Глава 5
За моей спиной звучал тонкий звон фарфоровой посуды и столового серебра. Оставив Фанни за чаем на попечении горничной, я направилась в гостиную. Миссис Мэдкроф и другие гости, наверное, уже ждали меня там. Между этим надежным убежищем от всех бед находилась лестничная площадка второго этажа. Это место я невольно связывала с миссис Ллевелин, матерью Фанни. Мне казалось, что она и сейчас маячила передо мной, плохо освещенная, со странными, неясными очертаниями. Я с усилием подавила в себе дрожь. Мой страх был безрассудный и совершенно необоснованный. Ведь призраки, даже если они и существуют, не могут навредить живым физически.
Бодро подняв голову, я решительно пошла к лестнице.
Внезапный громкий треск за моей спиной заставил меня резко остановиться. Негромко вскрикнув от неожиданности, я завертела головой по сторонам, пытаясь найти источник странного звука. Получилось так, что треск застал меня врасплох, потому что мое внимание было сосредоточено на лестничной площадке. Теперь осмотрела коридор позади себя.
Он был пуст.
Ну и что? «Господи, какая же я дурочка!» — сказала я себе. Должно быть, горничная Фанни уронила какую-нибудь тарелку и та с треском разбилась.
Только я подумала так, как грохот повторился. Он эхом донесся, словно из тоннеля. Во всяком случае, я была убеждена, не из комнаты Фанни. Создавалось впечатление, что он шел из отдаленных уголков здания. Будто что-то разбили вдребезги, ударив с большой силой о стену. Как будто кто-то что-то бросил.
Но что?
И кто?
Фанни? Безусловно, это не она. Хотя я хорошо себе представляла, как Фанни могла в раздражении хватить чашкой о пол. Но я слышала, как Фанни весело болтала в соседней комнате с горничной, и у нее в эти минуты отсутствовали даже малейшие признаки недовольства. Кто же тогда?
Это крыло здания считалось фамильным. Мысль, что фаянс бьет мистер Лллевелин выглядела совершенно нелепой. Это могла делать только женщина. Значит, Урсула? Но у меня имелось достаточно оснований представлять ее как невозмутимо спокойную женщину, умеющую владеть собой даже в самой напряженной обстановке. Уж кто-кто, а она бить посуду себе не позволит. Хотя, конечно, наедине человек ведет себя не всегда так, как на людях.
Грохот разбитой посуды раздался в третий раз. Это заставило меня энергично действовать. Я быстро пошла по коридору, стараясь ступать мягко, пока не дошла до комнаты в самом конце. Неуверенно постучала в дверь.
Никто не ответил.
— Мисс Ллевелин, у вас все в порядке? — спросила я.
Опять нет ответа.
И хотя я твердила себе, что у меня нет оснований вмешиваться в чужую жизнь, я протянула руку к дверной ручке. Моя рука как будто мне не принадлежала. Возможно, через минуту я овладела бы собой. Но при моем прикосновении дверь со стуком открылась.
Я заглянула в комнату. Она оказалась мрачной и темной. Портьеры полностью закрывали окна и пропускали очень мало света. Когда мои глаза привыкли к мраку, я различила сдвинутые в кучу столы и стулья. Сейчас никто не сидел за ними. Но меня не покидало неприятное ощущение, что за мной наблюдают.
— Здесь есть кто-нибудь? — снова спросила я.
Никто не отозвался.
Я вдохнула полной грудью и вошла. Осторожно пробираясь в полутьме, я подошла к окнам и раздвинула портьеры. Приглушенный дневной свет пробился сквозь стекла и осветил помещение.
Итак, я стояла в небольшой гостиной. Кроме меня здесь никого. Казалось, что никто не заходил сюда давным-давно. Мебель была накрыта полотном, на полу лежал толстый слой пыли, на котором хорошо различались отпечатки моих следов.
Я потянула ткань и обнаружила под ней письменный стол в стиле Людовика XIV. В его полированной поверхности отразилось мое лицо. Я провела пальцами по крышке стола и удивилась тому, что такая красивая мебель находится в нежилой комнате.
Шорох у двери заставил меня поднять голову.
В дверном проеме стоял Эдмонд Ллевелин. Головой он касался перекладины. Его лицо выражало негодование. Оно даже потемнело и теперь почти не отличалось от цвета его черного пиджака.
— Это вы!? — воскликнул он одновременно с удивлением и раздражением. — Что вы здесь делаете? Я полагал, вы не из тех, кто злоупотребляет гостеприимством.
По выражению лица мистера Ллевелина я наблюдала за кипением его страстей. Сейчас они походили на быстро надвигавшиеся грозовые тучи, которые вот-вот разразятся громом и молнией. Его холеные руки оставались неподвижными, но пальцы подергивались. В эти мгновения он обдавал меня волнами гнева, исходившими от него, как всегда стремительно и мощно. Внутри у меня все сжалось, но внешне я старалась сохранить спокойствие и приличные манеры.
— Я не злоупотребляю вашим гостеприимством, — возразила я. — По крайней мере, у меня не было таких намерений. Я услышала шум и подумала, что, может быть, кому-то нужна моя помощь.
— Вы рассчитываете, что я поверю этой чепухе? Здесь никто не живет.
— Да? Должно быть, я неправильно поняла, откуда послышался шум.
Мистер Ллевелин тщательно обдумывал мои слова и, судя по выражению его лица, не очень верил мне. Все это время он не отрывал от меня пристального взгляда, словно хотел пригвоздить меня на месте. Я боялась дышать, в то время как его широкая грудная клетка равномерно вздымалась и опускалась, будто у хорошо вымуштрованного солдата на параде. Я уловила, что в нем происходила напряженная внутренняя борьба. Он решал, как сейчас ему обращаться со мной? Как с допустившей оплошность смущенной женщиной или как с воришкой? Причем с воришкой, который попался на месте. Мне это было совсем небезразлично. При этом я почему-то боялась, что ошибка в решении принесет ему больше вреда, чем мне.
