ГЛАВА 11
Джульетта отправилась наверх проведать Франсэз и обрадовалась, обнаружив, что она спит. У нее самой все чувства были в таком смятении, что сейчас она едва ли могла бы поддерживать даже самый простой и приятный разговор. Затем Джульетта спустилась вниз в свою комнату и сразу же легла в постель, однако была так возбуждена, что несколько часов никак не могла заснуть.
На следующее утро Джульетта проснулась с чувством, что она почти не отдохнула. Она одновременно испытывала смесь различных эмоций — волнение, нетерпение, испуг. Ей было трудно представить, как она сможет посмотреть в глаза Эймосу после случившегося этой ночью. Но в то же время она хотела поскорее его увидеть.
Джульетта заторопилась на кухню готовить завтрак, чувствуя нервную дрожь. Когда отворилась входная дверь, она вздрогнула и обернулась, но оказалось, что пришел Итан. Выглядел он немного усталым, однако одарил Джульетту лучезарной улыбкой и жизнерадостным «Доброе утро!»
Когда же дверь открылась снова, Джульетта знала наверняка, что это должен быть Эймос. Но теперь она была лучше к этому подготовлена, не вздрогнула и обернулась медленно и осознанно. Он посмотрел на нее, но, встретившись с ней взглядом, отвел глаза. Неопределенно кивнув всем присутствующим, Эймос направился к умывальнику.
Джульетта разложила еду по тарелкам и поставила их на стол, мысленно все время возвращаясь к поведению Эймоса. Она решила, что он хочет выбросить из головы их полуночный поцелуй. Легко ли ему будет сделать это? Для нее это было просто невозможно.
Джульетта всегда в большой степени зависела от своих чувств и теперь ей было трудно обуздать их логикой и умеренностью поведения. Совершенно ясно что Эймосу это удавалось без труда. Джульетту задела его демонстративная решимость не обращать на нее внимания. Или он сожалеет о том, что произошло? Эта мысль больно уколола ее в самое сердце.
Эймос продолжал избегать ее весь день. Это же происходило и в последующие несколько дней, и Джульетта, наконец, призналась сама себе, что ее опасения оказались правдой. Она решилась сурово подавить в себе душевные терзания. В конце концов, какое значение имеют ее чувства к Эймосу, когда столь очевидно, что сам он не испытывает к ней никакого чувства?
Джульетта очень бы удивилась, если бы узнала, что Эймосу было очень даже не просто держаться в стороне от нее. Его стремление к Джульетте росло с каждым днем, все время, пока она жила в его доме, а после того, как между ними вспыхнуло пылкое чувство тогда, в день их поцелуя, страстное желание и тесно связанное с этим желанием раздражение от невозможности его удовлетворить стали почти невыносимыми. По ночам Эймос ворочался с боку на бок и не мог уснуть, его постоянно мучили соблазнительные видения Джульетты, грезы о ней, лежащей в его постели, о ее белом теле, мягком и нежном под его рукой. Он хотел ее так невыносимо сильно, что удержаться и не броситься на нее, осыпая поцелуями, он мог только уходя от нее как можно дальше. Стоило ему заговорить с ней, даже просто посмотреть на нее подольше, как все то же неистовое желание воспламенялось в нем, и он уже не был уверен, что сможет контролировать свое поведение. Но Эймос обнаружил также, что ему хочется по-прежнему разговаривать с Джульеттой, видеть ее, слушать ее смех и пение.
Единственное, что ему оставалось, — держаться изо всех сил, избегать близких контактов с Джульеттой и ценить мгновения, когда он может смотреть на нее, находиться недалеко от нее, пока пробуждающееся страстное чувство не заставит его снова уходить прочь. Эймос знал, что никоим образом ему не избежать плохого конца во всей этой истории. Он попался основательно и ничего не может поделать с этим.
