Глава первая
Май 1780 года
В двадцати милях южнее Чарльстона
— Или ты сейчас же приступишь к натиранию пола, или я прикажу Уиллу застрелить этого твоего ублюдка, и кончено!
Мадлен Мари Дево стояла на коленях, обняв руками коричневого пса без каких-либо отличительных особенностей, не считая его внушительных размеров. Она вызывающе глядела в чопорное, холодное лицо своей тетки, когда собака начала глухо рычать.
Клод Дево поджала губы в такую же тонкую линию, как и ее тощее тело, но не сдвинулась с места. Взмахом руки она молча вызвала Уилла, огромного, грубого слугу, который появился из дома со старинным охотничьим ружьем в руках.
— Если эта помойная тварь только пошевелится, она умрет, и ты будешь сожалеть об этом, это я тебе обещаю, — пригрозила Клод.
Мадлен почувствовала подступившие к глазам слезы. Беспомощная ярость поднялась в ней, когда она перевела взгляд с ледяного, невозмутимого лица сестры своего отца на нагло улыбающегося слугу с оружием наготове.
— Ели кто здесь действительно помойная тварь, так это Уилл Таррант, а не Гулливер, — ответила она сдавленным голосом. — Как вы можете быть так бессердечны? Все, что я сделала…
— Я, благочестивая женщина, из христианского милосердия согласилась приютить у себя упрямую девчонку, отказывающуюся слушаться старших, — прервала ее Клод своим резким голосом. — Итак, Мадлен, что будем делать? — Она неприязненно оглядела пса.
Мадлен ласково потрепала Гулливера и приказала ему оставаться на месте, а сама встала лицом к лицу со своими мучителями.
— Я пойду прямо сейчас на кухню и принесу ведро и тряпку.
Клод позволила едва заметной улыбке тронуть свои губы.
— Вот это разумный поступок, Мадлен. Я научу тебя учтивости. Это подходящее наказание за то, что ты вздумала скакать на лошади без сопровождения, верхом и без седла, как какая-то оборванка. — Она поглядела на собаку своими холодными оловянными глазами и добавила — Убери эту тварь и привяжи его в конюшне. Я больше не потерплю, чтобы он беспрепятственно бегал повсюду, если ты, конечно, дорожишь его жизнью.
Мадлен стиснула кулаки в складках своих юбок из грубой ткани.
— Я позабочусь о нем, если Уилл Таррант опустит свое ружье. Боюсь, как бы он случайно не застрелил кого-нибудь из нас!
Клод кивнула, и Уилл молча скрылся в доме. Затем она повернулась, шурша серым шелком, и последовала за ним. Мадлен проследила взглядом, как они исчезли в мрачном сером строении, которое было таким же тусклым и бесцветным, как и его хозяйка.
— Милосердный боже, как же я ненавижу все это. Все серое, даже погода, — пробормотала она, взглянув вверх на небо, затянутое низкими тяжелыми тучами.
Было необычно тепло для весны, и воздух казался застоявшимся и затхлым, как на торфяном болоте. Она повернулась и обреченно зашагала к конюшне. Собака послушно трусила позади нее.
Привязав пса на длинную веревку, Мадлен вздохнула:
— Мы пожинаем плоды своего безрассудства, но прогулка стоила того. Правда, мой старый друг?
Она погладила его по голове, и пес уткнулся носом в ее руку, словно соглашаясь со словами девочки.
Рано утром Мадлен выскользнула из дома и взяла лошадь из теткиной конюшни. Они обе, лошадь и девочка, любили свободу стремительной скачки, равно как и Гулливер, несшийся за ними. Мадлен казалось, что она снова в Чарлстоне, на утренней прогулке с тетей Изольдой.
Воспоминания о прежней жизни нахлынули на нее со сладко-горькой остротой. Она оставила собаку и решительно направилась на кухню. Если Клод увидит, что она бездельничает, то обязательно продлит наказание.
