Глава 24

– Десять дней, приказал доктор, и все десять дней в постели, – объявила миссис Лэм.

Хотя Арден, честно говоря, и сам еще не мог оставить постель, услышав предписание доктора, он вздохнул, закрыл глаза и, скривившись, проглотил микстуру. Большой промежуток времени выпал из его памяти. Арден чувствовал себя слабым, ему хотелось спать, и сейчас, полусидя и опираясь на подушки, он был не против снова лечь.

– Здесь была Зения, – сказал он.

– Была, – подтвердила няня, – и доктор сказал, что она великолепная помощница, умница.

– Где она?

– На Бентинк-стрит, сэр, и если у нее достаточно разума, то спит.

– Когда она придет снова?

– О, сэр, стыдитесь. Не хотите же вы сказать, что она лучшая сиделка, чем Генриетта Лэм? Мадам должна заботиться о своем ребенке, а я буду ухаживать за вами, пока вы снова не встанете на ноги и к тому же не обретете разум, потому что я должна увидеть человека, который не станет делать несчастной жизнь своей жены, которая боролась за его выздоровление.

– Она могла бы взять Бет и расположиться в соседнем номере.

– Фу, неужели вам доставит удовольствие, если она будет смотреть на вас, когда вы все еще выглядите как какая-то драная кошка? У нее есть чистюля и красавчик мистер Джоселин, а на вас, сэр, при дневном свете лучше не смотреть.

– Мистер Джоселин? – отрывисто повторил Арден и раскашлялся.

– Он приходит каждый день и часто остается обедать, – доложила миссис Лэм, бросив на него проницательный взгляд.

– Что здесь такое? – хрипло спросил Арден, приподнявшись в постели, когда миссис Лэм подала ему поднос с разложенной на тарелках отвратительного вида мешаниной разных цветов.

– Рубленая телятина, грушевый пудинг и тушеная репа.

– Я не могу. – Арден отвернулся.

– Мистер Джоселин очень симпатичный, – бурчала она, забирая поднос, – холостой, ему, несомненно, приятно для разнообразия пообедать с леди. Сейчас он уехал в Эдинбург, но после Сретенья вернется.

– Вы мучительница, миссис Лэм. – Арден откашлялся, мрачно глядя на поднос в руках няни.

– Ну вот, теперь вы поняли, как все обстоит. Но я, вырастив не один десяток мальчишек, привыкла к таким грязным оскорблениям со стороны своих подопечных.

Однако, несмотря на предсказание миссис Лэм, Арден оказался не таким уж плохим пациентом. Он услышал от нее, что чуть не умер – второй раз всего за несколько лет, – но сам он плохо помнил последние дни. Ему пришел на память окутавший его адский холод, и, с трудом сосредоточившись, он вспомнил внезапно покрывшую кожу сыпь, но больше ему ничего не приходило в голову, кроме бессмысленных видений и того, что его навещали Зения и его отец. По сравнению с его кошмарной борьбой за жизнь после ранения в пустыне, с неделями агонии и беспамятства, нынешняя мягкая постель и заботливое ухаживание казались просто блаженством.

