ГЛАВА 7
Тэсс проснулась рано, подошла к своему окну и высунулась наружу, чтобы вдохнуть нежного и прохладного утреннего воздуха. Небо на востоке становилось бледно-желтым и розовым от приближающегося восхода солнца, а воздух напоен чистотой и силой.
Она быстро сдернула ночную рубашку и надела свое самое старое платье. Затем беспорядочно заколола кверху волосы и накрыла ситцевым платком. Тэсс бесшумно прокралась по внутренней лестнице вниз, чтобы не разбудить мать и Джинни. Несмотря на то, что она нежно любила обеих, ей сегодня утром не нужна была «помощь» Джинни или одна из лекций матери про то, как она портит свои нежные руки и прекрасный цвет лица.
В маленьком сарае за кухней Тэсс прихватила свои рабочие перчатки, мотыгу и лопатку и пошла за угол к переднему двору, чтобы приступить к работе. Декоративные кустарники украшали фундамент дома, придавая ему особую красоту в весеннее время, а азалии и рододендроны создавали сверкающие всплески красок на отражающем свет белом фоне дома. Летом вступали во владения красные и бордовые розы.
Тэсс делала все возможное, чтобы поддерживать красочный пейзаж на протяжении нескольких лет, но, имея много работы по дому, она не могла сделать больше для цветов, чем полоть и поливать их. Мать Тэсс оплакивала переросшие кусты, потерявшие свой довоенный ухоженный вид, но Тэсс считала, что ей больше нравится нынешний их вид, когда они беспорядочно разрослись и широко раскинули свои ветки.
Тем не менее, цветочные клумбы она не могла игнорировать. Из всей работы, которую в последнее время выполняла Тэсс, работа в саду была ей больше всего по душе и особенно на цветочных клумбах, на которых рождалось такое неописуемое великолепие. Она любила планировать и сажать цветы, любила наблюдать, как растет новая зеленая жизнь. А потом наступало самое приятное: появлялись бутоны цветов, прекрасные своими оттенками и разнообразием. Было что-то успокаивающее в работе с цветами. Она любила сеять семена, выкапывать луковицы. Нравилось ей и выдергивать сорняки, угрожающие ее цветам. После работы она всегда чувствовала гордость за созданную своими руками красоту. Ей нравилось участвовать в создании новых прекрасных цветов.
Тэсс была поглощена работой, когда взошло солнце. Рассеянно она прислушивалась к звукам, раздававшимся с улицы – стуку проезжавшей телеги, цокоту лошадиных копыт, шагам прохожих. Вдруг ее внимание привлек скрип ворот, и она глянула через плечо, заинтересованная личностью неожиданного посетителя. Опустив мотыгу, она с удивлением смотрела на приближающегося гостя. Какого черта здесь делает Бентон Конвей?
Тэсс торопливо поднялась на ноги, отряхивая платье от пыли. Краска прилила к ее щекам, оттого что ее застали в рабочей одежде, не говоря уж о том, что это был сам Бентон Конвей. Тем не менее она собралась и приняла строгий вид.
– Мистер Конвей?
– Привет, Тэсс.
Она удивленно подняла брови. Когда-то она была близкой подругой Линнет Сандерс, нынешней жены Конвея, однако ее отношения с этим человеком не давали ему права так фамильярно называть ее. Его манера говорить с ней указывала на то, что он был грубым и невоспитанным человеком. Все же она сдержала гнев, ожидая, что же будет дальше.
Конвей прикоснулся к шляпе:
– Линнет передает привет.
– Мы с Линнет мало видимся в последнее время, – спокойно ответила Тэсс. – Уверена, что вы знаете, насколько изменились наши отношения.
– Да, действительно. – Тонкая улыбка коснулась его губ, а холодные бесцветные глаза окинули ее с ног до головы. – Должно быть, тяжело быть вдовой?
Тэсс вдруг поняла, что старое платье, в котором она обычно работала в саду и которое было у нее еще с тех пор, как они с Шелби поженились, стало слишком тесно ей в груди. Конвей так смотрел на нее, что она вынуждена была скрестить на груди руки.
– Что вам здесь нужно, мистер Конвей? – резко спросила она.
– Чтобы сделать вам предложение, мэм.
– Что? – Тэсс не понимала, что он имеет в виду.
– Предложение, – он махнул рукой в сторону великолепного здания, рядом с которым они стояли. – Я хочу купить ваш дом.
