Глава 7
Мерлин сосредоточенно думала. Она сидела, обняв колени, на огромных каменных ступенях Фолкон-Хилла, размышляя о Рансоме и о том, обманывает он ее или нет. Если обманывает, то ведь не только словами, что не такая уж редкость – Мерлин и самой случалось пару раз в жизни приврать, – но и улыбкой и, что еще хуже, поцелуями.
Она пыталась справиться с этой задачей логически, как если бы это было уравнение и она, подумав, могла найти его решение, или какой-то закон природы, который при желании можно было объяснить. Однако ответ все ускользал, непреходящая досада путала мысли, и выводы ее были противоречивы. Жаль, что она все еще не могла летать.
Именно сейчас это казалось важнее, чем когда-либо. Как было бы здорово, если бы она могла взять и улететь от этих новых, терзающих ее чувств. Подняться в воздух и унестись далеко-далеко, а не страдать на земле от нахлынувших чувств. Она была вполне счастлива, пока Рансом не лишил ее дома и привычного одиночества. Слишком рано из тепла и безопасности она попала в большой холодный мир. Не успев опериться, она выпала из гнезда.
Мерлин не могла себе представить, зачем он хотел на ней жениться. Она слышала все его доводы, все разговоры о репутации и долге, но после дней, проведенных в Фолкон-Хилле, стало предельно ясно, что она может быть для него только обузой. Законы его мира были ей чужды. Каждое ее слово, каждое движение или взгляд непременно нарушали один из этих законов. Так, после изучения хитроумно спрятанной за ножкой буфета мышеловки она вдруг поймала на себе изумленный взгляд одного из гостей с незапоминающимся именем. Или, закончив обследование системы подвески стоящего во дворе экипажа и выбираясь из-под него, она наткнулась на ошалелый взгляд кучера, будто у нее вдруг стала расти борода или появились заостренные звериные ушки. Или случай с фонтаном в центре восточного сада, загадочный механизм вращения которого ей захотелось понять. К счастью, ей удалось вовремя остановиться, балансируя на мраморном бортике на одной босой ноге. Элегантная пара, гулявшая среди роз, толком не успела ничего понять – Мерлин просто села на мокрый подол и не смела больше пошевелиться.
Заслышав стук копыт по булыжнику, она подняла голову и увидела Шелби – он рысью проехал под аркой и направлялся к ней через двор. Его гнедой конь, пританцовывая, остановился, и тут же пришел в плавное движение веками отлаженный механизм Фолкон-Хилла – из ниоткуда явился конюх, помог ему спешиться и увел жеребца. Шагая через две ступени, Шелби подошел к Мерлин и сел рядом, не обращая внимания на застывшего в ожидании лакея, готового распахнуть перед ним огромную переднюю дверь.
– Привет, – сказал он, слегка склоняясь и заглядывая ей в лицо. – Чем занимаешься?
– Ничем, – ответила она хмуро.
– А, скучаешь? – Он отклонился назад и оперся локтями о ступеньку.
Она кивнула и легла подбородком на руки, разглядывая пейзаж за границей двора, где зеленые газоны сбегали вниз от крутой каменной стены к восхитительному озеру и ручью.
– Наверное, мое оборудование никогда не приедет.
– Почему? – Он бесцельно ударил несколько раз хлыстом по ступеням. – Я думаю, приедет.
В его голосе ей послышались смешливые нотки. Она вздорно надула губы и взглянула на него искоса:
– Потому что так обещал мистер Рансом?
Его улыбка превратилась в усмешку.
– Мой брат всегда держит слово.
– Я здесь уже три дня.
– Ну, дай ему еще немного времени. Он же не Господь Всемогущий. Хотя ему и хотелось бы так думать.
Мерлин отвернулась, скрестила руки под подбородком и съежилась.
– Я думаю, вряд ли оно приедет. Мне кажется, он не хочет, чтобы я работала над летательной машиной.
– Но он же тебе обещал.