Арден не чувствовал настоящей боли, только горло саднило, но тело и мозг сковала усталость. Он даже не возражал против ежедневного присутствия отца. Граф приходил и, сидя возле него, часами подряд что-то читал и писал, но почти не разговаривал и оставлял поручения и строгие наставления миссис Лэм, которая инстинктивно точно чувствовала, как далеко ей можно заходить. Время от времени Арден разговаривал с отцом на такие безобидные темы, как погода и трофеи январской охоты на куропаток, но граф выглядел необычайно подавленным и даже смущенным. Доктор приходил и уходил и наконец объявил, что его пациент может сидеть в кресле и ходить по гостиной. Арден стал чувствовать себя лучше, у него прошла сонливость, его не тянуло все время лежать и уже не так тошнило при виде еды. Наступил в своем роде почти приятный период времени. Арден терпеливо ждал, пока его тело само обретет прежнюю форму, ждал с новым, небывалым прежде спокойствием, основанным на уверенности, что Зения его любит. Над ним ежедневно насмехались, пугая мистером Джоселином, но Арден не принимал его всерьез. Он знал, что каждый день отец посылал Зении отчет о его состоянии, и если бы Арден очень захотел, он мог бы ее повидать, но из гордости решил не ходить туда, помня правдивое замечание миссис Лэм, что на него неприятно смотреть. С исчезновением коревого высыпания вся его загоревшая в пустыне кожа покрылась пятнистой коркой, и он не желал, чтобы на него смотрели как на какого-то разукрашенного петуха. Он хотел сначала сам написать Зении, рассказать ей, что он чувствовал, как, проснувшись, увидел ее поющей, но, двадцать раз начиная писать, упирался в неуклюжее и пустое «спасибо», которое выражало его мысли хуже, чем простое молчание. Арден решил ждать. Один раз он спросил отца, говорила ли Зения что-нибудь о будущем, но граф покачал головой:

– Нет. Когда я в первый раз пришел к ней – до того как узнал, что ты болен, – она сказала, что еще не может дать ответа. Но с тех пор она ничего не говорила. Я только дважды виделся с ней и то очень коротко. Она, видимо, чувствует себя хорошо, и мисс Элизабет совершенно поправилась.

– Надеюсь, вы ничего не говорили о том дурацком плане отправить ее за границу? – нахмурился Арден.

– Ничего. Абсолютно ничего, уверяю тебя. Честно признаться, мистер Кинг говорит, что потерял набросок предложения, который составил тогда. После Рождества у него появился какой-то новый клерк, который, по-видимому, постоянно все теряет. Я сказал, чтобы он не трудился заново составлять соглашение.

– Хорошо. Можете сказать, чтобы он разорвал его, если найдет.

Зения решила, что миссис Лэм, вероятно, права и что в такой тихий, ясный день Элизабет обрадуется прогулке в парк. Январь еще не кончился, и день стоял довольно прохладный, но убежденность Зении в необходимости изолировать дочь от всех возможных опасностей получила сокрушительный удар. Зения подробно обсудила здоровье дочери с миссис Лэм и с доктором и обзавелась множеством рекомендованных книг с полезными советами; некоторые, впрочем, оказались для нее не слишком убедительными. Но она смогла согласиться с мыслью, что следует избегать опасных резких изменений температуры, когда ребенок вспотел, а сухой холодный воздух более полезен, чем многое другое. Помимо всего прочего, воздух Лондона много недель был грязным и сырым, и нынешний первый сияющий голубизной воскресный день, безусловно, нельзя упустить. Конечно, остальные гуляющие тоже не могли его упустить. Зения не стала возражать, когда миссис Лэм сказала, что не стоит отправляться в Гайд-парк, потому что там будет толпа народа, а гораздо лучше выбрать Риджентс-парк. После своего возвращения неделю назад от начавшего поправляться лорда Уинтера миссис Лэм совершенно беззастенчиво донимала Зению сватовством. Когда Зении не удавалось оставаться полностью глухой к нему – а она вовсе не была глухой, – она не могла не вспоминать стопку бумаг из конторы мистера Кинга. По словам миссис Лэм, адвокату Белмейнов не терпелось с ней встретиться, но Зения не сомневалась, что их нетерпение просто преувеличено. Если бы ему так хотелось ее видеть, он мог бы нанести ей визит. Ему сообщили, что она вернулась обратно и может заняться делами в течение недели. При каждом стуке в дверь Зения спешила пригладить волосы или снять фартук, но он не приходил.

