Глава пятнадцатая
Сентябрь 1780 года
Саванна
Фоби Баршан отодвинула щеколду на воротах и шагнула внутрь огороженного высоким забором двора, расположенного позади городского дома Эндрю Блэкхорна. Отвратительный запах гниющих отбросов ударил ей в ноздри, но в лондонском Ист-Энде бывали запахи и похуже. Сверкающие крысиные глаза приветствовали ее с мусорной кучи у забора. Она не вздрогнула, но бросила туда камень, и крысы кинулись врассыпную. Итак, ее судьба должна была вот-вот измениться. Фоби постучала в дверь и подождала, пока какая-то старая карга из числа кухонной прислуги открыла ее.
— Убирайся. Уже слишком поздно, чтобы торговать овощами или чем-то еще.
— Я здесь не для того, чтобы продавать овощи, я пришла повидаться с мистером Эндрю Блэкхорном. При виде недоверчивого взгляда старухи она оттолкнула ее и вошла, рассчитывая, что ее высокий рост испугает служанку. — Просто скажи ему, что Фоби здесь с информацией, которую он ждет.
Ее ввели в маленькую, тускло освещенную заднюю гостиную. Эндрю повернулся к ней, как только закрылась дверь, и прорычал:
— Ты что, спятила прийти сюда?
— Но я была осторожна. Никто меня не видел.
— Ты глупая корова! Такая же не годная ни на что, как тот ублюдок Варен, которого ты послала ко мне. Он испортил все дело. Мадлен едва ли нуждалась в том, чтобы ее спасали от сборища идиотов, которые были не в состоянии даже держаться на ногах!
— Люк же не виноват, что она плеснула ему в лицо кипящим мылом. Он теперь ослеп на один глаз. — Ее передернуло от отвращения при воспоминании об обезображенном лице Люка Варена.
— Зачем ты пришла сюда? Ты должна была послать мне сообщение через таверну в порту.
— На это нет времени. У меня есть новости, которые вас заинтересуют… очень сильно заинтересуют.
Его карие глаза потемнели:
— Какие новости?
— Это будет стоить денег. Я хочу выкупить свои бумаги у хозяина. Я больше не хочу нюхать этот проклятый коровий навоз.
— Скажи мне, что ты знаешь, и я обдумаю это.
— Вы, конечно, слышали о том еврее, которого арестовали на прошлой неделе? Соломон Торрес. Ну так он очень близкий друг молодого хозяина. — Волосы на затылке Эндрю зашевелились от предчувствия. — Да. Он обвиняется в шпионаже для этих мелких грязных мятежников. Все эти евреи — шайка предателей.
Он ждал, видя какая алчность горит в ее глазах. Она приехала в Саванну вместе с прислугой Блэкхорнов к открытию осеннего светского сезона. Ее тетка позаботилась о том, чтобы перевести ее из доярок в домашнюю прислугу. В своей новой должности в качестве служанки что такого могла Фоби подслушать, чтобы вот так прибежать к нему в дом?
Словно прочитав его мысли, хитрая бестия сказала:
— Я больше ничего не скажу, пока не заплатите мне. — Она вызывающе выпятила подбородок.
Несколько секунд он изучал ее, затем пожал плечами и направился к секретеру, стоящему в углу. Отомкнув его, он открыл маленькую коробку, украшенную жемчугом, и отсчитал добрую часть серебряных монет.
— Этого тебе хватит, чтобы выкупить свои бумаги и начать новую жизнь.
Глаза Фоби алчно заблестели, когда она сгребала кучу серебра в карман.
— Завтра ночью, после бала у губернатора Райта, Квинтин Блэкхорн и несколько его друзей-патриотов собираются подплыть к тюрьме на лодке и освободить Торреса. Я слышала, как они планировали это. Ваш кузен, блестящий наследник Блэкхорна, — шпион мятежников!
Волна бурной радости обдала Эндрю. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но такая невежественная уличная девка, как Фоби, была не слишком умна, чтобы выдумать такую нелепую историю. Это, должно быть, правда. Он уже мог представить ужас на лице старого Роберта, когда тот получит известие о смерти Квинтина как предателя.
— Расскажи мне все подробности, которые ты подслушала. Кто сообщники моего кузена? Когда и как они планируют осуществить этот побег?