– Ну да… А еще он целовал меня.
Шелби напрягся:
– Правда?
– Да, – сказала она. – Я все поняла. Понимаешь, это такой способ обмана. Он не хочет лгать мне словами, потому что все должны считать так же, как ты, – что он честный, благородный и так далее. Поэтому он просто улыбается и целует меня, чтобы я считала правдой то, чего на самом деле нет.
Шелби выпрямился:
– А что, например, он хочет, чтобы ты считала?
– Ну… Что я выйду за него замуж. Что он целует меня потому, что я… симпатичная или что-то в этом роде. Хотя на самом деле он целует просто для того, чтобы я слушалась его и делала то, что он хочет.
– И что же это? – спросил Шелби неожиданно тихим и злым голосом. – Чего же он хочет?
Удивленная его тоном, Мерлин моргнула:
– Думаю, он хочет, чтобы я работала над говорящей коробкой. Больше мне ничего в голову не приходит.
– Тебе не приходит? – Глаза его сверкнули тем холодным светом, который она однажды уже видела. Он рассек воздух яростным взмахом хлыста. – А мне вот, пожалуй, пришло.
Мерлин облизнула губы:
– И что же?
Внезапно он смутился, и хлыст защелкал направо и налево.
– Мерлин, мужчины обычно не обсуждают этого с девушками, но в данный момент ты достаточно… беззащитна. То есть, похоже, кроме меня тебе больше никто этого не расскажет.
– Не расскажет о чем?
– Послушай. Ведь Рансом… – Шелби встряхнул головой, и его хмурое выражение лица стало чуть мягче. – Я хочу сказать, что мой брат из кожи вон лезет, чтобы вести себя как настоящий герой. Иногда я благодарен ему за это, однако чаще мне хочется его возненавидеть. Но все-таки он мужчина. И у него есть… желания, как и у всех нас. По крайней мере, я думаю, что они должны у него быть. Да нет, черт возьми, я в этом уверен. В Лондоне он часто заходит к таким пташкам, что другого бы просто стошнило.
Услышав это, Мерлин открыла рот.
– Тогда почему же он не хочет, чтобы я полетела? – воскликнула она.
Шелби удивленно уставился на нее голубыми глазами. Вдруг он громко рассмеялся, запрокинув голову назад. Слегка задетая, Мерлин ждала, пока он успокоится. Она уже начинала привыкать к подобной реакции.
– Мерлин, Мерлин, – выдохнул он наконец. – И что же мне с тобой делать?
Она снова опустила голову на скрещенные руки:
– Рансом тоже так говорит.
Шелби успокоился.
– Черт! Никогда не думал, что так огорчусь, узнав, что он такой же похабник, как и все мы, люди.
– Что такое похабник?
У Шелби сузились глаза.
– Низкий и скользкий змей, вот что это значит. Будь он проклят со всей этой напыщенной чепухой насчет «достижения успеха в работе над собой» и насчет того, что я не должен к тебе приближаться. Старина Шелби, эта паршивая овца, не достоин тебя, а сам вовсю плетет интриги, намереваясь разрушить твою жизнь!
– Ах, это, – махнула рукой Мерлин. – Вообще-то он уже это сделал.
Шелби снова повернулся к ней, глаза его широко раскрылись от изумления:
– Ты шутишь?!
– Если ты о том, что он отнес меня в спальню и остался на всю ночь… – Шелби так уставился на нее, что Мерлин покраснела. – И он… и мы… О Господи!
Шелби залился огненной краской, и лишь на самых скулах и в уголках рта проступили белые пятна.
– Это что, действительно было плохо?
– О Боже мой! – простонал Шелби и запустил пальцы в волосы. – О Боже мой, Рансом, ты просто подлец, ты грязный, похотливый зверь, как ты мог…
Мерлин плотно сжала губы. Она уткнулась лицом в колени и приглушенно сказала:
– Не понимаю, почему все считают, что это ужасно?
