Глава 12
Некромантия
Чем дальше на юг я продвигался, тем холоднее становилось, и дождь постепенно сменился снегом. Я устал, больше всего мне хотелось как можно скорее оказаться в доме Ведьмака, но я обещал Алисе сначала заглянуть к ней и намеревался сдержать слово.
Уже стемнело, когда показалась ферма «У пустоши». Ветер стих, небо очистилось. Взошла луна, и благодаря снегу было светлее обычного; позади дома мерцало темное зеркало озера, в котором отражались звезды.
Сама ферма была погружена во мрак. Ничего удивительного — большинство фермеров в Графстве зимой рано ложатся спать. Оставалось надеяться, что Алиса почувствует мое приближение и выйдет навстречу. Я перелез через ограду и пошел через поле к группе ветхих строений. Передо мной неясно вырисовывался хлев. Внезапно я резко остановился, услышав доносившийся сквозь открытую дверь странный для этого места звук. Кто-то плакал внутри.
Я вошел; животные забеспокоились и отступили в глубь сарая. В нос мне ударил резкий запах — но вовсе не обычный, здоровый запах животных и даже коровьих лепешек. Это был запах поноса, к которому так склонны свиньи и крупный рогатый скот. Болезнь успешно лечится, но этими несчастными животными явно никто не занимался. Чувствовалось, что с тех пор, как я тут был, дела здесь пошли еще хуже.
Потом до меня дошло, что я тут не один. Слева, освещенный лунным лучом, на скамеечке для дойки коров сгорбился мистер Хёрст. Слезы бежали по его щекам, страдание искажало морщинистое лицо. Я сделал шаг в его сторону, и он вскочил.
— Уходи! Оставь меня в покое! — закричал он, потрясая кулаком и дрожа с головы до ног.
Я не ожидал такого и сильно расстроился. Он всегда вел себя так мягко и спокойно, ни разу мне или Алисе слова резкого не сказал. Чувствовалось, что сейчас он в отчаянии и дошел до края. Я побрел прочь, повесив голову, в большом огорчении из-за него. Наверно, это Морган довел своего старого отца до такого состояния. И что тут сделаешь? Я не мог придумать ничего, кроме как поговорить с Алисой.
Дом по-прежнему был погружен во тьму. Я стоял во дворе, глядя на дом и не зная, что предпринять. В холодном воздухе дыхание вырывалось паром. Наверно, Алиса уж очень крепко уснула, раз не почувствовала, что я рядом.
Я подошел к задней двери и дважды постучал. Почти сразу же дверь со скрипом отворилась, и оттуда выглянула миссис Хёрст, щурясь в ярком лунном свете.
— Мне нужно поговорить с Алисой, — сказал я.
— Входи, входи, — еле слышно, хрипло ответила она.
Я улыбнулся, вежливо поблагодарил ее и, войдя внутрь, очистил от снега сапоги на лежащем за дверью коврике. Правая дверь была закрыта, однако за слегка приоткрытой дверью комнаты Моргана мерцала свеча.
— Иди туда. — Миссис Хёрст кивнула на эту дверь.
Я удивился: что Алиса делает в комнате Моргана? Однако после мгновенного колебания вошел. В комнате ощущался сильный запах жира, и по какой-то причине прежде всего я обратил внимание на толстую свечу из черного воска, горящую в большом медном подсвечнике в центре длинного деревянного стола, у концов которого лицом друг к другу стояли два кресла.
Я ожидал увидеть здесь Алису, но просчитался. Отвернувшись от двери лицом к свече, у ближайшего конца стола сидел человек в плаще, с опущенным на глаза капюшоном. При моем появлении он повернулся. Я увидел бороду и насмешливую улыбку. Это был Морган.
Я хотел бежать, но тут позади раздались два звука: сначала закрылась дверь, затем задвинули тяжелый засов. Передо мной было лишь окно, задернутое плотной черной занавеской, — и больше никаких дверей. Я оказался заперт в комнате Моргана.
Я бросил взгляд вокруг, на каменный пол под ногами и стоящее у противоположного конца стола кресло. В комнате было холодно, и я вздрогнул. Камин тут имелся, но в нем был лишь серый пепел.
— Садись, Том, — сказал Морган. — Нам нужно о многом поговорить.
Я не двигался, и он жестом указал на пустое кресло.
— Я пришел, чтобы поговорить с Алисой.
— Алиса ушла. Три дня назад.
— Ушла? Куда?
