Книга: Любовь к мятежнику
Назад: Глава первая
Дальше: Глава третья

Глава вторая

 

Июнь 1780 года
Почтовая дорога Чарлстон-Саванна

 

Мадлен стояла на ухабистой, пыльной дороге, переводя взгляд со сломанной багажной повозки на полуголых краснокожих дикарей, приближающихся к ним. «Я не буду паниковать. Я останусь спокойной ради Джемми». Молодой грум лежал рядом с обрушившейся повозкой. Его придавило отвалившимся колесом, которое он пытался поставить на место. Уилл Таррант и другие мужчины быстро освободили его. Но теперь краешком глаза она видела, как Таррант в страхе сжимает свое охотничье ружье.
— Не будь глупцом. Их по крайней мере два десятка, а нас всего шестеро, — сказала она с малой уверенностью. — Они, должно быть, друзья тех, кто предан королю.
Все индейцы были неприлично одеты в набедренные повязки и мокасины. Самый высокий из них медленно ехал впереди, подняв правую руку с раскрытой ладонью. Мадлен изучала его ясные карие глаза, стараясь не таращиться на гротескные татуировки, расчерчивающие грудь темно-синими полосами. Как и у других, мочки его ушей были деформированы, вытянуты и проколоты тяжелыми медными украшениями. Голова была частично выбрита, оставались лишь небольшая бахрома волос вокруг лба и одна длинная прядь, украшенная перьями и бусами, которая ниспадала до середины спины. Его щеки были разрисованы более мелкими, чем грудь, вариантами отвратительных синих татуировок.
Гулливер глухо зарычал, почувствовав страх Мадлен, но она погладила и успокоила пса.
«Он выглядит довольно миролюбивым. Теперь остается лишь молить бога, чтобы он говорил по-английски».
Собака настороженно подняла голову и наблюдала, как дикарь остановился футах в десяти от Мадлен.
— Добрый день, сэр. С нами случилась неприятность. Колесо нашей повозки отвалилось, и мой грум был сильно ранен, когда повозка упала на него. Вы можете нам помочь?
Дикарь слушал с непроницаемым выражением лица. Затем он спросил на гортанном, но довольно сносном английском.
— Вы мятежники?
— Конечно же, нет! — Мадлен выпрямилась на все свои пять футов и один дюйм и вызывающе вздернула маленький подбородок. — Мы верноподданные его величества короля Георга. Я Мадлен Мари Дево, помолвленная с мистером Блэкхорном из Саванны.
При упоминании имени Блэкхорна глаза индейца неожиданно вспыхнули. Он ткнул себя пальцем в грудь и сказал:
— Я Бешеный Индюк; брат Блэкхорна. Что значит «помолвлена»? — он тщательно произнес это слово.
Под его любопытным испытывающим взглядом Мадлен вспыхнула, отвечая:
— Я направляюсь в Саванну, чтобы выйти замуж за мистера Блэкхорна — стать его женой.
Силы небесные! Квинтин Блэкхорн не только груб и угрюм, он, вдобавок, еще и в родстве с дикими индейцами! В какую семью отец отдает ее?!
— Его женщина? — пробормотал индеец.
Затем он отдал несколько резких команд двум своим сородичам, которые выступили вперед. Не обращая внимания на ее четырех вооруженных сопровождающих, они присели возле бедняги Джемми. После беглого осмотра, произошел еще один быстрый обмен репликами на их странном языке. Затем тот, кто представился как Бешеный Индюк, сказал:
— У парня много повреждений. Вам нужен лекарь. Вы поедете в мой лагерь.
Оцепенев от страха, Мадлен смотрела, как несколько индейцев начали приспосабливать примитивные носилки из невыделанных оленьих шкур, которые они достали из тюка, навьюченного на одну из лошадей.
— Мы едем сейчас, — сказал Бешеный Индюк, указывая на извилистую тропу, исчезающую в густых зарослях дуба.
— Не лучше ли будет послать за помощью и подождать здесь с моим багажом? Все мое приданое в этой повозке, а мой слуга слишком тяжело ранен, чтобы передвигаться.