Фоби шла по Аберкорн-стрит по направлению к Бротону, возвращаясь из дома Эндрю в городской дом хозяина. Но очень скоро Роберт Блэкхорн не будет ее хозяином, а его сын, который пренебрег ею ради своей бледной и тощей, как палка, жены будет мертв. Она покажет им всем, особенно своей тете Агнес, которая всегда поправляет ее речь и фыркает над ее манерами. Она освободится от всех. Замедлив шаг, Фоби снова похлопала по монетам, лежащим в ее кармане.
Это была роковая ошибка. Длинная тонкая рука схватила ее за горло и потянула в пальмовые заросли. Фоби брыкалась и вырывалась, но нападающий был ужасно силен. Знакомый голос прошептал:
— Неужели ты подумала, что я позволю тебе жить, когда ты знаешь, что я предал своего кузена, чтобы унаследовать его состояние? Глупая, жадная Фоби!
Она снова попыталась вырваться, но Эндрю сделал вдох и перерезал ей горло. Он быстро засунул руку в ее карман и вытащил оттуда монеты, которые сам дал. Затем затащил ее глубже и скрылся в темноте.
Принимая во внимание то, что вся округа была вовлечена в войну, разрушена и разграблена, бал у губернатора Райта был чересчур пышным. Оркестр, состоящий из рабов, играл веселую музыку, а блестящее собрание разодетых в атлас и кружево дам и джентльменов танцевало и смеялось. Портвейн и мадера, в большом количестве импортируемые из Португалии, лились рекой.
Официальный обед будет роскошным пиршеством, состоящим из десятков блюд, к каждому из которых будет подано вино. Эти выскочки мятежники могут терроризировать всю округу, но в городах Юга, расположенных на побережье, королевский флот защищал океанскую торговлю. Не было такой роскоши, которая была бы недоступна для роялистской семьи, если, конечно, последняя могла себе это позволить.
Серена, окинув взглядом толпу напудренных голов, быстро отыскала в ней черные волосы Квинтина. Он всегда выдавался — выше, чернее, красивее — гибкая пантера в стаде толпящихся овец. Она поправила свои иссиня-черные локоны и начала пробираться к нему, увидев, как он вышел через открытые двери, ведущие в сад.
Эта трогательно маленькая Мадлен наконец-то отошла от него и сейчас разговаривала с Эндрю. Бедная глупышка. Она действительно верит, что он ей друг! Ну что ж, пусть эти двое обсуждают книги и политику. У Серены другие планы. Ее платье стало сенсацией бала — с глубоким декольте, с ниспадающим с плеч шлейфом. Блестящая малиновая тафта улавливала огонь свечей и искрилась при каждом ее движении.
— Ты еще не устал от нее? Или ты все еще пытаешься сделать себе наследника, Квинт, дорогой?
Квинтин обернулся на мурлыкающий голос Серены и сдержал ругательство.
— Я бы предпочел не обсуждать мою жену, если ты не возражаешь, Серена.
— Как пожелаешь, Квинт, дорогой.
— Я также предпочел бы, чтобы ты оставила эти нежности. Это может быть неверно истолковано, если нас услышат.
Она засмеялась и, взяв его за руку, увлекла за собой через лужайку в укромное место за высокой живой изгородью.
— Каким тщательным и порядочным ты стал. Жена, должно быть, приручает тебя. Кто бы мог подумать.
Ее замечания были слишком близки к правде. Квинтин ощутил волну гнева. Он вскинул брови на холодную красавицу и бросил сквозь зубы:
— Щепетильность и порядочность — вот качества, которые брак не привил тебе и никогда не сможет привить.
— Ах, Квинт, если бы я вышла замуж за подходящего мужчину. Для тебя, например, я была бы всем, чем бы ты ни пожелал. — Она вложила в свой голос нотку искренней мольбы и печали. — Но ты должен был жениться на твоей маленькой гугенотке. Я скучаю по тебе, Квинт.
— Ты скучаешь по мне в постели, не более того. Ты ведь в действительности не хочешь брака, по крайней мере такого, какого требую я, — с верностью и детьми, которые унаследуют Блэкхорн-Хилл.
Она изогнула бровь.
— Значит, ты уверен, что твоя маленькая гугенотка такой образец верности? О, конечно! Она, должно быть, ужасается тому, что ты заставляешь ее делать в постели, но достаточно покорна, чтобы не протестовать.
