7
— Ну, здравствуй, сынок, здравствуй! Мне Хиави сказал, что ты уже сюда заглядывал, но не рискнул заявиться сразу! К чему эти церемонии? Знаешь ведь, что здесь твой дом! Я всегда рад и тебе, и тем, кого ты с собой приведешь! — Лауруш Ночной Факел, Глава Гильдии Подгорных Охотников, выпустил бывшего ученика из крепких дружеских объятий и только сейчас соизволил обратить внимание на его спутников. — Милости прошу в мое скромное жилище, молодые люди!
«Молодые люди» заметно робели, стоя в прихожей за спиной учителя.
Только что они лихорадочно приводили себя в порядок у колодца на перекрестке. Нитха переплела косу, растрепанную сумасшедшей кабацкой девкой, и гребнем причесала мальчишек (те от волнения даже не отбивались). Одежда была отчищена, разгоревшиеся физиономии сполоснуты ледяной водой, а с синяками и царапинами уж ничего не поделаешь — так и остались…
Теперь они жались друг к другу — паиньки, примерные ребятишки, радость учителя…
Нет, они не притворялись. Они действительно были подавлены и необычным убранством дома, в который вошли (уж если в прихожей по стенам столько трофеев из Подгорного Мира, то что же в комнатах творится?!)
Над дверью, ведущей из прихожей во внутренние помещения дома, оскалилась челюсть Подгорной Жабы. По стенам искрятся шкуры Прыгающих Змей, они обрамляют два скрещенных топора. Мало какой знаток оружия может похвастаться, что ему довелось видеть такое! Один целиком выточен из полупрозрачного серого камня… кто знает, сколько веков назад создано это диво? Другой топор — бронзовый, с резной деревянной рукоятью. И диковинная резьба, и странная, неудобная форма рукояти, и необычно изогнутое лезвие заставляют сомневаться: а для человеческих ли рук предназначал мастер свою работу?
А напротив грозных топоров на стене висела вещь, целиком принадлежащая Миру Людей: часы в виде домика. Большие, старые, порядком обшарпанные. Видать, давно живут в этом доме и дороги хозяину. Добрые такие, уютные…
Как раз в тот миг, когда ребятишки робко озирали прихожую, часы (словно для того, чтобы ободрить гостей) принялись бить пятый светлый звон. Дверца домика отворилась, выдвинулась планочка, на которой закружилась в танце пара кукол. Механизм от времени разболтался, и деревянные кавалер и барышня шатались, словно пьяные.
Это выглядело так мило и комично, что юные гости осмелели и рискнули поднять глаза на хозяина дома.
Сколько лет Лаурушу? Пожалуй, за шестьдесят. Старик. Но какая красивая, могучая, бодрая старость!
Ребята представляли себе Главу Гильдии похожим на учителя. К тому же слышали, что Лауруш — человек учтивый, приветливый и доброжелательный. И рисовало им воображение такого же невысокого, как и Шенги, тихого старичка с добрыми грустными глазами.
Они совершенно не готовы были увидеть громогласную глыбу, занявшую половину просторной прихожей.
Прошлой весной им поневоле пришлось выйти из-за Грани сквозь неудобные Ворота, ведущие в Уртхавен. Ох, намерзлись они тогда! И сейчас все трое, разом, вспомнили громадного моржа, по-барски развалившегося на голом каменистом берегу.
Похож Лауруш на того уртхавенского владыку! Ой, похож, только громадных клыков нет! И дородная, осанистая фигура, и круглое, с широким носом лицо, и щетинистые густые усы, и маленькие внимательные глазки… И даже рявкнул тот потревоженный морж так же трубно и басисто, как взревел от радости Лауруш, увидев на пороге любимого ученика.
— Как твое здоровье? — почтительно спросил Шенги.
— Паршиво! — ответил Лауруш жизнерадостно и весело. — Сердце бунтует, один раз даже за Гранью прихватило. До ворот еле добрался. Думал, некому будет и костер сложить!
— А ты все ходишь туда один, как… — Шенги быстро оглянулся на учеников. Устыдился укоризны в своем голосе и замолчал.
«…Как пролаза какой поганый, прости Безликие!» — совершенно точно угадал Дайру непроизнесенный конец фразы.