— Она не сказала. Не слишком словоохотливая девочка, эта Алиса. Даже не потрудилась сообщить, что уходит. Итак, Том, в прошлый раз ты зашел в мою комнату без приглашения, словно вор какой-нибудь, вместе с этой девчонкой. Однако мы об этом забудем, потому что теперь я рад тебя видеть. Повторяю — садись.
В полном смятении я сел, но посох из руки не выпустил. Откуда он узнал, что мы заходили в его комнату? И я сильно беспокоился из-за Алисы. Куда она ушла? Надеюсь, не вернулась к родным? Наши с Морганом взгляды встретились. Внезапно он с улыбкой откинул капюшон, обнажив непокорную шевелюру. Седины в его волосах заметно прибавилось. В свете свечи глубокие морщины на лице выделялись гораздо рельефнее.
— Я предложил бы тебе вина, — сказал он, — но не пью во время работы.
— Я очень редко пью вино, — ответил я.
— Но зато наверняка ешь сыр, — все с той же насмешливой улыбкой продолжал он.
Я не отвечал, и его лицо посерьезнело. Внезапно он наклонился вперед, поджал губы и с силой подул. Свеча замерцала и погасла. Комната погрузилась во тьму, запах жира усилился.
— Теперь здесь только ты, я и тьма, — сказал Морган. — Если можешь это выдержать, то подойдешь мне в ученики.
Это были точные слова, которые сказал мне Ведьмак в первый день моего ученичества в подвале дома в Хоршоу, где обитал призрак. Он повел меня туда, чтобы выяснить, способен ли я быть ведьмаком. И произнес эти слова, задув свечу.
— Спорю, когда ты в первый раз спустился в подвал, он сидел в углу и поднялся при твоем приближении, — продолжал Морган. — Ничто не меняется. Ты, я и еще две дюжины других или даже больше. До чего же все предсказуемо! Старый дурак! Неудивительно, что никто не задерживается у него надолго.
— Вы оставались с ним три года, — сказал я во тьму.
— Что, снова обрел голос, Том? Это хорошо. Вижу, он рассказывал обо мне. Хоть одно доброе слово сказал?
— Нет.
— Это меня не удивляет. А он рассказывал тебе, почему я бросил учиться на ведьмака?
Сейчас глаза привыкли к темноте, и я различал бледное пятно его лица над столом. Я мог бы сказать, что, по словам Ведьмака, Моргану не хватало целеустремленности и он вообще не годился для этой работы, но вместо этого я решил сам задать ему несколько вопросов.
— Чего вы хотите от меня? И зачем дверь закрыли за засов?
— Чтобы ты не смог снова сбежать, — ответил Морган. — На этот раз у тебя нет другого выбора, кроме как остаться здесь и лицом к лицу встретиться с тем, что я намерен показать тебе. Я слышал, ты способный ученик, и мы оба понимаем, что твой хозяин не ценит этого. Так что это будет первый урок твоего нового ученичества. В дальнейшем тебе придется иметь дело с мертвыми, однако для начала я хочу расширить твои познания. И расширить значительно.
— Зачем вам это нужно? — с вызовом спросил я. — Мне не требуется знать ничего, помимо того, чему мистер Грегори учит меня.
— Давай не будем забегать вперед, Том. Поговорим сперва о призраках. Скажи, что ты знаешь о них?
Я решил подыграть ему. Чем скорее он выскажет то, что поставил своей целью, тем скорее и я окажусь на пути к дому Ведьмака.
— Большинство призраков привязаны к своим останкам, а другие к месту, где либо пострадали от какого-то ужасного преступления, либо сами совершили его. Они не могут уйти оттуда по своей воле.
— Отлично, Том, — насмешливо похвалил Морган. — Спорю, все это ты, как и полагается прилежному ученику, занес в свою тетрадку. Но есть кое-что, чему старый дурак не научил тебя. Он промолчал, потому что не любит думать об этом. Существует один важный вопрос. Куда мертвые уходят после смерти? Я имею в виду не призраков и духов, привязанных к определенному месту. Я имею в виду других мертвых. Тех, кто не становится призраком, — а таких гораздо больше. Людей вроде твоего отца.
При упоминании папы я выпрямился и вперил сердитый взгляд в Моргана.
— Что вам известно о моем отце? Откуда вы узнали, что он умер?
— Всему свое время, Том. Всему свое время. Я обладаю властью, о которой твой хозяин может только мечтать. Ты не ответил на мой вопрос. Куда мертвые уходят после смерти?