Он натянуто засмеялся:
— Ты, пожалуй, была бы удивлена, Серена…
Она изучала резкие точеные черты лица в лунном свете.
— Ты прав. Не будем говорить о ней. Давай поговорим о нас. — Она придвинулась ближе к нему и обвила его руками за шею, притягивая к себе.
Он начал было освобождаться от ее льнущих рук, но она умоляюще прошептала:
— Только один поцелуй… Один прощальный поцелуй, Квинт. Я потеряла тебя. — Она выдавила слезинку из-под густых черных ресниц.
— Ты неубедительная актриса, Серена, — сказал Квинт с невеселой усмешкой, но наклонился и встретился ртом с ее губами.
Все напряжение последних дней хлынуло из нее, когда он впился в ее губы. Был ли это вызов той власти, которую Мадлен имела над ним? Или просто беспокойство из-за смертельной опасности, грозящей Соломону? Сейчас ему было безразлично, примитивная мгновенная страсть освободила его мозг от всех мыслей.
Квинтин не услышал тихий вскрик Мадлен, когда она обогнула изгородь и увидела его в объятиях с Сереной. Несколько мгновений она стояла, парализованная ужасом и болью. Но потом ярость овладела ею.
— Ты грязный лицемер! Обвиняешь меня в своих собственных грехах! Надеюсь, вы оба будете гореть за это в аду. Вы стоите друг друга!
Квинт оторвался от Серены как раз в то время, чтобы увидеть, как его жена повернулась и побежала к боковому выходу из сада. Он выпутался из цепких рук Серены и бросился вслед за Мадлен, которая была на удивление быстрой в полной форме «куриного гнезда» поверх полдюжины нижних юбок. Ее абрикосовая шелковая одежда исчезла за углом дома, но он уже нагонял. В тот момент, когда она добежала до конца прохода между домом губернатора и садовой оградой, он, наконец, поймал ее.
Мадлен почувствовала его сильные руки на своих плечах и попыталась вырваться, но он с легкостью повернул ее к себе лицом. Одной рукой он крепко держал ее за талию, а другой сжимал запястье.
— Пусти меня, ты, распутный лицемер!
— Говори тише, — скомандовал он, — у меня нет желания драться на дуэли с половиной идиотов в колонии из-за того, что я оскорбил твои деликатные чувства.
— Мои чувства не пострадали, благодарю. Зато у тебя их нет. Ни капли порядочности! — жгучие слезы застилали ей глаза, превращая очищающий гнев в щемящую боль. — Ты унизил меня, бранил меня за то, что я испытываю удовольствие от твоих ласк, сказал, что только шлюха может говорить о таких низменных физических желаниях. Ну так с этого момента, муж мой, ты будешь доволен своей женой. Я презираю твои ласки и никогда больше не отвечу на них!
Он по-прежнему держал ее, но она больше не вырывалась, а лишь смотрела ему в глаза с презрением, которое поразило его, подобно удару. Квинт ощутил внезапное чувство опустошения. Возможно, одна легкомысленная минутная слабость стоила ему чего-то дорогого.
— Нам нужно поговорить, Мадлен, но не здесь, не сегодня. Я должен…
— Тоби сказал мне, что вы собираетесь делать сегодня. Да поможет мне бог, я даже стала соучастницей предательства ради тебя.
— За обедом заметят наше отсутствие, если мы не вернемся. — Он помолчал. — Или ты хочешь, чтобы Серена торжествовала? Теперь она добилась своего.
— Честно, Квинт, мне наплевать, пусть Серена хоть кувыркается от радости в розарии губернатора Райта. Вы с ней не стоите даже веревки, чтобы повесить вас. — Она выскользнула из его рук и направилась к дому, он последовал за ней. — Кузен Эндрю попросил разрешения сопровождать меня к столу, — не удержалась она.
Тюремные корабли острова Тайби черными пятнами неясно вырисовывались на горизонте, благодаря убывающему лунному свету. Воздух был прохладным и неподвижным в ожидании рассвета и еще одного дня преисподней для сотен мужчин, которые лежали, умирая на борту этих кораблей. Квинт припал к земле у края воды, вглядываясь в узкий пролив, где встречались два плоских острова.
— Ты прав, Ноубл. Я слышу вонь даже отсюда. Этого достаточно, чтобы человека вывернуло наизнанку. Как могут цивилизованные люди так обращаться с заключенными?