— Так какой шум вы слышали? — требовательно спросил мистер Ллевелин. У меня создалось впечатление, что он задал этот вопрос лишь для того, чтобы дать мне возможность высказаться.
Я не считала, что нарушила какие-либо правила гостеприимства, поэтому заколебалась, надо ли отвечать. Решила ответить.
— Что-то вроде разбившегося вдребезги стекла.
— Это чистейшая ложь. Моя комната находите в этом же коридоре, но я ничего не слышал.
— Ваша дверь была закрыта. Я же стояла в коридоре.
— Хватит! Вы хотите, чтобы я вам поверил, будто вы случайно зашли в эту комнату. Не прикидывайтесь наивной! Это комната моей мачехи, и вы шли сюда с определенной целью.
Мне показалось, как только он вошел в комнату, она сразу же стала меньше. До сих пор мы встречались с ним внизу. Там высокие потолки и просторные помещения. Они скрадывали его рост. Здесь же, в комнате, он казался гигантом. Его рост в шесть футов и четыре дюйма да еще необычно широкие плечи… Он полностью заслонил от меня коридор, так что проскользнуть мимо него было невозможно. Оставалось держаться до конца.
Я твердо стояла на своем и не собиралась уступать, несмотря на страх. Итак, я была гостем в его доме и не совершила ничего плохого. Тем не менее, сердитый взгляд мистера Ллевелина и его решительные шаги в мою сторону заставили меня подумать о более надежной защите.
Он подошел ко мне близко. Слишком близко, чтобы это могло мне понравиться.
— Кажется, я ошибался, мисс Кевери, в ваших добрых намерениях, — произнес он. — Больше это не повторится.
— Напротив, — смело возразила я. — Вы снова неправильно судите обо мне. Я даже жалею о том, что я не шарлатанка. Будь я ею, вы, мистер Ллевелин, стали бы моей самой легкой добычей.
— В самом деле? — сверкнув глазами, воскликнул он.
— Вне всякого сомнения! — выкрикнула я решительно, не обращая внимания на исходившую от него опасность. — Любой, кто так настойчиво отказывается увидеть и понять правду, не может не стать жертвой обманщиков.
— Если вы думаете, что добьетесь моего доверия таким образом, то вы меня недооцениваете, — с угрозой произнес он.
— Но я не делаю ничего подобного, — по-прежнему твердо стояла я на своем. — Как я могла знать, какая комната здесь вашей мачехи, а какая нет.
— Должно быть, Фанни все рассказала вам, — нашел он объяснение после некоторого молчания.
— Она ничего не говорила мне об этом, — возразила я. — Но, если не верите, можете спросить у Фанни.
— Хорошо, — сдержанно произнес он. Эта сдержанность давала мне некоторые основания считать, что он изменил свое нелестное мнение обо мне.
— Скажем, я поверил вам, — продолжал мистер Ллевелин. — Тогда покажите, что здесь разбито.
— Здесь ничего не разбито, — ответила я. — Но я могла войти не в ту комнату.
— Кстати, а как вы попали сюда? — только теперь обратил он внимания на эту сторону дела.
— Конечно, через дверь, как же еще? — в недоумении пожала я плечами.
— Но эта комната всегда закрыта, — не без иронии заметил мистер Ллевелин. — И у меня единственный ключ. Вы не могли войти не подобрав отмычки.
— Какой бред! — совершенно искренне возмутилась я. — Насколько помню, я даже не поворачивала дверную ручку, а только дотронулась до нее. Должно быть, кто-то был здесь раньше и оставил комнату открытой.
При этих словах он посмотрел на пол и заметил мои следы, идущие к окну и назад. Они были единственными в комнате. Значит, до меня здесь долгое время никто не бывал. Я со страхом смотрела на собственные следы, понимая, что это свидетельство подкрепляло его самые худшие предположения.
— Я говорю вам правду! — закричала я дрожащим голосом.
— Это звучит неубедительно, мисс Кевери, — жестко произнес мистер Ллевелнн.
С этими словами он грубо схватил меня за плечи и, глядя в глаза, произнес: «Сегодня утром, во время нашего с вами разговора, я подумал, что вы на моей стороне. Теперь я понял, что ошибся. Вы ни на чьей стороне, вы ведете свою игру. Интересно, догадывается ли миссис Мэдкрофт, что вы плетете свои собственные интриги, не имеющие ничего общего с ее?»
— Что вы хотите этим сказать? — возмущенно спросила я.
— Мне тридцать два года, мисс Кевери, — произнес мистер Ллевелин, — отпустив мои плечи. — Я не женат. Очень богат. И меня считают красивым мужчиной…
Я свирепо посмотрела на него, и в мою голову пришли нелестные для него мысли. Это надо же иметь такую самонадеянность! Неужели он действительно думает, будто я пошла ему навстречу с прекращением сеансов только для того, чтобы завоевать его расположение? Взглянув еще раз ему в глаза, я поняла, что он так и думал.
— Это совершенная чепуха! — бросила я ему. — Никто из нас не плетет интриги против вас. А что касается меня, я далека от притязаний на вас. Уж лучше всю жизнь прожить старой девой, чем заставить себя находиться в вашем обществе хоть на одну минуту больше необходимого. Общение с вами — сплошное мучение!
— Вы думаете, будто я такой глупец, что клюну на вашу ложь? — произнес он с нескрываемым недоверием.
— Я думаю, что ваше тщеславие не позволяет вам видеть правду, — осадила я его.
— Что ж, мне хорошо знакомы уловки таких женщин, как вы, — не остался в долгу мистер Ллевелин.