Однако нескрываемая радость миссис Лэм по поводу воскресной прогулки выглядела очень подозрительной, такой подозрительной, что Зения решила надеть ярко-голубое платье из шерсти, которое леди Белмейн сочла неподходящим в качестве вечернего наряда, но с неохотой признала, что оно могло бы сгодиться для прогулок. Платье имело обтягивающий лиф с отделкой из черного шнура в военном стиле, и вместе с черными накидкой и муфтой, с черной шляпой и завязанными под подбородком синими лентами выглядело, по мнению Зении, довольно симпатично. Наклонившись ближе к зеркалу, она удивилась, неужели наряд действительно подчеркивал густую синеву ее глаз или ей только так казалось, но времени выяснить у нее не было, потому что миссис Лэм, торопливо войдя в комнату вместе с Элизабет, объявила, что наемный экипаж ждет у дверей, чтобы отвезти ее в церковь.

Договорились, что после церковной службы миссис Лэм и Элизабет встретят Зению, так как церковь Сент-Марилебон находилась как раз рядом с парком, и когда Зения вышла, они уже ждали ее. Элизабет так укутали в теплую одежду, что виднелись только лицо и ноги, но ее сияющие глаза в восхищении смотрели по сторонам. Зения со смехом обняла дочь, похожую на неуклюжий сверток в своих бесчисленных нижних юбках и панталонах и в маленькой накидке. Миссис Лэм взяла на себя задачу нести ее, когда они вслед за мальчиком-рассыльным направились через дорогу и вошли в ворота парка.

Белые фасады зданий, окружавших парк по периметру, казалось, сияли под ярко-голубым небом. Их остроконечные купола, окрашенные светлой сине-зеленой краской, поражали своим абсолютным сходством, как и сами дома, неотличимые друг от друга, вытянувшиеся вдоль всей границы парка. Внутри металлической ограды прогуливались дамы в ярких накидках – алых, пурпурных, золотистых и такого же цвета, как платье Зении, – держа под руку одетых в темное джентльменов.

Элизабет молча смотрела на детей, которые бегали под деревьями с опавшими листьями, бросали крошки уткам или пили дымящийся шоколад под одним из торговых навесов.

– Я куплю нам пирог, – объявила Зения.

– Думаю, он ей понравится, мадам, – дружелюбно отозвалась миссис Лэм, – хотя не больше часа назад она съела всю свою овсянку.

Когда Зения вернулась, няня сидела на скамейке, наблюдая, как Элизабет и какой-то маленький мальчик, стоя на расстоянии двух шагов, молча и без всякого выражения смотрят друг на друга. В тот момент, когда Зения подошла к ним, мимо с визгом пронеслась стайка школьников, задев и опрокинув на траву обоих малышей. Мальчик заплакал, а Элизабет, рассмеявшись, села, потом встала и закружилась на месте, раскинув для равновесия руки, а другие дети заплясали вокруг нее. Зения понаблюдала за ними, а потом села рядом с миссис Лэм и, разломив пирог, с аппетитом принялась за свою порцию. Элизабет снова упала, а когда поднялась, старшие ребята уже побежали дальше, крича и подталкивая друг друга. Элизабет постояла, глядя им вслед, сделала несколько неуверенных шагов в том же направлении, но испугалась и нерешительно оглянулась на Зению и миссис Лэм. Но вдруг ее личико просияло, и она с возгласом «Га-а!» бросилась бежать по направлению прямо мимо скамейки. Обернувшись, Зения увидела, как лорд Уинтер наклоняется и длинные полы его темно-синего пальто подметают землю. Элизабет неслась в отцовские объятия так стремительно, как только позволяли ей ее маленькие ножки, и он, подхватив ее, подбросил высоко в воздух.

В нескольких шагах позади него стоял блистательный армейский офицер в плюмаже и золотых галунах, но для Зении не было одежды более прекрасной, чем простая темная одежда лорда Уинтера, не было никого более красивого, более высокого, с более обаятельной улыбкой, чем виконт. Улыбка еще оставалась у него на губах, когда он, усадив Элизабет себе на плечи, взглянул на Зению.

