так торопишься вставить это слово. Ты знаешь, что она произнесет другое. И ты боишься этого слова, быть может, потому, что сам в глубине души с ней согласен. Вот только… есть ли у тебя выбор?
— Подлости, — отвечает она. С размаху, словно пощечину отвешивает. — Вот только ничего у вас с его светлостью не выйдет. Во-первых, Хести не спит где-то на берегу реки, как ты, должно быть, подумал. Я заплатила лодочнику, так что его уже несколько часов везут на лодке, а где высадят, я все равно не скажу. А во-вторых, он больше не похож на тебя. Вот абсолютно не похож! Так что никто его не узнает, можешь на это не рассчитывать.
— Как? — выпаливаешь ты.
— Ну, я, конечно, не могла купить услуги мага, снимающего столь сильное заклятие, — откликается Роуни. — Но моих скромных сбережений вполне хватило, чтобы купить у одной ведьмы некие чары, искажающие облик. Любой облик, настоящий, наведенный — без разницы. Так что вам его не поймать!
— Он сам вернется! — Ты в этом даже не сомневаешься. — Он же не знает ничего! Решит, что ты проделала с ним дурацкую шутку, из-за которой его не посвятили в оруженосцы, не скрепили магической связью с его рыцарем, то есть со мной. Вот посмотришь, не пройдет и нескольких дней…
В ее глазах на мгновение вспыхивает ужас. И тотчас меркнет.
— Я написала ему письмо, — говорит она. — И все-все про вас рассказала! Про то, какая роль на самом деле уготована ему и остальным двойникам!
— Ты думаешь, он тебе поверит?
Новый ужас в глазах.
— Я же люблю его, — отвечает она наконец. — Должен поверить. А что еще я могла для него сделать? Я написала ему, что, если он мне не поверит и надумает возвращаться, пусть сперва потихоньку проверит, жив ли еще кто-то из других двойников. Я просто не придумала, как сделать лучше…
«Я же люблю его! — зачем-то повторяешь ты ее слова. — А что еще я могла сделать?»
Роуни смотрит на тебя так, что глаза отвести хочется.
— Я так надеялась, что ты меня убьешь, — говорит она.
И ты понимаешь, что никогда не причинишь ей зла. Ни ей, ни ее Хести. И плевать на то, что ему теперь все известно, что он может поставить под угрозу весь заговор. Ты не станешь искать его, чтобы убить. Обманешь мага, солжешь отцу. Ты все равно исполнишь свой долг. Вот только никаких добавочных сил у тебя не будет. Справишься своими собственными. В конце концов, узурпатору когда-то хватило одного себя, так почему тебе не хватит?
Ты справишься.
Поможешь взойти на трон истинному королю.
— Так. Ну, вот что, Роуни… немедленно иди на кухню и принеси мне хорошую такую горсть золы, — приказываешь ты. — Только смотри, чтоб тебя никто не заметил.
— За… зачем? — выпаливает она.
— На пол посыпать. Поскольку кинжал у меня магический, вместо тела здесь должна остаться горстка пепла, — отвечаешь ты, и в ее глазах вспыхивает понимание. И благодарность. И уважение. И…
«Так вот как оно выглядит, когда женщина смотрит на тебя с любовью!» — потрясенно думаешь ты.
И завидуешь Хести. Потому что это на него она будет так смотреть всю свою жизнь. На него, а не на тебя. Что ж, наверное, он заслужил. Ты задумчиво вертишь в руке магический кинжал, его рукоять ледяная… все еще ледяная…
«Так и руку отморозить недолго», — думаешь ты, засовывая кинжал за пояс.
Роуни возвращается быстро. И сама посыпает пол.
— Я ничего не нашла, чтоб ее набрать, так принесла… — говорит Роуни, отряхивая руки.
— Хорошо, — киваешь ты. — Теперь отправляйся в мою спальню. Я приду позже. Когда доложу отцу, что выполнил свой долг. Завтра я придумаю, как тебе выбраться отсюда. Дам денег, напишу подорожную, и езжай, ищи своего Хести. А найдешь — уезжайте подальше. Лучше всего — вообще из страны.
Она кивает. И уходит.
А ты бредешь на реку и с размаху швыряешь в воду магический кинжал. Вода принимает его почти без всплеска.
«Лишь бы маг ничего не проведал».
* * *
— Там оказалось не так уж мало пепла, — сообщаешь ты отцу.
— Ты… что-нибудь почувствовал? — с тревогой спрашивает он. — После того как… ударил?
Ты киваешь.
— Что ты почувствовал? — продолжает он.
— Почувствовал, что я прав, — отвечаешь ты.
Он светлеет лицом. Он рад. Он обнимает тебя.
— Я горжусь тобой! — шепчет он.
Он не понимает, что ты имеешь в виду нечто совершенно иное. Ты не собираешься ничего объяснять. Ты не солгал. Ты просто не сказал правды. Или… все-таки солгал? Тогда почему ты не испытываешь чувства вины? Ты не знаешь ответа. Ты не уверен, что тебе нужен ответ. Что сделано, то сделано.
А потом ты отправляешься в свою спальню, и тебя встречает Роуни. Ты ложишься с ней, как много раз до этого. И она обнимает тебя, ища губами твои губы, она хочет отблагодарить тебя. Очень хочет.
— В последний раз… — шепчет она, но ты отстраняешься.
— Я никогда не спал с чужой женой, — отвечаешь ты ей, стараясь сказать это как можно менее обидно. — И сейчас не буду. Я… я потрясен твоим мужеством, понимаешь? И раз ты, такая храбрая, выбрала его… значит, он того достоин, значит, это я, дурак, его не разглядел. И тебя — тоже. Значит, это я чего-то в этой жизни не понял. Так как же я могу посягать на его жену? Это было бы подло.