«Они не собираются причинить нам вреда», — сказала она себе, расправляя зеленые твидовые юбки своего дорожного платья.
Еще несколько приказов были отданы индейцам. Когда они начали вытаскивать сундуки и коробки из повозки и грузить их на своих лошадей, Клайд и Авери вопросительно посмотрели на нее, а Уилл Таррант, похоже, был готов начать угрожать дикарям. Мадлен покачала головой, прошептав Джасперу Олдхэму, который стоял ближе всех к ней:
— Если бы они хотели завладеть нашим багажом, они бы, не раздумывая, убили нас. Мы поедем с ними. До Саванны уже недалеко. Вождь племени пошлет за помощью. Это не займет много времени, я уверена.
— Вы можете верить этим вонючим дикарям, но только не я, — угрюмо сказал Уилл.
Мадлен проигнорировала его и подошла к Джемми. Гулливер побежал за ней. Парень был без сознания, и его положили на приспособленные носилки. Когда Мадлен и ее сопровождающие повели своих лошадей, следуя за индейцами, в черные объятия деревьев, она горячо надеялась, что не совершила грандиозную ошибку, быть может, последнюю в своей жизни.

 

Июнь 1780 года
Саванна

 

Городской дом Блэкхорнов стоял на Санкт-Джеймской площади, напротив официальной резиденции губернатора Райта. Как и подобало дому самого известного торговца, плантатора и родовитого дворянина в колонии, здание было выстроено из обожженного кирпича и имело три этажа. В окнах первого мерцали свечи в канделябрах. Сегодня вечером Роберт Блэкхорн и его сын Квинтин принимали у себя старших офицеров личного состава британской армии.
— Жаль, что губернатор Райт не смог прийти. Превосходная мадера, Роберт, — сказал полковник Ашбертон, проглотив добрую порцию густого вина.
— Надеюсь, губернатор не болен. Сейчас малярийный сезон, — сказал Квинтин.
— Ничего подобного. Они с генералом Превостом обсуждают планы по захвату Севера, — ответил майор Оливер, когда слуга поставил перед ним блюдо веджвудского фарфора.
Изысканный, острый аромат черепахового супа наполнил комнату. Потянув носом, майор сказал:
— Ты знаешь, как накрыть великолепный стол, Роберт.
Старший Блэкхорн кивнул головой, позволив едва заметной улыбке слегка смягчить свои аскетические черты. Он не носил парика, и его седые волосы не были напудрены — традиция Джорджии, продиктованная жарой. Но покрой его черного атласного жилета и сюртука был безупречен. Строгий шелковый воротник усиливал впечатление угрюмой властности, окутывающей его личность.
— Даже среди нас, колонистов, Майлз, встречаются такие, кто культивирует тонкости цивилизации.
Глаза Роберта окинули великолепный чиппендейлский стол, накрытый скатертью из дорогого ирландского полотна и уставленный тончайшим фарфором. Массивные серебряные канделябры поддерживали спермацетовые свечи, которые заливали всю комнату золотым светом.
— Смею заметить, у нас в доме есть любая роскошь, которую только можно найти в домах английского высшего света, и все, что от нас требуется, — работать на это. — Квинтин бросил вызывающий взгляд в сторону Роберта.
— Совершенно верно. Почти как нам, беднягам военным, служащим его величеству в этой чертовой кампании, вот только наша оплата всегда задерживается, — миролюбиво сказал полковник Ашбертон, делая еще один глоток прекрасной мадеры и не ощущая напряжения между отцом и сыном.
— Кстати, о кампании… Я слышал: вы скоро передислоцируетесь в Августу, — заметил Квинтин, зачерпнув ложку супа.
— Мы отправляемся через неделю, королевская милиция вместе с несколькими моими регулярными частями, — ответил Ашбертон.
— Надеюсь, вы загоните этих негодяев мятежников в реку и утопите, — сказал Роберт с горячностью.
— За взятие Августы!
— Правильно, правильно, — в один голос отозвались полковник и майор.