Она почувствовала, как у нее робко дрогнули губы, а миссис Лэм приняла совершенно равнодушный, невинный вид. Арден был бледнее, чем прежде, но, очевидно, уже здоров. Глядя сейчас на него, Зения с трудом могла представить себе изможденное, страдальческое лицо – его улыбка и тело сейчас полны жизни, он двигался с обычной, присущей ему легкостью. Спустив Элизабет на землю, он сел на корточки перед Зенией.

– Здравствуйте, – тихо поприветствовал он, посмотрев на нее, а потом оглянулся на Элизабет.

– Как вы?

– Просто превосходно, – он усадил Элизабет к себе на колени и прижался головой к ее головке, – но я буду очень рад, если ты не подаришь мне снова какую-нибудь сыпь, милая.

– Га-а! – глядя на него, радостно проворковала девочка и приблизилась к его лицу так, что они почти соприкоснулись носами.

– Она стала тяжелее, – заметил лорд Уинтер.

– О да. Она легко перенесла болезнь.

Наступил неловкий момент; детские крики и отдаленные звуки оркестра где-то в парке не давали Зении собраться с мыслями и продолжать разговор, во всяком случае, тот, который она считала приличным вести при людях, а лорд Уинтер, видимо, очень заинтересовался уткой, которая быстрой переваливающейся походкой ковыляла вслед за убегающим ребенком.

Когда лорд Уинтер встал, так что Элизабет соскользнула с его колен, Зения испугалась, подумав, что он собирается уйти, но он смущенно кашлянул и предложил:

– Может быть, вы… Я член Зоологического общества. Не хотите ли погулять по зоосаду? – И прежде чем Зения успела что-нибудь ответить, торопливо добавил: – Сегодня зверинец открыт для членов общества. Я подумал, что Элизабет, может быть, захочется посмотреть животных.

– Просто замечательно, – улыбнулась Зения.

Он снял шляпу, наклонился и, подняв Бет, водрузил ее себе на плечи.

– Не думаю, что вам стоит ходить без шляпы по такому холоду, – нахмурилась Зения, поджав губы.

– Ну прошу вас, можно мне остаться еще на полчаса? – Отдав шляпу миссис Лэм, он убрал с лица юбки Элизабет и бросил Зении косой хитрый взгляд.

– Кто-то же должен следить за глупыми детьми и сумасшедшими мужчинами, – ответила Зения ему таким же лукавым взглядом.

Он улыбнулся и, прижав к ушам руки Элизабет, зашагал вперед по широкой дорожке.

Миссис Лэм и Зения вели приятную легкую беседу о парке и о погоде, направляясь под оголенными деревьями к зоологическому саду. Арден чувствовал себя счастливым и спокойным, молча слушая их разговор и ощущая на своих плечах теплую тяжесть Бет.

За долгие тихие дни своего выздоровления он многое обдумал. Зению сбили с толку адвокаты, официально информировавшие ее, как лучше всего поступить в ее собственных интересах и в интересах Бет. Арден занимался с ней любовью, как будто она принадлежала ему по праву, и хотя в действительности так и было, существовали еще определенные порядки и условности. Однако есть еще правильный и достойный способ решить все проблемы, а он вопиюще пренебрег им.

«Леди имеет право на ухаживание со стороны кавалера», – сообщала его книга «Вежливое обхождение и беседа».

Лорд Уинтер решился на встречу в парке без определенной договоренности с миссис Лэм, самой хитроумной из сводниц. В последние три дня он приходил сюда ежедневно в надежде, что они выйдут погулять. Погода оказалась к нему благосклонной, миссис Лэм сделала остальное, а воскресный день дал ему предлог пойти в зоопарк и растянуть прогулку на несколько часов, если он собирался воспользоваться представившейся ему возможностью.

– Позвольте мне спустить ее вниз и покормить с ней уток, – предложила миссис Лэм, когда они вышли из внутреннего кольца, где зимний воздух был наполнен запахом недавно вскопанной почвы на грядках, и чистосердечно добавила: – Можете не торопиться. Мы встретим вас по другую сторону пруда.

