Глава 9
Ту ночь Энэлайз вспоминала очень часто и, каждый раз, ужасаясь.
Она полностью подчинилась его воле и покорно, впрочем — нет, не покорно, а активно шла за ним, как бы проверяя, насколько низко она может пасть. Он заставил ее делать то, что не согласится делать ни одна порядочная женщина. А она, она не только не сопротивлялась, но, подчиняясь каждому его желанию, даже испытывала удовольствие.
Она наслаждалась новыми, неизведанными еще ощущениями в любовной игре и мысленно даже благодарила его за наслаждение, которое он ей доставлял. Порой она обвиняла себя, что у нее действительно душа проститутки. Это самое обвинение пугало ее и больше всего тем, что Марк так легко включал ее природные низменные инстинкты, а она даже желала этого включения.
Энэлайз довольно быстро приспособилась выполнять те требования, которые Марк предъявлял к любовнице. Она приносила ему брэнди и сигары, подставляла кресло и подавала домашнюю одежду — все это она делала сейчас спокойно, без всякого возмущения.
Иногда даже ловила себя на мысли, что ей приятно угождать ему. Она послушно следовала его воле и в постели, она даже полюбила это делать. Она так долго сдерживала свои чувства, что теперь отбросив все условности, наслаждалась его близостью.
Энэлайз научилась приветливо улыбаться Марку, когда он вечером возвращался домой. Она научилась управлять собой, но страх, что положение любовницы станет для нее естественным на всю оставшуюся жизнь, затаился в ней.
Дни слагались в месяцы, и Энэлайз все более теряла контроль над своей страстной натурой.
Марку нравилась ее покорность, но он страстно желал не ее покорности, а ее любви.
Он хотел, чтобы она делала все не из страха, а любя: не выполняла покорно в постели то, чему он ее научил, а искренне желала этого.
Жизнь Марка текла теперь более равномерно, и Энэлайз давала ему все меньше и меньше поводов для гнева, но он сломал ее характер навсегда.
Он зашел слишком далеко, и ему предстояло научиться обращаться с ней иначе, чтобы восстановить то, что он разрушил, шантажом сделав своей любовницей.
Марк давно заметил, что Энэлайз практически все время проводит дома, не выходя на улицу. Она так похудела и побледнела, что Марк стал настаивать, чтобы она больше гуляла, но, приходя домой, узнавал, что Энэлайз опять просидела дома. В конце концов в одно из воскресений он решительно настоял на том, чтобы выйти прогуляться по городу вместе. Энэлайз панически испугалась, но Марк был непреклонен.
Во время прогулки Марк понял причину ее затворничества. В силу положения Энэлайз — положения его любовницы, живущей у него в доме, — от нее все презрительно отворачивались как от прокаженной.
Он очень расстроился, потому что любил эту женщину, и публичный остракизм, которому ее подвергали, был ему неприятен.
Во время прогулки он едва сдержался от брани в адрес дамы, которая, столкнувшись с ними лицом к лицу, отпустила язвительное замечание и демонстративно отвернулась. В этот момент Марк почувствовал, как задрожали ее руки и увидел, как она побледнела.
Они быстро вернулись домой. Там, сидя к саду на скамейке, Энэлайз сказала:
— Теперь ты понимаешь, почему я стараюсь никуда не выходить?
— Да. Я не понимал этого. Прости меня, — ответил Марк. Его лицо было таким же бледным, как и ее лицо.
Она только пожала плечами. И Марк понял, что его извинения были ничтожными по сравнению с тем унижением, которое ей довелось пережить на прогулке.
— Я был так самонадеян и жесток… Я не думал… А твои друзья?.. А твоя семья?.. Как они… Энэлайз невесело рассмеялась.
— Я не видела никого с тех пор, как переселилась к тебе. Моя подруга Бекки Олдвэй демонстративно отвернулась от меня, встретив на улице. Также я перестала существовать и для всех остальных знакомых. Папа… он уехал на плантацию перед высадкой, и я не знаю, что с ним и как он сейчас ко мне бы отнесся… А мама, мама сразу сказала мне, чтобы больше я не переступала порог ее дома…
Марк почувствовал себя страшно виноватым. Ведь он видел, как на его глазах этот подонок Фурье отвергал ее, и мог догадаться, что все так же отвернутся от нее.
Он оставил ее без любимого человека, без друзей и без семьи. Боже, он ведь хотел этого! Он просто хотел, чтобы она принадлежала ему и навсегда осталась с ним! Марк посмотрел на ее беспомощно склонившуюся головку.
— Я… Прости меня, прости меня, — повторял он.
— Не стоит извиняться…. — произнесла Энэлайз напряженно. Ей так хотелось броситься ему в объятия, поплакать на его груди, выслушать от него ласковые слова утешения и заверения в любви. Но, в последний момент, она нашла в себе силы сдержать свой порыв.