— Почитай, в Гильдии только я в одиночку и хожу, — невозмутимо отозвался Лауруш. — Уж прости старику дурость. Как перестал брать учеников, так и не могу найти себе напарника. Да и привык уже — сам по себе… А чего бояться? Две жизни не проживешь, а одна к концу идет. Я себе уже и преемника выбрал, вся Гильдия знает. Толковый человек.
Шенги огорченно покачал головой, но не удержался, спросил:
— Кто?
— Унсай.
Ученики переглянулись. Им доводилось слышать это имя. Унсай Платиновая Стрела из Рода Нурлао был отважным и удачливым Охотником и уважаемым членом Гильдии.
— Да, — задумчиво кивнул Шенги, — Унсай справится.
— Я подумывал — тебя… Но ты вспыльчивый, можешь дров наломать. Унсай хитрее, с людьми обходительнее. Он и с королем сумеет поладить, и со жрецами… Ох, старый дурень, заболтался! Нас ведь гости дожидаются!
— У тебя гости?
— Нет, у тебя. Когда мне сказали, что ты заходил и будешь снова, я сразу велел рабам накрывать на стол и послал весточку всем нашим, кто в городе. Кое-кто уже пришел, другие скоро будут. Пойдем, сынок, пойдем. А твоими спутниками займется Хиави.
Лауруш повернулся — и все увидели, что за его необъятной спиной, как за крепостной стеной, стоит щуплый человечек. Не стоит даже, а висит меж двух костылей. Одно плечо выше другого, левая нога нелепо скрючена, по переносице и щеке бежит шрам. Но глаза смотрят приветливо и открыто, губы улыбаются.
— Это Хиави Падающий Свет из Семейства Аджугир. Мой помощник, секретарь и вообще правая рука, — сообщил Лауруш подросткам (Шенги, похоже, с человечком был уже знаком.). — Хиави, мы пойдем к гостям, а ты возьми молодых людей под свою опеку. Для начала отведи на кухню и распорядись, чтобы их накормили.
* * *
На кухню? Разумеется. И не имеет значения, что у одного из гостей отец — владелец замка, а другая и вовсе заморская принцесса. Все трое — ученики. А значит, для Гильдии — никто, пустое место. И не сидеть им за столом, где празднуют встречу Подгорные Охотники, а ужинать на кухне, со слугами.
Ребята это понимали и не обижались. Тем более что Хиави оказался человеком гостеприимным и веселым. Он ловко прыгал на костылях, сыпал шутками, расспрашивал ребят о Шенги, об ученичестве, о Подгорном Мире. Вскоре гости почувствовали себя непринужденно. К тому же в «Шумном веселье» они так и остались без ужина, а у Лауруша вкусно кормили.
Но к концу ужина легкий общий разговор принял неожиданный оборот. Хиави упомянул одного Охотника, который и рад бы зайти к Лаурушу попировать, да не может встать с постели. Еле живым вернулся из-за Грани, двое друзей на руках принесли.
— Вот такая работа, — вздохнул Хиави. — Вот такая судьба. Я ведь, ребята, тоже не в пьяной драке покалечен. Подгорный Мир меня разжевал и выплюнул!
Мужчина произнес это, мрачно глядя в свою тарелку. Но сразу вскинул голову, почувствовав, какое холодное, недоуменное молчание воцарилось за столом.
Подростки, перестав есть, глядели на его правую руку. На запястье, где не было браслета Гильдии.
— Что уставились? — хмыкнул Хиави. — Думаете — пролаза?
— Ничего мы не думаем, — натянуто отозвалась Нитха. — Не наше это дело…
— А что, душещипательная история могла быть! — усмехнулся Хиави. — Глава Гильдии приютил искалеченного пролазу… Нет, ребята, все не так. Я ученик Лауруша. Последний.
И рассказал о двух мальчиках, что вместе учились, вместе ходили с учителем в Подгорный Мир. Лауруш гордился обоими и был уверен, что, получив гильдейские браслеты, молодые Охотники останутся напарниками.
На испытаниях им выпало несложное задание: принести лепесток «поющего цветка». Справился бы любой, кто хоть раз побывал за Гранью.