Мадлен стала жить у незамужней сестры своего отца с прошлой зимы, когда умерла тетя Изольда. С первых же дней после приезда она оказалась вовлеченной в состязание с Клод Дево, состязание сильных характеров, которое старая дева с железной волей медленно выигрывала. Сколько ночей провела она без ужина? Сколько дней просидела взаперти в своей унылой комнате? Теперь это решение убить Гулливера, единственное связующее звено с прошлой жизнью. Вслед за тем, как все виды телесного наказания, призванные укротить импульсивность Мадлен, потерпели крах, мудрая старая леди решила, наконец, ударить по слабому месту девушки, угрожая ее единственному другу.
После полудня нависшие тучи немного рассеялись, и тонкие желтые лучи солнечного света пробились на землю, сделав болотистую плантацию еще жарче и тлетворнее. Каждый вздох требовал усилия, когда Мадлен и чернокожая рабыня Эсси выбивали ковер из гостиной. Ковер регулярно выбивался и чистился, но не заменялся, хотя некогда темно-голубая шерсть уже выцвела от солнца. Будучи богатой наследницей, Клод Дево, тем не менее, не одобряла легкомысленного расточительства.
После серии энергичных ударов Мадлен на мгновение остановилась и откашлялась, затем принялась колотить по ковру с методичной четкостью.
Эсси, худенькая молодая женщина, издала низкий смешок:
— Вы представляете мисс Клод на месте этого ковра?
Мадлен остановилась и заговорщически усмехнулась своей напарнице.
— Это, конечно, не то, что отколотить ее, но, полагаю, и так сойдет, — сказала она, вытирая лоб грязной рукой и отбрасывая назад свои потемневшие от пота коричнево-красные волосы. — Черт бы побрал эти пряди. Надо их связать. — Она засунула руку в большой карман своей юбки, вытащила оттуда миткалевый платок и, закрутив волосы сзади, крепко перетянула их куском ткани. — Ну вот, так намного прохладнее, — сказала она, снова беря в руки колотушку.
Эсси хихикнула.
— Со связанными волосами вы похожи на служанку. — Затем ее взгляд стал серьезнее. — Мисс Клод не имеет права заставлять вас так работать. Вы ее кровная родственница.
Мадлен поморщилась.
— Не напоминай мне. Я больше похожа на Равеналей, чем на Дево.
В этот момент стук копыт по подъездной дорожке заставил женщин остановиться и выглянуть из своего укрытия позади дома. У госпожи Дево было мало посетителей, не считая отца Мадлен, но сегодня и его не ждали.
— Эй, поглядите-ка, какой красавчик, — сказала Эсси с благоговением в голосе.
Мадлен выглядывала из-за угла, сжимая колотушку обеими руками, не меньше Эсси пораженная элегантно одетым всадником, сидящим верхом на великолепном вороном жеребце. Его сапоги блестели так же ярко, как и локоны его иссиня-черных волос. Под зеленым сюртуком, безукоризненно облегавшим широкие плечи, виднелся темно-желтый жилет. Он натянул поводья и соскочил с лошади, полный достоинства. Его рейтузы до неприличия плотно обтягивали длинные стройные ноги.
Затем Мадлен перевела взгляд на широкую грудь, на белый шелковый галстук, повязанный вокруг шеи, и, наконец, остановилась на его лице, самом поразительном из всех, которые она когда-либо видела. Это было лицо падшего ангела — суровое, жесткое, покрытое бронзовым загаром. Чистота его линий была классически пропорциональна: твердая челюсть, прямой нос, высокий лоб с изогнутыми бровями, обрамляющими темные глаза, проницательным, взглядом окинувшие фасад серого, уродливого дома. Мадлен прищурилась, пытаясь рассмотреть, какого цвета были эти пронзительные глаза, но расстояние было слишком велико. Его губы были словно вылеплены рукой Микеланджело, но он не улыбался.
До тех пор, пока Эсси не ткнула ее небрежно в ребра своей колотушкой, Мадлен забыла, что надо дышать. Обе девушки наблюдали, как незнакомец привязал жеребца к столбу, уверенно зашагал к двери и скрылся из виду.
— Кто этот человек? Какой красавец! Думаете, он ваш родственник?
— Определенно, он не родственник тети Клод. Держу пари на свое последнее бальное платье, особенно если учесть тот факт, что она больше никогда не даст мне его надеть. Оно так долго лежит в сундуке, что, возможно, уже покрылось плесенью.