— Такого сорта, как я? — уточнила я.
— Да, — подтвердил он. — Времена, когда я мог попасться на их удочку, давно миновали. Предупреждаю, если вы будете хитрить со мной, вы проиграете!
Резким движением он вновь схватил меня и крепко прижал к себе. Мне показалось, что моя грудь вдавилась в его грудную клетку. Я изо всех сил стала отбиваться, пытаясь освободиться от его объятий, но бесполезно.
Не обращая внимания на мое сопротивление и охватившую меня панику, он свободной рукой взял меня за подбородок и притянул мое лицо к своему. У меня перехватило дыхание. Чего он хочет?
Пока я пыталась это понять, его губы припали к моим, и он поцеловал меня.
Это был грубый, жесткий поцелуй. Поцелуй без любви.
Поцелуй-предупреждение!
Таким странным способом мистер Ллевелин давал мне понять, что меня ожидает, если я посмею рассердить его.
Между тем, я уже задыхалась, а его крепкое объятье не давало возможности набрать воздуха. У меня закружилась голова и задрожали ноги. Я поняла, что, если он будет держать меня этой железной хваткой еще хотя бы секунду, я потеряю сознание. В отчаянии я стала кулаками бить его по плечам.
Презрительно фыркнув, он отпустил меня.
Я вдохнула воздух и схватилась рукой за спинку стула. Только бы не упасть! Постепенно головокружение прошло и силы вернулись ко мне.
Тут я со всего размаха влепила мистеру Ллевелину пощечину.
Она прозвенела на всю комнату, в отпечатки моих пальцев белесыми полосками остались на его смуглой щеке.
Его глаза сузились и полыхнули огнем. Я подумала, что сейчас он меня или задушит, или убьет.
— Советую никогда впредь не делать этого! — раздельно произнес он каждое слово.
— Это не повторится, если вы не будете давать волю своим рукам! — сердито, в тон ему ответила я.
— Я ничего не сделал такого, чего вы не хотели или не ожидали от меня получить, — сказал он, постепенно гася огонь в глазах. — Хотя, возможно, вы мечтали о чем-то более романтичном.
Его предположение привело меня в ярость, и только здравый смысл удержал меня от соблазна ударить его еще раз. Не имея возможности дать выход своей злости, я закричала: «Вы самый презренный человек из всех, кого я встречала! Если бы мой отец был жив, вам не удалось бы так легко отделаться».
— Если ваш отец был честным человеком, — уже совсем спокойно произнес мистер Ллевелин, — скорее всего, он попросил бы меня выпороть вас.
— Если вы посмеете сделать такую попытку, клянусь, это не кончится для вас добром! — предупредила я.
— Я в этом не сомневаюсь, — перешел он на иронический тон. — Но не думайте, что вам достанется меньше. В любой схватке всегда так. А поскольку вы, кажется, намереваетесь поддерживать эту спиритистку и ее шарады, то вы можете в будущем рассчитывать на мое сотрудничество.
Насильный поцелуй, медиум, сотрудничество с мистером Ллевелином. Эти бесконечно далекие друг от друга понятия никак не увязывались в моем сознании в одно целое. Вообще, как их можно соединить? А, главное, с какой целью, во имя чего. Все это мог объяснить только автор этой идеи — мистер Ллевелин.
— Мы можем рассчитывать на ваше сотрудничестве с нами? — удивленно переспросила я его.
Он самодовольно кивнул головой и подтвердил:
— Совершенно верно. Так как я не в состоянии избавиться от вас, то я постараюсь разоблачить вас.
Слово «разоблачить» он произнес с таким удовольствием, что, было видно, оно грело ему душу.
— Вот какой ход вы придумали? Что ж, попытайтесь. Но я доверяю миссис Мэдкрофт полностью. Мне кажется, что и она доверяет мне. Так что вам будет нелегко добиться своей цели.
— Вы хотите сказать, что ваши профессиональные уловки окажутся мне не по зубам и я их не раскушу?
— Я только хочу сказать, что миссис Мэдкрофт вызвала призрак без всякой подделки. Не сомневаюсь, она сможет сделать это еще раз.
— Мисс Кевери, у вас, по крайней мере, нет причин бояться меня.
— Это почему же?
— А потому, что с вашим хорошим личиком и талантом обманывать вы несомненно сделаете новую карьеру. Скорее всего, на сцене. И, возможно, в более приличном окружении партнеров. Впрочем, это в будущем. А сейчас… сейчас, если не ошибаюсь, нас ожидает ленч внизу. Я вас больше не задерживаю.
— Да я… я охотнее разделю кусок хлеба с обычным вором, чем с вами, мистер Ллевелин. Подавитесь вы своим ленчем!
С этими словами я выскочила за дверь. Вихрем промчалась я по коридору и остановилась только у своей комнаты. Меня всю колотило от негодования. Какое чудовище этот мистер Ллевелин! Он же безумец. У него больное воображение. Оно рисует ему невероятные картины, а он им верит. Эта вера в плоды своего болезненного воображения придает особую убедительность его словам. Какой-нибудь простак, послушав безумного мистера Ллевелина, посчитает, что все так и есть, как тот говорит. Легко представить, что из этого может получиться. Этот маньяк, одержимый какой-либо своей идеей, может взбаламутить любое общество, настроить его против кого угодно. Нет, он опаснейший человек! Нужно держаться от него как можно дальше… Если только получится.
Примерно через час миссис Мэдкрофт постучала в мою дверь. Я встала с кровати, чтобы впустить ее. Окинула себя взглядом в овальное зеркало, поспешно поправила платье, взбила локоны. Леди должна в любых обстоятельствах выглядеть прилично.