Марк медленно повернулся и пошел в дом. Быстро, в волнении расхаживая по гостиной, Марк думал, что сделать для исправления той ситуации, которая сложилась по его вине. Если он убедит ее выйти за него замуж, то это, по крайней мере, восстановит ее статус «честной женщины» в глазах общества. Марк знал, какое значение эти чертовы южане придают приличиям! И, если Энэлайз станет женой янки, а не его любовницей, то она станет только чуть лучше выглядеть в их глазах.
Решено, он женится на ней и увезет ее далеко-далеко на Север, где никто не будет презирать ее за то, что она перед тем, как стать женой янки, была его любовницей.
Только тогда ее жизнь станет нормальной для женщины ее круга и, возможно, только тогда она по-настоящему ответит на его любовь.
Но, чтобы осуществить этот план, он должен решить много проблем. Прежде всего, как отнесется к этому Энэлайз и захочет ли она выйти за него замуж?
Конечно, опять прибегнув к ласкам, он, распалив ее любовные чувства, может добиться согласия, но он все-таки не завоюет этим ее души.
Стоило ему представить, как она опять презрительно отказывается от его предложения, как холодок побежал по телу. А может он завоюет ее любовь, если станет добр к ней?
У Энэлайз было много причин, чтобы считать себя несчастной. Во-первых, воскресная прогулка убедительно показала, что она навсегда потеряла друзей и семью, в которых она так нуждалась. Во-вторых, Энэлайз была уверена, что она ждет ребенка.
Признаки этого были явными — вот уже два месяца у нее не было обычных выделений, а по утрам ее подташнивало. Она старалась, чтобы никто не заметил, но ее талия стала заметно округляться, и ей пришлось немного распустить свои платья. Она не сомневалась в том, что некоторое время об этом никто из окружающих не узнает. Она будет носить платья таких фасонов, что долгое время никто не догадается о ее беременности. Но одно было ясно — надолго утаить это обстоятельство от Марка она не сможет.
Он очень хорошо знал ее тело и видел ее обнаженной каждую ночь. Ее некогда плоский животик начал уже округляться. Пройдет немного времени, и Марк непременно заметит эти перемены. Он был настолько опытный мужчина, что не мог не знать, что это значит. А что будет потом? Может быть, он вышвырнет ее из дома, потому что она уже не будет привлекать его своей фигурой? А, может быть, он женится на ней из-за чувства долга по отношению к своему ребенку? И еще — будет ли он заботиться о ней, даст ли ей средства на то, чтобы купить и содержать маленький домик. Что он решит, какой сделает выбор?
Ни на что хорошее Энэлайз не рассчитывала. Она не собиралась принуждать его оформить брак только потому, что носит под сердцем его ребенка. Даже мысль о том, что всю дальнейшую совместную жизнь ей придется терпеть его насмешки и издевательства, грубость, эгоизм и измены, привела ее в ужас. Нет, о таком варианте лучше даже не думать.
Он пренебрежительно относился к ней как к любовнице и, будучи одной, Энэлайз еще могла терпеть, но если появится ребенок?! Что будет с ним и кем он вырастет, если его все будут называть ублюдком, потому что он — незаконнорожденный. И они с ребенком будут жить на его милостыню?!
«Нет, тысячу раз нет!» — твердила себе Энэлайз. Ей надо бежать и найти приют до рождения ребенка, а затем уехать туда, где ее никто не знает и выдать себя за вдову. Вдова солдата может рассчитывать на поддержку общества для себя и своего ребенка.
И пусть она будет бедной, но, по крайней мере, сохранит свою честь и достоинство. Ей необходимо бежать, пока Марк не догадается о ее положении. Она даже не будет пытаться узнать, какое решение он примет.
Но куда идти? У нее не осталось друзей. Она была одинока и презираема всеми, и совершенно не представляла, кто возьмется ей помочь. Представив лицо Марка, потемневшее от гнева от такой «новости», она задрожала.
О Боже! Что же ей делать? Энэлайз никогда не была истовой католичкой. Как и все, она училась у монахинь Закону Божьему и, как и все, посещала мессы, не придавая этому большого значения.
Но с тех пор, как поняла, что беременна, она неистово молилась Божьей матери, уповая, что она посочувствует той, у которой тоже скоро будет ребенок.
Когда на следующее утро Марта, служанка Марка, принесла Энэлайз записку, оставленную кем-то под дверью, она поняла, что ее молитвы были услышаны. Взяв письмо в руки и узнав знакомый почерк на конверте, Энэлайз разволновалась так, что кровь застучала в висках и сердце забилось как бешеное. Дрожащими руками она разорвала конверт, вытащила листок бумаги и бросила взгляд на подпись внизу.