От неожиданности Тэсс потеряла дар речи.
– Ну вот, я вижу, что удивил вас. Впрочем, не могли же вы не понимать, что рано или поздно кто-то захочет отобрать у вас это прекрасное место. Дом хорош, но слишком велик для двух женщин и маленькой девочки. Представляю, как трудно содержать его в порядке. Здесь нужен целый штат прислуги. – Его взгляд многозначительно проследовал по ее старому платью и рабочим перчаткам.
Наконец Тэсс обрела дар речи и холодно произнесла:
– Позвольте сказать вам, что у меня нет ни малейшего желания продавать дом, в котором я выросла и который мой отец построил для моей матери. Когда я умру, этот особняк достанется моей дочери. Боюсь, вы зря тратите время.
Если Конвей и был разочарован, то это не отразилось на его лице.
– Ну, не спешите так, мэм. Вам следует подумать об этом предложении. Вы ведь разумная женщина, не то что многие в этом городе. В конце концов, вы же продали Джонсу свою плантацию.
– Это была совсем другая ситуация. Плантация была просто бременем для нас в смысле налогов и всего остального. Но дом я не продам никогда.
– Никогда не говорите никогда, – любезным тоном сказал Бентон. Однако в его глазах блеснул огонек, заставивший Тэсс вздрогнуть. – Иногда не следует говорить необдуманные вещи.
– Но зачем вам этот дом? У вас достаточно денег, чтобы построить гораздо более роскошное здание.
– А я не хочу другой дом. Мне нужен именно этот. – Он приблизился к ней вплотную. Тэсс захотелось отступить, но она сдержалась из боязни, что Конвей воспримет это как слабость. Тот продолжал говорить, и тон его стал более доверительным: – Знаете, вам не обязательно покидать этот дом. Я могу купить его, но вы можете продолжать жить здесь.
Тэсс удивленно уставилась на него, сбитая с толку как его словами, так и тоном, которым они были сказаны.
– Я не понимаю.
– Ну-ну, Тэсс, вы же сообразительная женщина. Полагаю, вы можете понять, почему мужчина может с удовольствием позволить такой красивой женщине, как вы, остаться жить у него… принимая во внимание, что он часто будет приходить за арендной платой. – Голос его упал почти до шепота, а в глазах играл горячечный блеск. Тэсс поняла, в чем дело, и вспыхнула от ярости и возмущения.
– Убирайтесь с моего двора! – сверкнула она глазами. – Как вы смеете приходить сюда и делать мне непристойные предложения? Надеюсь, вы не верите в то, что я действительно соглашусь… стать вашей любовницей?! – с отвращением произнесла она.
Конвей сжал губы и побледнел от сдерживаемого гнева.
– В Пайн-Крике найдется немного женщин, которые не хотели бы получить от меня подобное предложение. Большинство испытало бы восторг, предложи я им безбедное существование.
– Вот им и предлагайте, – отрезала Тэсс. – Мне это не интересно, также, как и любой другой настоящей леди. Своим отвратительным предложением вы оскорбили не только меня, но и вашу жену.
Его светлые глаза сверкнули:
– Оскорбление? Нет, дорогая, это не так. – Он с вожделением окинул ее взглядом. – Вы единственная женщина из тех, кого я знаю, которая может сравниться по красоте с моей женой. Обладать двумя самыми красивыми женщинами в городе, одной из которых была бы моя жена, а другой любовница – все равно, что иметь пару породистых лошадей, запряженных в один экипаж. Для меня это было бы источником огромной гордости. Кроме того, поскольку моя дорогая маленькая Линнет обожает вас, мне бы хотелось, чтобы вы были чем-то вроде постельных сестер.
От его улыбки у Тэсс все потемнело в глазах. Она с размаху влепила ему пощечину.
– Скотина, заткни свой грязный рот и не смей больше никогда так говорить со мной!
– А что? – усмехнулся он. – Ты думаешь, что ты какая-то особенная, что лучше первой попавшейся дешевой шлюхи? Да я могу рассказать тебе такое о твоем дорогом муже…
– Перестань, убирайся прочь! – голос Тэсс дрожал от гнева, руки сжались в кулаки. – Не желаю видеть тебя! Если ты когда-нибудь посмеешь появиться здесь со своими грязными предложениями, я скажу мистеру Тиреллу. Мужчины из этой семьи умеют драться. Они не отсиживались дома во время войны.