– Не могу поверить, – Шелби повысил голос. – Мой брат. Рансом. Я всегда думал, что из нас двоих распутник именно я, ведь это меня игра держит за горло. Но я никогда не делал ничего подобного. Не причинял никому зла. На суде про меня городили всякую ложь, и там рядом с дедушкой сидел Рансом, и он смотрел на меня… и как будто не видел. Как будто все это грызло его изнутри и волновало. Боже, какой актер! Просто гений! Из-за него я почувствовал себя самым последним негодяем, а ведь я даже не делал того, в чем меня обвиняли. А он, выходит, все это время соблазнял невинных девушек, и у него даже не изменилось выражение лица!
Из того, что он говорил, Мерлин поняла совсем немного. Она сидела молча, и только все плотнее и плотнее закрывала лицо.
– Вот герой! – прорычал Шелби. – Чертов презренный пес. Какой важный вид он напускал на себя все эти годы, лживый ублюдок. Я должен убить его. Я должен вызвать его на поединок. Хотя он не выйдет. Отговорится братской любовью и честью. Тьфу, меня тошнит от этого притворства. Мы безнадежно мечтаем быть такими, как он, а он на самом деле всех ловко обманывает!
– Я знаю, – грустно сказала Мерлин, – он думает головой, а все остальные – солнечным сплетением.
– Чем?
– Вот здесь, – показала она на себе. – Здесь у нас нет настоящей логики. И ты сейчас думаешь этим местом.
Он нахмурился.
– Что значит, думаю этим местом?.. – Он замолчал, губы его перестали напряженно дрожать и расслабились. Через секунду он глубоко выдохнул: – Мерлин, ты чертовски здорово все объяснила.
– Я сама недавно поняла это. Что можно думать не только головой, но и другими местами. Например… – Она осеклась, видя, как на лице его проступило жесткое, ледяное выражение.
– Я прямо сейчас возьму пистолеты, – не вдыхая воздуха, прошипел он, – и сообщу этому гаду, что свадьба состоится до темноты.
– Из этого ничего не выйдет.
– Ха! Если он ценит свою жалкую жизнь, то еще как выйдет.
– Нет, ты не понял. Я не хочу за него замуж.
– Очень великодушно, Мерлин, но так не пойдет. – Шелби поднялся на ноги. – Я не позволю ему бросить тебя в таком положении. Я с ним разберусь, и этого не случится.
– Постой! Шелби, ты ничего не понял!
Он замер, стоя над ней. Его красивая фигура внушительно возвышалась на фоне неба.
– Мерлин, поверь, я понимаю в этом больше, чем ты.
– Но я все равно не выйду за него замуж. Он как раз этого хочет, чтобы я стала его женой. Тогда я должна буду его слушаться и делать все, что он скажет. И он никогда не разрешит мне работать над летательной машиной! Я не смогу этого вынести, Шелби, я не смогу!
– То есть он уже предлагал тебе выйти замуж?
– Да! Миллион раз. Он изводит меня этим с тех пор, как… – Она замолчала, видя, что Шелби снова покраснел.
– Ясно, – сказал он растерянно.
– Ты знаешь, какой он бывает, – сказала Мерлин, съеживаясь на ступенях. – Он всегда стремится добиться своего.
Шелби снова опустился на ступени.
– Да, – со злобой сказал он, – я слишком хорошо его знаю. Он тебя просто раздавит. Ты не сможешь противостоять ему.
– Я пытаюсь научиться. Обычно я быстро во всем разбираюсь. Хотя в нем разобраться труднее, чем в математике. Он никогда не делает так, как я думаю. Мне кажется, он рассмеется, а он кричит. Мне кажется, будет кричать, а он целует. И он никогда не выполнит обещание и не привезет сюда мое оборудование.
Шелби покачал головой. С отвращением стегнул он хлыстом по ступеням:
– Ну по крайней мере это он уже сделал. Поверь, Рансом всегда держит свое драгоценное слово. Несколько минут назад я катался верхом и видел, как в наружные ворота въезжали четыре нагруженные телеги.