— Церковь говорит, что на небеса, в ад, чистилище или лимб. Точно я не знаю, и мистер Грегори ничего об этом не рассказывал. Однако я считаю, что душа не умирает вместе с телом. Чистилище — это место, где души через страдания очищаются; только после того, как это произойдет, они могут попасть на небеса. Лимб по большой части представляется загадкой. Священники полагают, что туда попадают души некрещеных, то есть тех, кто сам не совершил зла, однако, пусть и не по своей вине, не может быть допущен на небеса.
— Да что они знают, эти священники… — с откровенно презрительной усмешкой сказал Морган. — Это, наверно, единственное, в чем я согласен со стариком Грегори. Но вот в чем дело, Том: из четырех упомянутых тобой мест для человека вроде меня полезнее всего лимб. Это название происходит от латинского слова «limbus», что означает край или грань. Видишь ли, куда бы позже ни попали мертвые, сначала они проходят через лимб, представляющий собой край нашего мира. И оказывается, это не так-то просто. Некоторые слабые, полные страха, терзаемые чувством вины отступают, возвращаются в наш мир и становятся призраками, пополняя армию тех, кто никак не может оторваться от земли. Ими управлять легче всего. Но даже по-настоящему сильной и доброй душе приходится бороться, чтобы пройти через лимб. На это требуется время, и, пока душа борется, я имею над ней власть. Могу остановить ее на пути вперед. Могу заставить делать то, что пожелаю. Если потребуется, могу ввергнуть ее в страдания.
Мертвые прожили свою жизнь. Для них она окончена. Однако мы-то еще живем и можем использовать их. Можем получать от них выгоду. Я хочу вернуть себе то, что Грегори мне должен. Его дом в Чипендене с огромной библиотекой — вместилищем удивительных знаний. Но это еще не все. Есть кое-что гораздо более важное, то, что он украл у меня, — гримуар, книгу заклинаний и ритуалов. И ты поможешь мне вернуть ее. В благодарность можешь продолжать свое ученичество у меня. Я научу тебя тому, о чем ты никогда и не мечтал. Научу, как добиться настоящей власти!
— Да не хочу я у вас учиться! — взорвался я. — Мне нравится все, как оно сейчас!
— С чего ты взял, что у тебя есть выбор? — Голос Моргана резко сделался холодным и угрожающим. — По-моему, пора показать тебе, на что я способен. Теперь я хочу, чтобы ты, ради твоего же блага, сидел совсем тихо и внимательно вслушивался. Что бы ни происходило, не вставай с кресла!
Я сделал, как мне было сказано. Что еще мне оставалось? Дверь была заперта, Морган больше и сильнее меня. Я, конечно, мог бы использовать против него свой посох, но кто его знает, как бы оно обернулось… Лучше пока подыграть ему, а потом я все равно как-нибудь улизну и вернусь к Ведьмаку.
Из темноты донесся слабый звук. Где-то между нами возникли шуршание и топоток — словно под полом бегала мышь. Однако пола в обычном смысле тут не было, просто тяжелые каменные плиты. В комнате стало заметно холоднее. Обычно это признак приближения чего-то, не принадлежащего нашему миру, однако и на этот раз холод был другой — как тогда, когда я вошел в часовню.
Внезапно в воздухе над нашими головами зазвонил колокол. Звук был низкий, скорбный — как если бы созывал родственников и друзей усопшего на похороны — и такой громкий, что завибрировал стол. Я почувствовал, как под ногами резонируют плиты пола. Колокол пробил девять раз, каждый удар был слабее предыдущего. По окончании послышались три громких стука по столу. Я смутно видел в темноте силуэт Моргана, и, насколько я мог судить, он не двигался. Потом три стука повторились, на этот раз гораздо громче. Тяжелый медный подсвечник упал, покатился по столу и рухнул на пол.
Наступила мучительная, напряженная тишина; чувство было такое, словно барабанные перепонки вот-вот лопнут. Я затаил дыхание, но слышал лишь биение собственного сердца и биение крови в висках. Странный холод усилился. И тут Морган заговорил.
— Сестра моя, услышь меня! — приказал он.
Сначала раздался звук капающей воды — как будто в потолке образовалась дыра, и оттуда в центр стола, где стояла свеча, закапала вода.
И потом зазвучал голос. Казалось, он исходит изо рта Моргана. Клянусь, его челюсть двигалась — я различал очертания его головы. Однако голос был высокий, девичий; вряд ли взрослый мужчина способен издавать такие звуки.
— Оставь меня! Дай мне покой!
Звук капающей воды стал громче, послышался слабый плеск, как будто на столе уже образовалась лужа.