— Мисс Клод не одобряет ни танцев, ни тех леди, которые носят платья с глубоким вырезом. Могу поспорить, вы выглядите настоящей принцессой в таком платье, мисс Мадлен.
Мадлен вздохнула, затем обреченно повернулась к ковру.
— Это не имеет значения, Эсси. Я больше никогда не буду танцевать, и у меня больше никогда не будет кавалера, если тетя Клод добьется своего. Нам лучше закончить чистку ковра и скатать его, чтобы Абрам мог до вечера водрузить его на место, или я проведу еще одну ночь без ужина, а я умираю с голоду!
— Мистер Блэкхорн, какой сюрприз. Мой брат Теодор сказал, что вы прибудете не раньше, чем через наделю, — сказала Клод, приседая в сдержанном реверансе перед своим высоким посетителем.
— Примите мои извинения, госпожа Дево, но мне удалось покончить с делами в Чарлстоне быстрее, чем я ожидал, так как силы ее величества снова захватили столицу. Я должен немедленно отправиться домой в Джорджию и не могу терять времени. — Он изобразил поклон с таким же неулыбающимся лицом, как и у нее.
— Конечно. Я понимаю. Вы здесь, чтобы увидеть девушку. — Клод помолчала, пытаясь скрыть раздражение. — Я распоряжусь принести вам чего-нибудь прохладительного, чтобы вы немного отдохнули, пока я подготовлю ее.
— В этом нет необходимости. Я лишь хочу сказать ей несколько слов, а ее пышное убранство меня совсем не интересует. Я должен вернуться в Чарлстон до наступления темноты.
— Я предлагаю вам гостеприимство моего дома, мистер Блэкхорн. Вам нет нужды торопиться.
— Думаю, так все-таки будет лучше, — сухо ответил Блэкхорн.
Ее гостеприимство, возможно, было таким же холодным и неприятным, как вчерашняя каша. Но, судя по ее надменным, кальвинистским манерам, она, должно быть, научила девушку знать свое место и подчиняться.
— Если вы уверены, я сейчас приведу ее. Она целый день занимается домашней работой. Пожалуйста, простите ее внешний вид. Мадлен всегда упорно трудится.
— Весьма рад слышать это. Нет нужды извиняться за ее внешний вид. Мы оба знаем, что добродетель — это внутреннее свойство. — Он улыбнулся, когда она закивала в горячем согласии: так, значит, вот что задело чувствительную струнку ее гугенотской души.
— Я сейчас же приведу ее.
Клод выскользнула из комнаты. Она нашла Мадлен во дворе и испугалась. Девчонка была чумазая.
— Идем со мной, — сказала она повелительно. — И не вздумай выкинуть никакой глупости, у нас важный гость, который хочет поговорить с тобой.
Мадлен лихорадочно соображала. Ведь не может же быть, чтобы этот прекрасный смуглый незнакомец хотел познакомиться с ней? Прежде чем ей удалось собраться с мыслями, костлявые пальцы Клод вонзились в ее плечо с поразительной силой.
— Слушай меня, племянница, слушай внимательно. Отец мистера Блэкхорна — старый друг твоего отца. Ты будешь кроткой и вежливой с ним. Одно твое несдержанное слово, и я обещаю, что ты неделю не будешь есть и никогда больше не увидишь это грязное чудовище. Я уничтожу его! А теперь сними этот отвратительный платок с головы и…
— Госпожа Дево, джентльмен говорит, что ему скоро нужно ехать. — Служанка Лета ворвалась в заднюю гостиную и, задыхаясь, присела в реверансе. — Он не будет пить чай и послал меня просить мисс Мадлен.
Клод смотрела, как Мадлен стянула с волос пропитанный потом красный платок. Волосы рассыпались влажными, спутанными локонами по плечам и по спине.
— Сними свой чепец, — приказала она служанке. — Пусть Мадлен, по крайней мере, подобающим образом спрячет под ним свои волосы.
Мадлен сделала так, как ей было приказано, по-прежнему не понимая, что же, в конце концов, происходит. Она покорно последовала за Клодом по коридору в переднюю гостиную.
Блэкхорн бросил взгляд на чумазое создание и чуть не расхохотался горьким смехом. Взяв себя в руки, он поклонился и небрежно улыбнулся.
— Ваша тетя указала, что вы прилежная и работящая девушка. Кажется, она не преувеличивала.