– Мужчины из семьи Тиреллов… – повторил Конвей насмешливо. – Должен сказать, что их боевой дух мало чем помог в защите своих женщин. Я без проблем женился на Линнет, несмотря на Хантера Тирелла. Может быть, натравишь на меня этого неотесанного мужлана Гидеона? Я с удовольствием посмотрю, как его упрячут за решетку.
– Не знаю, как Линнет могла выйти замуж за тебя. Мне так об этом даже думать тошно. Даже если она такая же корыстная, как и ты, все равно она достойна большего, нежели иметь мужа, пытающегося завести любовницу прямо у нее на глазах.
Лицо Конвея исказила гримаса:
– Поверь мне, она относится к этому, как к благу. Линнет никто не интересует, она холодна как лед.
– Любая женщина была бы холодна с тобой! Ты не мужчина, ты дьявол! – К ужасу Тэсс слезы ярости навернулись ей на глаза. Меньше всего ей хотелось, чтобы этот мерзавец подумал, что он может заставить ее плакать.
– Я бы не был таким надменным на твоем месте. – Голос Конвея оставался холодным и спокойным. – Ты больше не находишься наверху. Там теперь я и мои друзья. Когда-нибудь тебе, возможно, что-нибудь и понадобится от меня.
– Я не попрошу тебя ни о чем, даже когда буду подыхать с голоду. Ты ничтожнее самого мерзкого гада, хуже, чем янки или «саквояжники», которые грабят нас. Ты предал свой народ, предал своих друзей.
На лице Конвея появилась отвратительная усмешка.
– Знаете, о чем я подумал, миссис Тирелл? Недвижимость, подобная этой, должна облагаться довольно большим налогом, не так ли?
Тэсс ошарашенно уставилась на него, удивленная внезапной переменой темы. О чем это он?
– Какая досада, что налоги на недвижимость так выросли в последние дни, – продолжал он сверлить ее холодным взглядом. – Я слышал, кое-кому их удваивали или даже утраивали в этом году. У меня есть очень хорошие друзья среди налоговых инспекторов. Нелегко тебе будет сводить концы с концами, если они повысят твои налоги, не так ли? Мороз пробежал у нее по коже.
– Ты угрожаешь мне повысить мои налоги, потому что я не хочу продать тебе свой дом? Потому что я не хочу быть твоей любовницей?
– Ну что вы, мэм, ничем таким я вам не угрожаю. Мы оба знаем, что я не занимаюсь повышением налогов. Я просто говорю, что подобные вещи случаются, зная, какова налоговая политика.
Тэсс испугали его слова, но она не подала вида. Она посмотрела на него в упор и когда заговорила, ее голос был твердым:
– Чтобы ни случилось, я не продам дом. Надеюсь, я ясно выражаюсь. А теперь я хочу, чтобы ты убрался отсюда и больше не попадался мне на глаза. Понятно? Убирайся!
С издевкой коснувшись полей своей шляпы, Конвей пошел прочь.
Когда он скрылся из виду, Тэсс опустилась на землю, почувствовав вдруг, как измучена этой ужасной сценой. От ее дерзкой смелости не осталось и следа. Бентон Конвей стал очень влиятельным человеком за последние годы. Что, если он и вправду может сделать так, что ей поднимут налоги? Она никогда не сможет платить таких денег. Ведь и сейчас она едва сводит концы с концами.
Наконец Тэсс взяла себя в руки. Пока что не было никаких причин для тревоги. Не может быть, чтобы угрозы Конвея были реальными. Ведь он же и в самом деле не может своей властью повысить ей налоги.
– Тэсс? – Голос матери, донесшийся с переднего крыльца, прервал ее размышления. – А, вот ты где, дорогая.
– Привет, мама, – улыбнулась Тэсс, пытаясь не показать, как она взволнована. Джордж Колдуэлл всегда защищал свою жену от жизненных невзгод, а когда умер, эту обязанность взяла на себя Тэсс. Аманда Колдуэлл – маленькая впечатлительная женщина с кожей безупречной белизны – казалась слишком хрупкой, чтобы лицом к лицу встречать житейские трудности, как это делали другие женщины.
– Почему ты так рано встала? – спросила миссис Колдуэлл, спускаясь с крыльца. – Боже мой, дитя, что ты делаешь там без шляпы? Ты же вся покроешься веснушками.