— Ты так похож на него, — откликается Роуни. — Не лицом и телом, а… как человек. На твоем месте он поступил бы так же.
— Значит, все правильно, — говоришь ты.
— Если б я могла раздвоиться, — грустно вздыхает Роуни.
— Не нужно, — отвечаешь ты. — Если бы ты осталась, я бы в тебя влюбился. На самом деле влюбился. А у меня есть долг, который я обязан выполнить. И если понадобится — пожертвовать жизнью. Если я кого-нибудь полюблю, это может ослабить мою решимость. Да и не позволят Уллайну Донгайлю взять в жены простолюдинку…
— Я… понимаю… — Она осторожно, почти неощутимо гладит тебя по голове.
— И… раз уж я вас отпускаю… поклянись, что никто ничего не узнает, — добавляешь ты. — Ни от тебя, ни от Хести.
— Клянусь, — шепчет она. — Никто никогда ничего от нас не узнает!
Вы засыпаете, обнявшись.
* * *
— Его величество король! — возглашает придворный церемониймейстер, и ты наконец-то видишь его. Того, кого тебе предстоит когда-нибудь убить. Мальчишку на год младше тебя. Внука узурпатора, предателя и убийцы. Его величество Ремера.
Проклятый узурпатор пережил собственного сына, и трон достался его внуку. Ненадолго достался. На короткое время. До тех пор, пока ты не исполнишь свой долг.
Вместе с другими придворными ты склоняешься перед тем, кому не присягал. И вместе с тобой склоняются твои соратники. И среди них тот, что когда-нибудь станет королем по праву. Внук короля Линнира, его будущее величество Челлис.
Мальчишка, считающийся королем, нагло занимающий место его величества, милостиво кивает вам. Он не знает, что в этом зале собрались враги. Он не знает, что их много. Что они сильны. Что их поддержат. Он ничего не знает и не узнает до самого конца.
Что ж, его сторонников в этом зале тоже достаточно. Ты смотришь на мальчишку, занимающего трон, пытаясь отыскать в нем черты его ужасного деда, разглядеть в его взгляде отсвет той кровавой бойни, тех сражений, пожаров и казней. Ты ничего не находишь. Спокойны его глаза, чист и светел взгляд.
«Может ли так быть, что дед ему совсем ничего не рассказывал? — думаешь ты. — Или он лгал внуку? Искажал факты? Валил вину на короля Линнира?»
«Но разве можно спрятать столько пролитой крови? Перетолковать? Объяснить по-другому? Обвинить других?»
«Или этот… все знает? — Ты вновь бросаешь беглый взгляд на короля Ремера. — Знает — и спокоен».
«Быть может, он и сам способен залить кровью дворцовый пол? И даже не утратить при этом невозмутимости. Быть может…»
Ты смотришь на юного короля. Его легкая улыбка кажется тебе зловещей. Ты думаешь о том, что где-то уже встречал такой вот взгляд… совсем недавно встречал. Но кто мог смотреть на тебя подобным образом? Кто?
«Он же не на меня конкретно смотрит, — думаешь ты. — Он смотрит на нас на всех. Вообще на всех».
И все-таки почему его взгляд кажется таким памятным, таким знакомым?
Ты вдруг понимаешь почему. Вспоминаешь. Именно так смотрел на тебя порой твой двойник. Хести. Тот, кого ты должен был убить. Тот, кого ты отпустил живым, нарушив клятву.
У короля другое лицо и другие глаза, но взгляд… этого не может быть, но это так. Взгляд — тот же самый.
«Так не потому ли ты должен был убить своего двойника, что он и король — похожи? Не было ли это своеобразной „магической репетицией“? Не подобрал ли маг всех двойников специально, основываясь на некоем внутреннем сходстве с этим мальчишкой? Не на этом ли основывал он „повышение удачи заговора“? Убить кого-то, похожего на того, кого придется убивать потом? Не чертами лица, а какой-то внутренней сутью, чем-то неуловимым похожего? Сделать уже сделанное? И что случится теперь, когда ты не выполнил приказ? Как это отразится на ходе заговора?»
«Но разве можно было поступить по-другому? И разве не глупо со стороны отца — сначала воспитывать как рыцаря, а потом потребовать совершить бесчестный поступок?»
Ты так и не подружился со своим двойником, наверное, ты не знаешь, каков он, как человек, не знаешь и не узнаешь, но то, на что ради него пошла Роуни…
Но как же так?
Как может быть, что взгляд юного короля, потомка кровавого узурпатора, столь похож на взгляд человека, ради которого Роуни решилась пожертвовать жизнью, а ты не исполнил свой долг и солгал отцу?
Ты стоишь и смотришь, смотришь на короля, на этого мерзавца, посмевшего украсть чужой взгляд, надеть его, как свой собственный, стоишь и смотришь, пока вдруг не понимаешь с испугом, что и его величество на тебя смотрит. На сей раз — конкретно на тебя.
«Он что-то заметил? Заподозрил? Понял?»
«Быть может, он давно уже все знает?!»
«Неужто из-за меня все рухнет?»
«Или это просто оттого, что я, как дурак, на него таращился, этикет нарушая?»
Король улыбается и что-то говорит.
Не конкретно тебе, а вообще всем. Кто-то из соратников подталкивает тебя в спину, и ты приходишь в себя.
— Аудиенция закончена, — предостерегающе шепчут тебе на ухо, и ты вздрагиваешь.
— Успеешь еще насмотреться, — шепчут в другое ухо.
Ты склоняешься перед его величеством, и твои соратники склоняются вместе с тобой.