— Почему ты не спускалась вниз на ленч? — требовательно спросила миссис Мэдкрофт прямо с порога. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Она окинула взглядом опытной леди мои взъерошенные волосы и измятое платье, затем прошлась тем же взглядом по углам, портьерам и другим укромным местам комнаты.
— Небольшая головная боль и больше ничего, — успокоила я ее.
Но не так-то просто заставить поверить опытную леди в подобные причины. Легкая морщинка появилась у брови миссис Мэдкрофт — признак напряженной работы мысли. Миссис Мэдкрофт оттеснила меня в сторону и теперь уже не спеша, очень внимательно осмотрела комнату, задержала взгляд на измятой постели, открытом окне. Однако, чего-либо, заслуживающего серьезного подозрения, судя по всему, так и не обнаружила. Ввиду этого ей пришлось принять мои слова на веру. Придя к такому выводу, она повернулась ко мне с материнской улыбкой и пообещала:
— Скажу Чайтре, чтобы она приготовила тебе поесть. Она очень хорошо готовит чай на травах. Нам не нужно, чтобы ты плохо себя чувствовала завтра.
— Мы завтра уезжаем? — спросила я с надеждой.
— Моя работа здесь только начинается, — огорчила меня мисс Мэдкрофт. — Завтра мисс Ллевелин поправится, и я попробую провести еще один сеанс.
Мне стоило большого труда, чтобы не расплакаться. К счастью, миссис Мэдкрофт засмотрелась в зеркало и не заметила моего состояния. Она вертелась перед овальным зеркалом и так и сяк, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон. Ее склонная к худобе фигура могла вызвать интерес не у всякого джентльмена. Но ее манера держать себя, ее врожденная артистичность безусловно привлекали всех без исключения. Кроме того, щеки миссис Мэдкрофт украшал яркий природный румянец. И еще она умело подбирала платья. Сейчас она была одета в шелковое бледно-лиловое платье, которое ей очень шло. Миссис Мэдкрофт повернулась ко мне.
— Ты даже не представляешь, как я довольна, что мы приехали сюда! — воскликнула она с молодым, веселым блеском в глазах. — Успех здесь позволит мне восстановить свое былое величие. Это не говоря уже о том, что… что мистер Квомби, кажется, готов сделать мне предложение.
Последние слова она произнесла доверительным шепотом.
— Вы намерены выйти за него замуж? — спросила я. Миссис Мэдкрофт отчаянно замахала руками, делая знаки, чтобы я говорила потише, и многозначительно посмотрела на дверь.
— Мы знаем друг друга семь лет, — продолжала она теперь уже полушепотом. — Его дружба значит для меня все. Но я никогда не предполагала, что его чувства ко мне могут быть такими же глубокими, как и мои.
— Да он вас просто обожает, — согласилась я. — Никогда не 'встречала джентльмена, который бы так же предупредительно относился к даме, как мистер Квомби относился к вам.
Она радостно кивнула и продолжала уже обычным голосом: «То, что удача вернется ко мне, я поняла тогда, когда получила твое письмо. И позже были только два момента, когда я засомневалась. Первый раз — угрозы мистера Ллевелина, и второй — неприятная история с миссис Бродерик. Но теперь я вижу, что это были испытания, посланные мне судьбой для того, чтобы я решительнее шла по дороге, которую выбрала».
Упоминание имени хозяина имения снова вернуло меня к неприятной действительности. Припомнилось его предупреждение о намерении разоблачать меня. Если он вздумает приступить к делу, то непременно зацепит интересы миссис Мэдкрофт.
— Боюсь, что мистер Ллевелин решительно настроен закрыть эту самую дорогу, по которой вы намерены решительно идти, — высказала я свое суждение. — Причем, он попытается сделать это любой ценой.
— Будь что будет, — смиренно произнесла миссис
Мэдкрофт. — Я буду честно делать все, чего требует мой долг. А мистера Ллевелина я попытаюсь убедить. Да, именно убедить. Убедить его будет моим @тур дэ форс. Вот именно, будет проявлением моей большой силы. Я докажу ему и всем другим, кто я такая и чего стою.
— Возможно, мистер Ллевелин и заставит себя ради Фанни терпеть наше присутствие в своем имении, — стала я размышлять вслух, — Но я очень сомневаюсь в том, что он будет рекомендовать вас знати. Даже несмотря на весь ваш успех.
— В его рекомендациях не будет необходимости, — заверила миссис Мэдкрофт. — Сегодня вечером приезжает миссис Причард. А эта женщина не умеет молчать. Уверена, что она передаст каждое слово, произнесенное в ходе сеанса, каждый кивок головы, каждый нюанс беседы своим друзьям в Лондоне. Представляешь?!
И мой триумф обеспечен.
Миссис Мэдкрофт расправила плечи и окинула меня гордым взглядом. Ее лицо сияло. Не хватало только горящего факела для того, чтобы завершить картину, изображающую величие медиума.
Но мне не передался ее энтузиазм и оптимизм. Меня беспокоило, как отнесется мистер Ллевелин к перспективе, что его частная жизнь будет выставлена в Лондоне на всеобщее обозрение. Не примет ли он в самом начале энергичные меры для того, чтобы не допустить огласки семейных тайн? А он может пойти на все. От этой мысли я ощутила озноб.
Голод заставил меня к обеду спуститься вниз. Часы показывали семь тридцать. Да, из меня мученица не получилась бы. Не поела только раз, и мой пустой желудок уже заставил меня прекратить игру с изображением из себя обиженной и неправильно понятой героини. Это было смешно. Укор, который я сделала хозяину имения своим отсутствием на ленче, едва ли обескуражил бы и святого. А уж такой негодяй, как мистер Ллевелин тем более не заметил мой пустой стул.