– Я не была на солнце, мама. Оно только что взошло. Именно поэтому я начала работу так рано. – Тэсс подавила свое раздражение. Иногда мелочная забота матери доводила Тэсс до бешенства. Именно сейчас, когда угрозы Бентона Конвея звучали в ее ушах, обращать внимание на всякую ерунду было особенно трудно. Тем не менее Тэсс понимала, что с ее стороны несправедливо отмахиваться от собственной матери. Та была уже в преклонном возрасте, и ей трудно было принимать мир таким, каким он стал.
– Мама! – Открылась входная дверь, и на улицу выбежала Джинни. – А я смотрела за тобой в окошко. – Она вприпрыжку побежала к ним. Девочка была все еще в ночной рубашке, с кое-как заплетенными в косички белокурыми волосами. Туфелек у нее на ногах тоже не было.
– Джинни! – воскликнула миссис Колдуэлл. – Ты неприлично себя ведешь. Не следует тебе выходить из дому в таком виде. А что, если кто-нибудь увидит тебя?
– Ах, мама, она всего лишь ребенок. – Тэсс улыбнулась, глядя на свою дочь. Она протянула к Джинни руки и прижала ее к себе. – Привет, дорогая. Ты хорошо спала?
– Да, я хочу есть! – Джинни на секунду обняла Тэсс за шею, а затем вырвалась из ее рук, не в силах подолгу находиться на одном месте. – Бинни готовит лепешки. Я все время наверху чувствовала их запах.
– Хорошо, давай пойдем туда и съедим их. – Тэсс рассмеялась. – Пойдем, мама. Нам пора уже всем немного перекусить.
Тэсс и ее мать последовали за Джинни к дому.
– Тэсс, что здесь делал этот ужасный Бентон Конвей? – спросила миссис Колдуэлл. – Я не могла поверить своим глазам, когда взглянула в окно и увидела, как вы оба разговариваете. Я подумала про себя, что если бы Джордж был жив, он просто выкинул бы этого человека вон. Джордж никогда не мог его терпеть, как ты знаешь, даже до войны, когда они вместе занимались бизнесом. Твой отец всегда хорошо разбирался в людях, ни разу в них не ошибся.
Тэсс же знала, что ее отец ошибался не один раз, и в людях, и в делах. Вложив все свои деньги в облигации Конфедерации, он совершил одну из таких грубых ошибок. Но когда она высказала это своей матери, то миссис Колдуэлл разразилась слезами, называя Тэсс бессердечной и неблагодарной дочерью, которая отвернулась от своего отца. По мнению Аманды Колдуэлл, ее муж был воплощением всех лучших мужских достоинств, и его разорение случилось именно потому, что он был слишком лояльным, честным и верным своим убеждениям. Тэсс, хотя и любила его, видела своего отца в более критическом свете, но матери высказывала свои мысли с осторожностью.
Тэсс промолчала, но миссис Колдуэлл настаивала:
– Дорогая, что-нибудь случилось? Что-нибудь не так?
– Конечно, нет, мама. Не говори глупостей. Мистер просто спросил, знаю ли я, где папа купил этот… канделябр в холле, – придумала Тэсс. Она не могла передать матери слова Конвея. Пожилая женщина заболела бы от переживаний. Она и так уже потеряла многое из того, что было ей дорого, и часто тосковала о своем муже и вечерах, проведенных вместе с ним. Потерять же свой дом, построенный для нее любимым мужем, стало бы для матери последним ударом. Тэсс не могла беспокоить мать без нужды.
– Канделябр? Как странно. Почему Бентон Конвей хочет знать о нашем канделябре?
– Я не знаю, – ответила Тэсс. – Возможно, он хочет купить такой же.
– Что ж, я полагаю, он самый красивый в городе… да может быть, и в штате. Я не совсем уверена, что есть что-то подобное даже в Литл-Роке. – Ее глаза сверкали, и вызванная воспоминаниями улыбка появилась на ее лице. – Я помню, как твой отец и я ездили в Нью-Орлеан за ним. Это было самое грандиозное путешествие. Я когда-нибудь рассказывала о нем?
По правде говоря, миссис Колдуэлл рассказывала эту историю много раз, особенно, когда началась война. Но это было невинное удовольствие, и оно отвлекало от разговора о Бентоне Конвее, поэтому Тэсс ободряюще улыбнулась и сказала:
– Расскажи мне еще раз, мама.