Что ж, невзирая на некое загадочное сходство, его величество Ремер вовсе не твой бывший оруженосец Хести. И ему ты ничего не должен. Внук врага — тот же враг, прирезать его вовсе не будет бесчестным поступком.
* * *
Последние лучи заходящего солнца ложатся на алый гвардейский плащ. Ты поправляешь складку. Теперь это твое повседневное одеяние. Одеяние дворцового гвардейца. А верхушка угловой башни — место, где ты встречаешь почти половину своих закатов и рассветов.
Служба в дворцовой гвардии — достойное занятие для юных лордов. Заслужить алый, вышитый серебром плащ — мечта многих доблестных воинов. Такой плащ открывает дорогу наверх верней, чем сражения и подвиги. Впрочем, ни тебе, ни твоим соратникам ничего заслуживать не нужно. Начать свою взрослую жизнь со службы в дворцовой гвардии — законное право любого из вас. Столь древнюю традицию даже узурпатор не посмел отменить.
— Это одна из самых больших его ошибок, — шепчет тебе Челлис, твой настоящий король, тот, которому ты принес тайную присягу прежде, чем отправиться ко двору узурпатора. Сегодня вы на посту вместе.
И только для него одного — единственного из всех вас — возможна какая-то дорога наверх. По праву крови он может и должен скинуть гвардейский плащ и стать королем. Для остальных дорога наверх невозможна в принципе. Вы и так наверху. Ближайшие соратники и доверенные лица своего настоящего короля, готовые разделить с ним радости и горести, победу и смерть.
Двенадцать человек во дворце, двенадцать — среди дворцовой гвардии, двенадцать не связанных вассальной клятвой, двенадцать мстителей, которые только поджидают подходящего времени…
Оно настанет.
Скоро.
На самом деле участие в заговоре принимают, конечно же, не двенадцать человек. Гораздо больше. Деды и отцы хорошо потрудились, тонкие ниточки заговора неощутимо оплели всю страну. В любом хоть сколько-нибудь значимом месте у заговорщиков есть свои люди. В нужное время приходят и подсказка, и помощь, и просто доброе слово, ободряющее в нужный момент.
— Клянусь хранить жизнь, честь и достоинство своего государя! — негромко откликаешься ты, повторяя слова из клятвы гвардейца.
Твой законный государь улыбается.
Когда вы все хором приносили эту клятву, никому даже лгать не пришлось, просто вы имели в виду совсем другого государя. Его величество Челлиса.
А то, что перед вами, кроме капитана гвардии, торчал столбом коронованный внук узурпатора, этот сопляк Ремер… ему-то и впрямь казалось, что в вашем лице он обрел верных защитников.
Что ж, он будет сильно удивлен. А вот разочароваться вряд ли успеет. Разве что испугаться. Но это уже его дело.
Один лишь его величество Челлис не приносил клятвы в тот день. Не мог же он клясться самому себе. Поэтому он просто открывал рот и шевелил губами. Поскольку клялись вы хором, этого никто не заметил. Так что ни одна из клятв ни к чему вас не обязывает, и, как только тайный совет двенадцати лордов решит, что час настал, их дети ни перед чем не остановятся.
Ты не можешь склониться перед своим государем так, как того требует долг, — было бы весьма странно, если бы один часовой поклонился другому, словно королю. Здесь и сейчас вас вряд ли кто-то увидит, но рисковать… Вместо этого ты бросаешь на него взгляд, а потом медленно прикрываешь глаза, что равнозначно долгому, глубокому поклону. Твой законный государь сам придумал эту уловку, и тебе она очень нравится. Он вновь улыбается, и ты улыбаешься в ответ.
Но даже ему ты никогда не расскажешь о том, что произошло с тобой в старой часовне отцовского замка около года назад.
* * *
Твоя новая жизнь состоит не только из суровых гвардейских будней. Светские развлечения тоже имеют место. А как же иначе? Ты, конечно, всего лишь рядовой гвардеец, пока длится твое обучение, но ты еще и сын графа Донгайля. А это значит, что двери почти всех столичных домов открыты перед тобой. Ты волен сам выбирать, на какие балы и празднества ты отправишься, а какими можешь пренебречь. Учитывая, разумеется, тот факт, что, принимая приглашения, ты совершенно не обязательно обзаводишься друзьями и союзниками, а вот пренебрегая какими-то другими, обязательно заводишь себе недоброжелателей и врагов.
Даже если бы ты не служил в гвардии и не принимал участия в заговоре, если бы ты всего лишь таскался с бала на бал… по сравнению с твоим прежним бытием столичная жизнь кажется стремительным ураганом, который захватил тебя в свои сверкающие объятия и тащит куда-то, совершенно не интересуясь, что ты по этому поводу думаешь.
И на всех этих балах столько хорошеньких женщин и девушек… совсем еще юных, невинных, и таких, что смыслят в тонкой любовной науке побольше тебя и очень даже не прочь поделиться знаниями с молоденьким гвардейцем, если, конечно, он проявит достаточно пыла и хоть немного изящества и остроумия.
Как раз возвращаясь после нежного прощания с очередной возлюбленной, ты и сталкиваешься со своим прошлым. С прошлым, о котором успел позабыть за всей этой суетой и блеском, вот только оно о тебе не забыло.
— Вот и ты…
Он появляется из ночной темноты. Внезапно выныривает из переулка, мимо которого ты беспечно намеревался пройти.
Маг.
Тот самый, что когда-то создал двойников для тебя и твоих соратников. Тот, что потом приказал вам убить их. Тот, чьего приказа ты не исполнил.
Ты стоишь, с ужасом глядя на мага, каким-то шестым чувством понимая, что ему все известно.
— Ты не обагрен невинной кровью, — говорит маг.