Арден поменял Бет на шляпу, и девочка увлеченно затрусила за дикой уткой, которая, видимо, хорошо знала, как оставаться в нескольких дразнящих шагах впереди нее. Арден поборол чувство неловкости, он понимал: чем дольше тянуть время, тем труднее будет заставить свой язык произносить слова; ему начало бы казаться, что они звучат глупо, что Зения, вероятно, считает его ослом. «Господи, помоги мне!» – саркастически подумал он и бросился излагать свою заготовленную речь.

– Мисс Брюс, – начал Арден, искоса глядя на ее профиль, – мне хотелось бы называть вас мисс Брюс, потому что я хотел бы начать все сначала. Во-первых, я… – Он почувствовал, как глупость начинает выползать наружу, подрывая его уверенность в себе. – Вероятно, вы посчитаете мое предложение смешным, но если бы мы могли начать, как будто только что встретились… Я подумал, что недоразумения между нами, возможно, являются результатом необычных обстоятельств, в которые мы странным образом… оказались вовлеченными волей судьбы. Так вот… вы не знаете меня в нынешней обстановке, а я не знаю вас. И я надеюсь… очень хочу… так сказать, иметь честь… познакомиться с вами, мисс Брюс.

Ну и ну, подумал Арден. Его слова так нелепы, что он испугался. Зения не взглянула на него и ничего не ответила, а он стоял, держа в руках шляпу, и угрюмо смотрел на ее поля, пока не вспомнил о следующей части. Просунув руку под пальто, он достал из жилета бутон белой розы.

– Потому что вы такая же редкость, как роза среди зимы, – выпалил он, стыдясь заимствованию из своей книги по этикету. – Я думал о вас, когда срывал ее.

Конечно, он вовсе не срывал розу, а приобрел ее по совету благородной дамы – той, что написала книгу – и потратил черт знает сколько сил и денег, чтобы найти того единственного в городе флориста, который не стал высмеивать его идею разыскать настоящую белую розу в такое время года, – маленькая деталь, по-видимому, не имела значения для благородной дамы.

Зения приняла цветок, глядя на него так, что Арден не видел выражения ее лица. Его дыхание застывало в морозном воздухе, он смотрел на черную собаку, бежавшую своей дорогой вдалеке у ограды парка, и ждал.

– Несколько лепестков помялось, – заметил он, когда тишина превратилась в отвратительный вакуум.

Зения засмеялась – к величайшему унижению Ардена. А он, застыв, стоял перед ней, пока прохожие не начали оборачиваться на смех. Он видел, как они улыбаются – им было совершенно ясно, что она смеется над ним, над тем, что он сделал и что сказал, потому что она держала розу так, что все могли ее видеть. Арден почувствовал себя таким же больным и горячим, как две недели назад. Его бросило в жар от обиды, и он крепко стиснул челюсти. Он охотнее встретился бы с батареей тяжелого оружия Ибрагим-паши, чем стоял бы здесь, но он не мог больше ничего придумать.

– О! – Зения подняла голову. – О, вы правда думали обо мне?

Постепенно Арден заметил, что ее щеки порозовели от холода и удовольствия, а глаза стали круглыми от удивления и такими же детскими и невинными, как у Бет. Она продолжала смеяться, и он вдруг понял, что странные прерывающиеся звуки, которые вырывались из самой глубины ее горла, готовы вот-вот превратиться в рыдания.

– Разумеется, я думал о вас, – мрачно ответил он. – И если вы собираетесь смеяться над моей розой, мисс Брюс, я заберу ее обратно.

– Вы не получите ее, милорд. – Роза исчезла под накидкой и муфтой.