– Хорошо, – миссис Колдуэлл загордилась. – Я помню, что купила там очень красивый атласный халат и прелестные, маленькие, в тон ему, тапочки с розетками на мысках. Это было настоящее путешествие, давай я расскажу тебе…
* * *
Мэгги подошла к окну и выглянула на дорогу еще раз. Ти и Уилл слишком задерживались. Завтрак был уже почти готов, и Рейд закончил свою работу и вымылся. Сдвинув брови, Мэгги пошла обратно на кухню. Спустя несколько минут тележка Ти прогрохотала по дорожке, а вскоре и он сам вошел в дверь. Из его носа шла кровь, а один глаз зиял синяком. Уилл, шедший сзади, был весь в слезах.
Мэгги задохнулась от ужаса.
– Ти, что случилось? – она подошла к нему, взяла его за подбородок и посмотрела в лицо. Ти отвернулся, упрямо сжав рот, отказываясь что-либо говорить. Рейд спокойно поднялся, чтобы намочить тряпку.
– Вот, – приказал он. – Садись и наклони голову назад. – Он прижал тряпку к носу Ти. – Что случилось, Уилл? – спросил Рейд к удивлению Мэгги. Обычно она даже и не пыталась выяснить что-либо у Уилла, если он был расстроен.
Но Уилл, глядя страдальчески, тихим голосом сказал:
– Билли Саттлер сказал Ти, что его папа – болван.
– Поэтому Ти ударил его? Уилл кивнул головой.
– Ах, Ти… – Мэгги застонала. Подобный инцидент произошел как-то раньше, когда Уилл только что поправился и мог выходить в город. Ти тогда пришел домой взбешенный и обиженный, но, по крайней мере, он тогда в драку не стал ввязываться.
– Это можно понять, – заметил Рейд. – Представляю, как бы я вышел из себя, если бы кто-то оскорбил мою семью. Конечно, поначалу я бы использовала слова вместо кулаков. Я подозреваю, что этот Саттлер из тех, кого ты можешь перехитрить, Ти.
Ти попытался усмехнуться, но тут же скривился от боли.
– Конечно, я мог, он сам болван.
– На твоем месте я бы подумал, что сказать в следующий раз при подобной ситуации. Тогда ты сможешь положить конец этому быстро и без кровопролития.
Ти посмотрел на спокойное лицо Рейда, и слабая улыбка коснулась его губ.
– Может быть, я так и сделаю.
Мэгги спокойно подошла ко все еще плачущему Уиллу, обняла его одной рукой за плечи и повела на крыльцо, чтобы успокоить, оставив Рейда и Ти спокойно поговорить о чести и силе.
Этим вечером, когда Рейд сидел на заднем крыльце, наслаждаясь тихими минутами отдыха, Мэгги вышла на крыльцо и остановилась за его спиной. Легкий ветерок играл завитками его волос, освежая голову после вечерней домашней работы. Она слышала, как перед домом играли во что-то Ти и Уилл.
– Вы были очень добры с Ти сегодня утром, – сказала она, опустив свою руку на плечо Рейда и садясь рядом с ним.
Рейд повернул голову и посмотрел на нее. Его рука приблизилась к ней и на мгновение нежно ее обняла.
– Я рад, что вы так думаете. Я боялся, что вы рассердитесь на меня за то, что я вмешиваюсь в ваши дела. Я не хотел посягать на ваш авторитет.
Мэгги даже не думала дотрагиваться до Рейда, это был жест, которым она хотела привлечь его внимание, но, почувствовав тепло его руки, она поняла, что сделала, и по ее телу прошла дрожь. Слегка вздрагивая, она убрала свою руку и засмеялась, затаив дыхание.
– Ах, нет, я не возражаю. Я не волновалась за свой «авторитет». Откровенно говоря, я почувствовала облегчение. Иногда… женщине бывает тяжело одной растить сына. В некоторых случаях отец может справиться лучше, чем мать. Но, конечно, Уилл…
Мэгги показалось, что сожаление коснулось черт Рейда, когда она убрала руку. Эта мысль заставила ее разволноваться… и возбудиться. Чтобы подавить это чувство, она слегка отвернулась, обняв руками колени. Она окинула взглядом двор и окрашенный красным горизонт, за которым скрывалось солнце.
– Я вам очень благодарна, – продолжала она. – У вас получился разговор с Ти гораздо лучше, чем это сделала бы я. Я бы прочитала ему лекцию о вреде драк, а может быть, и отхлестала бы его, так как была очень рассержена.