Старый доктор покачал головой:
— Я слышал, что наше правительство держит британских заключенных много севернее в аналогичных условиях. Война — это всегда мерзость, а эта отвратительнейшая из всех. Когда я на прошлой неделе лечил на борту наших людей, еще шестеро умерли от оспы. Некоторые из них пытаются сделать прививки, используя жидкость из язв больных. Иногда это срабатывает, но в тех условиях, в которых они вынуждены жить…
— У Соломона оспа?
— Не было, когда я осматривал его, но он слаб, Квинт, очень слаб. Я говорил тебе о рационе.
Квинтин выругался.
— Вынуждать евреев есть свинину или умирать с голоду. Эти роялистские охранники, будь они прокляты, знают, что предпочтут такие, как Соломон.
В этот момент Том Джонуолкер выполз из низкой болотной травы и приблизился к тому месту, где они прятались. Это был громадный повидавший виды детина, который двигался с удивительным для его размеров проворством. Его грубое лицо расплывалось в широкой ухмылке, когда он прошептал:
— Все наши люди готовы, Квинт, все парни немца Георга крепко спят благодаря рому, который ты им послал.
— Анонимное пожертвование, я полагаю? — сказал Ноубл, глядя поверх очков.
Квинт хмыкнул.
— Они и не спрашивали, кто прислал, просто вылакали его не задумываясь. Теперь давай приступим к делу. Ноубл, ты и люди Осии будете ждать здесь вместе с лошадьми.
— Если он не в состоянии ехать верхом, я заберу его к себе домой, — упрямо сказал доктор. Они с Квинтом не пришли к единому мнению относительно мудрости этой идеи, но Ноубл был непоколебим. — Будем надеяться, что до этого не дойдет, — угрюмо откликнулся Квинт.
Он сделал знак маленькой группе мужчин, которые столкнули два индейских каноэ в черную воду. Забравшись в первое, он услышал шепот Джонуолкера:
— Я прикрою тебя с берега, Квинт. Если случится что-то непредвиденное, я со своими людьми приду на выручку.
— Только не действуй слишком опрометчиво, Томми.
Квинтин и его люди бесшумно скользнули в воду, всплеск весел заглушался толстой шерстяной обивкой. Ночь была чернильно-черной, луна уже почти скрылась, но рассвет еще не наступил. Это был отчаянный шаг, на который его командование не дало бы согласия, но Соломон Торрес гнил на борту этого корабля, потому что отправился на пирс вместо Квинтина, чтобы получить послание от Франклина.
Мускогские каноэ были намного удобнее неуклюжих корабельных шлюпок — мягкие, быстрые и простые в управлении. Они бесшумно подплыли к борту корабля, на котором, как выяснил Ноубл, находился Соломон. Там царила абсолютная тишина. Квинтин забросил веревочную петлю на такелаж судна, подвешенный на носу корабля, закрепил ее и стал осторожно взбираться наверх. Добравшись до палубы, он стал вглядываться в темноту в поисках каких-либо признаков наблюдения. Его приветствовал низкий храп, исходящий от распростертой на палубе фигуры. Жирный охранник прижимал к груди пустую бутылку из-под рома.
«Значит, это сработало». Квинт сделал знак всем остальным подняться на борт и стал продвигаться, следуя схеме корабля, которую Ноубл начертил для него. Несколько дней он отпечатывал ее в памяти. Они спустились по трапу на киль судна. Никто из охранников не пошевелился. Неприятный холодок пробежал вверх и вниз по позвоночнику Квинта. Затем он услышал беспокойные звуки, исходящие от заключенных — стоны, ругательства, кашель. Вонь стояла невыносимая. Он старался не дышать, опускаясь на колени перед решеткой трюма, затем поднял ее. Скрип показался ему громче, чем вой пантеры, но все оставалось неподвижным. Неужели все настолько пьяны?
Одетый в свою униформу королевской милиции, он молил, чтобы никто из заключенных не спросил, куда забирают Торреса среди ночи. Он сделал знак одному из своих людей подержать решетку открытой и опустился вниз по лестнице в недра преисподней. Мужчины лежали повсюду, беспорядочно растянувшись на грязном, сыром деревянном полу трюма. Вонь от испражнений смешивалась с тошнотворно-сладковатым запахом болезни. Некоторые из этих несчастных оборванных бедняг спали, но большинство глядели в темноту пустыми глазами, когда мерцающий огонек его свечи падал на них. Никто ни о чем не спросил.