Прошло две недели и наступило лето. Казалось, за один день погода из теплой стала жаркой, хотя по вечерам все еще опускалась благословенная прохлада. От жары здоровье Франсэз резко ухудшилось. Ее беспрестанно мучили боли, и она настолько ослабела, что нуждалась в помощи Джульетты почти при малейшем движении, даже чтобы сесть на кровать, поесть или попользоваться ночным горшком. На прикроватном столике у Франсэз находился колокольчик, чтобы звонить, когда требуется помощь Джульетты, однако Джульетта боялась, что иногда Франсэз не в состоянии даже дотянуться до колокольчика и позвонить, и поэтому на всякий случай заглядывала к ней каждый час. Невзирая на свою слабость, Франсэз наставляла Джульетту по вопросам консервирования, заготовок и множества дел и забот, надвигающихся с приближением урожая. При этом Франсэз озабоченно морщила лоб, понимая, что ее уже не будет с ними, когда все это придется делать.
Джульетте пришлось запустить некоторые домашние дела, поскольку теперь она больше времени уделяла Франсэз. Вдобавок нужно было пропалывать сорняки в огороде, так как оказалось, что это считается обязанностью домохозяйки. Мужчины занимались борьбой с сорняками на кукурузных и пшеничных полях и для огородных дел у них оставалось мало времени.
— Как будто это менее важно, — говорила Франсэз со слабой улыбкой на лице. — Посмотрела бы я на них, если бы они остались без овощей на зиму.
Джульетта улыбнулась.
— Можно себе представить.
Как-то вечером, вымыв посуду после ужина, Джульетта пошла полоть сорняки в огород. Она уже заметила, что трудная работа на воздухе легче идет по вечерам, когда становится прохладнее. Огород был рядом с куриным двориком, и Джульетта изредка посматривала во время работы на пушистых желтых цыплят, вприпрыжку бегавших за своими мамами и не забывавших при этом что-то склевывать с земли. Глядя на них, Джульетта не могла удержаться от улыбки.
Она ходила взад и вперед по рядам грядок, тяпкой на длинной ручке срезая сорные растения, возникшие, казалось, за одну ночь среди ровных рядов бобов, гороха, тыквы и помидоров. Солнце садилось, тени удлинялись, и вечер становился прохладнее.
Вдруг ужасный крик разорвал тишину. Джульетта вскочила и обернулась с заколотившимся сердцем. Среди кур возник какой-то переполох, поднялся страшный шум от пронзительного писка цыплят, кудахтанья наседок и хлопанья крыльев. Куры и цыплята разбегались во все стороны. Джульетта сразу увидела причину происходящего.
Два цыпленка лежали неподвижно на земле, еще несколько маленьких желтых комочков в ужасе и смятении носились поблизости. А в центре этой суматохи отплясывала дикий танец их матушка-курица, наносившая удары клювом и царапавшая кого-то своими когтями.
Джульетта с испугом поняла, с кем сражается курица: это была длинная змея с коричневым узором, широко раскрывшая рот и впившаяся зубами в бок курицы.
Гремучая змея! Это гремучая змея убила двух цыплят и сейчас сцепилась в смертельной схватке с их матерью!
Но было видно, что и курица-мать протянет совсем недолго, ее острые когти ничего не могут поделать против ядовитого жала.
Джульетту охватила злость. Ах, маленькие бедные цыплятки! Это же ее малыши! Она их вырастила, она ворковала над ними и потешалась над их возней, ласкала эти крошечные комочки из желтого пуха, держа их в руках. Все эти цыплята были ее любимцами. Она насыпала им корм и следила, чтобы их миска всегда была наполнена водой, она собирала яйца. И никакой змее она не даст губить своих цыплят!
Джульетта больше не тратила время на размышления, а просто схватила тяпку покрепче и поспешила к месту событий. Подбежав к полю битвы, она замахнулась тяпкой над головой и со всей силой ударила вниз, разрубив змею пополам. Обе половинки змеи стали извиваться. Курица повалилась на землю, а Джульетта вновь и вновь махала тяпкой, отрубая опасную треугольную голову.
Курица задергалась всем телом и, наконец, бессильно распласталась и умерла. Разрубленные куски змеи замерли.