Рейд разглядывал ее профиль в сумраке вечера и думал о том, как она красива и что не следует давать волю своим чувствам. Все же трудно было справиться с мыслями о том, какой она может быть ласковой и нежной в его руках.
Рейд заставил себя вернуться к обсуждаемому вопросу.
– Это тяжело, могу представить… когда ты – один родитель. И, конечно, посторонний может быть гораздо объективнее.
– Я думаю, это верно. Меня всегда охватывает волнение при мысли, что люди подумают обо мне, если мой мальчик ввяжется в драку. Вероятно, не следует придавать этому такое большое значение, но я не могу. – Мэгги робко улыбнулась. – Даже то, что вы хорошо знали, что сказать ему, кажется мне важным.
– Да, полагаю, что я понимаю его. Ти не очень отличается от меня в его возрасте. Иногда бывает трудно найти свое место в жизни. – Он криво ей улыбнулся. – Особенно, когда тебе тридцать пять. К сожалению, когда мы взрослеем и принимаем решения, то недолго раздумываем о том, что хорошо, а что плохо.
– Как же вы принимаете решения?
Он пожал плечами.
– Возможно, по принципу целесообразности. Это нетрудно.
– Не думаю. – Мэгги повернулась и посмотрела на него. – При такой жизни и тяжелом труде легких решений не бывает.
– Конечно, легче спать в кровати, а не бродяжничать по стране, не будучи уверенным, откуда придет пропитание в следующий раз.
– Но вы не потому остались. Вы остались, так как не смогли бросить больную женщину, у которой хозяйство, нуждающееся в присмотре. Это нравственность, а не целесообразность. Рейд изворачивался.
– Я думаю, что вы нашли в этом больше нравственности, чем есть на самом деле. Вы судите о людях по себе.
– Зачем скромничать?
– Я просто говорю, что я не образец для подражания. Не хвалите меня, иначе все закончится разочарованием.
– Не удивительно, что вы так хорошо понимаете Ти, который прячет свои обиды и обращает их против себя же. Как и вы, я думаю.
Рейд бросил быстрый взгляд на Мэгги, но отклонил ее последний комментарий.
– Ти обидели, – согласился он, ловко отводя разговор в сторону. – Что мальчишка Саттлер сказал такого, что рассердило Ти? Он не хотел, чтобы обижали Уилла. Но это не все. – Он остановился и решительно посмотрел на Мэгги. – Надеюсь, вы понимаете, что он переживает? Ти любит своего отца и в то же время стыдится его, особенно, когда тот делает что-нибудь странное.
Мэгги печально кивнула головой.
– Я понимаю это, так как сама чувствую себя также. Неважно, сколько старания я приложила, чтобы преодолеть это, неважно, как сильно я любила Уилла. Иногда его поведение совершенно не соответствует мужчине его возраста, и я чувствую себя униженной. Помню, как однажды огрызнулась на него при людях за то, что он уронил липкие леденцы на землю, и он начал вопить из-за этого. Мне было так неудобно и стыдно. Мне было стыдно за себя, потому что он беспомощен.
– Да, это так. Но вы и Ти не могли не стесняться этого. Ти чувствовал стыд за своего отца, и еще он чувствовал вину за отца, что еще больше увеличивало его гнев. Он хотел избить мальчишку, чтобы компенсировать свою собственную вину, стыд и оскорбление. Я просто попытался помочь понять ему, что нет ничего плохого в том, что он чувствует, что все это естественно.
Мэгги вздохнула.
– Мне следовало поговорить с Ти об этом раньше. Но я была так занята и за работой пыталась спрятать свои чувства, не подумав о том, что чувствует мой сын.
– Вы не в состоянии думать сразу обо всем.
– Я знаю. Вот почему я так рада вашей помощи.
Мысленно Мэгги захотела попросить его остаться на ферме навсегда. Всем вместе им жить было бы лучше, легче. Но она чувствовала, что мысль, что от него что-то будет зависеть в этой семье, лишь заставит Рейда Прескота сбежать. Он может подумать, что она пытается привязать его, а ей казалось, что он из тех людей, которые этого не переносят. Поэтому Мэгги больше ничего не сказала, но загадала желание, как когда-то в детстве, увидя низко висящую вечернюю звезду на небе: «Пожалуйста, ну, пожалуйста, пусть он останется!»