Вошли удачно, в знакомую складку. И почти сразу судьба преподнесла им настоящее сокровище — россыпь «черных градин». Набивая добычей котомки, юноши горланили веселую песню: они обеспечили себя не на один год безбедной жизни!
Зря они так бурно выражали свою радость. Зря вслух называли себя счастливчиками. Подгорный Мир этого не любит.
* * *
— Прижмись к земле! Замри! — негромко скомандовал Урихо.
Дракон, взмыв от самой земли, набирал высоту. Но двое подростков, распластавшихся среди камней, не чувствовали облегчения. Дракон редко хватает добычу с первой атаки. У него плохое зрение, он боится ошибиться, схватить что-то несъедобное или даже опасное.
Но на этот раз никакие неприятности дракона не поджидали. Двое человеческих детенышей на каменистой голой равнине! Беги хоть вправо, хоть влево — кожистые крылья бесшумно отбросят на тебя тень, крепкие когти вонзятся в плечи…
Подростки поступили так, как учил Лауруш: вжались в землю и замерли, надеясь, что подслеповатая тварь примет их за валуны. К тому же бегущую дичь дракону удобнее хватать.
— Слева складка! — прошипел Урихо. — Несколько шагов, доползти можно.
Хиави прокусил в кровь губу, боясь поверить в спасение. Он знал, что Урихо слышит складки, даже если грань меж ними тонкая, как бумажный лист.
— Что там?
— Да плевать, хоть вулкан! Нас же тут жрать хотят! Глянь вверх!
Вверх глядеть не хотелось.
Лауруш учил: не лезь напролом в незнакомую складку! А вдруг там открытое море? Постой на самой границе, прислушайся, погляди, какие миражи возникнут в стеклянном зыбком колыхании воздуха… Но в такой передряге — не до правил.
Хиави осторожно глянул вверх. Дракон, вытянув шею и присобрав крылья к бокам, снижался. Уже не разведка — атака!
— Суму не потеряй! — Урихо резко откатился на несколько шагов влево и исчез.
Разинутая пасть была уже почти над Хиави, когда тот, не вставая, не подставляя себя под надвигающиеся клыки, проворно пополз влево — и почувствовал, что падает в бездну.
Хиави не успел испугаться: щеку оцарапало что-то твердое, рука сомкнулась на том, что подвернулось под пальцы… и парнишка понял, что висит на толстом сухом корне, торчащем из бурого песчаника. Внизу клокотала и прыгала меж валунов река. Злобная, хищная, исходящая бешеной пеной…
Вторая рука заскребла по песчанику, нашла выбоинку…
— Держишься? — послышался сверху голос.
Хиави поднял глаза.
Урихо стоял на узком карнизе. Край обрыва был на уровне его плеч.
Хиави не ответил. Ему казалось, что даже толчок воздуха из горла спугнет хрупкое чудо спасения. Корень, в который он вцепился, был желтым, мертвым и ненадежным. Как он еще держался в этом слежавшемся песке — одни Безликие знают. Левую руку что-то оттягивало вниз. Скосив глаза, парнишка увидел, что сума с добычей висит на локте.
С добычей… Нет, для Хиави сейчас это был вес, тащивший в пропасть. Надо бы сбросить, но так страшно оторвать пальцы от непрочной опоры…
Урихо догадался, о чем думает напарник, и резко приказал:
— Не смей! Осторожно возьми суму и передай мне.
В этой паре командиром был Урихо — всегда, с первой встречи. Привычно-властный тон Урихо вывел Хиави из оцепенения. Он заставил свою левую руку оторваться от отвесной стены, дал котомке соскользнуть на кисть и осторожно поднял над головой.
Урихо перехватил суму, набросил себе на шею.
— Ничего-ничего, — ласково заговорил он, опускаясь на колени на карнизе. — Не дергайся, не хватай меня за руку, а то вместе брякнемся. Сейчас встану поудобнее, подхвачу тебя за шиворот и…
Эти уговаривающие, заботливые интонации были в устах Урихо такими неожиданными, что Хиави, забыв об опасности, изумленно вскинул глаза. Взоры встретились — и сердце Хиави оледенил смертельный ужас. Он понял, понял, что замыслил приятель! Понял за мгновение до того, как Урихо положил руку на корень, за который держался напарник. И беспощадным движением обломил этот корень.