Наконец Квинт в дальнем углу отыскал Соломона с двумя другими мужчинами. Он сделал знак своему другу не подавать виду, что знает его.
— Идем со мной Торрес. Нам нужно на рассвете похоронить заключенных.
— Соломон слишком слаб для этого, — прошептал один из его товарищей, тяжело дыша.
— Это ваши сородичи — евреи, которые умерли на борту корабля-госпиталя. Если ты не хочешь, чтобы они остались лежать вместе с остальными, лучше пошевеливайся, — ответил Квинт холодным отрывистым голосом.
— Если мои кузены тоже пойдут, втроем мы скорее управимся, — выдавил Соломон.
Квинтин покачал головой.
— Они слабы, как новорожденные котята. Ты, Торрес, только ты.
Выбравшись на палубу, Квинт шагнул на открытое пространство, готовый подниматься вверх по сходням, когда голос майора Карузерса разрезал тишину:
— Квинтин Блэкхорн, вы арестованы за измену.
Майор стоял у лестницы с пистолетом в руке. Двенадцатидюймовый ствол угрожающе блестел в свете факела. Полдюжины вооруженных солдат окружили их.
— Ловушка. Это моя дражайшая супруга выдала нас, майор? Нет, не отвечайте. Это будет не по-рыцарски. В любом случае я знаю ответ, — холодно добавил Квинт поднимая руки.
Двое его людей сделали то же самое, в то время как Соломон стоял в тени. Внезапно пуля просвистела над головой майора, сбив с него фуражку. Прогремел залп выстрелов, когда Том Джонуолкер и трое его людей взбежали по трапу. Карузерс направил свой пистолет на Тома, но Квинт бросился на него, не дав ему попасть в цель и сбив его с ног. Когда они покатились по палубе, Квинт схватил Карузерса за запястье и попытался выбить у него второй пистолет. Джонуолкер расшвыривал солдат по сторонам, как назойливых мух, пользуясь своей винтовкой, как дубинкой. Двое роялистов повалились, убитые мятежниками, а четверо остальных были заняты людьми Квинтина. Даже Соломон, ослабевший от голода, присоединился к драке.
— Давайте все в лодки, пока другие красномундирники не прибежали посмотреть, кто стреляет, — крикнул Джед Купер. — Квинтин подмял под себя Карузерса и двинул ему кулаком в челюсть, затем соскочил с потерявшего сознание майора и помог Соломону, который пытался добраться до трапа. В считанные секунды все беглецы были уже за бортом.
— Как ты узнал о ловушке? — спросил Квинтин Джонуолкера, когда они забрались в каноэ.
Великан усмехнулся:
— Воистину удача. Вскоре после того, как ты спустился в трюм, луна в последний раз проглянула сквозь облака. Я заметил красную униформу майора, двигающегося по палубе с группой солдат. Понял, что они там не для того, чтобы помочь тебе освободить заключенного.
Квинтин обернулся в сторону корабля, держа пистолет наизготове. Когда их лодка стремительно неслась к берегу, они больше уже не остерегались шуметь. Внезапно несколько выстрелов прорезали воздух, на этот раз стреляли с другого тюремного корабля, расположенного к северу от них. Мушкетная пуля ударила Джеда Купера прямо в грудь. Он опрокинулся навзничь и упал в воду, уже мертвый.
Беспощадный огонь настигал мужчин в каноэ, но вскоре туман и темнота скрыли их. Была объявлена тревога, и беглецы слышали, как майор Карузерс выкрикивал приказание спустить на воду шлюпки. Мятежники пристали к берегу, где Ноубл Уизерспун и группа его людей ждали с лошадьми.
Осия и Томми помогли Соломону выйти из каноэ.
— Ты сможешь ехать верхом, Соломон? — с сомнением спросил доктор.
— Я-то смогу, а вот Квинта, кажется, задело, — ответил Соломон Ноублу.
Капитан покачал головой:
— Это всего лишь небольшая царапина. Полли перевяжет, Карузерс и его люди будут с минуты на минуту.
— Мои люди возвращаются в графство Ричмонд, Квинт. Теперь, когда ты раскрыт, тебе лучше пойти с нами, не то они повесят тебя.