О боже, ее волосы, какого-то неопределенного темного оттенка, были скрыты под чепцом, подозрительно напоминавшем тот, который недавно был на служанке. Несколько непослушных завитков упали на лоб и еще несколько прилипли к вспотевшему затылку. Она была маленькой и худой, как ее тетка. Кроме того, он мало что мог добавить, ибо ее широкое платье, сшитое из грубой серой ткани, висело на ней, как мешок.
Он приготовился к тому, что она окажется некрасивой, даже молил об этом, но чтобы она была еще и слабоумной в придачу, это уж слишком! Он изучал ее широко посаженные глаза цвета янтаря.
— Вы умеете разговаривать, госпожа? Я Квинтин Блэкхорн. Ваш отец и мой вместе воевали против французов в прошлых компаниях.
Ее язык прилип к небу, когда, она смотрела на холодного прекрасного незнакомца. Он груб, несмотря на его ослепительную внешность. Но она знала, что Клод наблюдает за ней с хищным выражением лица, готовая наброситься на нее за малейший промах.
— Я… я Мадлен Мари Дево, мистер Блэкхорн. Мой отец никогда не упоминал мне о семье Блэкхорн.
— Конечно, нет. Отцы не говорят со своими детьми о той отвратительной войне против папистов, — упрекнула ее Клод.
— У вас есть познания в арифметике? — спросил Квинтин, игнорируя Клод.
Мадлен вздернула подбородок. Тетя Изольда позаботилась о том, чтобы она получила хорошее светское образование.
— Да, я знаю арифметику, умею читать, даже писать красивым почерком. Я читала классику на латыни и…
— Ну, довольно хвастаться, — прервала ее Клод. — Самое главное, что ты можешь читать Библию и знаешь катехизис.
— Да, конечно, тетя Клод, — сказала Мадлен, пытаясь не проявить гнева.
Она изучала точеные черты Блэкхорна, которые не выдавали ничего, кроме пугающего темно-зеленого цвета его глаз. «По крайней мере, мое любопытство насчет цвета его глаз удовлетворено». Он кивнул.
— Она подойдет. Подготовьте ее к путешествию через две недели. — С этим резким заявлением он повернулся и взмахнул своей шляпой. — С вашего разрешения, леди, я должна немедленно ехать в Чарлстон.
Когда Мадлен стояла у окна, наблюдая, как он удаляется, дрожь, вызванная каким-то странным предчувствием, пробежала вдоль ее позвоночника.
— Что он имел в виду? — спросила она Клод.
— Завтра приезжает твой отец. Он все тебе объяснит, — только и ответила старая дева.
— Он кто? — Мадлен уронила ложку, которая со стуком упала в тарелку, забрызгав белую скатерть супом. Клод начала было отчитывать ее, но умолкла, когда Теодор рассмеялся.
— Он будет твоим мужем. Чертовски жаль, что я не застал молокососа Роберта. Не видел его уже много лет. Все уже решено теперь, когда он увидел тебя. Это было его единственным условием брака.
— Он вел себя так, словно изучал мула, а не разговаривал со своей нареченной! Отец, почему ты не сказал мне?
Теодор проглотил суп, он был безвкусный, в нем не хватало приправы. Про себя он отругал Клод за скряжничество, желая поскорее отделаться от нее и дочери, доставляющей беспокойство.
— А? Он тебе не понравился? Я слышал, все женщины в Чарлстоне сходят по нему с ума.
— Дело не в его внешности, отец. Он вполне… красив. — Она покраснела, осознав, что чуть не сказала «прекрасен»! — Он был груб со мной и казался ужасно недовольным всем.
— Мистер Блэкхорн не был бы недоволен, если бы ты хотя бы отдаленно выглядела как леди, — сердито возразила Клод.
— Но ведь это вы, тетя, послали меня выбивать ковер в полуденную жару!
— Только потому, что ты восстаешь против всех моих попыток привить тебе благочестивые манеры.