У него пустые, тусклые глаза, а тело, скрытое дорожным плащом, кажется уродливо-бесформенным. Ночь вокруг него гуще и черней, ночь вокруг него кажется уродливыми лохмотьями темноты, которые словно бы тянутся к тебе…
— Ты не принес жертву, — говорит маг.
«Роуни! Хести! — думаешь ты. — Этот гад не должен до них добраться!»
— Я… принес… — одними губами шепчешь ты.
Лохмотья темноты почти добрались до тебя. Ледяной ужас хватает за горло.
— Вот что я недавно нашел в реке, — говорит маг.
В его руке кинжал. Тот самый кинжал. Его глаза смотрят на тебя с угрозой, почти с ненавистью. Сейчас он совсем не похож на человека, нанятого когда-то старшими заговорщиками, подчиненного, услужливого… Он смотрит на тебя так, словно это он облечен властью. Словно вправе сам покарать тебя за твой проступок. Словно это он все решает.
Мыслей нет. Все мысли куда-то исчезли, прихватив с собой страх. Ты замечаешь, как глаза мага разгораются колдовским огнем, и внезапно бросаешься к нему. Маг даже понять ничего не успевает. Ему, привыкшему, что он сильней любого воина, просто в голову не приходит, что если кого-то с самого детства учат убивать, то у него это через какое-то время начинает получаться очень быстро. И даже еще быстрей. Маг шутя остановил бы тебя заклятием, вот только на его произнесение требуется хоть какое-то время. Именно этого времени ты ему и не даешь. Выхватываешь из его руки кинжал и коротко, без замаха вонзаешь в сердце. Маг странно вздрагивает, что-то толкает тебя в руку… а в следующий миг ты с изумлением смотришь, как тело мага рассыпается пеплом.
«А вот и невинная кровь! — мелькает у тебя в голове. — Впрочем, какая же она невинная?»
Седые бабочки пепла медленно опускаются на землю в свете луны. Тонкой струйкой золы осыпается на землю кинжал, рукоять, щекоча кожу, исчезает из ладони.
Ты ошеломленно замираешь. Это даже красиво — такая смерть.
— Отлично! — раздается за твоей спиной знакомый голос.
Ты вздрагиваешь и поворачиваешься.
— Я сам собирался его прикончить, но так даже лучше! — замечает твой сюзерен. — Ты лучший боец среди всех нас, лорд Уллайн! Подумать только, ты справился даже с магом!
Ты ошеломленно молчишь. Твой сюзерен явно не считает тебя изменником. Но почему? Ведь ты убил мага, наставлявшего всех вас, мага, нанятого старшими членами заговора.
— Боюсь, нашим родителям не очень-то это понравится, — негромко замечаешь ты, глядя на то, как легкий ветер разносит пепел.
— Ерунда, — откликается лорд Челлис. — За все теперь отвечаем мы. Это наше время, нам и решать. А этот… он свое выполнил. Если бы не ты, я сам убил бы его. Он зарвался. Начал слишком много о себе понимать. Решил, что без него не обойтись. Мерзавец посмел воображать, будто может руководить мной! Кстати, как тебе удалось с ним такое сотворить? Или ты тоже маг?
Твой сюзерен смотрит на тебя с неподдельным интересом.
Ты качаешь головой.
— У него в руке был магический кинжал, — говоришь ты. — Он… угрожал мне. Пришлось защищаться. Я вырвал у него кинжал и воткнул ему в сердце.
«Вот так. Даже лгать не нужно. Просто кое о чем промолчать».
— Он угрожал тебе?! — удивленно интересуется сюзерен. — Что ж, значит, ты и вовсе ни в чем не виновен. Какой-то несчастный маг посмел угрожать моей правой руке? Я-то думал, он всего лишь перестал быть полезен. Стал путаться под ногами. А он попытался убить одного из нас! Предатель! И ты еще опасаешься, что нашим родителям что-то не понравится?! Нас всего-то двенадцать! А таких, как этот, можно нанять хоть десяток. Если понадобится. Думаю — уже не нужно.
— Не нужно? — переспрашиваешь ты.
— Ну, видишь ли… — Твой сюзерен внимательно на тебя смотрит, словно раздумывая, сказать или нет. Потом решается: — Я и сам немного маг. А после того как стащил у этого типа книгу с настоящими заклинаниями — мне только немного времени надо на освоение, а там увидишь… я потому, собственно, и собирался его прикончить. Явился он ко мне, и ну из себя старшего строить. Советы давать. А я как увидел у него эту книгу, так и понял, что она должна стать моей во что бы то ни стало. И пока он тебя искать отправился, я взял его книгу, быстренько освоил парочку смертельных заклятий и пошел за ним следом. Ну, да ты и сам справился…
Сюзерен улыбается.
— Ты представить себе не можешь, как я доволен тем, что заполучил эту проклятую книгу, — доверительно сообщает он. — А ты теперь — моя правая рука. Заслужил.
Ты отвешиваешь ему полный дворцовый поклон, такой, как положено. Склоняешься перед ним, как перед своим государем, коим он и является на самом деле. Здесь, на ночной пустынной улице, ты можешь себе это позволить.
Чего ты не можешь, так это понять, за что твой сюзерен тебя так возвысил. Неужто только за то, что ты одним ударом кинжал в сердце сумел вогнать? Так ведь никакой особой хитрости в этом нет. Тебя с детства этому учили. И его — тоже. И остальных заговорщиков. Пока прочих юных лордов учили сражаться, вас учили убивать. А то, что ты выучился получше прочих, — так вышло. Вряд ли это твоя заслуга, тем более достойная такой высокой награды. Но с его величеством не спорят, верно? А уж когда он изволит награждать, спорить и вовсе глупо. Тем более что награда пока чисто символическая. Твоему сюзерену еще только предстоит стать королем.