* * *
— Он вернулся, — говорил Хиави со спокойным удовольствием человека, который уже устал терзать себя, оставил прошлое за спиной и теперь просто рассказывает симпатичным собеседникам занятную историю. — Разыграл перед учителем трагедию — хоть на сцену королевского театра. Мол, лучшего друга потерял, почитай что брата! Век буду безутешен!.. Да не знал он, что ниже по течению меня подобрал другой отряд Охотников. Меня крепко побило о камни, вон каким красавчиком хожу! Но был в сознании, мог говорить… и уж поверьте, говорил, да еще как! Представляете, какой шум поднялся в Гильдии?
Ученики, польщенные тем, что с ними говорят как с равными, многозначительно закивали. Мол, как не понять! Напарник предал напарника — страшное дело!
— Урихо стоял насмерть, все отрицал. Мол, он хотел меня вытащить, а мне с перепугу померещилось невесть что. Его слово против моего — и никаких свидетелей. Это моего дружка и спасло, иначе наши гильдейские не стали бы королевский суд тревожить, сами порвали бы гада на ленточки… А так — просто придрались к оплошности: лепесток «поющего цветка» Урихо не принес, не до того было. А значит — не прошел испытание.
Дайру поспешно вставил:
— Я как раз хотел спросить: а что бывает, если ученик не проходит испытание?
— На моей памяти такое случалось трижды, — ответил Хиави. — Все три раза учителя молили Гильдию дать мальчишкам еще одну попытку. Дело унизительное, неприятное, но каждый раз такое разрешение было дано. А тут… Мне рассказывали, Урихо у Лауруша в ногах валялся, со слезами просил: мол, заступись, учитель, перед нашими, пусть дозволят еще раз за Грань сходить, хотя бы в одиночку… все сделаю, что велят… Надо будет — дракона за хвост приволоку! А Лауруш, говорят, ему ответил: «Что ты убийца — это не доказано. И потому ты жив. А вот что ты бросил напарника в беде — про то вся Гильдия знает. Ты опозорил себя и меня. Убирайся с моих глаз!»
— Правильно! — выдохнул Нургидан. Нитха и Дайру кивнули.
— Что самое смешное, — злорадно продолжал Хиави, — «черные градины» у него конфисковали в пользу Гильдии. Сказали: «Ученик не имеет права на добычу, она принадлежит учителю — а почтенный Лауруш брезгует к ней прикоснуться». Так Урихо и смылся ни с чем, я с тех пор о нем не слышал.
— И не услышишь, — ухмыльнулся Нургидан. — Твой Урихо помер три года назад.
— Никакой он не мой… А ты откуда про него знаешь?
В ответ загалдели наперебой три голоса. Ребята спешили поведать о событиях, три года назад взволновавших Издагмир: как Урихо Эхо Оклика, ставший пролазой, связался с грабителями. А когда Шенги выследил и изловил Урихо, свои же дружки убили пролазу, чтоб не выдал остальных. Хотя им это не помогло, не ушли от наказания.
Хиави с откровенным удовольствием выслушал сбивчивый, азартный рассказ.
— Помер, да? Три года как помер? Надо же, как Безликие рассудили! Он меня убить хотел, а я его пережил. Да… Мне тогда тоже браслет не дали. К чему, мол, Знак Гильдии калеке, который меж двух костылей болтается! Вот я и призадумался: а дальше-то как жить? Если бы Охотник из-за Грани таким переломанным вернулся, ему бы до самого костра из гильдейских средств деньги шли, хоть и небольшие. А я Охотником стать не успел, так с какой стати Гильдии на меня тратиться? Одна дорога — милостыню просить… Спасибо Лаурушу — не дал пропасть бывшему ученику, взял секретарем…
В разговоре возникла пауза: каждый размышлял о коварстве и беспощадности Подгорного Мира.
И в эту паузу вплелась просочившаяся в коридор отдаленная песня. Слов было не разобрать: хмельной хор выводил их хоть и душевно, но вразнобой.
— Во стараются! — восхитилась Нитха. — Сколько же их там собралось?
В это время в кухню вошел молодой раб с подвижным, как у обезьянки, лицом, и начал собирать на поднос приготовленные кухаркой блюда с нарезанным окороком, кровяной колбасой и прочими закусками.