Да, она не ошиблась! Это был почерк ее подруги Полины Бовэ. Это было письмо от нее. Энэлайз начала торопливо читать:
«Догорая Энэлайз,
Я была ужасно расстроена, так как ничего не знала о тебе и не получила ни строчки от тебя. Когда Бекки рассказала мне о тебе, то я не поверила ей, а пошла к тебе домой, и твоя мама все подтвердила. Правда, она ничего не объяснила, почему ты так поступила. Зная тебя, я не думаю, что ты пошла к майору-янки по своей воле. Я просто уверена, что он каким-то образом заставил тебя сделать это и что у тебя были на то все основания. Я помню, что этот коварный шпион устроил настоящий маскарад и представился всем нам, как капитан Феррис. И я уверена, что он — настоящий негодяй. Мне страшно подумать, что ты находишься в его власти.
И мне так хочется, чтобы наш дорогой Эмиль был сейчас здесь и спас бы тебя.
Только вчера я окончательно узнала, где ты живешь. Я очень хотела прийти к тебе, но я не могу в силу своих убеждений переступить порог дома этого негодяя. Вот почему я послала Джозефину с этим письмом.
Прошу тебя, приди ко мне или, по крайней мере, напиши мне записку. Я очень хочу тебя видеть и понять, почему ты все это сделала. Если тебе нужна будет помощь, то я тебе обязательно помогу. Пожалуйста, ответь мне
С любовью к тебе. Полина.»
Энэлайз сидела в раздумье и смотрела на листок бумаги. Дорогая Полина! Сколько доброты, порядочности и сердечности в ее письме! Она никогда еще не писала таких эмоциональных писем. Теперь Энэлайз поняла, что у нее все-таки была одна-единственная подруга, к которой можно было обратиться за помощью и которая не бросит ее в беде. Возможно, она даже поймет, что Энэлайз пошла на такие жертвы ради спасения брата Эмиля, которого Полина также любила. Возможно, Полина отнесется к ней с чувством сострадания и сможет приютить Энэлайз до тех пор, пока не родится ребенок. Полина должна помочь и спрятать ее от Марка. Энэлайз быстро разорвала письмо. Возможно, ей представился тот единственный шанс, о котором она молила.
Она пойдет к Полине, расскажет ей обо всем, что связало ее с майором, и попросит приюта.
Полина всегда любила Эмиля, и она должна понять Энэлайз.
Если Полина примет ее, то она будет избавлена от необходимости сообщать Марку о своей беременности и никогда не узнает о его реакции. Да, это прекрасный шанс и его надо было обязательно использовать.
Энэлайз представила себе, как она больше никогда не вернется в этот уютный дом, никогда не ляжет больше в постель, где провела так много страстных ночей, никогда не увидит больше Марка, не услышит его низкого голоса и страстных вздохов. Ее уход означал конец ее жизни с Марком, если только Полина примет ее.
Сердце ее забилось снова — жизнь с ним временами казалась ей сущим адом, но и жизнь без него будет пустой и невыносимой. Из глаз потекли слезы, но, смахнув их, Энэлайз приказала сама себе не раскисать. Другого пути у нее не было. Нужно было сделать то, что она задумала.
Энэлайз встала и пошла наверх, в спальню. Там она вынула скудное содержимое своей коробки с драгоценностями — они пригодятся ей и ее ребенку в худшие времена — и уложила все в маленькую сумочку. В хозяйственную сумку она бросила самое необходимое — еще одно платье, кое-что из нижнего белья и халат. Ей не хотелось привлекать к себе никакого внимания по пути к Полине. А если она будет нести большой чемодан, то все, конечно, удивятся, и все сразу станет известно.
В тот самый момент, когда Энэлайз укладывала сумку, вошла Мэй. Энэлайз застыла на месте, а Мэй ничего не спросила и сделала вид, будто совсем ничего не произошло.
Энэлайз встала и посмотрела служанке в глаза.
— Куда Вы собрались? — вот все, что спросила Мэй.
— Я не скажу тебе, чтобы ты не проговорилась, если Марк начнет расспрашивать тебя. Лучше будет, если ты ничего не станешь знать, — ответила Энэлайз. — «Вполне возможно, — подумала про себя Энэлайз, что Марк просто недоумевающе пожмет плечами и даже не попытается вернуть ее. А может быть, он придет в бешенство от того, что она не сдержала своего слова и не захотела больше оставаться партнершей в постели?»
Но, возможно, он попытается ее разыскать и вернуть, чтобы доказать свою власть над нею. И, наконец, он сможет расспросить Мэй и Марту насчет ее исчезновения.
— Я пойду с Вами, — решительно заявила Мэй, но Энэлайз покачала головой.
— Я, может быть, ухожу навсегда, но, возможно, вернусь очень быстро. Если же я не вернусь, то я пошлю за тобой, — сказала она.
— Скажите, Вы носите ребенка того дьявола в голубой форме? — внезапно спросила Мэй.