— Нет. Я со временем подамся на север, но не сейчас. Вы со своими людьми скачите во весь опор и сбейте милицию с моего следа. Я вначале позабочусь о безопасности Соломона.
— Безопасно ли продолжать оставлять послания в «Лебеде»? — спросил Осия, пока Ноубл безуспешно пытался осмотреть рану на плече Квинтина.
— Да. Используйте таверну Полли, но будьте чертовски осторожны, приближаясь к ней. Она наш единственный агент, который еще может оставаться в Саванне. Я не хочу, чтобы ее предали, как меня.
— Кто это сделал, Квинт? — спросил Ноубл.
— Моя жена, — сухо ответил Квинт, вскакивая на Домино. Он взглянул на Соломона. — Посмотрим, какую службу сослужит нам эта униформа королевской милиции, пока еще весть о моем предательстве не облетела всю округу. — С этими словами он пришпорил вороного в галоп.
Беглецы растворились в темноте, когда выкрики Карузерса и его людей эхом покатились по воде.
Квинтин и его еврейский товарищ скакали на юго-запад, в сторону от города, затем сменили направление и поехали на север, по заброшенной дороге, которую, он был уверен, британцы из Саванны никогда не видели. Уже совсем рассвело, когда они добрались до обрывистого берега реки. Таверна Полли Блор ждала их. Соломон пытался удержаться в седле, пока Квинтин тщательно осматривал местность, окружающую постоялый двор.
— Я поеду первым. На Домино я смогу оторваться от любого преследования. Если все чисто, дам тебе знать. — Он помолчал. — Я очень сожалею о твоих кузенах, Соломон. Я бы взял их с нами, если б мог.
Торрес махнул рукой.
— У тебя не было выбора. Малахи и Авраам находятся там уже несколько месяцев. Они так слабы, что никогда бы не добрались до лодки. Удивительно, что я смог.
— Очень скоро ты подкрепишься чудесными жирными цыплятами. Конечно, это не будет кошерной пищей, но у Полли чистая кухня.
— Позже буду есть кошерную пищу и молить господа о прощении, — ответил Соломон.
Вскоре оба сидели в уютной уединенной комнате, и Полли суетилась вокруг них. Пока Соломон с жадностью уничтожал сочную цыплячью грудинку, она дрожащими руками обрабатывала рану Квинтина.
— Я не верю, что Мадлен выдала тебя, Квинт.
— Придется поверить, Полли. Она и Тобби — единственные, кто знал о наших планах по спасению Соломона. — Его глаза сузились, когда он вспомнил их сборища, приготовленная в соответствии с заповедями еврейской религии, ссору в саду и услужливую внимательность к ней его кузена Эндрю за столом прошедшим вечером. — Она преданная маленькая тори, — с горечью произнес Квинтин — Думаю, она надеялась стать вдовой.
Полли покачала головой, но промолчала Она уже видела раньше этот непримиримый взгляд в глазах Квинтина Блэкхорна и знала, что в таком случае его лучше не сердить.
— Дай мне свою рубашку и сюртук, дорогуша. Они все в крови. Я избавлюсь от них и принесу тебе чистую одежду.
— Полагаю, моя служба в королевской милиции навсегда осталась в прошлом, — усмехнулся Квинт, подавая ей испорченную форму.
— Что ты намерен делать теперь, Квинтин? — спросил Соломон. — У меня есть одна семья в Чарлстоне, которая предоставит мне убежище, даже подделает документы, чтобы благополучно миновать британские посты. Ты можешь поехать со мной и стать на путь истинный, — пошутил он, стараясь немного развеять мрачное настроение своего друга.
Квинт тоже засмеялся.
— Я слишком люблю моллюсков и свинину. Нет, у меня другие планы. Будучи в Южной Каролине, я познакомился с человеком по имени Фрэнсис Марион. Тактический гений, который разбирается в этой войне лучше, чем кто-либо из нашего командования на Юге. Я присоединюсь к нему на время войны В некотором роде я даже рад, что эта двойная жизнь для нас закончилась, мой старый друг.
В этот момент дверь в конце коридора скрипнула. Полли встала и сделала знак обоим мужчинам сидеть тихо Она направилась к двери в ее личные покои, но прежде чем успела дойти до нее, послышался стук и дверь распахнулась.