— Теперь бы еще подумать, куда смертоносные заклятия девать, — говорит твой сюзерен, предъявляя тебе пальцы обеих рук, сложенные особым образом.
Ты растерянно молчишь.
«Да быть того не может, чтобы…»
— Кроме нас двоих, тут никого нет, — замечает он и ухмыляется.
Ты в немом изумлении смотришь на него. На его пальцы, которые слегка светятся.
— Жалко потратить их просто так, — продолжает ухмыляться он. — Я так старательно их плел.
«Назначить правой рукой… и тут же — убить?» — молнией проносится у тебя в голове.
— Испугался, — довольно констатирует твой сюзерен. — Это хорошо. Меня надо бояться. А больше — никого.
Он поворачивается к тебе спиной, вытягивая свою правую руку в сторону ближайшей изгороди. С его пальцев срывается трещащее нечто, срывается и, попав в изгородь, разносит ее вдребезги. Второе заклятие разрушает изгородь окончательно.
— Я пошутил, — оборачиваясь к тебе, говорит твой сюзерен.
— Э… да, государь, — откликаешься ты.
А потом в немом изумлении смотришь, как обломки изгороди начинают шевелиться, посверкивая остатками заклятий, как они медленно сползаются в кучку, обрастают мехом, встряхиваются и превращаются в небольшую собачку.
Ты так потрясен, что и слова вымолвить не успеваешь. Тем временем иссиня-черная, с красновато светящимися прожилками на шкуре собачка молча подскакивает к твоему сюзерену и кусает его за левую ягодицу.
— Уй! — взвывает он, оборачиваясь.
— Р-р-р! — откликается собачка и бросается наутек.
— Убей ее! — выпаливает твой сюзерен, но собачка, отбежав на небольшое расстояние, просто-напросто тает в воздухе. Напоследок она показывает вам обоим язык. Впрочем, быть может, тебе это только кажется.
— Что это было? — изумленно спрашиваешь ты.
— Что-то я перепутал с этими заклятиями, — отвечает твой сюзерен. — Потренироваться надо. Хорошо еще, что так все обошлось.
Он потирает пострадавшую ягодицу.
— Этого не было, — говорит он тебе.
— Разумеется, не было, государь, — послушно киваешь ты.
* * *
— Я убью его сам! — говорит твой истинный государь и повелитель. — Как его дед убил моего деда! Невинная кровь моего великого предка вопиет о мщении!
— Да будет так! — произносишь ты вместе с остальными. — Да будет так!
Это случится сегодня.
Скоро.
Почти сейчас.
Алые плащи в темноте кажутся черными. Двенадцать человек, словно двенадцать демонов смерти, крадутся в дворцовую библиотеку. Именно там любит по вечерам бывать его беззаконное величество король Ремер. Именно там он и умрет. Двенадцать человек, поклявшихся до последней капли крови защищать короля, явятся, чтоб забрать его жизнь, потому что он не имеет на нее права. Потому что он не должен жить и быть королем. Потому что он внук узурпатора, предателя и убийцы. Этого — достаточно. Убивают и за меньшее.
Коридоры пусты, об этом позаботились сторонники заговора. Почти все верные нынешнему королю люди под разными предлогами убраны из столицы, и даже войска находятся на марше. Не потому, что случилась война, просто любая армия время от времени устраивает войсковые учения. Вот пока они их устраивают, вам и нужно успеть.
— Чего тут не успеть? — усмехнулся твой повелитель. — Двенадцать человек не справятся с одним? Смешно.
И в самом деле смешно. Двенадцать на одного… И даже если кто-то прибежит — путь отхода просчитан заранее, и уж один из двенадцати — тот, кто действительно важен для дальнейшей судьбы государства! — всегда успеет уйти. Остальные почтут за честь погибнуть, прикрывая отход своего законного государя. Ну а потом подтянутся верные заговору войска, подойдут двенадцать лордов со своими дружинами… Все закончится раньше, чем кто-то что-то поймет. А после смерти короля Ремера у его сторонников не останется никакой надежды. Самые разумные тотчас присягнут новому государю точно так же, как их деды присягали узурпатору, а те, кто откажется… Двенадцать лордов не будут милостивы. Они не для того столько времени ждали, терпели и склонялись перед врагом, чтобы вновь потерять все.
Неслышные, едва осязаемые шаги… почти все факелы в этом коридоре погашены, а тот, кто отвечал за них, спит сладким сном и не проснется раньше утра.
Полумрак.
Тишина.
Дверь в библиотеку открывается бесшумно, словно во сне. Ты выхватываешь кинжал и вслед за своим королем шагаешь внутрь. Туда, где, освещенный светом единственной свечи, склонившись над книгой, сидит внук узурпатора и убийцы. Тот, чье время на этой земле подошло к концу.
«Я сам!» — властно звучит голос в твоей голове, и ты, как никогда отчетливо, ощущаешь, что твой законный государь не просто воин и твой повелитель, но еще и маг. Достаточно сильный, чтоб отдавать мысленные приказы своим соратникам.
Он делает длинный скользящий шаг, а ты, вместе с остальными, останавливаешься и смотришь на него с любовью и гордостью.
Он прекрасен сейчас — само воплощение возмездия. Он совершенен. Согнувшийся над книгой мальчишка ни в какое сравнение с ним не идет.
Ты внезапно понимаешь, что это мгновение, возможно, вершина всей твоей жизни. И что бы ни случилось дальше — никто не отберет у тебя этого прекрасного мига. И если что-то пойдет не так — ты будешь счастлив умереть, до последней капли крови защищая своего короля. Заслоняя его своим телом.