Энэлайз повернулась и ничего не сказала. Молчание Энэлайз подтвердило догадку чернокожей служанки. Все было и так ясно, без слов. Энэлайз взяла в руки дамскую сумочку и сумку для покупок, а затем порывисто подбежала к служанке и крепко обняла ее.
— Спасибо тебе, Мэй, за то, что ты все это время была со мной, — сказала она быстро и стремительно ушла из комнаты.
Побег Энэлайз удался — ее никто не заметил. Она даже не встретилась с Мартой, когда осторожно выходила из дома и не привлекла никакого внимания к себе на улице. Дом Марка находился неподалеку от дома Бовэ, и Энэлайз потребовалось совсем немного времени, чтобы проскользнуть туда.
Вскоре она уже открывала калитку из кованого железа в сад Бовэ. Входную дверь ей открыл чернокожий дворецкий. Он очень удивился при виде Энэлайз, которая стояла на ступеньках и нервно перебирала ручки своей большой сумки для покупок.
Дворецкий, ничего не спрашивая, молча провел Энэлайз в гостиную и просто доложил о ее прибытии хозяйке дома. Полина, увидев Энэлайз, удивленно замерла, а потом, воскликнув: «Энэлайз!» — бросилась к подруге, чтобы обнять ее.
— О, Полина! — воскликнула Энэлайз и тоже обняла подругу. — Я решилась прийти к тебе, чтобы все объяснить. Пожалуйста, помоги мне. Ты моя единственная подруга.
— Конечно же, если смогу, то обязательно помогу, — сказала Полина, несколько отстраняясь от нее. — Что мне сделать?
— Ну, во-первых, дай мне объясниться насчет… насчет Марка Шэффера.
— Присядь вот сюда, — сказала Полина и указала на кресло, что стояло рядом с ее креслом. Энэлайз тяжело вздохнула.
— Ты была права, он был шпионом. Он… он ухаживал за мной и только из-за того, чтобы похитить чертежи торпед, что изобрел мой папа. Дело в том, что я влюбилась в него. Я думала, что он тоже полюбил меня. И я… я сошла с ума. Мне казалось, что весь мир перевернулся. И я… я отдалась ему… Я была такой глупой, — сказала Энэлайз дрожащим голосом, почти переходящим в шепот.
Полина вздохнула:
— Ну, что ж, все мы порой бываем глупыми и сходим с ума из-за мужчин; только одни — раньше, а другие — попозже. Если бы я знала, что Эмиль любит меня, то кто знает, чтобы еще сделала я.
— Но ведь Эмиль — настоящий мужчина, и он не допустил бы твоего позора, — с горечью в голосе сказала Энэлайз. — Как-то раз, когда город был уже занят северянами, Марк заявился к нам домой. Он сказал, что любит меня и что хочет на мне жениться. Я не знала, что за игру затеял он на этот раз. Короче говоря, я отказала ему, и он в бешенстве ушел от нас. Затем однажды ночью Эмиль очень осторожно проник в дом, чтобы повидаться с нами перед тем, как с войсками уйти в Виксбург.
Полина вдруг вскрикнула:
— О! Нет! Какой ужас!
— Да, — спокойно продолжила Энэлайз. — Ты знаешь, что Эмиль не знает страха… А майор Шэффер скорее всего приказал следить за нашим домом, и утром он ворвался со своими людьми к нам в дом и арестовал Эмиля. Они собирались судить его как шпиона. А раз так, то они казнили бы его. Вот мне и пришлось пожертвовать собой, чтобы спасти его. Итак, я отправилась к Марку, чтобы упросить его отпустить Эмиля. Он согласился освободить Эмиля, но… но только в том случае, если я стану его любовницей…
— О Боже! Энэлайз! Это чудовищно! Что за подлец этот Шэффер? Подумать только! Ты спасла Эмиля ценою своей собственной жизни?! — воскликнула Полина. На глаза ее накатились слезы, и она схватила подругу за руку.
— Спасибо тебе, Энэлайз! — поблагодарила ее Полина. — Я считаю, что это был благородный поступок с твоей стороны. Я буду всю жизнь благодарна тебе за Эмиля, за то, что ты пожертвовала собой ради его спасения.
— Ох, Полина, Полина! Если бы ты знала, чего мне это все стоило. Это ведь так ужасно остаться совершенно одинокой и презираемой обществом.
— Не надо так. Ты ведь знаешь, что у тебя есть подруга, которая постоит за тебя, — сказала решительно Полина. — Но как мне тебе помочь?
Энэлайз тяжело вздохнула и, потупив глаза, сказала:
— Позволь мне здесь остаться и пожить…
— Конечно же. Об этом не стоит даже вести и речи, — быстро ответила Полина. — Ты ушла от него? Только не говори мне, что он действительно…
— Вышвырнул меня? — закончила Энэлайз за подругу. — Нет, он меня не вышвырнул. Видишь ли… Я… Сейчас в интересном положении… Одним словом, я жду ребенка…. — сказала Энэлайз.