Теперь, направляясь к обеду, я особенно остро почувствовала, как мне удобно и спокойно с моими компаньонами. Мистер Квомби настоятельно предлагал мне свою левую руку, правой тем временем обнимая миссис Мэдкрофт. Он сопровождал нас вниз по широкой лестнице с грацией и великолепием танцора. У меня не вызывало сомнения, что мистер Квомби пытался действовать сразу на двух направлениях. Не знаю, догадывалась ли миссис Мэдкрофт об истинных намерениях своего друга. Могла и не придавать значения. Не исключено, что в ожидании заманчивого предложения от мистера Квомби, она сознательно смотрела сквозь пальцы на его мелкие грешки. Для нее игра стоила свеч.
Любезный всегда, сегодня мистер Квомби особенно охотно расточал комплименты. Признаться, я выслушивала их с трудом. Но не лишать же джентльмена удовольствия. Всякий раз, когда он поворачивался ко мне, я обращала внимание на его аккуратные усики над верхней губой. Они являли собой воплощение совершенства. Чтобы достичь его, хозяину усиков нужно было постоянно поправлять каждый волосок отдельно. Как тут не восхищаться мистером Квомби!
Как обычно, мы собрались в гостиной. Мистер Ллевелин мрачно посматривал из своего угла. Его лицо в полутьме почти не различалось, зато отчетливо были видны светящиеся, как у кота, глаза. Сравнение с котом вызвало у меня улыбку. А вообще-то, я испытывала чувство неловкости оттого, что хозяин имения неотрывно смотрел на нас. Я старалась не встречаться с его взглядом. Как только я поднимала глаза на мистера Ллевелина, сразу же вспоминала, как он стиснул меня своими могучими руками, привлек к себе, как поднял мой подбородок. Дальше я старалась не давать волю воображению, потому что сразу же начинала краснеть. Но потом я решила, что не стоит уделять хозяину имения внимания больше, чем того требует хорошее воспитание. И тут же перенесла взгляд на других присутствующих.
Рядом с мистером Ллевелином на стуле сидела Урсула. Она внимательно посмотрела на меня своими экзотическими раскосыми глазами. Подозрительный взгляд, которым она окидывала нас, придавал ее смуглому лицу болезненную блеклость. В этот вечер она надела муаровое платье цвета темной сливы. Этот оттенок, возможно, и гармонировал с ее оливковой кожей, если бы она хотя бы иногда улыбалась. Может быть, она считала, что улыбка унижает ее достоинство.
По тому, как она вежливо поклонилась брату в знак признания старшинства, я поняла, что она моложе его. Хотя внешне выглядела старше. Я удивилась, почему это Урсула не завивает волосы, не пользуется многими другими ухищрениями, которые женщины применяют для того, чтобы подчеркнуть свою женственность и замаскировать возраст. Если бы она прибегала к ним, то могла бы выглядеть красивой женщиной.
Фанни улыбнулась и кивнула мне со своего дивана. Ее легкая фигурка была окутана желтым шифоном. На плечах и бедрах собраны двойные оборочки. Я в своей черной мантилье почувствовала себя здесь одетой абсолютно немодно.
— Присоединяйся к нам, Хилари, — грациозным жестом пригласила меня Фанни. — Ты знакома с миссис Салли Причард?
При этих словах сидевшая рядом с ней женщина хихикнула. Так вот она какая, знаменитая Салли Причард! Немного полнее Фанни, лет на пять старше ее и очень привлекательна. Ясные, очень голубые глаза и светлые волосы, с оттенком темного меда, придавали ей экзотичность. Особое внимание я обратила на выражение ее глаз. В них ничто не затрагивало ум.
Салли Причард бросила на меня беглый взгляд и улыбнулась. Для нее, конечно же, не остались незамеченными моя простая прическа и темная, почти траурная одежда. Я, в свою очередь, заметила у нее обворожительные ямочки на щеках и несколько соединенных вместе золотых с бриллиантами браслетов. При каждом, самом легком движении рук браслеты издавали тонкий приятный звон.
— Мне приятно встретить здесь кого-либо из друзей миссис Мэдкрофт, — произнесла свою первую фразу Салли Причард. — Я полагаюсь на нее с тех пор, как умер мой муж. Это произошло два года назад. Фанни сказала мне, что вы недавно приехали из Бата.
— Из Бристоля, — поправила Фанни.
— Да, конечно, я сказала глупость, — признала Салли. Она засмеялась, и золотистого цвета завиток упал ей на бровь. — Итак, моя дорогая миссис Мэдкрофт здесь. Я слышала, что вы даете сегодня вечером сеанс.
— Абсолютно нет! — опередил меня доктор Родес, нервно поправив очки на металлической оправе. Салли удивленно подняла брови и заметила:
— Но так как мистер Ллевелин отложил свои дела в Лондоне, я подумала, что…
— Я ничего об этом не слышал, — жестко произнес доктор Родес. — Фанни необходимо еще двадцать четыре часа для того, чтобы поправиться.
Я с интересом посмотрела на доктора Родеса. Когда он говорил как врач, у него в голосе звучали весомость и компетентность, которых ему так не хватало в разговорах на житейские темы. Забота о Фанни укрепила его чувство значимости и собственного достоинства. Я уже не узнавала того стеснительного доктора Родеса, которого увидела перед началом сеанса. Как врач он был, наверное, вполне профессионален.
Миссис Причард тоже, очевидно, почувствовала эту самую твердость в обычно мягком докторе Родесе. Она изумленно посмотрела своими голубыми глазами на Фанни и произнесла:
— Но разве я не говорила, что…
— Нет, Салли, — ответила та со вздохом. — Я сказала, что это будет не раньше, чем завтра.
— О, дорогая, — вздохнула в свою очередь Салли. — Какое разочарование. Ну, конечно, ты можешь поступать так, как советует жених.