— Ну, хватит! — Теодор бросил на ощетинившихся женщин подавляющий взгляд. — Я не потерплю перебранки за столом. Это расстраивает пищеварение, — сказал он, потирая свое выпирающее брюшко. — Послушай меня, Мадлен. Ты вернешься со мной, в твой любимый Чарлстон, чтобы приобрести подходящее приданое, потом отправишься в Саванну. Квинтин Блэкхорн — один из богатейших плантаторов и торговцев в Джорджии. Тебе повезло, что ты выходишь за него замуж.
«Но этот холодный надменный мужчина не хочет меня», — молча молила она, поняв, что все уже решено и ее мнение не имеет никакого значения. Она поглядела на хищное лицо и оловянные глаза Клод. «По крайней мере, я избавлюсь от этого проклятого места», — успокоила она себя. Но негромкий назойливый голос внутри нее спросил: «А не избавишься ли ты от одного ада, чтобы попасть в другой?»
Глаза, холодные и зеленые, как Атлантика в декабре, вспыхнув в ее сознании, привели ее в трепет.
Май 1780 года
Лондон
— Ты позоришь имя Карузерсов! Молодая, незамужняя девушка, вращающаяся в этом скандальном кругу. У Лорда Дарта самая ужасная репутация в Лондоне. Ты думаешь, кто-нибудь из подобных ему попросит твоей руки? — Глаза матери Барбары сверкали, словно голубые огни, когда она гневно смотрела на свою непокорную дочь, которая оставалась совершенно невозмутимой, напустив на себя скучающий вид. Ее лицо было зеркальным отражением лица ее матери двадцать лет назад — безупречный овал с аристократическими изящными чертами, но, при всей их красоте, излучающими странную силу.
С полнейшим безразличием Барбара поправила локоны своего белого парика и расправила атласные розовые юбки, повернувшись к матери, вдовствующей баронессе Рушкрофт.
— Я поняла, откуда дует ветер. Лорд Дарт, этот ужасный негодяй, оказывает знаки внимания мне вместо тебя.
Марианна сделала быстрый шаг вперед, затем взяла себя в руки.
— Дарт вдвое старше тебя. Это неподходящая партия.
— Для меня или для тебя? Каждый от Лондона до Бата знает, что ты была его любовницей до тех пор, пока не наскучила ему.
На этот раз Марианна сделала последний шаг и влепила Барбаре пощечину.
— Ты никогда больше не повторишь этого, — сказала она угрожающе низким голосом — Никогда! — Она резко повернулась, придавая равновесие кринолинам своего голубого платья со шлейфом, прежде чем протянуть руку к стопке бумаг, которые лежали на стоящем позади нее столике в стиле королевы Анны.
— Сколько, по-твоему, я буду продолжать оплачивать вот это? — Она швырнула счета в Барбару.
Словно огромные снежные хлопья, они разлетелись вокруг девушки, падая на персидский ковер. Барбара коснулась одной бумажки носком своей изящной туфельки.
— Просто последние несколько недель мне не везет в игре в вист, вот и все. Скоро фортуна снова будет ко мне благосклонна.
— Ты каждый месяц тратишь больше положенной тебе суммы. Твой отец проиграл добрую часть нашего состояния. Я не стану спокойно наблюдать, как ты расправляешься с тем, что от него осталось!
— По этой причине ты так скорбишь о потере Дартa? Он был щедрым покровителем, да, мама? Но он никогда не женится на тебе. В этом я абсолютно уверена.
— Ни один джентльмен не женится и на тебе, если ты будешь продолжать в этом духе. Ты дочь барона! Ты должна выгодно выйти замуж. Учитывая твою страсть к светским развлечениям, советую тебе внять моему предостережению. — Марианна остановилась и многозначительно взглянула на Барбару. — Граф Уикерсхэм снова нанес нам визит вчера утром.
Барбара застыла, затем негодующе фыркнула.
— Уикерсхэм — фигляр, жирный, старый…
— И богатый. Он подыскивает себе жену, и ты ему нравишься. Я уверена, он даже был бы настолько снисходителен, что оплатил бы твои карточные долги, если бы ты была к нему благосклоннее — Марианна ждала, приподняв одну изящную бровь.
— Никогда, — Барбара вздрогнула от отвращения. — Чтобы завоевать его снисходительность, мне придется терпеть его отвратительное дыхание, слюнявые губы и извращения. Или ты не слышала, о чем шепчется весь город, мама? Его последняя жена покончила с собой, потому что он принуждал ее присоединиться к нему в его развлечениях с юношей.