Почему-то вдруг вспоминается Роуни. Вспоминается так явственно, словно она и впрямь возникает тут. Если бы она и впрямь могла все это увидеть… она бросается наперерез твоему государю, твоему государю, занесшему кинжал неотвратимой мести… она заслоняет собой мальчишку с книгой! Внука узурпатора, предателя и убийцы!
Ты вздрагиваешь. Тебе кажется, что все это и впрямь случилось.
«Боги! Почему?!»
Додумать ты не успеваешь. Кинжал в руке твоего государя стремительно идет вниз. Ты вздрагиваешь еще раз, когда он насквозь прошивает тело Роуни, и она исчезает. Короткий стон — и мальчишка утыкается носом в свою книгу. Ему никогда уже не удастся ее дочитать.
— Сделано! — с торжеством шепчет твой государь, после чего, ухватив врага за волосы, поднимает его, дабы убедиться, что внук узурпатора и в самом деле мертв. И вдруг с проклятьем отшвыривает мертвеца в сторону, и тот тяжело валится на пол.
— Что такое? Что случилось, государь?
— Не тот! — рвано выдыхает твой король.
— Не тот? — потрясенно переспрашиваешь ты. — Но…
— Как это возможно? — шепотом восклицает лорд Эфайль, сын герцога Мерганто.
— А кто же это? — чуть испуганно интересуется лорд Арвес, сын графа Шерда.
Остальные начинают озираться по сторонам. Ты почти физически ощущаешь, как растет напряжение.
— Слуга какой-то, — раздраженно шипит государь Челлис.
— Слуга? Но он же книгу читал… — растерянно бормочет еще кто-то.
— Читал! — злится твой государь. — Можешь себе представить, среди слуг тоже встречаются грамотные!
— Но это же… королевская библиотека… как он посмел? — робко высказывается еще кто-то.
— Я не настолько сведущ в некромантии, чтобы задать ему этот вопрос! — рычит лорд Челлис. — Да и не все ли равно! Уходим!
— А тело? — спрашиваешь ты.
— Тело? — Твой государь озадаченно смотрит на распростертого на полу несчастного слугу, ставшего жертвой собственного образования. — Тело я сейчас…
Ты видишь, как плетет заклятие твой государь, как ритмично шевелятся его пальцы, выплетая замысловатые фигуры, как истекает из его глаз синее пламя и медленно съеживается, словно бы сгорая, мертвое тело, как вслед за телом исчезает окровавленная книга и пролитая на пол кровь.
— Вот так, лорды, — говорит твой государь. — А теперь уходим. Возвращаемся на свои посты.
Королевская гвардия вновь бдительно бережет покой его величества. Красные плащи строго чернеют во тьме на страх любым врагам. А слуга… что такое слуга? Он и сбежать мог. Украл чего, напроказил… мало ли? Кого это интересует? Гвардия беглой прислугой не интересуется. У нее поважнее дела есть.
Ты вновь занимаешь свой пост на угловой башне, рядом со своим настоящим королем. Он бросает на тебя короткий взгляд и отворачивается.
— Я еще узнаю, кто нас предал, — негромко говорит он.
А ты с великим горем думаешь, что уже никогда не сможешь им восхищаться, как прежде. Потому что никогда не забудешь, как его кинжал пронзил тело той, которую ты любил.
«Ведь любил же, на самом-то деле! — думаешь ты слегка растерянно. — Сын графа… какую-то простолюдинку… а что поделаешь?»
«А теперь он убил ее», — искоса глядя на своего сюзерена, думаешь ты.
«Но этого же не было!» — тотчас возражаешь ты самому себе.
«А если бы было… думаешь, он бы остановился? Даже если бы ты его попросил?»
«А ты посмел бы его об этом просить? Поставил бы свою дурацкую любовь выше чести? Выше служения своему государю?!»
«Я бы никогда так не поступил! — клянешься ты самому себе. — Я бы остался верен государю и своему слову!»
А перед глазами все та же картина. Вновь и вновь Роуни заслоняет своим телом склонившегося над книгой мальчишку. Вновь и вновь падает от удара кинжалом. И что-то в глубине твоей души истошно кричит от горя и отчаянья. Кричит даже тогда, когда ты зажимаешь ему рот.
— Как дела, юные лорды? — Капитан королевской гвардии лично обходит посты.
— Отлично, господин капитан! — откликается твой сюзерен.
Ты молчишь. Твой голос может выдать тебя. Твой капитан и твой король могут почувствовать, заподозрить, догадаться… ты не знаешь, которое из двух разоблачений окажется страшнее.
* * *
Это совсем другая ночь… другая… вот только почему она кажется тою же самой? Почему кажется, что все события повторяются один в один? Почему тошно от предчувствия, что эта проклятая ночь закончится точно так же? Еще одной безвинной жертвой?
Все тот же полутемный коридор, все те же двенадцать теней в красных, кажущихся черными плащах… ты — одна из этих теней, твой шаг не слышен, твоя цель — все та же. Ты ничего не в силах изменить… ничего!
«Уж сегодня-то он точно должен прийти!»
Его беззаконное величество не изволило тогда посетить библиотеку просто потому, что раньше времени спать завалилось.
«Он придет! Придет! — истошно надеешься ты. — Мы убьем того, кого нужно!»
Тишина, полумрак, безысходность. Глаза Роуни. Ее дыхание рядом.
«Я схожу с ума?»
Дверь в библиотеку вновь открывается совершенно бесшумно. Так же, как и тогда. Ты так надеешься, что она хоть немного скрипнет. Скрипнет, разорвет этим звуком тягучую безысходность этой повторяющейся ночи. Но дверь не скрипит. Так же, как и тогда, она безмолвно подается внутрь, и твои соратники один за другим ныряют в бездонный жуткий провал.
В библиотеке никого нет.
Пусто.