Все четверо мужчин подняли бокалы.
— Послушай, Квинтин, твой кузен все еще в верховье с индейцами из племени криков? — спросил майор. — Они будут полезными союзниками, когда мы захватим дальние территории, чтобы стереть этих мятежников с лица земли.
— Девон может быть где угодно. У него ветер в голове. Не то, что его старший брат Эндрю, который надежен, как скала, — ответил Роберт.
Квинтин нахмурился.
— Девон удерживает мускогов, или криков, как ты их называешь, преданными британским властям, преподнося им подарки от его величества, но что до использования их в войне… — На мгновение он залюбовался золотистыми каплями мадеры, играющими на свету. — Думаю, это весьма неразумно.
Лицо Роберта стало похоже на грозовую тучу, но ответил не он, а полковник Ашбертон:
— Как так, Квинтин? Они свирепые воины.
— Да, свирепые. Вы когда-нибудь были в глубине страны и видели резню? Всем, кто родился в этой колонии, хорошо известно, что индейцы могут сделать, когда выйдут на тропу войны, уверяю вас.
— Но дикари находятся под началом британской регулярной армии, сэр. Я протестую, — возразил полковник.
Квинтин усмехнулся.
— Если дать им волю, никто не сможет удержать мускогов под контролем. А они не остановятся, чтобы спросить, принадлежит ли семья к тори или вигам, прежде чем скальпировать их.
— Это едва ли говорит в пользу таких людей, как ваш кузен-полукровка. Он всегда уверял правительство его величества, что люди его племени — верноподданные его величества, — сказал Оливер.
— Бедняги лишь хотят спасти свою землю. Армия пообещала, что их территория не будет незаконно заселяться. Именно по этой причине так много георгианцев в отдаленных колониях поддерживают мятеж — земельный голод. Но я могу вам гарантировать, что если правительство его величества втянет мускогов в эту войну, это приведет огромное число верноподданных прямо в руки повстанцев.
Полковник Ашбертон задумался над словами Квинтина, но его молодой собеседник насмешливо фыркнул:
— Как только мы попадем в глубь страны, британская сталь очистит землю от этого сброда.
— Лучше скажите мне, Майлз, когда вы отправляетесь и кто будет участвовать в операции?
Квинтин откусил кусочек сочной розовой говядины и запил ее густым белым вином. Обед проходил великолепно.
— Я заметил, что ты не сказал о твоей предстоящей женитьбе нашим высокочтимым гостям. Передумал? — Роберт сидел в вертящемся кресле в своей библиотеке, прищурив глаза на Квинтина.
— Нет, — Квинтин развязал ленту, стягивавшую на затылке его длинные, до плеч, волосы. Потирая шею, он взглянул на Роберта с холодным удивлением. — Малышка меня устраивает. Она некрасива, здорова и не слишком образованна, так что не нарожает мне идиотов.
— Некрасива, а?
— Тебе чертовски хорошо известно, что я не хочу красавицу, которая очарует всех мужчин в Саванне и потом позволит половине из них задирать ей юбки. — Он сделал глоток превосходного коньяка, завезенного контрабандой из Франции, затем рассмеялся. — Бог мой, если я правильно оценил эту кальвинистскую старую деву, которая вырастила ее, Мадлен будет достаточно напугана в нашу брачную ночь и не захочет, чтобы еще какой-нибудь мужчина прикасался к ней.
— Итак, посели наследника в ее утробе и будешь знать наверняка, что он твой, — сказал Роберт.
Квинт остановил взгляд темно-зеленых глаз на человеке, которого он называл отцом, и цинично спросил:
— Может ли хоть один мужчина настолько доверять своей жене, чтобы быть уверенным, что дети его собственные?
— Я сам выбирал девчонку. Знаю ее отца уже сорок лет. Хорошая кровь. Росла в деревне под присмотром незамужних теток. Ты чертовски удачливее, чем я.
Квинт допил коньяк, который на этот раз показался ему горьким.
— Нет нужды читать мне наставления. Я женюсь на ней и сделаю себе наследника, но удовольствие буду искать в другом месте.