— Оставлю — если будешь повиноваться мне! — воскликнул Морган. — Я хочу поговорить с другим человеком. Приведи его сюда и можешь возвращаться, откуда пришла. Здесь со мной мальчик. Ты его видишь?
— Да, вижу, — ответил девичий голос. — Он недавно потерял кого-то. Я чувствую его печаль.
— Мальчика зовут Томас Уорд. Он оплакивает отца. Приведи сюда дух его отца!
Холод пошел на убыль, вода перестала капать. Я просто ушам своим не поверил. Неужели Морган в самом деле собирается вызвать дух папы? Я почувствовал, как в душе нарастает возмущение.
— Хочешь еще раз поговорить со своим отцом? — требовательно спросил Морган. — Я уже разговаривал с ним. Он сказал, что все твои братья собрались у его смертного одра, чтобы попрощаться с ним — кроме тебя, и что ты даже не был на похоронах. Это очень огорчило его. Очень. Теперь у тебя есть шанс исправить это.
Я был потрясен. Как Морган мог узнать о том, что произошло? Выходит, он и правда вызывал дух папы…
— Это не моя вина! — сердито, взволнованно воскликнул я. — Письмо не дошло до меня вовремя.
— Ну, теперь можешь объяснить ему это сам.
Снова начал сгущаться холод, снова челюсть Моргана задвигалась, и послышался голос, но, к моему огорчению и ужасу, это был папин голос. Тут я ошибиться не мог — так точно подражать его голосу не смог бы никто. В кресле на другом конце стола сидел мой папа!
— Так темно! — воскликнул он. — Я даже не вижу собственных рук. Пожалуйста, кто-нибудь, зажгите свечу. Зажгите свечу, чтобы я мог спастись!
Я пришел в ужас при мысли о том, как испуган и одинок папа. Мне хотелось окликнуть, успокоить его, но Морган заговорил раньше.
— Разве ты можешь спастись? — глубоким, мощным, властным голосом произнес он. — Разве может такой грешник найти дорогу к свету? Грешник, который всегда работал в день господний?
— О, прости меня! Прости меня, Господи! — воскликнул папа. — Я был фермером, у меня всегда хватало работы. Я стирал пальцы до костей, но все равно никогда не успевал переделать всех дел. Нужно было кормить семью. Но я всегда платил церковную десятину, отдавал церкви все, что положено. И всегда верил, воистину верил. И учил своих сыновей отличать добро от зла. Делал все, что должен делать отец.
— Один из твоих сыновей сейчас здесь, — сказал Морган. — Хочешь поговорить с ним в последний раз?
— Пожалуйста, пожалуйста! Да! Позволь мне поговорить с ним. Это Джек? Я многое не успел сказать ему, пока был жив.
— Нет. Джека здесь нет. Это твой младший сын, Том.
— Том! Том! Ты здесь? Это правда ты?
— Это я, папа! Это я!
В горле стоял ком. Мысль о папе, страдающем в беспросветной тьме, была невыносима. Чем он заслужил такое?
— Прости, что не успел домой вовремя. Прости, что не был на твоих похоронах. Письмо доставили слишком поздно. Скажи мне то, что хотел сказать Джеку. Я передам ему твои слова. — На глаза навернулись слезы.
— Скажи Джеку, я сожалею, что так получилось с фермой. Что я не оставил все ему. Он старший сын, и она принадлежит ему по праву рождения. Но я послушался вашей мамы. Скажи ему, я сожалею, что оставил тебе эту комнату.
Сейчас слезы струились по моему лицу. Значит, папа и мама спорили из-за комнаты! Мне было больно и горько слышать это. Больше всего мне хотелось заверить папу, что я все исправлю, отдав комнату Джеку, но я не мог: с маминой волей тоже приходилось считаться. Сначала я должен поговорить с ней. Однако сейчас следовало попытаться успокоить папу.
— Не беспокойся, папа! Все будет хорошо. Я поговорю с Джеком насчет комнаты. Никаких неприятностей в семье из-за нее не будет. Не волнуйся.
— Ты славный парень, Том, — с признательностью в голосе сказал папа.
— Славный парень! — прервал его Морган. — Как он может быть славным парнем? Ты же отдал его ведьмаку! Семь сыновей у тебя родилось, однако ни одного ты не подарил церкви!
— Ох, мне жаль, мне очень жаль! — с болью в голосе ответил папа. — Но ни у одного из моих ребят не было к этому призвания. Никто не хотел стать священником. Я старался для каждого подыскать хорошее ремесло, и когда подошла очередь младшего, его мама настояла, чтобы он стал учеником ведьмака. Я был против, и из-за этого мы спорили так часто, как никогда прежде. Но в конце концов я уступил, потому что любил ее и не мог противиться тому, к чему лежало ее сердце. Прости меня! Я проявил слабость, поставил смертную любовь выше своего долга перед Господом!