— О Боже! Энэлайз! Бедняжка! — воскликнула Полина.
— Но вся беда в том, что я никогда не переставала любить его. Неважно, что он делал, но я продолжала любить его и люблю его даже сейчас.
Полина грустно улыбнулась и сказала:
— Я знаю, моя дорогая, я знаю.
— Я была уверена, что ты будешь единственной, кто поймет мои чувства.
Полина с удивлением посмотрела на Энэлайз.
— Но, если ты все еще любишь его, почему ты убежала от него?
— Потому что я боюсь того, что он узнает о моей беременности. Живота еще не видно, но вскоре…
— Ты думаешь, что он такой бессердечный, что выбросит тебя за это на улицу? — спросила Полина.
— Я право не знаю, что он сделает. Он очень часто сердится, и я не знаю, почему. Порой он обвинял меня в связях с другими мужчинами и тоже безо всякого на то основания, — рассказывала Энэлайз.
— Сразу было видно, что он неуправляем! — воскликнула Полина.
— Да, часто он был совершенно невменяем в своем гневе, — продолжила Энэлайз, — но иногда он казался таким одиноким, как человек, выброшенный на берег после кораблекрушения; и мог быть таким нежным, что я забывала обо всем на свете. Он, возможно, отречется от меня, а возможно, женится на мне и даст имя ребенку. Я сейчас ничего не знаю, как будет дальше. Но я не вынесу, если он пожалует мне небольшой домик и содержание как квартеронке! — сказала Энэлайз.
Полина сочувствующе пробормотала:
— Что ты говоришь! Конечно же, ты останешься здесь. Нам будет так хорошо с тобой. Мы будем каждый день беседовать, ну прямо как в монастырской школе.
— Тебе будет трудно со мной. Я скоро раздуюсь, как воздушный шар, вот увидишь, не пройдет и нескольких месяцев, —сказала, чуть улыбнувшись, Энэлайз, а загем добавила:
— Спасибо тебе, Полина! Спасибо тебе за все!
Сначала Марк не понял, что Энэлайз ушла из дома. Он уже решил, что вечером сделает ей предложение выйти замуж.
Он хотел это сделать, пристально наблюдая за ее реакцией — обрадуется ли она — или, как всегда, придет в ярость.
И, когда вернувшись, он не обнаружил ее дома, то с облегчением вздохнул. Так волновавший его разговор откладывался. Но, когда Энэлайз не появилась к ужину, Марк начал серьезно беспокоиться. Где она могла быть? Он ведь знал, что она практически не выходила на улицу. Марк еще раз обошел дом, но Энэлайз нигде не было. И Марта, и Мэй в один голос уверяли, что не видели ее, выходящей из дома. Но голос Мэй, отвечавшей на его вопросы, показался ему подозрительным. Он понял, что она что-то знает, а может быть и видела, куда ушла Энэлайз.
И Марк добился у нее признания, что та видела, как Энэлайз, собрав немного вещей, ушла из дома.
— Куда она пошла? — гневно набросился он на Мэй.
— Я не знаю, — ответила Мэй. — По правде, я действительно не знаю. Мисс Энэлайз не рассказала мне, так как опасалась, что вы силой развяжете мне язык.
— Ты хочешь сказать, что она убежала от меня? Что она не хочет, чтобы я пошел за нею?
Мэй кивнула головой, и Марк в сердцах всплеснул руками.
— Но почему? Ты знаешь? Черт бы тебя побрал, объясни мне! Она собиралась встретиться с другим мужчиной?
— Сэр! — воскликнула Мэй. — Как вы можете так говорить? Вы должны знать — она никогда не была неверной.
— Я не знаю ничего, — вторил ей Марк. — А вот ты знаешь все. И говорю тебе, ты лучше мне расскажи все — иначе, ты знаешь, меня ничто не остановит.
Мэй с опаской поглядела на Марка. Она знала, что он может быть неуравновешенным человеком, к тому же он ее откровенно припугнул, и она дрожащим голосом сказала:
— Я… Я думаю, что она ушла из-за…
— Из-за чего же? Черт побери! Ну, говори же!
— Из-за младенца…. — нерешительно сказала Мэй.
— Младенца? Какого младенца? — закричал Марк. Мэй многозначительно посмотрела на него.
— Вашего, конечно, младенца. Того, что носит мисс Энэлайз.
Марк побледнел и застыл на месте.
— Э… Энэлайз? Энэлайз носит моего ребенка?
Мэй утвердительно кивнула головой, а Марк, не говоря больше ни слова, опустился в кресло. Руки его дрожали. Он думал об исчезнувшей Энэлайз, которая была беременной его ребенком, и очень волновался. Вдруг он резко поднял голову и спросил у Мэй.