— Слышь, Вертлявый, много за столом гостей? — поинтересовался Хиави.
— Да морд двадцать набежало на наше угощение! — дерзко отозвался слуга.
— Ты поговори мне, поговори! — сердито стукнул Хиави костылем об пол. — Вот расскажу хозяину, какими словами ты уважаемых Охотников честишь!
Отнюдь не устрашенный слуга состроил кухарке рожу, ты прыснула со смеху.
Дайру отметил про себя, что в доме Главы Гильдии рабы не запуганы и не забиты. Лауруш определенно нравился парнишке все больше и больше.
— Двадцать человек? — удивился Нургидан. — Так много?
— В городе творятся странные и скверные дела, — наморщил лоб Хиави. — Вы сюда шли — вас у ворот проверяли, верно?.. Вот наши за Грань и не ходят, пережидают пока. А кто из-за Грани вышел, те тоже в столице остались. Хотят знать, чем дело кончилось.
Про странные и скверные дела ребята успели наслушаться, пока сидели в «Шумном веселье». Но каким тут образом замешана Гильдия — не поняли. Что-то Хиави определенно знал, но не собирался откровенничать с учениками.
— Двадцать Охотников сразу… — мечтательно пропела Нитха. — Поглядеть бы хоть одним глазком… хоть в окошко…
— В окошко — не получится, — веселым заговорщическим тоном отозвался Хиави, — у нас под окнами все заросло шиповником, не продерешься. А вот под дверью трапезной — можно! Пирушка дошла до кипения, никто нас не заметит…
* * *
— …А тут мой напарник как заорет: «Узел движется, к нам идет! Бежим, а то в кашу тут все перемелет!» А я ему: «Брось, какой узел? Это гроза в соседней складке!» А он…
— …Дракон с первого захода дичь не хватает? Брехня. Это если над степью или еще где… если добыча никуда не денется… тогда и два, и три захода сделает, чтоб разглядеть, чего цапает. А если с верхушки дерева захочет кого снять, так сразу в когти берет, а потом уже разглядывает, кого поймал…
— …И останусь лежа-ать там, где мертвым свали-ился! Мне судьба подписа-ала лихой пригово-ор! И зачем в одино-очку за Грань потащи-ился? Если был бы напа-арник — сложил бы костер!..
— …А этот гад заявляет: «За „черную градину“ больше двух золотых дать не могу!» А я ему: «Ты с кем, сука, торговаться вздумал? С пролазой, что ли? Цены устанавливает Гильдия. Будешь сбивать — останешься без товара!» А он…
— …И говорит: «Ни в жизнь не поверю, чтоб две бабы смогли пройти в Железную Башню! Там дверь тугая — мужчины втроем еле открывают!» А я засмеялась и отвечаю: «Где сил не хватает, там мозги помогут! Мы с Джариной с собой доски принесли, сделали рычаги и отжали дверь…»
— …Я тебя, Шенги, люблю и ценю, но взять раба в ученики — это ж совсем надо Гильдию не уважать…
Никто из гостей, увлеченных вином и беседой, не заметил ни приоткрывшейся двери, ни уставившихся в щель любопытных глаз. Ученики Шенги созерцали свою мечту.
Подгорные Охотники. Завоеватели смутного, изменчивого мира. Знатоки прозрачных складок. Цвет и гордость Гильдии. Эти люди на каждом шагу сталкивались с Неведомым — и хладнокровно принимали его вызов. Они превращали тайны чужих миров в золото и серебро, они говорили о свирепых чудовищах с той же небрежной досадой, с какой крестьянин говорит о кабане, который повадился портить его огород. Они путешествовали не по картам, потому что любая карта становилась ложью, едва была нарисована. Они не удивлялись, сделав шаг и увидев вместо морского побережья степь или заснеженные горы, и не терялись, какие бы костяшки ни выбрасывала им Судьба в своей бесконечной игре.
Нитха впилась глазами в двух сидящих рядом Охотниц (особенно восхищала девочку статная золотоволосая силуранка, напомнившая Нитхе мать). Ей нравилась спокойная, уверенная свобода, которая ощущалась в каждом жесте этих женщин. Им явно не нужно было доказывать свое равенство с мужчинами.