Нельзя сказать, что его разговор отличался остроумием. Но Арден никогда не испытывал особой необходимости добродушно поддразнивать своих любовниц или флиртовать с какой-то женщиной. Он обычно считал, что, соответствующим образом глядя на желаемую женщину, он не теряет собственного достоинства, а затем они сами или разыскивали его, или нет. Но всегда он имел дело с опытными женщинами, и они не подходили для легкой шутливой болтовни. Благодаря своей демонической внешности, интригующим приключениям и широко известной манере по собственному усмотрению безжалостно класть конец любым делам лорд Уинтер снискал репутацию весьма опасного человека, даже в отношениях с леди, которые сами считались опасными. Но сейчас лорд Уинтер чувствовал себя больше похожим на неуклюжего простофилю.

Женщин как предмет удовлетворения он знал досконально, и если бы Зения относилась к разряду обычной влюбленной вдовы, он просто позволил бы ей болтать, провожая ее к себе или к ней в апартаменты. Но Зения была ни на кого не похожей. Ардену ничего так не хотелось, как отвести ее прямо в постель, обнять, войти в нее и не отпускать до тех пор, пока ни у одного из них уже не останется сил пошевелиться. Ее категорический отказ мог ранить его, а ее презрение прогнать навеки. Он чувствовал себя бездомным, стоящим под окном освещенной комнаты, которого в любой момент могли либо пригласить войти, либо прогнать прочь.

– Могу я предложить вам руку? – спросил Арден, следуя советам благородной дамы. Ничего не ответив, Зения взяла его под руку, и чем дольше она молчала, тем больше он приближался к тому, чтобы выпалить что-нибудь опрометчивое или глупое. – Вы любите цветы? – задал он не слишком глубокий, но безопасный вопрос.

– О да, – улыбнулась Зения.

– Какие ваши любимые цветы?

– Пожалуй… белые розы, – тихо ответила она, так низко нагнув голову, что шляпа скрыла ее лицо.

Лорд Уинтер едва-едва удержался, чтобы не воскликнуть с иронией: «Как приятно!» – но вовремя опомнился и произнес вслух:

– Тогда я рад, что мне все-таки удалось раздобыть одну. Поверьте мне, это была не легкая задача.

– Где вы сумели найти ее растущей в такое время года? – С некоторым удивлением она краем глаза взглянула на Ардена.

– Ах, – ответил он, – ах.

После такого содержательного ответа она продолжала вопросительно смотреть на него.

– Я приобрел ее у флориста, – признался он, оказавшись припертым к стене. – Но если бы я сорвал ее, она, несомненно, напомнила бы мне о вас. – Лорд Уинтер не мог сказать, обижается она или забавляется, она все так же искоса смотрела на него, но ее губы слегка сжались. – Я купил книгу, – в отчаянии доложил он, – там есть рекомендации на каждый месяц, понимаете? И для января рекомендуется белая роза.

– Я думаю, вы правы, милорд, – медленно произнесла она, отвернувшись и глядя прямо перед собой. – Вероятно, нам следует познакомиться. Вероятно, я совсем вас не знаю.

– Тогда позвольте мне сразу признаться вам, что я балда, – игриво представился он. – Полагаю, вы еще не разглядели меня.

– Если позволите, сэр, – она вздернула подбородок, – я буду сама делать выводы.

– Прерогатива леди, – поклонился он.

Когда они подошли к входным воротам зоологического сада, лорд Уинтер неожиданно замедлил шаги.

– Проклятие, – пробурчал он себе под нос и, когда Зения недоуменно взглянула на него, повернулся к миссис Лэм. – Я возьму ее…

– Уинтер! – раздался женский голос, имевший самый изысканный аристократический акцент, но великолепно разносившийся по округе. – Как поживаете? Ваша дорогая матушка написала мне приятную новость, что вы невредимым вернулись к нам! Все ангелы радуются, дорогой, но какой вы все-таки скверный мальчик, что так ужасно напугали нас! – Дама уже в годах и довольно высокого роста, стоявшая с двумя более молодыми спутницами, протянула ему руку в черной перчатке.