— Но почему же тогда она сбежала? Сейчас, именно сейчас, когда она так во мне нуждается?!
Мэй пожала плечами.
— Она, возможно, подумала, что вы не хотите иметь ребенка, а, может быть, даже и не захотите слышать о нем.
— Да это какое-то безумие!
— Возможно, — продолжала Мэй, — она подумала, что вы выгоните ее и не захотите быть с нею после того, как она растолстеет.
— Бред какой-то! — воскликнул Марк. Мэй снова пожала плечами.
— А может быть, она просто захотела уехать куда-нибудь, где ее никто не знает и где ее ребенка не будут считать ублюдком и незаконнорожденным.
— Ублюдком?! — закричал Марк. — О Боже! Неужели она действительно думала, что я не женюсь на ней?
Он так стиснул челюсти, что на лице его желваки заходили ходуном.
— Впрочем, почему бы ей так не думать? — рассуждал Марк. — Ведь я был так жесток с нею, унижал ее, сделал ее своею любовницей гораздо раньше, чем женой.
Обратившись к Мэй, он произнес вслух:
— Мне нужно отыскать ее. Скажи мне, Мэй, куда она отправилась? Я должен найти ее и жениться на ней. Я не позволю, чтобы мой ребенок был незаконнорожденным. Где она, Мэй?
— Я сказала вам правду. Она ничего не сказала мне, куда идет.
Марк ударил кулаком по стене. Он поверил Мэй. Она действительно больше ничего не знала. Марк теперь твердо знал, что Энэлайз сделала так, чтобы защитить свою служанку от его гнева, даже ценой своей безопасности. Но куда же она ушла? Нет, конечно, не к своей матери и не к своим друзьям. Вчера она говорила, что все ее друзья отвернулись от нее. Тогда, куда же она ушла? Ну, конечно! Куда же еще она могла пойти, кроме монастыря. Ведь она рассказывала, что ее обучали монашки! В одно мгновение Марк был уже на улице. Он направился в женский монастырь урсулинок.
Марк вернулся домой очень поздно, уставший и обеспокоенный. Сестры сказали, что Энэлайз не приходила в монастырь. Они не могли соврать ему, так как он сказал им о ее беременности и о его желании жениться на ней. Они очень любезно выслушали его и сообщили ему, что очень хорошо знали Энэлайз и помнят ее, но, к сожалению, в монастыре ее не было.
После он обошел все католические церкви, какие он только знал в городе. Он опросил каждого священника, но никто не видел Энэлайз. Марк даже дошел до ее родительского дома.
Дождавшись темноты, он вызвал старого дворецкого и спросил у него, не приходила ли Энэлайз.
Дворецкий ответил, что мисс Энэлайз не возвращалась, но если бы пришла, то ее все равно не пустили в дом. Марк поверил дворецкому, если бы не его странное поведение — во время разговора он смотрел на Марка дикими глазами и говорил с ним, чуть приоткрыв дверь. Поэтому Марк, заподозрив что-то неладное, оттолкнул дворецкого в сторону и обыскал дом сам — комнату за комнатой. От этого «обыска» у миссис Терезы Колдуэлл началась истерика.
Долгое время он оставался в ее комнате. И, хотя уже ничто не указывало на присутствие Энэлайз, Марк все равно стоял и вспоминал о том, что произошло с ними в давно прошедшую прекрасную ночь.
Память непроизвольно воспроизводила все до мельчайших подробностей, что было между ними. Неужели он уничтожил то единственное на этой земле, что он на самом деле ценил — свою любовь?
Покинув дом Энэлайз, Марк бродил, сам не зная где, в постоянно в своих мыслях возвращался к ней. Он был сейчас одинок и беспомощен.
Наступила ночь, и он, потеряв всякую надежду, вернулся домой. Усевшись в кресле, Марк все думал о том, где же могла быть Энэлайз. Наступила глубокая ночь. Где она могла быть? Может быть где-нибудь сидит на улице, съежившись, голодная и одинокая. Или стала легкой добычей для убийц и грабителей?
Скупые мужские слезы скатились из его глаз, но Марк решительно вытер их. Ему нельзя паниковать. Он не должен терять голову для того, чтобы разыскать Энэлайз.
Неужели она решила уехать из города и отправиться к себе на плантацию? Кажется, она очень хорошо отзывалась о месте, где расположена плантация, да и ее отец был там. Скорее всего, она направилась туда, чтобы избежать позора. Если бы он только знал, где она была…
А как звали ее подругу? Кажется, Полина. Она как-то раз говорила ему о ней. Вспомнив имя подруги, ои выбежал из дома, несмотря на столь поздний час. Была половина второго ночи. Он очень быстро отыскал дом Полины — Энэлайз как-то раз показывала ему этот дом — и, ничуть не смущаясь поздним часом, забарабанил в дверь.