Ты облегченно вздыхаешь. Пуще засады и предательства ты опасался вновь увидеть несчастного мальчишку в плаще, склонившегося над книгой. И рядом с тобой так же облегченно вздыхает Роуни. Роуни, которой здесь нет и быть не может. Она сейчас далеко, вместе со своим Хести. Они уже спят, наверное, или… не спят. Им хорошо. И тебе, как ни странно, тоже. Потому что никакого мальчишки с книгой нет, а значит, сегодня он не умрет. И Роуни не умрет тоже. Ей не придется заслонять своим телом этого недотепу с книгой еще раз, твой сюзерен не убьет ее. Она будет жить долго и счастливо. И любить своего Хести, которого точно так же закрыла своим телом от тебя. Вот только ты сумел остановиться, а твой сюзерен — нет. А ведь мог и ты не остановиться… Мог не успеть… и стать таким же… как он.
Мысль о том, что ты мог уподобиться твоему законному государю, приводит тебя в ужас. И вовсе не потому, что ты посмел себя с ним сравнить. Совсем по другой причине. Когда до тебя доходит по какой — ты приходишь в ужас повторно.
«Уллайн, как же это вышло, что ты ненавидишь своего законного короля?!»
«Ведь ты же любишь его… ведь он же самый сильный, самый смелый, самый достойный… древняя кровь… единственная уцелевшая веточка великого рода… как же так вышло?»
«Он ведь не убивал Роуни… не убивал… ты сам это придумал… ты сам так увидел… при чем тут он?!»
Можно говорить и думать что угодно, убеждать себя любыми словами, можно попытаться обмануть себя… но никуда не деться от той ненависти, что, словно кинжал, ушла глубоко под сердце.
— Проклятье! — шипит твой государь. — Он должен быть здесь! Он пошел сюда!
Все лихорадочно оглядываются по сторонам, ты чувствуешь, как нарастает тревога, передаваясь от одного к другому. Все твои мысли рассыпаются прахом, когда внезапно вновь открывается дверь. Она открывается совершенно бесшумно, но, когда нервы напряжены до предела, достаточно легкого дуновения ветерка.
«Он!» — мелькает в твоей голове.
Щуплая фигурка шагает внутрь, и Арвес, сын графа Шерда, наносит стремительный удар кинжалом.
Болезненный стон, щуплая фигура медленно оседает, цепляясь за дверной косяк.
— Безмозглый идиот! — шепотом кричит твой государь.
В слабом свете факела, горящего в коридоре, отчетливо видно лицо умирающего.
И это — не король.
Это вообще свой. Один из тех незаметных участников заговора, что постоянно снабжают тебя и твоих соратников информацией.
— Я… только сказать… — через силу шепчет он. — Король… он… он пошел…
— Куда? Куда пошла эта сволочь?! Говори же! — Растолкав остальных, твой сюзерен нагибается к умирающему и, ухватив его за плечи, встряхивает. — Говори!!!
Умирающий открывает рот, но вместо ответа изо рта выбегает ручеек крови. Глаза стекленеют, по ним не прочесть ответа. Вцепившись в твое плечо, рыдает Роуни, Роуни, которой здесь нет и быть не может, и ты понимаешь, что ошибся… все-таки это та же самая ночь.
Твой государь с размаху бьет мертвеца по лицу и медленно поворачивается к вам. Поворачивается и смотрит на лорда Арвеса.
— Государь! — шепотом вскрикивает тот, падая на колени. — Смилуйтесь! Я — не хотел! Это случайно… это…
— Только ради твоей младшей сестры, лорд Арвес, — шипит твой сюзерен.
Что ж, ни для кого из твоих соратников не секрет, кто станет королевой, когда истинный король, потомок короля Линнира взойдет на трон своих предков.
— Когда я стану королем, я повелю учредить Орден Женской Юбки! — гневно сулит будущий властитель. — Его будут получать те, кого от справедливого гнева и возмездия короля спасет женщина! Мне кажется, ты его возглавишь, лорд Арвес!
«Но разве это правильно, что от справедливого гнева и возмездия можно будет спастись? Да еще и таким путем?» — думаешь ты.
Раньше ты бы непременно спросил своего сюзерена об этом. Теперь — молчишь. И дело не в том, что здесь и сейчас — не место и не время. Ты просто боишься услышать ответ. Так боишься, что в глазах темнеет.
Оказывается, это очень страшно — ненавидеть своего вождя. Страшно не за себя — за то дело, коему вы оба служите. Ведь если он достоин твоей ненависти, не значит ли это, что он не достоин занимать то место, которое занимает? А если он недостоин… тогда все напрасно. Терпение… жертвы… подвиги… многолетнее ожидание отцов и дедов… Если он недостоин — всему конец. Потому что другого короля нет и быть не может!
«Не может быть, чтоб отцы и деды так его проглядели! — с надеждой думаешь ты. — Это я чего-то не понимаю!»
«Все из-за этой простолюдинки, посмевшей предпочесть мне уличного оборвыша!»
Роуни вздрагивает от этой злой мысли, но не уходит. Ты по-прежнему чувствуешь ее руку на своем плече.
— Встань, лорд Арвес! Ты прощен! — коротко бросает твой сюзерен. — Сейчас я избавлюсь от трупа и…
Он поворачивается к мертвецу, воздевает руки… и в этот миг в полной тишине вдруг отчетливо слышатся чьи-то чужие шаги.
Они приближаются.
— Проклятье!
На краткий миг все замирают в растерянности. Ты догадываешься первым.
— Сюда, государь! — шепчешь ты, увлекая своего сюзерена во мрак библиотеки. Дальше… дальше… туда, где за книжными стеллажами лежит тьма. Соратники поспешают за вами.