— Полли, дорогая, где ты? Я привел кое-кого познакомить… — Дев остановился на середине предложения, переведя взгляд на Квинта и Соломона. — Что, черт возьми, здесь происходит? — спросил он, поглядев на красные борозды на плече Квинта. — В тебя стреляли?
Сделав глубокий вдох, Квинтин поднял пистолет, который он прятал под столом, и направил его на своего кузена.
— Входи, Дев, и вы тоже, леди.
Глаза Дева потемнели от недоумения. Он почувствовал ладонь Барбары на своей руке и предусмотрительно потянул ее, закрывая своим телом.
— Я привез Барбару к Полли для того, чтобы она переоделась в подходящую для города одежду. Едва ли ее подпустят к резиденции майора Карузерса в обносках Женщины-Пантеры.
Квинтин разглядывал загорелую блондинку в цветастой коленкоровой юбке и рубашке мускогской девушки. Несмотря на необычную одежду и просто заплетенные волосы, она была истинной красавицей, которой, он уверен, не было равных даже в лондонском обществе.
— Вы родственница майора Монтгомери Карузерса? — Он заметил сходство в их голубых глазах и аристократических чертах.
— Майор — мой брат, — ответила она. — Мой корабль потерпел крушение на пути в Саванну, где я должна была встретиться с ним.
— Счастлив уверить вас, что он пребывает в добром здравии, — сухо ответил Квинт. — Видите ли, именно майор пытался подстрелить меня минувшей ночью, когда я помогал Соломону бежать с одного из тюремных кораблей у Тайби.
Барбара изумленно ахнула, но Девон лишь смотрел, на мгновение онемев.
— Да, Девон. Твой кузен отрастил рога и хвост. Я — американский шпион, или, по крайней мере, был им до тех пор, пока моя жена не выдала меня брату этой леди. В этот момент британцы повсюду ищут меня, без сомнения, назначив хорошую награду за Квинтина Блэкхорна, живого или мертвого.
Лицо Девона превратилось в гранит, когда он осознал, что Квинтин убийственно серьезен.
— Почему? Ради Бога, почему? Назло Роберту? — спросил он гневно и с отвращением.
Квинтин вздохнул, когда Соломон осторожно вытащил оружие Девона у того из-за пояса и подвел кузена и Барбару к круглому дубовому столу у камина.
— Нет, Дев, при нашей взаимной с отцом ненависти, досадить ему — недостаточная причина, чтобы рисковать своей частью, состоянием, своей шеей, — сказал Квинт, осторожно двигая раненым плечом, чтобы не дать ему еще больше онеметь.
— Тогда почему?
— Ты сам сказал как-то: это гражданская война. Хорошие люди есть с обеих сторон.
Девон негодующе фыркнул:
— Вы себя называете патриотами, а между тем вступаете в союз с самым презренным европейским деспотом и оказываете открытое неповиновение власти законно избранного парламента.
— Многие члены которого протестовали в связи с тем, как обходятся с колониями. Мы уже достаточно сильны и самостоятельны, чтобы отделиться от метрополии, Дев. Франклин провел годы в Лондоне, убеждая прислушаться к голосу разума. Ни ему, ни мне не было легко избрать этот путь.
— Но ты все же избрал его. Лгал и обманывал всех, кто тебе доверял. — Глаза Девона стали почти черными от гнева. Боль предательства горько жгла.
— Я очень сожалею об этом, Дев. Тысячу раз я хотел признаться тебе… Но я хорошо знаю тебя. Ты бы вынужден был исполнить свой долг.
— А ты не мог этого допустить.
— Нет, и поэтому выполняю свой, — философски сказал Квинт. Он повернулся к Полли и направил на нее пистолет. — Принеси-ка веревку из того шкафа, Полли. Сожалею, что заставил тебя спрятать нас, но ценю твое гостеприимство. А теперь, будь умницей и свяжи моего разъяренного кузена и эту леди. Я проверю веревку после того, как ты сделаешь это Полли с готовностью подчинилась, и Квинтин удостоверился, что она действительно надежно связала пленников. Приказав ей собрать им в дорогу побольше еды, он связал и ее.
— Ну что ж, нам пора, Дев, Полли, леди Барбара, — сказал Квинтин, стараясь избегать обвиняющих глаз Дева. Но прежде чем он засунул кляп в рот Дева, его кузен сказал последнее слово:
— В следующий раз, когда мы встретимся, Квинт, стрелять буду я.