Ему открыл старый негр. Марк толкнул рукой дверь и сказал:
— Я хочу видеть мисс Бовэ. Полину Бовэ, — уточнил он.
— Но, сэр, она уже спит, — прошептал старик.
— Черт побери! Да разбудите же ее! Я требую! Мне нужно увидеться с нею. Я майор армии Соединенных Штатов, и я должен задать ей кое-какие вопросы немедленно. Я полагаю, что лучше сделать это здесь, нежели вести ее под конвоем в штаб-квартиру и там задавать вопросы.
Старик раскрыл рот от изумления и немного приоткрыл дверь. Марк посмотрел туда и увидел Полину, быстро спускающуюся по лестнице вниз со свечой в руке. Она остановилась и уставилась на Марка.
— Все в порядке, Джозеф, — сказала она спокойным голосом. — Я приму майора в гостиной.
Не обращая внимания на свой обтрепанный халат и длинные пряди разметавшихся волос, Полина с гордым видом прошла в следующую комнату. В гостиной она невозмутимо села в кресло. Всем своим видом она показывала, что не боится его и готова внимательно его выслушать.
Марк чуть было не рассмеялся при виде этой девушки. Он всегда поражался дружбе между красивой, веселой Энэлайз и обыкновенной старой девой. Но в данной ситуации он смог наконец понять, чем привлекала она Энэлайз.
Судя по всему, эта девушка была не из робкого десятка. Марк мало встречал таких женщин, которые бы вели себя столь спокойно и достойно в подобной ситуации. Одним словом, это была храбрая девушка.
— Должна попросить вас не пугать моего дворецкого, майор. Он ведь старый человек, — сказала Полина.
— Мисс Бовэ, — сказал в свою очередь Марк, — позвольте мне прямо приступить к делу.
— Пожалуйста, начинайте, — невозмутимо сказала Полина. Мужчина, стоявший напротив нее, выглядел ужасно — озабоченным и утомленным. На какое-то мгновение Полине показалось, что Энэлайз ошиблась в его чувствах к ней. Казалось, что за сегодняшний вечер он прошел несколько кругов ада.
— Я пришел спросить вас, где находится плантация Колдуэллов?
— Плантация Колдуэллов? — повторила Полина, окончательно сраженная его словами.
— Да, я думаю, что Энэлайз отправилась туда, а мне нужно как можно быстрее найти ее.
Полина удивилась:
— Вы что, с ума сошли?
— Я думаю, что она попыталась пойти туда. Не стоит говорить о том, какой опасности она может подвергнуться по пути туда.
Полина открыла было рот, чтобы рассказать о местонахождении плантации, но вдруг остановилась, рассмотрев его лицо.
Конечно же, он был презренным человеком, но Энэлайз любила его и, если у него, действительно, были какие-то чувства к Энэлайз, стоило ли его посылать на ее поиски?
— А почему я должна вам сказать? — спросила Полина. — Если Энэлайз не хочет видеть вас, то почему я должна помочь вам найти ее?
— Я знаю, что у вас есть все основания считать мена негодяем. Во многом это действительно так. Но я люблю Энэлайз. Только сегодня я узнал, что она беременная.
Полина поглядела на майора с неприязнью, а он продолжил:
— Простите меня. У меня нет времени называть это все в вежливом тоне… Так вот, она носит моего ребенка, и я должен непременно найти ее для того, чтобы жениться на ней. Пожалуйста, мисс Бовэ, прошу вас, укажите дорогу, я никогда никого и ни о чем не просил в своей жизни. Но теперь я прошу Вас, помогите мне, — умолял он Полину.
У Полины вдруг непроизвольно возникло чувство симпатии к этому человеку. Она знала, что это было вероломное, коварное чувство. Но она быстро взяла себя в руки и сказала четко:
— Простите, майор. Но разве может человек, любящий женщину, шантажом сделать ее своей любовницей и подвергнуть ее таким образом публичному осуждению? Скажу вам честно, майор, — продолжила Полина, — что я разговаривала с Энэлайз, и она рассказала мне о том, как вы с нею обращались. Все это едва ли укладывается в понятие «любовь», — сказала Полина.
Марк удивленно посмотрел на нее.
— Ты разговаривала с ней? Сегодня? Значит, ты знаешь, где она?
Вдруг позади него раздался мягкий голос:
— Перестань запугивать его, Полина. Марк, я здесь!
— Энэлайз! — вскрикнул Марк и повернулся к ней. Он не знал, как себя вести в данной ситуации.
Энэлайз медленно вошла в комнату. Она проснулась от сумасшедшего стука в дверь, и она мечтала только об одном — чтобы это был Марк. И это был он. Она тихонько спустилась следом за Полиной вниз и, ни капли не испугавшись, подслушала их разговор. С замиранием сердца она слышала, что он говорил, и она знала, что должна была встретиться с ним.