Мерлин вскочила на ноги.
– Уже приехали? – закричала она. – Так чего же ты мне не сказал?
Она подобрала юбку и слетела вниз по ступеням, а затем помчалась к хозяйственным постройкам. Во дворе конюшни она и вправду увидела четыре воловьи упряжки, окруженные слугами, которые приготовились их разгружать.
– Не здесь, – она подскочила к слуге, одетому более пышно и с париком на голове. Похоже, именно он был тут за главного, – разгружайте не здесь. Заезжайте к переднему входу, оттуда ближе к бальному залу. И нужно позвать секретаря Рансома, он все организует. Ой, оставьте, не трогайте это! – Она замахала рукой на конюха, который уже схватил первое, что попало под руку, – медный рефракционный телескоп.
Человек в парике посмотрел на нее с удивлением, но тут подошел Шелби и спокойным тоном скомандовал:
– Делайте, как она говорит. Отвезите все к парадному входу и приведите мистера Коллетта.
Слуга кивнул и стал выкрикивать приказания. Кучера взмахнули длинными кнутами, и волы неуклюже двинулись в главный двор через гулкую арку.
Когда четыре телеги, скрипнув, остановились, Коллетт уже ждал их на лестнице, держа в руках переносной комплект письменных принадлежностей. Мерлин подбежала к нему.
– Приехали, – крикнула она, широко раскинув руки от счастья.
Розовощекий секретарь окинул взглядом четыре горы всевозможных предметов, на добрых пять футов возвышавшиеся над бортиками телег.
– Да, мисс, я вижу.
– Вы можете удобно разместить все это? Рансом сказал, вы сможете.
– Я сделаю все, что зависит от моих скромных возможностей.
Мерлин нахмурилась:
– Вообще-то я надеялась, что возможности у вас нормальные.
– Да, он все разместит, – сказал Рансом, спускаясь к ним по ступеням. – Коллетт, ты должен говорить мисс Ламберн все напрямик. Тонкие нюансы могут остаться непонятыми.
– Да, сэр, – ответил Коллетт. Он спустился по ступеням и стал вместе с главным лакеем осматривать вещи. После недолгого совещания они установили на каменной балюстраде переносной столик. Разгрузка началась. Как только из общей кучи извлекался очередной предмет, Коллетт тщательно заносил его в список.
Мерлин наблюдала растерянно, но с удовольствием. Она не обратила внимания, как Шелби тихо подошел к брату.
– Ваша светлость, – прошептал он, – нам нужно поговорить.
Рансом вскинул брови. Это подчеркнутое «ваша светлость» ясно указало ему, что разговор будет нешуточный.
– Конечно, – ответил он, – в любой удобный момент.
– Мне удобно прямо сейчас.
Рансом кивнул и пошел за Шелби. Отойдя достаточно далеко от места разгрузки, они встали.
– Как я понял, скоро мы услышим свадебный марш, – сказал Шелби. Его красиво очерченный рот иронично скривился, из-за чего он вдруг показался намного старше.
Рансом удивился. Похоже, что слухи, распускаемые Блайз, уже успели широко расползтись. Он точно знал, что напрямую она никогда бы не стала рассказывать Шелби новость такого рода. Он внимательно посмотрел на брата. У Шелби пылали щеки, а кончик хлыста то и дело нервно подергивался в руке – точно так же подрагивает хвост кошки, когда она готовится к прыжку за добычей.
– Я искренне надеюсь на это, – осторожно ответил Рансом. – А что, у тебя есть возражения?
Шелби презрительно усмехнулся и бросил взгляд в сторону четырех телег. Успев уже испачкаться, Мерлин суетилась и прыгала вокруг, с тревогой осматривая каждый выгружаемый предмет и путаясь у всех под ногами.
– Рансом, ты и вправду считаешь, что из такого материала выйдет герцогиня?