— Тише вы! — приказывает твой сюзерен.
Шаги снаружи становятся слышней. Замирают на миг. Слышится испуганный возглас. Шаги начинают быстро удаляться. Кто-то спотыкается, вскрикивает еще раз и переходит на бег.
— Отлично! — зло говорит потомок истинного короля. — И что теперь делать? Что-то прятать уже поздно! Сейчас сюда сбежится охрана!
Ты смотришь на него и внезапно понимаешь, что он — свой. И это неважно, что ты его ненавидишь. Он — свой. А те, кто сейчас сбегутся на мертвое тело, — чужие. Может, они даже замечательные и благородные, но — чужие. А своих чужим не отдают!
— Но… мы ведь тоже охрана, государь! — говоришь ты.
И твой король мигом понимает, что ты имеешь в виду.
— Кто отвечает за этот участок? — спрашивает он.
— Я, государь, — обреченно откликается Арвес, сын графа Шерда, по несчастной случайности заколовший своего.
— Бегом к капитану Блавиру! Доложишь ему, что обнаружил мертвое тело.
— Да, государь, — отвечает Арвес.
— Веди себя как обычно, — приказывает твой сюзерен. — Не то заподозрит. Твоя задача — не сознаться в этом дурацком убийстве, а сообщить о том, что нашел тело, ясно?
— Да, государь, — повеселев, откликается Арвес, направляясь к выходу.
— Кинжал отдай! — приказывает твой сюзерен. — Я подумаю, кому его подбросить. А теперь все — по своим постам! И живо, пока нас здесь не застали!
Ночь, мрак, шорох плащей, далекие взволнованные голоса…
* * *
— Сейчас я отведу тебя к капитану гвардии, и ты сознаешься, — говорит твой сюзерен своему слуге. — Скажешь, что это ты убил мальчишку. Скажешь, приревновал его к какой-нибудь девке. Приревновал и убил. Вы поссорились, все такое… у него оказался нож… ты перехватил, отобрал, а потом поддался гневу. Теперь, когда гнев прошел, сообразил, что натворил, и решил во всем сознаться мне, ясно?
— Но, господин… — Слуга со страхом смотрит на лорда Челлиса.
— Молчи, — властно обрывает его лорд. — Делай, как сказано, и я тебя вытащу. Или ты не доверяешь своему господину?
В глазах слуги кромешный ужас.
— Не доверяешь, — почти ласково произносит лорд Челлис, и слуга валится на колени.
— Господин!
— Думаешь, что это не в моей власти.
— Господин, умоляю… не надо!
— Не веришь в мои способности мага.
— Господин…
— В мой несравненный ум.
— Пожалуйста… ну пожалуйста… пощадите…
Твой сюзерен морщится и делает короткий жест перед лицом слуги. Словно бы перебирает пальцами нечто незримое, висящее в воздухе.
Слуга тотчас замолкает. Взгляд его на миг затуманивается, потом проясняется вновь.
— Так ты понял, что нужно сделать? — интересуется твой сюзерен.
— Да, господин, — откликается его слуга.
— Запомнил?
— Да, господин.
— Лорд Уллайн, я сейчас приду, — оборачиваясь к тебе, бросает твой сюзерен. — Только отведу этого посмевшего усомниться во мне труса куда следует и приду.
Ты смотришь им вслед. Магу и его жертве. И думаешь, что тоже сомневаешься в несравненном уме своего сюзерена. Нет, как маг он и впрямь силен, удается же ему как-то вытворять все это под носом у дворцовых магов и оставаться не пойманным. А вот насчет несравненного ума… Этот несравненный умник так и не смог никому подсунуть окровавленный кинжал. И магия не помогла. «Слишком много людей, мне не справиться со всеми сразу!» — заявил он после нескольких бесплодных попыток проникнуть в чужие покои, когда вас едва не застигли. «Да и придворные маги могут почуять», — недовольно добавляет он, глядя на тебя так, словно это ты развел во дворце всяких посторонних магов, мешающих твоему сюзерену колдовать. Зато некоторые его идеи о том, кому надлежит подсунуть орудие убийства… вот больше заняться нечем канцлеру его величества, как слуг кинжалами убивать! Да и капитану гвардии — тоже. Хорошо, хоть удалось объяснить этому умнику, что сильных врагов таким образом скомпрометировать нельзя, а вот насторожить их… Что им стоит немного подумать и пригласить для расследования мага получше?
А то, что случилось потом, было неприятней всего. Оставшись с орудием убийства, которое вот-вот начнут искать дворцовые маги, не зная, кому его можно подсунуть и куда вообще деть, твой гордый и отважный сюзерен, потомок древнего королевского рода…
«Хорошо, что, кроме меня, этого никто не видит», — думал ты, глядя в это серое от страха лицо, бессмысленные глаза и трясущиеся губы.
Трус.
Тот, кого ты и остальные твои соратники готовы не щадя своих жизней посадить на престол, — трус. Обыкновенный жалкий трус.
И когда вошел этот несчастный, его слуга… когда глаза твоего сюзерена внезапно вспыхнули и лицо мигом преобразилось… в один миг он превратился из умирающей от ужаса загнанной жертвы в безжалостного, уверенного в себе хищника.
Ты ни на миг не сомневаешься, что он не станет спасать своего слугу.
«Он и вообще никого спасать не станет», — смятенно думаешь ты.
«Так нужен ли нам такой король?»
«А разве у нас есть другой?»
Ты стоишь, окруженный отчаяньем, и бремя несуществующего выбора наваливается на тебя могильной плитой.
«Дед, а дед, что ж вы такое натворили?!»
— А нам теперь что делать? — шепчешь ты в пустоту, но пустота не отвечает.
И дед молчит. Наверное, правым себя считает.