— Это самый лучший совет, который вы только могли дать, — неожиданно бросил реплику мистер Ллевелин.
Фанни прикусила верхнюю губу и посмотрела на реакцию остальных гостей. Винни и Эглантина смущенно заерзали на своих стульях. Урсула смотрела на Фанни с явным осуждением. Даже я очень желала, чтобы Фанни отложила, а еще лучше — навсегда забыла это безрассудное занятие. В этом заключалась моя единственная надежда на скорый отъезд из Эбби Хаус. Пауза длилась недолго, и первой заговорила Салли.
— Но, ты, конечно, можешь и продолжать сеанс, — произнесла она вкрадчиво. — Ведь ты столько говорила о контактировании со своей бедной матерью. И теперь у тебя появилась такая блестящая возможность. Разве есть причина, которая могла бы тебе помешать?
— Конечно, нет такой причины, — тут же согласилась Фанни, поддаваясь завораживающим словам подруги. — Все будет хорошо, не правда ли, Кенет?
Миссис Мэдкрофт бросила взгляд в сторону мистера Ллевелина и победоносно улыбнулась. Я подумала, что моей благотворительнице просто повезло, что он не заметил этого взгляда и этой улыбки. Он как раз смотрел на Салли Причард. Мистер Ллевелин не из тех, кто оставляет вызов безответным. А вступать в борьбу с хозяином имения означало бы для миссис Мэдкрофт верный проигрыш.
Между тем, миссис Причард, заметив пристальный взгляд мистера Ллевелина и хорошо зная его хватку, сочла благоразумным что-то нащебетать ему, только бы не сердить его.
Неожиданно всеобщее внимание привлек своим веселым голосом Винни.
— Вот и хорошо, будем считать, что договорились — сказал он, отбросив назад жестом актера на сцене свои густые кудри. — Возможно, мы забудем об этом до следующего вечера, а сейчас насладимся обильным обедом.
— Я хотела бы забыть это дело совсем, — впервые за все время разговора подала реплику Эглантина. — Действительно, Эдмонд, невозможно представить, что сказал бы твой отец обо всем этом.
При этом я не могла не заметить, что Эглантина резко отличалась от миссис Причард не только своими суждениями, но и всем своим видом. Строгий узел волос на голове и тяжелое бархатное платье Эглантины составляли полный контраст модной укладке волос и атласному вечернему платью Салли Причард.
Салли на суждения Эглантны отозвалась смехом.
— Не будьте глупой, — смеясь произнесла Салли. — Покойный мистер Ллевелин ужасно баловал Фанни, он сделал ее самым испорченным ребенком, каких мне доводилось видеть. А ты, Фанни, не обращай на это внимания, дорогая. — Она бросила своей подруге ободряющий взгляд и добавила: — Ты превратилась в настоящую леди несмотря на все неблагоприятные прогнозы.
— Большая часть которых, между прочим, принадлежит вам, — съязвила Фанни с приятной улыбкой на лице.
Салли слегка покраснела, хихикнула и закрылась японским веером.
Мистер Ллевелин переступил с ноги на ногу и бросил мрачный взгляд на миссис Мэдкрофт.
— Я начинаю удивляться тому, как много молодых глупых женщин вам удалось привлечь в свои сотрудницы, — произнес он с глухим раздражением.
Трудно сказать, чем ответила бы на это миссис Мэдкрофт, но ее опередил Винни.
— Кстати, Эдмонд, — с заметными нотками поучения произнес Винни. — Я полагаю, ты несправедлив по отношению к мисс Кевери. Я думаю, тебе следует извиниться перед ней.
И Винни послал мне теплую улыбку.
Эглантина заерзала на своем стуле и, мне показалось, она негромко щелкнула своими великолепными зубами. Между тем, ее губы изображали улыбку. Она воздержалась от комментария высказывания мужа только потому, что заметила по категоричному жесту хозяина имения — тот полон решимости дать сражение.
Мистер Ллевелин степенным шагом двинулся из своего угла на середину комнаты. Все сосредоточили внимание на его действиях. В центре гостиной он остановился и с высоты своего роста посмотрел на меня.
— Мисс Кевери не нуждается в нашем сочувствии, — произнес он, отделяя паузой каждое слово. — Она прекрасно знает свою роль в этом деле. Не так ли, мисс Кевери?
— Господи, — подумала я. — Этому человеку мало того, что он выставил нас шарлатанами. Теперь он хочет унизить меня перед своими и моими друзьями. Это неслыханное оскорбление. Он ждет, что я сейчас покраснею и доставлй) ему тем самым удовольствие. Напрасные ожидания!
— Вы ошибаетесь, если думаете, что я по отношению к ней веду себя нечестно, — продолжал мистер
Ллевелин.
— Эдмонд, хватит! — запротестовал Винни. — Ты несправедлив и ужасно груб. Я не ожидал от тебя этого.
— Ах, да, я совсем забыл сказать, — сделав вид, что не замечает протеста Винни, продолжал мистер Ллевелин. — Вы еще не знаете, что я поймал мисс Кевери, когда она тайком прокралась в комнату моей мачехи.
Это было сегодня в полдень.
Урсула от изумления открыла рот. Даже видавшая виды миссис Мэдкрофт заметно побледнела.
Решив, что молчать, слыша такое обвинение, нельзя, я встала, посмотрела мистеру Ллевелину в лицо и смело прошла на середину гостиной. Здесь, глядя хозяину имения прямо в глаза, я сказала так, чтобы слышали все остальные: «Я же объяснила вам, почему я там находилась. Теперь повторю. Я услышала звук бьющегося фаянса и подумала, что кому-то нужна моя помощь».
— Господи! — воскликнул Винни и уставился на меня. — Лили … это же миссис Ллевелин имела привычку бить посуду, когда была огорчена.