Джульетта почувствовала в горле желчный привкус. Она поставила тяпку на землю и оперлась на нее, пытаясь проглотить черную горечь, неожиданно восставшую внутри. В ее глазах заискрились звезды и в животе началось неприятное движение.
— Джульетта! — кричал ей Эймос грубым и громким голосом, подбегая через двор. — Что там такое, черт побери…
Слова замерли на его губах, когда он приблизился и рассмотрел куски змеи и мертвых цыплят рядом с Джульеттой, и он тут же преодолел разделявшее их расстояние и подхватил ее за талию, так как Джульетта начала оседать на землю.
— Что с вами? Она укусила вас? — он поднял Джульетту на руки и побежал к дому.
— Нет, — прошептала Джульетта. Слабость начинала проходить, но ее охватила дрожь, внезапно стало холодно и она уцепилась за шею Эймоса, чувствуя себя безопасно и уютно в его сильных руках.
— Вы уверены? — он подошел к заднему крыльцу и сел, продолжая держать ее на коленях, затем задрал ей юбку, осматривая ноги в поисках укуса.
— Да, точно, — Джульетта прижалась к его груди, настолько потрясенная неприличным видом своих юбок и нижнего белья, что даже не решилась протестовать.
Эймос ощупал обе руки Джульетты снизу доверху и осмотрел их со всех сторон.
— Боже мой, Джульетта! Когда я увидел, что вы делаете! — он покачал головой. — Вы с ума сошли? Вы что это выдумали?
— Я не могла ей позволить убить всех моих цыплят.
— Да к черту цыплят! Это вас она могла убить запросто! Об этом вы не подумали?
— Нет, — призналась Джульетта, — не подумала. Я только подумала, что нельзя дать змее их всех убить. — Ее глаза наполнились слезами. — Такие маленькие бедные цыплятки! О, Эймос! Она же убила двоих. Вы видели их? Я их вырастила. Они… они мои любимцы, — слезы нахлынули и ручьями полились по щекам. — Я их так любила.
Эймос посмотрел на Джульетту сверху и его лицо смягчилось.
— Да я знаю, что вы их любите. — Он погладил ее рукой по щеке. — У вас чересчур доброе сердце. Я вам уже говорил. На ферме не надо заводить любимчиков среди животных.
— Может быть и так. Но даже в этом случае нельзя же стоять в стороне и смотреть, как их убивают. Разве вы сами не поспешили бы туда, чтобы зарубить эту змею?
— Конечно же, я бы это и сделал. А вот вам нужно было действовать так: позвать меня и я бы убил змею сам.
— Об этом я и не подумала. Кроме того, нельзя было терять времени. Пока я звала бы вас, пока бы вы добежали сюда, змея добралась бы до второй курицы и ее цыплят.
— Лучше уж до них, чем до вас. Цыплят у нас гораздо больше, чем может съесть змея.
— Эймос! Как можно быть таким бессердечным! — Джульетта привстала и сердито посмотрела ему в лицо.
Он улыбнулся и пожал плечами.
— Для меня это естественно. Разве вы не знаете?
Джульетта закатила глаза, и Эймос усмехнулся. Неожиданно он рассмеялся.
— Боже ты мой! Если бы я мог представить себе такое! — Он запрокинул голову и от души хохотал, вспоминая. — Такая маленькая городская барышня, поначалу вы же и цыплят этих побаивались, а к корове и подойти не решались…
— Это все неправда! Если я кого и боялась, так это такого несносного грубияна, как вы.
— А теперь, поглядите-ка на нее, не моргнув глазом, просто тяпкой, порубила на кусочки гремучую змею! — Он так расхохотался, что из глаз даже слезы выступили, и Джульетта не выдержала и тоже начала смеяться, постепенно отходя от страха и нервозности. — Ну, мадам, это мне урок на всю жизнь, никогда не сердить вас больше. Тяпкой махать вы научились мастерски!
— Да, да, не забывайте об этом, если вдруг захочется со мной поспорить, — подхватила Джульетта его шутливый тон.