Рансому снова пришлось задуматься над ответом – он не понимал, чего именно брат от него добивался. В конце концов, он выбрал легкомыслие:
– Как говорится, любовь слепа.
Шелби скривил губы:
– Ой, Рансом, ты говоришь о любви? Как это мило. И эта сентиментальность как раз в твоем духе.
Его голос был наполнен сарказмом. Рансом шумно вздохнул.
– Я очень к ней привязался, – сказал он.
– Правда? Какое удачное развитие событий. А ты обнаружил эту привязанность до или после того, как спал с ней, мой благородный брат?
Рансом ощутил, как кровь отхлынула от его лица, а затем горячо прилила обратно. Он тут же возненавидел свое тело за это предательство и за то, что, не в силах посмотреть теперь Шелби в глаза, вынужден отводить взгляд в сторону. Сотни объяснений готовы были сорваться с губ, но он все их отбрасывал, понимая, что именно за ними кроется. Надуманные предлоги. Самооправдание, которое Шелби вправе был презирать. В результате Рансом вообще ничего не ответил, а только стоял, стараясь как можно спокойнее выдержать осуждающий его взгляд. Это оказалось гораздо труднее, чем он думал.
– Я мог бы простить тебе что угодно. – Рука Шелби стиснула хлыст. – Боже, ты не представляешь себе, как я мечтал об этом. Какая-нибудь ошибка. Маленькая слабость, чтобы стало ясно: ты все-таки мой брат, а не какой-нибудь, черт возьми, оживший святой. Ты мог бы смухлевать в карты или провернуть какую-то сомнительную сделку. Я бы даже не огорчился, если бы ты соблазнил какую-нибудь из тех маленьких хитрых дебютанток, которые всегда охотятся за тобой. Я бы сказал, что пусть это послужит ей уроком за то, что она выставляла напоказ свои прелести и строила тебе глазки. Но вот мисс Ламберн, я почему-то уверен, напоказ тебе ничего не выставляла. Думаю, ей вообще ничего от тебя не было нужно. По-моему, ты просто использовал ее в самом низком и отвратительном смысле слова.
Рансом закрыл глаза: «Нет, все было не так», – он попытался закричать, но язык не послушался его. Несколько долгих секунд стоял он, не двигаясь, все еще не в силах поднять глаза.
– И я даже не могу сказать, что рад этому. Не могу обрадоваться, видя вот это выражение у тебя на лице. Не могу. Меня просто тошнит от всего этого.
Рансом вдруг снова обрел дар речи. Он бросил на брата косой взгляд.
– Я женюсь на ней, – прошипел он.
– А она не хочет за тебя замуж.
– Господи, ну какая разница, чего она хочет?
Шелби прищурился. Насмешливым тоном он ответил:
– Ну если бы речь шла обо мне, то я скорее уж бросился бы со скалы, чем согласился быть связанным с тобой до конца жизни.
Рансом не шевельнулся. Получив этот удар, он попытался справиться с болью.
– Я имел в виду, – спокойно сказал он, – что это единственный способ защитить ее.
– Ах да. Вот теперь я понял. Ты должен просто выполнить свой долг, независимо от того, что всем от этого будет больно.
– Я не собираюсь причинять ей боль.
– Но она не из нашего мира, Рансом. Она выглядит просто жалко.
Он нахмурился:
– Это просто с непривычки. Посмотри, как она рада, что прибыли ее вещи.
– Да. И как надолго ты позволишь их сохранить? Только пока тебе это удобно. Только пока ваша светлость развлекается с говорящей коробкой.
Быстро взглянув на него, Рансом спросил:
– Это она рассказала тебе о коробке?
Шелби кивнул. Рансом закусил губу.
– Как думаешь, она успела рассказать еще кому-нибудь?
– Нет. И я заставил ее пообещать, что больше никому не расскажет.
Рансом невесело усмехнулся:
– Скорее всего об этом обещании она уже успела забыть. Если нам повезет, то и о самой коробке она тоже не вспомнит.
– А все-таки, для чего тебе эта штука?