На лбу у Винни выступила испарина.
— Чепуха! — бросил Эдмонд. — Мисс Кевери искала в ящиках комода информацию, которая могла быть полезной ее работодательнице во время следующего спиритического сеанса.
— А как я могла узнать, что это ее комната? — сказала я как можно более спокойным тоном.
— Фанни сказала, не так ли? — произнес мистер Ллевелин, бросив взгляд в сторону Фанни.
— Нет, я не говорила, — растерянно произнесла та тоненьким голоском.
— Проклятье! — не сдержался мистер Ллевелин. — Ты могла сделать это непреднамеренно.
Скорее всего, мистер Ллевелин рассчитывал, что в интересах семьи сводная сестра поддержит его. Возможно, так и произошло бы, если бы вместо Фанни была другая, не такая искренняя девушка. Не исключено, что натиск мистера Ллевелина мог сбить с толку и Фанни, если бы у нас с нею не возникли дружеские отношения во время полуденной беседы. В любом случае женское сердце остается для мужчины вечной загадкой.
— Но мы даже не упомянули маму, я клянусь тебе! — стала отчаянно защищаться Фанни.
На лице мистера Ллевелина еще не появилась растерянность, но уже не было и прежней самонадеянности.
Неожиданно для всех в беседу вступил мистер Квомби.
— Я думаю, что этого достаточно, — откашлявшись, начал он осторожно, но с каждым словом его голос креп. — Вы напали на эту юную леди несправедливо, и я требую, чтобы вы извинились!
Усики мистера Квомби мелко задрожали, и никто из присутствовавших не сомневался в том, что он сможет потребовать извинения от хозяина. Я была восхищена тем, что мистер Квомби нашел в себе мужество встать на мою защиту.
Побледневший мистер Ллевелин измерил меня взглядом прищуренных глаз, словно купец, прикидывающий на глаз вес мешка с овсом и определяющий при этом, на сколько унций мешок легче положенного.
— Не уверен, что я ошибся, — медленно произнес он. — Но так как я не могу доказать ее вину, то забираю свои слова назад. До определенного времени, пока не соберу необходимые улики.
Такой поворот дела меня вполне устраивал. Конечно, я не сомневалась в том, что мистер Ллевелин будет упорно копать под меня. Но сейчас я чувствовала себя победительницей, поэтому позволила себе чопорно пройтись от середины гостиной на свое место.
— Мистер Квомби, вы бесподобны! — прошептала миссис Мэдкрофт, не скрывая своего восхищения.
Мне мистер Квомби кивнул с таким видом, словно требовать от мистера Ллевелина извинений ради меня для него обычное дело.
В восемь мы вошли в столовую. Едва ли кто из нас остался в душе равнодушен к тому, что увидел. Стол был уставлен серебряными подсвечниками, высокими хрустальными бокалами для вина, кубками граненого стекла для воды. Столовые ножи при колебании пламени свечей поблескивали и придавали всему этому особую значимость. А вообще, все эти бокалы, кубки, ножи, выставленные и выложенные в четкие, стройные ряды и шеренги напоминали боевой порядок перед сражением.
Только мельком взглянув на этот стол, можно было догадаться о несметных богатствах мистера Ллевелина. А задумчивое лицо миссис Причард наводило на мысль, что многие женщины желали бы иметь такого мужа, как хозяин Эбби Хаус. Не удивительно, что он тщательно выбирал будущую хозяйку имения. Думаю, что мистер Ллевелин встречал немало незамужних и овдовевших молодых леди, которые хотели бы, чтобы он любил их и восхищался ими.
Где-то в глубине сознания у меня мелькнула мысль, что и я, наверное, желала бы привлечь внимание хозяина имения. Что, может быть, этим и объяснялась та легкость, о которой я уступила ему в гостиной мачехи, позволив обнять и поцеловать себя. Кто знает, что таится в глубинах моей души.
Несомненно одно: мистер Ллевелин знал цену своему богатству и знал себе цену как хозяину этого богатства. Наверное, этим и объяснялось его непомерное высокомерие.
Несмотря на то, что время обеда уже настало, тарелки еще не были поставлены на стол. Урсула недовольно поджала губы, тем не менее, кивком головы пригласила нас сесть за стол. Я оказалась в самом конце стола, напротив миссис Мэдкрофт и рядом с доктором Родосом. Оставалось недоумевать, по чьей это милости доктор Родес был вынужден разделять мое общество, в то время как ему полагалось сидеть рядом с Фанни.
— Дело в том, что у нас не равное количество дам и джентльменов, — объяснила Урсула. — А Эдмонд должен, конечно, сидеть на своем обычном месте. Поэтому мне пришлось сделать все возможное при таких обстоятельствах.
Это была явная выдумка. Доктор Родес вполне мог поменяться местами с миссис Причард, предоставив ей место рядом со мной. Ясно, что решение посадить Фанни и ее жениха порознь было намеренным. Сидевший во главе стола мистер Ллевелин сердито посмотрел на Урсулу, но ничего не сказал. Фанни тоже молчала. Она понимала, что протест бесполезен, брат пресечет его молчаливым недовольством. Сестры сердито посмотрели друг на друга со своих мест.
Неугомонная Салли чувствовала себя как всегда великолепно. Возвращаясь к теме разговора в гостиной, она дотронулась до рукава с буфами своей подруги и спросила:
— Как ты полагаешь, миссис Кевери правда слышала действие призрака твоей матери?
При этом Салли изобразила дрожь по телу.
— Конечно, нет, — ответила вместо Фанни миссис Медкрофт. — Дитя не обладает способностями медиума. Я думаю, что кто-нибудь из служанок плохо выполнял свои обязанности.
— Служанки в Эбби Хаус не выполняют свои обязанности плохо, — натянутым голосом возразила Урсула. — Скорее всего, мисс Кевери страдает больным воображением.
