4
– У нас еще почти час, ты хочешь перекусить?
– …
Его Матильда сегодня была какая-то странная,
– Эй, ты чего, – спросил он, хватая ее за шкирку, – волнуешься, нервничаешь?
– Немножко… – вздохнула она, прижавшись к его груди, – я даже не знаю, куда еду…
– Но ты же показывала мне фотографии, они выглядят очень даже kind, эти Мак как их там…
– Целый месяц, это так долго…
– Да ладно тебе… Не заметишь, как пролетит… И потом, Шотландия такая красивая страна… Тебе понравится… Ну, пойдем пообедаем…
– Я не хочу есть.
– Тогда выпьем что-нибудь. Пошли…
Пробрались между чемоданами и тележками и нашли столик в самой глубине какой-то замызганной забегаловки. Только в Париже такие грязные аэропорты, подумал он. И почему так, что тому виной? Тридцатипятичасовая рабочая неделя, famous frenchy пофигизм или уверенность в том, что до самого прекрасного города в мире – рукой подать и ворчливых таксистов хоть отбавляй? Ответить не мог, но все это удручало.
Она покусывала кончик трубочки, беспокойно оглядывалась, то и дело проверяла часы в мобильном и даже не нацепила наушники.
– Не волнуйся, малышка, я еще ни разу в жизни не опаздывал на самолет…
– Правда? Ты полетишь со мной? – притворилась она непонятливой.
– Нет, – покачал он головой. – Нет. Но я буду каждый вечер писать тебе SMS…
– Promise?
– I promise.
– Только не по-английски, ладно?
Как же ей было сложно держаться независимо…
Шарлю тоже.
Впервые она уезжала так далеко и так надолго.
Перспектива ее каникул страшно его угнетала. Целый месяц вдвоем в квартире, один на один, без Матильды… Боже мой…
Взял у нее рюкзак и проводил до рамки металлоискателя. Шла она очень медленно, думал: разглядывает витрины. Предложил купить ей газет. Она отказалась.
– Может, жвачек?
– Шарль… – она остановилась.
Знакомая сцена. Он часто провожал ее в лагерь и знал, как эта самоуверенная девчонка теряет всякую уверенность в себе по мере приближения к пункту сбора.
Шарль взял ее за руку, чувствуя себя польщенным, что именно он и есть ее опора, и уже обдумывал, как бы ее ободрить и поддержать.
– Да?
– Мама сказала, что вы расходитесь…
Пошатнулся. Словно в голову врезался Аэробус.
– Как?
Сдавленное односложное «как» могло означать: «Как, значит, она тебе уже это сказала?» или же «Как? Я не в курсе…» Но корчить из себя крутого не было сил:
– Я не в курсе.
– Я знаю… Она ждет, когда ты оклемаешься, чтобы объявить тебе об этом.
Тяжелый аэробус. А380, что ли?
– …
– Она говорит, что ты сам не свой последнее время, но как только у тебя все наладится, вы расстанетесь…
– Вы… Странные у вас с мамой разговоры, для твоего возраста, – все, что он смог ей ответить.
Они подошли к нужному терминалу.
– Шарль?
Она обернулась.
– Да, Матильда?
– Я буду жить с тобой.
– То есть?
– Если вы и правда разойдетесь, предупреждаю: тебе придется взять меня с собой.
Поскольку последнюю тираду она умудрилась выдать точь-в-точь, как красотка в ковбойском фильме, небрежно сплевывающая табак, он ответил ей в тон:
– О! Понимаю я, к чему ты клонишь! Ты так говоришь, чтоб я и дальше делал за тебя твои задания по математике и физике!
– Damned. И как ты догадался? – она заставила себя улыбнуться.
Он сбился. Удар шасси пришелся на область живота.
– Но даже если ты говоришь правду, ты прекрасно знаешь, что это невозможно… Я все время в разъездах…
– Вот именно! Это меня устраивает… – опять отшутилась она. И добавила, поскольку он уже никак не поддерживал ее игру:
– Это ваше дело, мне плевать, но я буду жить с тобой. Так и знай…
Объявили посадку.
– До этого еще не дошло, – шепнул он ей на ухо, обнимая ее. Она ничего не ответила. Видимо, сочла его слишком наивным.
Прошла контроль, обернулась и послала ему воздушный поцелуй.
Последний – из своего детства.
Ее рейс исчез с табло.
А Шарль все стоял. Не сдвинулся ни на миллиметр, собирался с силами. В кармане прозвенело: новое сообщение. «ЯТЛ»
Пальцы скользили по кнопкам и пришлось вытереть руки о грудь, чтобы ответить соответствующе: «Ml 2».
Посмотрел на часы, развернулся, растолкал людей, запутался в чужих чемоданах, сдал свой в камеру хранения, добежал до стоянки такси, попытался пролезть без очереди, наорали, приметил мототаксиста с надписью «все направления» и попросил отвезти его туда, где переполнилась, наконец, чаша терпения.
Хватит: никогда больше не сядет в самолет, не расставив все точки над и.
Никогда в жизни.