И тут неожиданно для обоих Эймос на секунду крепко прижал Джульетту к себе и опустил голову к ней, зарылся лицом в ее волосы. Джульетта чувствовала тепло его дыхания, ощущала упругую силу его мускулов, обхвативших ее со всех сторон. Она вспомнила об их поцелуе после танцев и, несмотря на пережитое недавно потрясение, почувствовала прилив такого же физического желания, как и в тот раз. Жар охватил ее в области живота и по всему телу пробежала дрожь наслаждения.
Эймос, наконец, ослабил руки, сжимавшие ее, и отпустил ее, подняв голову. Джульетта неохотно поднялась и шагнула в сторону. Затем она оглянулась на Эймоса.
Он пристально и сосредоточенно смотрел на нее, и на его лице было написано необычайно мягкое, почти тоскующее выражение. Казалось, он вот-вот скажет какие-то слова или что-то сделает, и Джульетта напряглась в ожидании. Но он не шевельнулся и не заговорил. Джульетте хотелось снова броситься к нему на колени и навсегда остаться с ним. Но, конечно же, она не могла этого сделать, к тому же она не чувствовала сходного желания в нем. Вместо этого она повернулась и неровной походкой отправилась в дом.
Итан ворвался в кухню и хлопнул дверью. Джульетта стояла у стола и чистила картошку для ужина и удивленно обернулась на шум. Было воскресенье, и Итан впервые после танцев ездил к Сандерсонам повидаться с Элли. Перед уходом он очень волновался и торопился.
Меньше всего Джульетта ожидала, что он вернется в таком состоянии. Итан был мрачнее тучи и все его молодое стройное тело напряглось от душившего его гнева.
— Итан? Что случилось?
Он повернулся к ней, сжав губы, и Джульетта уже решила, что он не будет отвечать, но тут же, словно не в силах больше удерживаться, он торопливо и сбивчиво заговорил:
— Он мне велел больше не приходить! Он сказал, что мне больше нельзя встречаться с Элли!
Джульетта в изумлении смотрела на него.
— Что? Кто сказал? Мистер Сандерсон?
— Кто же еще? — огрызнулся Итан.
— Но почему? — Не может же быть, чтобы Сандерсон наказывал мальчика из-за случившегося между Сандерсоном и ней! Это было бы слишком жестоко!
— Он сказал… он считает, что я не гожусь для нее. Он говорил, что не хочет, чтобы она слишком серьезно относилась ко мне. — Итан раздраженно махнул рукой. — Но он меня потому прогоняет, что она меня любит!
— Но разве это плохо? — рассудительно спросила Джульетта. — Я понимаю, что Элли молода, но и ты такой же. Если вы нравитесь друг другу, то это вовсе не значит, что вы со дня на день поженитесь. Еще столько лет впереди и вы сможете решить сами, насколько ваши чувства друг другу…
— Я не знаю. Я ему говорил, что у нас еще нет ничего серьезного, что мы и не думаем ни о какой женитьбе. А он сказал, что вот это-то его и беспокоит, что он как раз и не видит у меня серьезных намерений.
— Что? — Джульетта рассердилась не на шутку. Какой лицемер этот Джон Сандерсон! Она отложила в сторону картофелину и нож и приблизилась к Итану. — Как он мог такое сказать? Джульетта взяла мальчика за руку и посмотрела ему в лицо. В его темных глазах смешались боль и злость. — Ты один из самых лучших людей, которых я знала. Я никогда не замечала, чтобы ты был способен на поступки, недостойные джентльмена.
— Я ему говорил, что у меня и в мыслях никогда не было хоть чем-нибудь обидеть Элли! Он так меня рассердил. Я даже хотел стукнуть этого старого глупца. — В его голосе зазвучали невыплаканные слезы. — Но я этого не сделал. Ну почему он так скверно думает обо мне?
Джульетта поморщилась. Она-то знала причину. Сандерсон заподозрил Итана в таких намерениях, до которых сам был охоч. Поэтому он и судил о мальчике сообразно своим привычкам и своему поведению.
— Он просто дурак.
— Он мне сказал, что я испорчу его дочь.