– Здравствуйте, мадам. – Отвернувшись от Зении и миссис Лэм, лорд Уинтер коротко склонился к ее руке.

– Разумеется, вы совершенно не заметили меня, не так ли? Я леди Броксвуд, кузина вашей крестной матери, – невозмутимо сообщила она и обратилась к своим подругам: – Мы встречались не больше пяти сотен раз, но, так как я не умею ездить на верблюде, он не желает иметь со мной ничего общего.

– О, вот как, – удивилась более молодая из двух девушек, хорошенькая маленькая блондинка, на несколько лет моложе Зении, – это… – Она смущенно замолчала.

– Могу я попросить у вас разрешения, миссис Джордж, представить вам лорда Уинтера? – спросила леди Броксвуд.

– Очень приятно. – Самая старшая из женщин шагнула вперед, крепко пожала руку лорду Уинтеру, и ее густо усыпанное веснушками лицо осветилось открытой, заразительной улыбкой. Морщинки от солнца и смеха вокруг ее глаз составляли резкий контраст с траурной одеждой простого фасона. – Мне очень хотелось бы послушать о ваших путешествиях.

– Миссис Джордж и ее племянница сами известные путешественницы, – сообщила леди Броксвуд. – Леди Кэролайн, познакомьтесь с лордом Уинтером. Уинтер, это леди Кэролайн Престон.

– Вы не представляете себе, сэр, как мне хотелось познакомиться с вами! – Молодая девушка пожала виконту руку с такой же уверенностью, как и ее тетя, и ее миловидное лицо, вспыхнув от восторга, стало по-настоящему красивым. – Арабские лошади – моя страсть! О, тетя, леди Броксвуд, вы обращаетесь с джентльменом без должного почтения! Он привез самую великолепную кобылу, когда-либо существовавшую в пустыне, – Нитку Жемчуга, происходящую от Джелибиат!

Зения увидела, как преобразилось замкнутое лицо лорда Уинтера и он ненадолго задержал руку леди Кэролайн.

– Вы знаток лошадей пустыни?

– О, уверяю вас, чисто по-дилетантски. Но я знакома с чрезвычайно эрудированным знатоком в Каире и еще с одним в Бомбее. Говорят, милорд, что ей нет цены, что она одна такая. О, я так мечтаю ее увидеть! Вы привезете ее в Лондон?

– Вы можете приехать в Суонмир, – моментально предложил лорд Уинтер.

– Вы бесконечно добры! Я буду… Не могу выразить словами своей радости! Я просто без ума от счастья! Я и мечтать не смела о такой возможности. – Не убирая своей руки, она улыбнулась сначала лорду Уинтеру, а потом Зении.

Открытый взгляд Зении, казалось, напомнил остальным дамам о ее присутствии, и последовала выжидательная пауза. Лорд Уинтер молчал и с кривой иронической полуулыбкой, чуть приподняв один уголок рта, смотрел на Зению.

– Разрешите представить… – он явно растерялся, подбирая слова, – моего хорошего друга мисс Брюс.

– Очень приятно познакомиться с вами, мисс Брюс. А это кто? – весело спросила леди Кэролайн, повернувшись к Элизабет, пока остальные леди вежливо пожимали Зении руку. Наклонившись над ребенком, Кэролайн выпятила губы, надула щеки и сделала громкое «Пф-ф!», а Элизабет пискнула, засмеялась и потянулась к ее лицу. – Ваша прелестная маленькая племянница, мисс Брюс? Очаровательный ребенок! И как замечательно иметь такую великолепную тетушку, вроде моей, которая всюду берет с собой племянницу.

– Это мисс Элизабет, – отрекомендовал лорд Уинтер, нарушив долгую тишину, наступившую после ее наивного замечания, и больше ничего не добавил.