— Да, именно это ты и сделал! — загремел Морган. — И нет тебе за то прощения, и теперь ты обречен на муки ада. Чувствуешь, как пламя начинает лизать твою плоть? Чувствуешь, как нарастает жар?
— Нет, Господи! Пожалуйста! Пожалуйста! Эта мука невыносима! Пожалуйста, пощади меня. Я сделаю все, что угодно! Все!
Я вскочил, дрожа от ярости. Что Морган творит с папой?! Заставляет его поверить, что он в аду. Заставляет испытывать ужасную боль. Я не мог допустить, чтобы это продолжалось.
— Не слушай его, папа! — закричал я. — Там нет пламени. Там нет боли. Уходи с миром! Уходи с миром! Иди к свету! Иди к свету!
Я сделал четыре быстрых шага вдоль стола и со всей своей силой ударил посохом по фигуре в плаще с капюшоном. Не издав ни звука, Морган метнулся куда-то вправо, и я услышал звук падения кресла.
Я торопливо вытащил из кармана трутницу, разжег свой огарок свечи, высоко поднял его над головой и огляделся. Кресло лежало на боку, с него на пол свешивался черный плащ. И никаких признаков Моргана! Я потыкал в плащ посохом, по под ним ничего не было. Морган растворился в воздухе!
Однако я заметил кое-что на столе. Сам стол выглядел совершенно сухим — никаких следов капающей воды или тем более лужи, но к медному подсвечнику был прислонен черный конверт.
Поставив огарок на край стола, я взял запечатанный конверт, на котором было написано:
Моему новому ученику Тому Уорду
Я разорвал конверт и развернул лежащий внутри листок бумаги.
Ты видел, на что я способен. И то, что только что было сделано, я всегда могу повторить. Я поймал твоего отца в ловушку в лимбе и, следовательно, могу добраться до него, когда захочу, заставить поверить во все, во что пожелаю. Нет предела мучениям, которым я в состоянии подвергнуть его.
Если хочешь избавить своего отца от них, подчинись моей воле. Во-первых, мне требуется кое-что, хранящееся в доме Грегори. На чердаке у него стоит запертый письменный стол, а в нем деревянная шкатулка с гримуаром, книгой могущественных заклинаний и ритуалов. На обложке зеленой кожи вытиснен серебряный пентакль — три круга, один больше другого, с пятиконечной звездой внутри. Эта книга моя. Принеси ее мне.
Во-вторых, не говори никому ни слова о том, что видел. В-третьих, смирись с тем, что теперь ты мой ученик, с сегодняшнего дня и на последующие пять лет, а иначе твой отец будет страдать. Если ты готов принять все это, трижды стукни по крышке стола. Каково бы ни было твое решение, дверь отперта, и ты можешь уйти. Выбор за тобой.
Морган Г.
Мысль о страданиях папиной души была невыносима — и в то же время я никак не хотел быть учеником Моргана. Поэтому стучать по столу не было ни малейшего желания, но… это даст мне какой-никакой выигрыш во времени. Морган подумает, что я согласен с его требованиями, и не станет пока мучить папу, а потом я посоветуюсь с Ведьмаком. Он-то уж что-нибудь непременно придумает.
Я сделал глубокий вдох и трижды постучал по столу. Затаил дыхание, прислушался, но в комнате по-прежнему было тихо и спокойно. Я толкнул дверь, и она открылась. Я не расслышал, когда отодвигали засов, но, очевидно, это произошло. Я вернулся к столу, взял трутницу, задул свечу, сунул то и другое в карман. Потом подхватил посох, покинул комнату и открыл переднюю дверь.
И чуть не упал от изумления. Уже было совсем светло! Солнечный свет отражался от снега, и с рассвета прошло не меньше двух часов! Хотя мне казалось, что я пробыл в комнате Моргана не больше пятнадцати минут, на самом деле миновало трудно даже сказать сколько часов.
Объяснения этому у меня не было. Ведьмак говорил, что Морган опасный человек, который якшается с тьмой. Однако Ведьмак ни словом не упомянул о том, на что на самом деле способен Морган, — вроде того, свидетелем чего я стал. Морган оказался могущественным, чрезвычайно опасным магом, и от одной мысли о том, чтобы снова встретиться с ним, меня бросало в дрожь. Я торопливо зашагал по снегу вверх по склону холма, к дому Ведьмака.