— Испортишь ее? Какой же он наглец!
— Зачем он все это мне наговорил? Почему вообще он считает, что от знакомства со мной его дочь станет хуже, чем она есть? То есть, я знаю, конечно, что я сам… — Итан покраснел. — Ну я иногда думаю о таком про себя и Элли, что это можно считать неприличным. Но я бы никогда не сделал этого с ней!
— Да, конечно же, ты вовсе не такой, — вздохнула Джульетта. Ей больно было видеть, что мальчик так убит горем. — Мне очень жаль. Боюсь, что… о, это я виновата во всем. Мистер Сандерсон очень сердится на меня и на твоего отца и всю злость вымещает на тебе.
— Сердится на вас? — Итан недоуменно наморщил лоб. — Но с какой стати ему на вас сердиться?
В это мгновение в дверях появился Эймос, подошедший из коридора.
— Что это такое здесь происходит, черт побери? Итан, я твой крик прямо из гостиной слышу.
Итан посмотрел на отца и пробормотал:
— Извини, па.
— Так расскажите мне кто-нибудь, из-за чего весь этот шум? — Эймос недовольно переводил взгляд с сына на Джульетту.
Итан пожал плечами. Он уставился в пол и тихо произнес:
— Мистер Сандерсон не разрешил мне больше встречаться с Элли.
— Ага. — Странное выражение мелькнуло на лице Эймоса. Глядя на него, Джульетта подумала, что оно походило на испуг, но она знала, насколько это невероятно, и отбросила такую мысль. — Понятно. Ну так и что же… что он сказал тебе?
— А ничего, кроме того, что он не желает, чтобы я больше виделся с его дочерью. Получается так, что я недостаточно хорош для нее.
— Надеюсь, ты не повредил этому старому дурню.
— Я не знаю. Я вообще уже ничего не понимаю. Мне-то раньше казалось, что он ко мне неплохо относится. — Хотя Итан уже выглядел совсем взрослым, после этих слов его глаза наполнились горькой обидой, как у маленького мальчика.
— Думаю, так оно и было прежде. Теперь же он возненавидел меня, — спокойно произнес Эймос.
— Тебя? Я не понял. Сначала Джульетта говорит, что мистер Сандерсон злится на нее, а теперь и ты говоришь о том же.
— Возможно, что это и впрямь относится к нам обоим, — признал Эймос. — Но больше ко мне, чем к Джульетте. Я же его заставил отступить в ее присутствии. Выставил его в плохом свете. Вот этого он мне и не может простить.
— Заставил отступить его? Когда? Ты хочешь сказать, что вы с ним дрались? Итан удивленно смотрел на отца, придя в полное замешательство. — А Джульетта-то какое отношение имеет ко всему этому?
Неожиданно на его лице появлялся понимающий взгляд и он повернулся к Джульетте.
— Значит, они дрались из-за вас?
Щеки Джульетты начали заливаться краской.
— Да нет же! Вовсе они не дрались! Ну, просто несколько недель назад мы с мистером Сандерсоном расстались не совсем по-доброму.
Эймос фыркнул.
— Не надо так преуменьшать. У вас ведь после этого расставания синяки на запястьях появились, я их видел сам на следующий день.
Джульетта метнула на него уничтожающий взгляд.
— Ни к чему представлять этот случай более серьезным, чем было на самом деле. Мистер Сандерсон пытался сделать мне неподобающее предложение и я ему ответила, что он ошибочно меня оценивает. После этого он несколько вышел из себя.
— Схватил ее за руку, — оживил Эймос рассказ Джульетты, — и не отпускал ее от себя.
— Он вам сделал больно? — поразился Итан. — Почему же вы мне не сказали?
— Я не видела в этом надобности и совсем не хотела, чтобы у вас возникли трения с отцом Элли. Твой отец выручил меня в этой, гм, ситуации и на этом вся эта история закончилась. Не было необходимости рассказывать тебе об этом случае. То, что тогда произошло, меня очень расстроило и мне не хотелось об этом говорить. Но мне бы никогда и в голову не пришло, что он такой мелочный и станет мстить тебе.