Не ответив, Рансом искоса наблюдал за солнечными бликами, игравшими на брусчатке. Шелби обиженно усмехнулся.
– Ладно, не отвечай. Сам догадаюсь. Конечно, ты не доверил бы эту патриотическую историю своему никчемному братцу.
– Шелби…
– Не надо, ваша светлость. – Шелби отступил назад, демонстративно уклоняясь от протянутой руки Рансома. – Игра закончена. Мы с тобой дошли до точки. Ты больше не будешь бороться с дурными чертами моего характера. Если я оступлюсь, ты больше не станешь читать мне морали о разочаровании и долге. Я спокойно погрязну в своих мелких грехах, ваша светлость. Игры, долги, при случае падшие женщины. Я буду довольствоваться этим и знать, что, возможно, когда-нибудь мои грехи сумеют сравняться с твоими, мой старший брат. Брат, которым я всегда так восхищался.
Шелби стремительно развернулся. Рансом посмотрел, как он спустился по ступеням и подошел к Мерлин. Он положил руку ей на плечо и что-то сказал на ухо. Мерлин выслушала, взглянула прямо ему в лицо и улыбнулась.
В ее взгляде читались и радость, и полное понимание, и доверие. Вместе с Шелби они опустились на колени и стали осматривать только что выгруженный предмет. До Рансома долетел ее веселый смех.
Он стоял очень прямо, борясь с нахлынувшими на него яростью и досадой. Шелби поднялся и подал руку Мерлин, помог ей встать на ноги. Она взяла его под руку, и они вместе подошли к Коллетту. Они составляли на редкость красивую пару. Правда, с Шелби это было не так уж трудно. Даже на расстоянии Рансом остро чувствовал опасное обаяние брата.
Это привело его в возмущение, вызвало чувство обиды – как в тот первый раз, когда Мерлин отказала ему. Теперь, когда он привез Мерлин к себе домой, Рансом был настолько уверен в успехе своей тактики, что даже успел распрощаться со всеми сомнениями.
Однако такой поворот событий не входил в его планы. Он не узнавал Шелби. Тонкая, незнакомая нить страха сковала Рансому грудь. Хотя он и был знатоком человеческих душ, прекрасно манипулировал политическими оппонентами и умел предугадывать их маневры, собственный брат вдруг стал для него загадкой. Никак не мог он понять, что же скрывалось за его колкой, презрительной насмешкой. Крушение иллюзий или своего рода облегчение, что Рансом в конце концов оказался самым обыкновенным человеком, которому тоже свойственны слабости? Но он точно почувствовал: Шелби будто перешел через некий мост, а затем сжег его за собой.
Рансом потерпел с ним неудачу. Как потерпел он неудачу и с Мерлин. У него было горько на душе.
– Деймерелл. – Женский голос прервал печальные мысли. До его руки дотронулась Блайз. – Что здесь происходит?
Он оторвал взгляд от Мерлин и Шелби:
– Несомненно, ты могла бы догадаться и сама, Блайз. Прибыло оборудование мисс Ламберн.
Она отпустила его руку:
– Да, это как раз очевидно. Я имела в виду, почему ты позволяешь Шелби крутиться вокруг нее, когда мы пытаемся запустить совершенно другую историю? Эта суматоха привлекла сюда половину гостей. Сейчас именно ты должен играть роль влюбленного.
Он резко втянул воздух:
– Но ее играю не я, правда? К сожалению, некоторые вещи не находятся под моим контролем.
– Глупости. Шелби просто ведет себя в своей обычной несносной манере. А теперь… – Она улыбнулась, кивнув головой в сторону вновь прибывших зрителей. – Видишь? Это быстро заставит его смыться. Хорошо, что я додумалась сказать няне, что дети не захотят пропустить такое веселье.
– Дядя Деймерелл! – Из открытой двери донесся звонкий голосок одной из дочерей Шелби. В комнату, путаясь в ворохе розовых юбок, вбежала голубоглазая девчушка. Следом влетела ее сестра. Через секунду они уже завладели им, повиснув на обеих руках, и выглядывали во двор, наблюдая удивительную сцену разгрузки.