— Серена, а? — насмешливо спросил Роберт. — Поскольку ты никогда не думал жениться на ней, я не стану возражать, разве что посоветую быть благоразумным. Она кузина Эндрю по мужу, в конце концов, и леди, — Роберт произнес последнее слово, как эпитет.
Квинт поглядел на отца с нескрываемым недоверием.
— Бог мой, ты, должно быть, считаешь меня глупцом, если хоть на секунду мог подумать, что я женюсь на Серене. Я собираюсь прогуляться верхом.
Когда Квинт развернулся на каблуках и покинул библиотеку, Роберт уставился на затухающие угли в камине и тихо пробормотал:
— Не ты глупец, Квинтин, а я.
Квинтин быстро скакал из города в тишине душной ночи. Он ласково потрепал шею вороного и пробормотал:
— Домино, держу пари, ты хочешь еще сильнее, чем я, чтобы эта погода поскорее изменилась.
Лошадь и наездник продолжали скакать по улицам, усыпанным мягким песком, который заглушал стук копыт и замедлял движение. Дважды их останавливал ночной патруль, пару раз на Бернард-стрит и еще раз, когда он выезжал из города.
Каждый британский солдат в Саванне узнавал сына известного роялиста Роберта Блэкхорна. Все знали, что он едет в таверну Полли Блор немного поразвлечься. Он направился на северо-запад, следуя вдоль изгибов реки до тех пор, пока не увидел тусклые мерцающие огни «Золотого Лебедя» на высоком западном берегу.
Он улыбнулся, вспомнив, как перепуганным пятнадцатилетним пареньком решился переступить порог этого заведения, сжимая в кулаке кошелек и требуя услуг проститутки. Тогда Полли была хорошенькой шлюхой, во вкусе мужчин, которые любят крупных, пышнотелых блондинок с широкими улыбками и большой грудью. Она была хорошим учителем для зеленого мальчишки, и он уважал ее честность. Она была проституткой без претензий и оправданий. Квинт доверял Полли Блор, как ни одной другой женщине.
Теперь, конечно, они с Полли были вовлечены в совершенно другую деятельность. Мрачная ухмылка скривила его губы, когда он спешился возле дверей таверны. Черт возьми, с каким удовольствием он бы объявил Роберту Блэкхорну, чем занимается. Старого стервеца, наверное, хватил бы апоплексический удар.
Молодой конюх, работающий на Полли, с радостью взял у него лошадь. Квинтин сунул парню монету и вошел внутрь прокуренной таверны. Хотя час был поздний, дела здесь шли полным ходом. Два дородных речника, одетых в штаны из оленьей кожи, сидели с огромными кружками эля, потягивали пенящийся напиток и громко разговаривали. Грубо сколоченные столы и стулья были из твердого дуба и орешника, а не мягкой сосны, предпочитаемой в этих краях. Посетители Полли славились тем, что были не слишком осторожны с мебелью.
Он прошел между столами, приветствуя кучеров, плантаторов, торговцев-метисов и даже нескольких джентльменов из города, приехавших к Полли поразвлечься. В дневное время на ровной открытой площадке, простирающейся позади каретного двора, часто устраивались лошадиные скачки. Большие суммы денег проходили через заведение Полли. Квинтин обежал глазами комнату, но не увидел человека, с которым пришел встретиться.
Обширные габариты Полли Блор выплыли из двери, ведущей в кухню.
— Квинт, дорогуша, я надеялась, что ты захочешь утолить жажду в одну из этих ночей, — сказала она, упираясь в его грудь своим пышным бюстом и обнимая его за талию пухлыми руками.
Она была довольно высока, чтобы не вставая на цыпочки чмокнуть его прямо в губы, несмотря на то, что он был шести футов росту.
— Да, Полли, я почувствовал жажду, но больше всего мне хотелось снова увидеть твою очаровательную улыбку, — сказал он, когда они дружески шли к столу в укромном углу. Она крикнула бармену, чтобы принес две кружки ее лучшего эля, затем села рядом с Квинтином, ожидая, пока принесут напиток.