Итан повернулся к отцу с удовлетворенной улыбкой.
— Ты его прогнал с нашей фермы, точно?
— Я сказал, чтобы он убирался отсюда. Думаю, он понял это так, что я его унизил на глазах у женщины, которой он… добивался, что ли. Несомненно, он хотел как-то поквитаться со мной.
— Вот сукин сын! — сплюнул Итан.
— Да. — Эймос не одернул сына за такие слова. — Так что, извини меня, Итан, но по-другому я не мог поступить.
— Ясное дело, не мог. — Сердитое выражение почти исчезло с лица мальчика. — Но какую он имеет наглость обвинять меня, что я ему хочу испортить дочь, когда он сам без зазрения совести пристает к женщинам?
Эймос покачал головой.
— Ну, не знаю. Таков уж Джон Сандерсон. Всегда и был таким. Он мне не нравился еще тогда, когда мы с ним учились в одной школе.
— Но он же поступает несправедливо со мной!
— Разумеется, — спокойно согласился Эймос. — Но тут уж ничего не поделаешь, сынок. Элли его дочка и он имеет право указывать как ей, так и ее ухажерам.
Итан метнул в сторону отца страдающий взгляд и отвернулся.
— Да. Я понимаю, что ничего нельзя сделать. Но я бы хотел высказать ему все, что думаю о нем.
Джульетта с удивлением заметила снова то же самое необычное выражение испуга на лице Эймоса.
— Я вижу это. Но какой в этом смысл?
— Может быть, никакого. Но мне станет тогда гораздо легче.
— Может быть, он поуспокоится спустя некоторое время, — вступила в разговор Джульетта. Она почувствовала, что для Эймоса было важно, чтобы Итан больше не заводил разговоров с Сандерсоном. Она не могла еще понять, по какой именно причине, но Эймос явно не хотел, чтобы такой разговор состоялся и это было отчетливо видно по изменившемуся выражению лица, как только Итан заговорил о своем намерении. — В свое время он позабудет, как был зол на меня. Тогда ты и сможешь снова встречаться с Элли. Но если ты сейчас отправишься к нему и затеешь с ним крупную ссору, выскажешь ему, какой он негодяй и так далее, то уж точно он никогда тебе не позволит приходить к ней.
Итан заколебался.
— Пожалуй, вы правы. — Он тяжело вздохнул и опустил взгляд к полу, словно надеялся там отыскать какое-нибудь решение своей проблемы. — Пойду-ка я прогуляюсь до ручья. Надо немного освежиться.
Он повернулся и вышел из дома. Эймос проводил его взглядом, затем опустился на кухонный стул, поставил локти на стол и с тяжелым вздохом уронил голову на ладони.
— Будь он проклят, этот тип.
— Мне ужасно неприятно все это, — промолвила Джульетта. — Может быть, если мне поговорить с мистером Сандерсоном, он и переменил бы свое решение. Возможно, мне бы удалось его убедить, что тот случай не имеет отношения к Итану.
— Не беспокойтесь зря. Здесь дело не только в том случае на крыльце. Да и там Итан не совсем уж и был в стороне, так как Сандерсон позволял Итану заезжать к своей дочке, только лишь пока сам мог наносить вам визиты. Но теперь…
— Я вас не понимаю. Что еще вы имеете в виду? — Когда Эймос промолчал в ответ, Джульетта продолжила: — Это как-то связано с вашей ссорой тогда на танцах?
— Не совсем. На танцах Сандерсон просто объявил мне, что не хочет больше позволять Итану встречаться с его дочерью. Я тогда надеялся, что он поостынет, что он еще раз все взвесит и не станет это обрушивать на Итана. Теперь ясно, что мои надежды были напрасны.
— Но как же он может так несправедливо выступать против Итана? — настойчиво спросила Джульетта. — Он же такой добрый, славный мальчуган. Он никогда бы ничего плохого не причинил Элли.