Его поведение явилось для Зении острым ударом. Представление ее как мисс Брюс, нежелание лорда Уинтера признать Элизабет своей дочерью – от таких событий болезненная тревога поселилась у нее в душе. Вместе с официальными бумагами и соглашением, по которому ее отправляли в Швейцарию, его неожиданно появившаяся галантность и предупредительность приобретали новый леденящий смысл. Но Зения не могла винить его; ей некого упрекать, кроме самой себя. И все же после его болезни, после того как она беспокоилась, боялась и так сильно любила его, почему-то казалось, что у нее будет еще шанс, что Арден давал его ей вместе со своей белой розой и возвращением к временам рыцарства. Она еще надеялась на что-то, но сейчас уже совсем не уверена, что он имел в виду именно то, о чем она тогда подумала.

Зения видела, что леди Броксвуд смотрит на нее с тем же пренебрежительным, равнодушным выражением, как и друзья графини Белмейн. Пока Зения не появлялась в обществе во время траура Белмейнов, в узком кругу гостей Суонмира ее всегда представляли как жену виконта. Если леди Броксвуд знакома с его матерью, она должна подозревать, кто такая Зения – и Элизабет тоже. Зения, полная страха, ожидала какой-нибудь резкости или грубости, но леди Броксвуд просто переключила свое внимание на лорда Уинтера.

– Уинтер, вы посланы нам самим Богом, – быстро заговорила она. – Вы ведь член Зоологического общества, да? Мы только что говорили между собой, что с нами должен быть член общества, чтобы сегодня можно было войти в зоосад.

– Да, – холодно подтвердил он, – я состою в этом обществе.

– Фу, противный мальчишка, неужели ваша мама не привила вам хорошие манеры? Вы не возражаете провести нас? Обещаю, мы сами заплатим за себя, если ваш карман не позволяет вам!

– О нет… Возможно, лорд Уинтер занят… – спокойно предположила миссис Джордж. – Теперь, когда мы вернулись и остаемся в Лондоне, я сама твердо намерена записаться в общество. Мы пойдем в зоосад в другой день.

– Ерунда, – возразила леди Броксвуд. – И почему леди Кэролайн должна скучать после того, как вы обе спаслись с корабля? Знаете, мисс Брюс, я совершенно уверена, что мисс Элизабет будет на седьмом небе от катания на слоне. А вы как думаете? Леди Кэролайн может показать ей, как это делается.

– О, с удовольствием, – рассмеялась леди Кэролайн. – Только не нужно так пугаться, мисс Брюс! Знаете, я очень хорошо езжу. Я ездила на слоне, когда мне было не больше четырех дней от роду. Вы не должны их бояться. В хороших руках они самые добрые и послушные животные. Они могут взять даже перышко с пола.

– Или с твоей шляпы, – вставила миссис Джордж. – Давайте не будем обвинять мисс Брюс, если она придерживается осторожного отношения к животным. Вы, моя юная леди, слишком восторженны и, несомненно, в один прекрасный день плохо кончите.

– О да, когда я увидела, как вы, тетя, скачете на Тулваре прямо на тигрицу! Миссис Джордж совершенно бесстрашна, уверяю вас. Она гораздо храбрее меня и к тому же более изобретательна. В Индии нет охотника, который не просил бы у нее совета, как выследить дикого кабана.

– Довольно, дитя, ты совсем смутила меня, – остановила ее тетя со скрытой под улыбкой резкостью. – Все не совсем так, и вряд ли такие вещи стоит с восхищением описывать в приличном обществе.

– Тогда я думаю, что приличное общество – сплошные дураки, – безапелляционно объявила леди Кэролайн. – Если они не оценивают вас по достоинству, я не желаю иметь с ними ничего общего! А что вы думаете, лорд Уинтер?

– Я уверен, что глупость приличного общества вполне терпима, – ответил он.

– Ого! Наш оракул заговорил. Но давайте пойдем к животным! – воскликнула леди Кэролайн. – Нам с Элизабет не терпится покататься на слоне!