Он молча гладил их шелковистые головки, такие же яркие, как у Шелби. В дверях нерешительно показался и двенадцатилетний Вудроу. Волосы у него были, как у матери, каштановые, но глазами и подбородком он походил на отца. Сама Жаклин тоже стояла за ним, и в ее веселой улыбке не было и намека на бушевавшие внутри чувства.
Шелби еще не видел ее – он смотрел на девочек и Рансома. Рансом никогда не мог понять, как Шелби относится к своим детям. Когда они были вместе, он казался радостным и любящим отцом, но это было нечасто. Если же их не было рядом, то он никогда о них не упоминал. Наверное, они для него были чем-то вроде щенков: с ними приятно поиграть и потискать их, но после легко забыть.
Блайз отошла, приветствуя вновь присоединившихся гостей. Рансом схватил племянниц за маленькие, чуть влажные ручки.
– Это похоже на Рождество, правда? Пойдемте посмотрим поближе.
Девочки сначала уперлись, но совсем небольшого давления оказалось достаточно, и они вместе с ним спустились по ступеням. Просто удивительно, как у таких родителей, как Жаклин и Шелби, получилось трое настолько робких детей. Хотя, возможно, цинично подумал Рансом, это как раз и неудивительно.
Внизу, во дворе, Шелби похлопал Мерлин по плечу, и она обернулась.
– Посмотри-ка, – сказал он. – Ты уже знакома с моими дочерьми?
Мерлин отпустила электростатический генератор, с которого как раз осторожно снимала грязный кусок ткани, в который он был завернут, и выпрямилась.
– Дочери? – повторила она и только тогда разглядела, что из-за ног Рансома выглядывают две маленькие девочки. – Ой, Боже мой!
– Августа и Аврелия, – представил Шелби.
Казалось, девочки слишком малы для таких взрослых имен. Мерлин взволнованно наблюдала, как они по очереди выходили из-за Рансома и делали реверанс. Затем они вернулись в свое укрытие, и Мерлин тоже присела в реверансе.
– Простите, – как будто с вызовом произнесла она, – но у меня нет с собой конфет.
Они хихикнули.
– Вообще-то конфет они пока не заслужили, – сказал Шелби. Но все-таки он сунул руку в карман и вытащил два леденца, завернутых в цветную бумагу. Аврелия и Августа по очереди подошли, и каждая приняла угощение, серьезно отвесив еще один реверанс.
– Да уж, – сказал Шелби, – Деймерелл, неплохо ты мне их выдрессировал. Они уже умеют садиться на задние лапки и служить?
Рансом взглянул на него, стараясь сохранять невозмутимое выражение.
– Хотя, наверное, мне стоит забрать невинных девочек куда-нибудь в другое место, – мимоходом заметил он, – чтобы я был уверен, что не пострадает их целомудрие.
Рансом ощутил боль в груди. Ему было трудно, очень трудно казаться невозмутимым и спокойно держать близняшек за ручки, вместо того чтобы броситься на брата с кулаками. Он взглянул на Мерлин. Она с интересом рассматривала детей.
– Что это такое? – Аврелия показала на треногу, в центре которой был закреплен большой золотистый шар, а вокруг от него, на концах семи длинных стержней, располагались разные по размеру шарики.
– М-м… модель С-с-солнечной системы.
Все повернулись на новый голос. Он принадлежал худенькому мальчику, который неслышно подошел к ним. От такого количества смотревших на него людей он густо покраснел и широко раскрытыми глазами уставился на Рансома.
– Думаю, ты прав, Вудроу, – сказал тот. – Это модель Солнечной системы, правда, мисс Ламберн?
Мерлин нахмурилась:
– Может быть.