— Сандерсон не желает, чтобы его дочка влюбилась в него. Он никогда не позволил бы ей выходить замуж за Итана. Вот он и не хочет, чтобы дело заходило так далеко. Поэтому и решил теперь не пускать Итана к себе на порог, — Эймос сморщился. — Хорошо хоть, что он не рассказал Итану обо всем. Я боялся, что он это сделает. — Он поднял взгляд на Джульетту и посмотрел печально. — Итан незаконнорожденный. Сандерсон не допустит, чтобы его дочь выходила замуж за такого.
Джульетта опустилась на стул с противоположной стороны стола от Эймоса, настолько пораженная услышанным, что не находила слов. Эймос Морган воспитывал незаконного ребенка! Она нередко задумывалась о матери Итана, о том, почему никто и никогда о ней не вспоминает, гадала, умерла ли эта женщина, или же не вынесла совместной жизни с таким угрюмым человеком и ушла от него. Но никогда даже и мысли такой у нее не появлялось, что Эймос мог и не быть женат на той женщине. Ее не слишком бы удивило, если бы Эймос имел связь с какой-то женщиной, не вступая с ней в брак. Джульетта выросла в достаточно свободной от предрассудков среде, чтобы от такого проявления человеческой натуры быть в шоке. Кроме того, она целовалась с этим мужчиной и для нее стало очевидным, что под невозмутимой внешностью Эймоса кипел океан страсти.
Но знала она также и то, что Эймос человек добропорядочный. Она не могла поверить, чтобы он сделал женщину беременной и затем бессердечно бросил ее, отказываясь на ней жениться, когда она уже носила в себе его ребенка. Джульетта вспомнила, как он спас ее от Сандерсона, как он предупреждал ее, что Сандерсон не уважает женщин. Джульетта не могла поверить, что Эймос сам так мало уважает женщин.
— Но я… — Джульетта осеклась.
— Да не смотрите на меня с таким видом, — проворчал Эймос. — Я мог бы догадаться, что вы сразу подумаете самое худшее обо мне.
— Нет, не подумаю! То есть подумаю, но не так. Я не могу поверить в то, что вы бросили его мать.
— Бросил! Ха! — Тон его был совсем безрадостным. Суровые морщины прорезались по сторонам рта. — Сильно сказано. Это она меня… черт побери, я собирался жениться на ней. Я просил ее выйти за меня замуж. А она только смеялась: «Замуж за сельского парня?» — Он изобразил презрительный женский голос. — Ей никто не нужен был, ни я, ни ребенок. Единственная причина, почему она родила Итана, состояла в том, что она слишком боялась попытки избавиться от него.
Краска отхлынула с лица Джульетты.
— О, Эймос…
— Я любил ее, — признался Эймос каким-то сухим, как песок, голосом. — Я надеялся, что мы поженимся. Я… я ее просто боготворил. Я думал, она богиня, ангел. Клеопатра и Елена Прекрасная в одном лице.
Грудь Джульетты сдавило болью, когда она взглянула на его лицо, на котором сейчас ясно читалась старая, израненная любовь. Как сильно он любил эту женщину! Теперь понятно, почему он так и не женился.
И тут слова просто полились из уст Эймоса, он говорил несколько скомкано, извлекая из памяти давние и тайные факты, но уже не мог остановиться.
— Долгие месяцы только о ней я и мечтал. Я был молодой и наивный, совершенно неопытный. Для меня не существовало ограничений, я был охвачен любовью и желанием. Затем она мне объявила, что устала от меня. Я был просто… уничтожен. А потом она появилась здесь, вручила мне ребенка и ушла. Конечно, я взял малыша. Па хорошенько выбранил меня за это. Он хотел, чтобы я отправил ребенка в приют, называл его плодом моей похоти. Но я не мог так поступить, это же была моя плоть и кровь.
— Конечно же, именно так! — Джульетта внезапно протянула руку через весь стол и сочувственно положила ее на руку Эймоса. — Естественно, что вы его взяли себе. Как иначе можно было поступить?
Эймос криво усмехнулся.