— Уикерсхэм — граф с земельными владениями, простирающимися отсюда до самой Ирландии. А ты просто распространяешь беспочвенные слухи. Девушке твоего возраста не следует даже знать о такой непристойности, а тем более говорить об этом! А наша семья нуждается в его деньгах, поэтому совершенно не имеет значения, каковы его нравственные устои или его внешность.
— У меня есть другие предложения от намного более приятных мужчин.
— Но и вполовину не таких богатых. Молодые повесы, чьи отцы контролируют их расходы.
— Пойми, мама. Я бы не вышла замуж за Уикерсхэма, даже если бы он был последним пэром королевства.
Леди Марианна поджала губы, и глаза ее потемнели от раздражения.
— В таком случае тебе придется самой расхлебывать то, что ты заварила. Посмотрим, кто оплатит все это. — Она указала на счета, лежащие на полу. — Я больше не намерена покрывать твои долги. Ты также лишаешься своего месячного содержания в дальнейшем.
— Если бы Монти был здесь, ты бы не посмела так со мной обращаться!
— Твоего брата здесь нет. Он там в ужасных диких колониях сражается со всяким сбродом. Я распоряжаюсь твоими расходами, а не Монтгомери.
— Тогда я просто заложу свои драгоценности. Дарт поможет мне, если я его попрошу, — добавила Барбара с вызовом в голосе.
Боже, как она презирала бесконечную вереницу мужчин, которые с самого ее раннего детства входили и выходили из спальни матери, задолго до того, как умер отец. В действительности она связалась с Дартом Кенсингтоном, чтобы привести в ярость Марианну. Он нравился ей немногим более чем Уикерсхэм.
Две женщины уставились друг на друга, состязаясь в силе воли. Марианна все еще была красива и привлекательна, но явно уже оставила в прошлом свой расцвет. Ее кожа под пудрой и кремом стала дряблой, а когда-то великолепные голубые глаза теперь были окружены сетью мелких морщинок. Барбара унаследовала совершенное лицо матери и рост отца, была стройная и гибкая, с изящными формами сильного молодого тела без единого изъяна.
В этот момент Марианна ненавидела ее. Она всегда считала свою дочь не более чем раздражающей помехой, которую можно было всучить нянькам. Теперь же та превратилась в соперницу — женщину, которая обнаружила то же ослиное упрямство, как и Монтгомери, когда он приобретал патент на офицерский чин, несмотря на отцовские угрозы и ее мольбы. Откуда в ее детях это своеволие? Должно быть, они унаследовали это от каких-то далеких предков, решила она. Затем, когда мысли о Монти пронеслись в ее сознании, ей в голову пришла новая идея.
— Барбара, — промурлыкала она, — вы с братом всегда были так близки.
Барбара пожала плечами:
— В детстве. Я не видела его уже шесть лет. Он посвятил свою жизнь армии.
— Да, он сделал неплохую карьеру, полагаю, став майором под командованием генерала Превоста. Хотя он находит жизнь в южных колониях еще более грубой, чем в Филадельфии, где, насколько я понимаю, было просто ужасно.
— Никогда не думала, что ты утруждаешь себя чтением его писем.
Год за годом письма от Монти приходили все реже, по мере того, как росли его чин и обязанности, особенно с тех пор, как началась эта ужасная война.
— О да, некоторые я внимательно прочитала. Этого было достаточно, чтобы знать, что сейчас он находится в каком-то тропическом болоте, кишащем москитами и ядовитыми змеями, окруженном бандами всякого сброда, терроризирующими окрестности. — Она помолчала. — Если ты находишь жизнь под моей крышей настолько невыносимой, что должна прибегать к необдуманным поступкам, и отказываешься от ухаживаний графа Уикерсхэма, то, возможно, будет лучше, если ты поедешь к Монтгомери. Пусть твой брат разбирается с тобой. Я умываю руки.
— В Саванну?! — взвизгнула Барбара. — Я не поеду.
— Поедешь, даже если мне придется заставить слуг связать тебя, как рождественского гуся, и погрузить на корабль.
Барбара поглядела на Марианну и, увидев злобный блеск ее глаз, поняла, что она не шутит.