– Да-да, – снова заговорил Вудроу, – это точно. Смотрите, вот М-м-меркурий, а это В-в-венера, а это Земля и Лу-лу-лу…на в-вокруг н-нее. Вот М-м-м-арс и Ю-ю-п-п-питер, а тут… Сатурн и У-уран.
– Да, конечно, – посмотрев внимательнее, согласилась Мерлин. – Вот кольца Сатурна, а вот у Юпитера двенадцать лун.
Вудроу осторожно протянул руку, уголком глаза наблюдая за Рансомом. Он ждал, что в любой момент его могут остановить, но запрета не последовало. Он взялся за рукоять, и весь аппарат стал вращаться, луны закружились вокруг планет, а те вокруг солнца.
Вдруг близнецы вскрикнули, и Мерлин подозрительно взглянула на них.
– Что это? – снова указала Аврелия.
На этот раз Мерлин знала точно.
– Это электростатический генератор, – чопорно сказала она. – Не трогайте его.
Вудроу отдернул руку и спрятал ее за спиной, испуганно поглядывая на Рансома.
– Деймерелл, что ты с ним делал, неужели бил? – воскликнул Шелби. – Не могу смотреть на этот жалкий виноватый вид.
– Простите, с-с-с-сэр, – сказал Вудроу, глядя прямо перед собой.
Рансом посмотрел на брата, и губы его сжались в тонкую, вселявшую ужас линию.
Мерлин решила, что Вудроу ей нравится. Он не визжал, как его сестры, и вроде бы не ждал ни от кого конфет.
– Я тоже побаиваюсь Рансома, – шепнула она, склонившись над мальчиком. – Он ведь, знаешь ли, герцог.
Вудроу уставился на нее во все глаза.
– И он пытается из Вудроу тоже сделать герцога, – добавил Шелби тоже шепотом, но более громким. – А я вот не подхожу под его образец.
– Ой, нет! – Мерлин с глубоким участием взглянула на Вудроу. – Как это ужасно!
Нежная юная кожа Вудроу снова окрасилась румянцем.
– Простите, мадам, – сказал он.
– Что ты. – Она замахала рукой. – Я уверена, ты не виноват. Тебя, наверное, тоже похитили?
Этот вопрос, казалось, ввел его в ступор. С жалким видом он лишь молча открывал и закрывал рот.
– К сожалению, Вудроу сам совершил ошибку, родившись в этой семье, – сказал Шелби. – Ведь он мой… – он резко замолчал посреди фразы, – мой сын, – через секунду закончил Шелби внезапно одеревеневшим голосом. – Мой и вон той красивой женщины, что стоит наверху лестницы. Как поживаешь, дорогая Жаклин? Давненько не виделись.
Стоя на фоне дверного проема, Жаклин с улыбкой кивнула. У Мерлин перехватило дух – она была так же отчаянно красива, как и Шелби. Женщина казалась приветливой: поймав глазами взгляд Мерлин, она обворожительно улыбнулась. Мерлин улыбнулась в ответ. Она подумала, что дама спустится и присоединится к ним. Но вместо этого Шелби склонился над Мерлин, взял ее за руку и дружески пожал. Затем он приложил губы к самому ее уху и прошептал:
– Пойдем, Мерлин. Я кое-что тебе покажу.
Он взял ее под руку и потянул за собой. У Мерлин не было выбора, ей пришлось позволить увести себя. И хотя и гостям, и слугам было по-прежнему хорошо видно их, никто уже не смог бы расслышать то, что они шепотом говорили друг другу. Шелби остановился около резной каменной вазы, до краев наполнен-ной цветами.
– Что покажешь? – спросила Мерлин.
– Только вот это, моя дорогая. – Он сорвал один цветок, поцеловал его, а затем протянул руку и вставил его в прическу Мерлин. – Только вот это.
Мерлин растерялась. Но Шелби не стал больше ничего пояснять, а только взял ее за обе руки и, глядя прямо в зрачки, улыбнулся. При этом голубые глаза его смотрели так странно, что Мерлин совершенно ничего не поняла.