Когда здоровяк бармен ушел, она подмигнула своему гостю и сделала большой глоток эля.
— За старые времена, дорогуша. Оглядевшись вокруг, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, она добавила:
— Соломон Торрес наверху. Первая дверь направо. Люси в комнате напротив него. Я пришлю ее за тобой.
— Почему такие предосторожности? Прежде мы всегда сидели и выпивали открыто.
Полли пожала плечами:
— Соломон говорит, что за ним, как ему кажется, следят люди губернатора Райта. Большинство евреев в Саванне открыто поддерживают повстанцев. Лучше, чтобы вас не видели вместе.
— Хорошо. Пришли Люси проводить меня в ее комнату, — сказал он, откидываясь на спинку стула.
Люси пришла, и вскоре он, никем не замеченный, проскользнул в комнату Соломона Торреса. Худой светловолосый мужчина сразу же поднялся и крепко пожал руку Квинта.
— Надеюсь, Полли объяснила нашу проблему. Возможно, нам придется сменить место встречи. Вы не должны быть связаны ни с какими подозрительными личностями, мой друг. — Худое лицо Торреса расплылось в широкой ухмылке, сразу сделав его как-то по-мальчишески красивым.
— Мы что-нибудь придумаем, — сказал Квинтин.
— Ты, с твоими торговыми связями по всему побережью, нужен нашему делу не меньше, чем я.
— Какие у вас для меня новости? Надеюсь, обильный стол и винный погреб вашего отца развязали языки его гостей?
Квинт мрачно усмехнулся.
— Если бы он только знал, насколько легко. Это было даже слишком легко, Соломон. Они бахвалились тем, как быстро сотрут с лица земли патриотов Джорджии, и потом выложили все подробности о передвижении войск, расположении частей, обо всем, что я спрашивал. Как мы и подозревали, они планируют двинуться на север, чтобы попытаться захватить Августу. Отправляются через три дня. Ашбертон выступает с батальоном и отрядом королевской милиции.
Квинт продолжил давать подробный отчет о людях, оружии и передислокации войск, в то время как Соломон записывал все это, используя свой собственный код.
— Хорошо, хотя я боюсь, мы не сможем собрать достаточно людей, чтобы удержать Августу. По крайней мере, государственные офицеры смогут укрыться в менее досягаемом месте На рассвете я отправляюсь со своим торговым фургоном. Как только мы выедем на дорогу, поскачу прямо в Августу и расскажу Стефану Херду, чего ожидать.
— Ты хороший человек, Соломон. Давай выпьем за успешное… э… проведение операции против войск его величества. — Квинт взял бутылку, которую принес с собой и, налив два стакана, один передал Торресу. — Ром — прекрасный собеседник, не так ли?
Торрес рассмеялся и с облегчением выпил.
— Истинная правда, не будь я евреем! — Он промолчал и взглянул через стол на мерцающий огонек свечи, смягчающий его угловатые черты. — Как вы пришли к делу патриотов? Ведь ваша семья относится к стойким роялистам, вы старые друзья с Джеймсом Райтом.
— Губернатор Райт — хороший человек, пытающийся выполнить невыполнимую работу, как и многие англичане по обе стороны Атлантики. Взгляни на наших сторонников в парламенте, таких как Эдмунд Берк, даже сам граф Четэм. Никто не слушал их предостережений, и вот теперь жребий брошен. Что же касается меня… — Квинт пожал плечами, — скажем так: у меня прирожденная склонность бросать вызов своему отцу в сочетании с патриотическим влиянием моего наставника во времена моей учебы в университете Филадельфии.
— Вашего наставника?
— Замечательнейший писатель, человек проницательного ума, избранный членом Королевского Общества за блестящие научные изыскания. Он не имеет официального образования, кроме обучения типографскому делу еще в детстве, и тем не менее стал нашим самым выдающимся государственным деятелем. Это Бен Франклин.
Глаза Торреса округлились.
— Наш посол при французском дворе, который заключил союз с Францией и Испанией?