Винни сдвинул свои густые брови и заметил:
— Тем не менее, отдавая дань вспыльчивому нраву Лили и образной памяти людей, все это вызывает ' целый ряд вопросов.
— Неужели об этом еще недостаточно сказано? — недовольно произнес хозяин имения. — Никакого шума не было. Я находился в соседней комнате и ничего не слышал.
— Но ты не медиум! — настаивала на своем Салли. Только некоторые люди могут слышать действие привидения. Я права, миссис Мэдкрофт?
— Да, конечно, — подтвердила медиум. — Но я уверена, что дитя ошиблось.
Вокруг моего сообщения и меня разбушевались страсти. У меня тоже набралось много вопросов. И, к сожалению, ни одного ответа. Почему, например, дверь была открыта, если ее держат на замке? Кто-нибудь заходил до меня? Если заходил, то куда он ушел? И что это были за звуки? Из какой комнаты они доносились? От этих многочисленных вопросов у меня должна была трещать голова, я удивлялась, что она еще не разболелась. Резкий голос Эглантины вернул меня к беседе за столом.
— Плохо, что привычки Лили всплыли у нас в памяти, — произнесла она. — Копаясь в ее подноготной, мы…
— Думаю, что ты сказала уже достаточно, — перебил ее муж, посмотрев в сторону хозяина.
Эглантина осмотрела всех присутствующих, и ее глаза ярко блеснули при слабом освещении свечей.
— Возможно, кое-кто не знает, что Лили пела в мюзик-холле до того, как вышла замуж за мистера Ллевелина, — жизнерадостным голосом произнесла Эглантина.
— Господи! — не выдержал Урсула. — Ну зачем ворошить прошлое?
— Было бы лучше, если бы вообще о ней не говорили, — согласилась миссис Мэдкрофт. — Я не хотела бы, чтобы моя деятельность зависела от всего того, что здесь было сказано.
Мистер Ллевелин поднял подбородок и посмотрел на Эглантину, думая о чем-то своем.
— Тогда, пожалуй, продолжайте, — кивнул он Эглантине. — Вы не сможете сказать ничего кроме того, что можно узнать в результате исследования истории семьи. Ваше сообщение лишит наших гостей возможности получить информацию из неизвестных нам источников.
— Заверяю вас, что это не входит в мою практику, — запротестовала миссис Мэдкрофт.
— Тогда вы должны знать, что мой отец женился на женщине, которая была на много моложе его, — с каменным лицом произнес мистер Ллевелин. — На женщине, которая зарабатывала себе на жизнь как певица сомнительных баллад.
— Эдмонд, достаточно, — почти выкрикнула Урсула, выразительно посмотрев на Фанни. Затем ее взгляд упал на часы.
— Господи, уже четверть девятого, — спохватилась Урсула. — Что могло случиться с обедом?
Она протянула руку к звонку. Но прежде чем ее пальцы коснулись серебряной ручки, дверь шумно отворилась. В помещение вошел лакей в белых перчатках, с негнущейся спиной и бесстрастным выражением лица. Он подошел к стулу Урсулы.
— Вы хотите еще подождать с обедом, мэм? — приглушенным голом спросил он. — Повар говорит, что, если вы еще помедлите, то жаркое сгорит.
— Что?! — выкрикнула пораженная Урсулла. — Почему повар решил, будто я хочу задержать обед?
— Элси сказала, что еще один гость не спустился к обеду, — дал разъяснение лакей. — Молодая женщина, я полагаю.
Наступило длительное и тягостное молчание. Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы припомнить, что миссис Причард была последней прибывшей. Других гостей, кроме сидящих за столом, в доме не было.
Все прижались к стульям и побледнели, не зная, что думать и что сказать по этому поводу. Миссис Причард нервно поправляла свои браслеты. Винни потянулся к стакану для воды, но увидев, что тот пустой, отставил его. Эглантина торопливо открывала и закрывала веер и взволнованно смотрела на Урсулу.
Мистер Ллевелин откашлялся и, глядя на столовый прибор, сказал: «Кто бы ни была эта Элси, она ошибается. Мы все здесь в сборе и очень нетерпеливы. Будьте добры, внесите блюда. Немедленно».
Лакей кивнул: «Безусловно, сэр».
Он исчез с такой поспешностью, на какую только был способен. При этом он сумел сохранить достоинство.
Не обращая внимания на всеобщее смущение, мистер Ллевелин повернулся к Урсуле и требовательно спросил: «Кто такая эта Элен?»
— Новая горничная, — хмуро произнесла Урсула. — Она выглядит вполне надежной и пришла с отличными рекомендациями.
Мистер Ллевелин презрительно фыркнул:
— Вероятно, рекомендации написаны тем, кто хотел избавиться от нее. Если подобное случится еше раз, ей придется искать другое место.
Больше никто не осмелился ничего сказать по этому поводу.
Наш обед вскоре был подан. Взбитый со сливками суп оказался чуть-чуть густоват, салат немного жестковат. Впрочем, наш ум был настроен видеть недостатки, которые в другое время остались бы незамеченными. Тем не менее, никто, даже Эдмонд, который восседал за столом с мрачным лицом, не сказал по поводу блюд ни одного критического слова.
Застольная беседа текла отрывочно и скучно. Даже неугомонная Салли Причард притихла. Легкая, непринужденная беседа никак не получалась, потому что наши умы оказались взбудоражены мыслями, которые мы не осмеливались высказать вслух. А для того, чтобы не молчать, то и дело упоминали имя этой бестолковой Элси, словно она тоже сидела за нашим столом.
И если мы без конца повторяли имя Элси, то никто ни разу не осмелился упомянуть ту самую женщину, которую Элси встретила на лестничной площадке.