— Очень многие считали, что можно было сделать по-другому. Старая леди Кинг повернулась ко мне спиной, когда я впервые пришел с ним в церковь. Долгое время после того я не хотел вообще там появляться. Благочестивые лицемеры! Франсэз, конечно, была на моей стороне. Она упорно продолжала ходить в церковь и сталкиваться со всеми этими людьми, пока и я, наконец, не сообразил, каким же я был трусом. И тогда я снова стал ходить туда. Постепенно люди забыли обо всем или же просто привыкли. Возможно также повлияло и то, что после смерти папы я стал самым состоятельным фермером нашего района.
— Не надо вам так язвить об этом.
Он пожал плечами.
— Должен признать, что и Генриетта тоже помогала. Они с Сэмюэлем безоговорочно приняли Итана. А с Генриеттой приходится считаться многим.
Джульетта улыбнулась.
— Я знаю.
— Я никогда не предполагал, что такое может случиться. Я имею в виду, после того, как все уже привыкли и успокоились. Никак не ожидал, что люди могут все это снова вспомнить, когда Итан повзрослеет.
— А он сам не знает?
— Конечно, нет! Как я мог ему это сообщить? «Сынок, ты незаконнорожденный», что ли?
— Да нет же, конечно, — сморщилась Джульетта. — Но не думаете ли вы, что он имеет право знать?
— Право? Возможно. Но нужды нет ему знать об этом. Он не хочет этого. Что хорошего ему даст, если он узнает, что его мать даже не хотела, чтобы он родился, что она просто бросила его на крыльце, если бы я его не принял?
— Что вы сказал Итану про его мать?
— Я лгал ему, стиснув зубы, всякий раз, когда он спрашивал меня о ней. Я ему рассказывал, какая она была добрая и нежная, как она любила его и говорил, что она умерла вскоре после его рождения. А когда он не спрашивал, то сам я ничего не говорил о ней. И Франсэз тоже. А больше никто не осмеливался все рассказать самому Итану. Большинство людей побаиваются ссориться со мной.
— Полагаю, у них на то есть веские основания.
Он посмотрел на нее без всякого выражения.
— Кое с кем пришлось серьезно поговорить разок-другой об этом.
— А что же теперь? Вы не думаете, что он все узнает рано или поздно? Не будет ли он сильно огорчен, когда поймет, что вы его обманывали все это время?
— Не будет, если все станут держать язык за зубами, — Эймос пригвоздил ее тяжелым взглядом.
— Не надо так на меня смотреть! Уж я ему рассказывать не собираюсь. Но он когда-то же начнет увлекаться другими девушками, а их родители…
— Не найдется больше такого идиота, как Джон Сандерсон. Довольно много людей ничего не будут иметь против того, чтобы их кровь смешалась с кровью внебрачного ребенка, учитывая, что эта кровь принесет с собой самую крупную ферму в нашем районе.
— Может быть, вы и правы. — Но Джульетта сама не верила своим словам. Тайны трудно бывает хранить и главной причиной, по которой Эймосу удавалось так долго скрывать правду от Итана, был их уединенный образ жизни. Но Итан не будет довольствоваться одиночеством, которое избрал для себя Эймос. Он общительный молодой человек, он начнет ездить на пикники и постройки сараев, на церковные базары. Будет он ездить и в город. Он станет танцевать с девушками и наносить им визиты. И где-то кто-то все же расскажет ему правду.
И что тогда с ним будет? Джульетта даже не хотела думать о возможных последствиях. Для Итана эта правда станет настоящим потрясением, не только от того, что его мать вовсе даже не такое нежное и любящее существо, как описал ему отец, но и потому, что отец лгал ему все эти годы.
Джульетта вздохнула. Бесполезно было пытаться убеждать Эймоса в своих опасениях и она сомневалась, что они вообще будут им восприняты. И если бы Эймос решился вдруг сейчас все открыть Итану, на того это все равно произвело бы такое же сильное действие. Как говорится, лучше не трогать спящую собаку, подумала Джульетта. И все же ее не покидало предчувствие, что Эймос и Итан вступили на мрачную дорогу, ведущую к беде.