— Да. Человек редчайшего здравого смысла. В то время как все вокруг требовали войны, Бен неустанно трудился в Лондоне, разрабатывая условия компромисса, но, когда война стала неизбежной, он не сомневался, делу какой из сторон будет предан. Такое решение было нелегко принять. Некоторые, вроде моего отца, слепо преданы немецкому Георгу, но и другие искренне верят, что мы можем добиться автономии от англичан, если будем последовательны и терпеливы. Когда-то я тоже надеялся на это.
— Но теперь время надежд прошло, и каждый должен выбирать, на чьей он стороне, — вздохнул Торрес. — Вся моя семья в лагере патриотов, но я знаю, что вы и ваш кузен на противоположных сторонах.
— Да, Девон — ревностный роялист. Я всегда знал, что он примет сторону британцев. Его мать наполовину из мускогов, а Конфедерация всегда полагалась на корону. Британские солдаты — ее единственная защита от вторжения наших поселенцев.
— Вздор. Королевское правительство регулярно принуждает их к передаче земли.
— Но королевское правительство сделало их зависимыми от наших товаров, которые мы им поставляем. Помни, даже ненадежный союзник лучше открытого врага. А мускоги… — Квинт был прерван звоном бьющегося стекла, треском ломающейся мебели и проклятьями, сотрясающими воздух. Улыбка скривила его губы. — Что-то подсказывает мне, что мой кузен Девон объявился внизу.
Вся пивная казалась сплошным хаосом, когда Квинт спустился вниз по ступенькам. Он пристально вглядывался в свалку мужчин, которые размахивали кулаками, пинались и катались по дощатому полу, пока не увидел светло-русую голову Девона в гуще потасовки. Его кузен был полностью поглощен тем, что разбивал бочонок с элем о голову огромного детины, который с готовностью рухнул на пол.
В этот момент оглушающий выстрел Полли из мушкета остановил дерущихся. Мужчины застыли с поднятыми кулаками и повернули головы в ту сторону, где пышнотелая хозяйка «Золотого Лебедя» стояла на дубовом столе, угрожающе направив ствол ружья в середину толпы.
— Эй, вы, накачанные ромом самодовольные хлыщи! Следующий ублюдок, который здесь что-нибудь сломает, получит порцию горячего свинца в кишки.
Послышались взрывы хохота. Мужчины, только что свирепо дерущиеся, похлопали своих врагов по спине, и все уселись, возвращаясь к еде и элю.
Квинт, держа в руках стакан с ромом, спустился по ступенькам, наблюдая, как Девон ущипнул хорошенькую молоденькую официантку, а потом схватил Полли со стола и поставил ее на пол так, словно она весила на больше пушинки. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она заворчала:
— Сначала ты чуть было не разгромил мою пивную, а теперь пытаешься очаровать меня, мошенник.
— Я должен был защитить честь Присциллы Уотсон от клеветы Рафера Дули. Точно так же я бы защищал и тебя, Полли.
— Ты защищаешь любую юбку, а потом лезешь под нее, если девчонка хоть немного хорошенькая! — Она позволила ему чмокнуть себя в губы.
— Я мог бы догадаться, что это ты опять распутничаешь, Девон, — сказал Квинт.
— И я тоже, а ведь я по-прежнему свободный человек, не связанный ни с какой женщиной, в то время, как ты, кузен, помолвлен. — Пляшущие глаза Девона насмешливо глядели на Квинта, а лицо расплывалось в ленивой улыбке.
Квинт не ответил на его улыбку.
— Я должен был знать, что слух о моей помолвке дойдет до самых глухих уголков.
— Ты женишься в следующее воскресенье, а сам развлекаешься здесь с хорошенькими шлюхами Полли, Квинт.
— Это не предмет для шуток, Девон. Ты же знаешь, как я отношусь к брачным узам. Мне бы и в голову не пришло жениться, если бы дело было только в постели.
Девон откинул назад голову с гривой золотых волос и расхохотался, хлопнув кузена рукой по плечу. Двое высоких, стройных мужчин пошли через шумную пивную, обходя разбитую мебель и направляясь к столу у боковой двери.