Нургидан, глядя в трапезную поверх головы Нитхи, жадно впитывал обрывки рассказов об опасностях, битвах с чудовищами, богатой добыче. Яркая, полная приключений жизнь не приелась юноше за три года ученичества. Ему, как и Нитхе, место за пиршественным столом у Главы Гильдии казалось привлекательнее, чем трон любого королевства.
Дайру сидел на полу, чтобы не загораживать друзьям обзор, и серьезным, прицельным взглядом снизу вверх изучал лица гостей. Он знал, что Глава Гильдии призывает двоих охотников, чтобы втроем решить, насколько успешно ученик прошел испытание. Кто из этих шумящих, жующих, поющих людей будет вскоре решать судьбу Дайру и его напарников?
Когда до ушей парнишки долетела злая фраза про раба в учениках и неуважение к Гильдии, Дайру едва не выругался. Но сдержался, лишь недобро сощурил глаза. Обернувшись, спросил ровно и спокойно:
— Почтенный Хиави, а кто этот Охотник — тощий, смуглый, с рыжими волосами?
Хиави стоял на своих костылях за спиной ребятишек, прислонившись к стене. В трапезную не смотрел — он-то там чего не видел? Ответил не задумываясь:
— Долговязый, в черной одежде? Это Фитиль, он из Отребья.
Нитха хихикнула: такой точной оказалась кличка. Мужчина и впрямь походил на длинный черный фитиль из светильника. С тлеющим красным кончиком.
А Дайру возмущенно подумал: «Из Отребья! А я ему, видите ли, нехорош, этому высокородному господину!»
— Мать у него — наррабанка, певица, — продолжал Хиави, который гордился тем, что знает все и обо всех в Гильдии, — а отец — здешний, из Аргосмира. Ученичество проходил у Джарины — вон у той Охотницы, что постарше. Потом поменял четверых напарников — ни с кем дольше двух раз не ходил за Грань. Нрав у него неуживчивый.
«Ага!» — злорадно подумал Дайру. Ему все меньше нравился этот смуглый и рыжий…
— А знаете, с кем он ходит сейчас? — лукаво прищурил глаз Хиави. — С самим Унсаем! Вот повезло парню! Правда, поговаривают, что напарники уходили в Ворота вместе, а возвращались порознь. Небось опять Фитиль показывает свой норов!..
— Унсай, Унсай!.. — заволновались трое гостей. — Где он?.. Который?.. Покажи!
Хиави подвинулся на костылях ближе к двери, отстранил Нитху, чтобы видеть самому.
— Вон тот, что через стол разговаривает с Шенги.
Ученики впились глазами в статного, осанистого, с прекрасными манерами мужчину лет тридцати пяти, с ровными усами и небольшой бородкой. Он пил меньше, чем другие, и не пытался перекричать гостей: повышал голос ровно настолько, чтобы быть услышанным собеседником. Скупые жесты красивых рук довершали облик будущего Главы Гильдии.
Подростки были очарованы.
— Какое лицо умное, — шепнула Нитха, — лоб высокий…
— Расспросить бы, как он прошел насквозь Голодное Ущелье, — мечтательно пробормотал Нургидан.
Дайру не сказал ничего, но подумал: «Хорошо бы именно его Лауруш призвал на совет, когда мы вернемся с испытания!»
— Эге, — узнал вдруг Нургидан одного из Охотников, — смотрите, а ведь это Вескет! Который нас обыскивал! Как он здесь очутился?
— А что такого? — хмыкнул Хиави. — Сменился — да и пришел… А теперь — ходу отсюда, молодежь! Скоро гости начнут расходиться. Раньше-то до утра сиживали, а теперь у Лауруша сердце больное, так гильдейские берегут старика…
Ребята без единого словечка потянулись гуськом за Хиави. Нургидан шел последним. В просторной прихожей, где недавно Лауруш обнимал ученика, юноша задержался, с недоумением огляделся, словно пытаясь что-то вспомнить.
— Ты чего? — обернулся Дайру.
— Сам не знаю… Помнишь, мы на болоте нашли шатер? Там все провоняло таким непонятным, кисло-пряным?.. Верь не верь, а мне в прихожей тот же запах почудился!