— Полли, девочка моя, будь так любезна, принеси нам еще этой чудесной наливки, которую пьет Квинт, — крикнул Девон через плечо.
Они сели друг против друга за узкий дощатый стол. В тусклом свете, отбрасываемом фонарем, карие глаза Девона и его смуглая кожа казались еще темнее — единственные видимые признаки крови мускогов, текущей в его жилах. Подчеркнуто чувственный рот, безупречной формы нос и брови вразлет были классически красивы и великолепно оттенялись его золотыми волосами. Он сделал глоток рома, который Полли поставила перед ним, затем тихо сказал:
— Если ты так недоволен девчонкой, о чем свидетельствует твой угрюмый вид, ты можешь оставить ее у мускогов.
Глаза Квинта сузились, и он резко схватил Девона за рукав рубашки.
— Что ты несешь? Если это твоя очередная шутка…
— Ничего подобного. Я только что получил весточку из временного охотничьего лагеря Бешеного Индюка. В ней говорится, что они оказывают гостеприимство Мадлен Дево, покинувшей Чарлстон и его окрестности.
Когда Девон передал подробности случившегося с Мадлен, Квинт тихо выругался.
— Мы еще не поженились, а она уже доставляет мне неприятности. Какого черта она поехала по этой грязной, болотистой земле, да еще с багажной повозкой? Любая здравомыслящая женщина дождалась бы первого каботажного судна и высадилась бы на побережье.
Девон пожал плечами.
— Почему бы тебе не спросить это у самой леди? Если ты, конечно, чувствуешь себя расположенным сопровождать меня, когда я поеду ей на выручку. Если нет, я мог бы убедиться, насколько…
На этот раз губы Квинта скривила ухмылка, но глаза остались ледяными, когда он прервал Девона:
— Я бы не доверил тебе даже жену зальцбургского пастора!
Девон расхохотался.
— Бог с тобой, Квинт. У наших немецких поселенцев трудолюбивые, благочестивые женщины, но им не хватает некоторого… э… шарма.
— Значит, Мадлен тоже тебя разочарует. Девчонка некрасива и кажется вполне смиренной. Ты не соблазнишься ею, поверь мне.
— Итак, ты все-таки осмотрел свой трофей, прежде чем согласиться на женитьбу. Она что, действительно настолько добродетельна, чтобы заставить такого убежденного женоненавистника, как ты, покончить со своей холостяцкой жизнью?
Квинт заворчал и допил ром.
— Ты же знаешь, я должен иметь наследника. Когда Девон вопросительно приподнял бровь, он добавил:
— Законного наследника. Для этого требуется обременить себя женой, но, по крайней мере, я принял все меры предосторожности, чтобы иметь такую, которая не наставит мне рога.
Девон пожал плечами.
— Будучи не только изгоем в семье, но еще и вторым сыном, я лично не беспокоюсь о женитьбе и наследниках. Тем не менее я по-прежнему считаю, что люди племени моей матери имеют в этом несомненное преимущество — наследство передается по материнской линии. Так у них никогда не возникает сомнений о правах наследования.
— И тем не менее закон мускогов наказывает за супружескую неверность даже жестче, чем английский закон. — Зеленые глаза Квинта сомкнулись с карими Девона. — Кажется, мужчины в любом обществе имеют причины не доверять женским уловкам.
— Да, но женщины предлагают нам такую компенсацию, что я готов закрыть глаза на их недостатки, — Девон снова ослепительно улыбнулся. — Ужасно хочу познакомиться с твоей заурядной кошечкой. Бог мой, Квинт, надеюсь, она унаследовала хоть немного боевого духа от своих предков-гугенотов. Он ей понадобится! Ты же просто невыносимый ублюдок, — добавил он с искренней любовью.
— Совершенно верно, — загадочно ответил Квинт. Девон поднял свой стакан, лишь только официантка снова наполнила его.
— За твою невесту, Квинт. Завтра на рассвете мы поедем к ней на выручку.

 

Назад: Глава первая
Дальше: Глава третья