Марк облизнул свои сухие губы и нервно сказал:
— Мэй говорила мне, что ты беременна. Это правда?
Она кивнула головой, а он закричал:
— Боже мой! Почему ты мне ничего не сказала? Почему ты убежала и спряталась?
Энэлайз ничего не ответила, а Марк тихо сказал ей:
— Выходи за меня замуж, Энэлайз!
— Зачем? Или так ты сможешь продолжать мучить меня?
— Нет, Энэлайз! Пожалуйста, прости меня. Все эта из-за моей ревности к другим мужчинам. Ревность мучает меня от мысли, что ты презираешь меня и любишь другого человека.
— Но другого-то человека нет! — воскликнула Энэлайз. — Я не могу больше терпеть необоснованную ревность. Ты говоришь, что хочешь жениться на мне. Но как ты можешь это говорить, если ты ничего хорошего мне не сделал. Ты только заставляешь меня страдать. Раньше ты мне говорил, что любишь меня, но это была уловка для того, чтобы разрушить торпеды, — сказала Энэлайз.
— Нет! Я любил тебя! Я говорил правду, и я все еще люблю тебя.
— Ты называешь это любовью, когда силой затаскиваешь меня в свою постель, когда заставляешь подчиняться тебе и с пренебрежением относишься ко мне? Это, по-твоему, любовь?
— Но ведь ты же выбрала это сама! — сказал он, подстрекая ее на дальнейший разговор. — Ты же сама пошла на эту сделку!
— Да! — прошипела Энэлайз. — И какая это была честная сделка — мое публичное унижение в обмен на жизнь моего брата!
Марк застыл на месте от удивления.
— Что? О каком брате ты говоришь?
Энэлайз странно посмотрела на него и ответила:
— Я говорю о своем брате Эмиле!
— Но… но его же имя — Фурье. Он сказал, что не имеет никаких родственных связей с вашей семьей.
— Но он все равно мой брат.
— Но имя….-сказал Марк, почти заклиная ее.
— Он мой сводный брат, сын моей матери. Мама вышла замуж за человека по имени Фурье. Он вскоре умер, а позже, она встретилась с моим отцом, и они поженились. Но Эмиль и я всю жизнь росли как родные.
Марк покраснел и обратился к Полине:
— Это правда, мисс Полина?
— Конечно, — подтвердила она, поражаясь его недоумению.
— Боже! — закричал Марк и ухватился руками за голову. — Боже! Что я наделал?
— Марк, что с тобою? — закричала Энэлайз, опасаясь за него.
Фурье был ее братом, а он, Марк, принял ее любовь к брату за страсть к любовнику. Он был так ослеплен ревностью, что не удосужился спросить, была ли она в родственных связях с этим южанином.
Марк любил ее больше всего на свете, а сам не поверил ей, не дал ей даже шанса объясниться. Из-за своей необоснованной ревности он причинил ей боль и унизил ее. Он вспомнил, как страдала Энэлайз по поводу сделки, которую он предложил ей тогда. А она пожертвовала собой ради жизни брата.
— Как ты должна ненавидеть меня, — сказал Марк, не глядя на Энэлайз.
Энэлайз потряс вид Марка. Лицо его было бледным, изнуренным, следы глубокой печали залегли у него на лице.
— Марк? Что такое? Почему ты так на меня смотришь? — спросила она.
Марк медленно повернулся к Полине и сказал:
— Мисс Бовэ, можно мне поговорить с Энэлайз наедине? Обещаю вам, что я больше не обижу ее.
— Да…. да, конечно, — запинаясь, сказала Полина и быстро ушла из гостиной.
— Энэлайз, — обратился к ней Марк. — Сядь и выслушай меня. Я знаю, что был самым настоящим дураком. И если возможно мне как-то искупить свою вину, то я сделаю это непременно. Поверь, я не знал, что Эмиль Фурье — твой брат. Когда его нашли в вашем доме и когда ты так просила сохранить ему жизнь, я подумал… Я подумал, что он был твоим любовником. Я обезумел от ревности и хотел тебе отомстить. Вот почему я настоял на той сделке с тобой, — сказал Марк. — И я унижал тебя из-за своих подозрений. Я знаю, что был жесток и несправедлив. Моей безумной ревности нет никаких оправданий. Я не могу просить у тебя прощения, потому что этого простить нельзя. Но, умоляю тебя, дай мне шанс исправить все, Энэлайз, пожалуйста, выходи за меня замуж, — сказал Марк.
Энэлайз, сдерживая волнение, сказала:
— Я… Я не понимаю. Ты хочешь жениться на мне из-за того, что обидел меня?
— Энэлайз, я люблю тебя! Я хочу жениться на тебе, потому что ты одна — единственная в моей жизни любовь. Первый раз, когда я попал сюда, я так не думал, но моя любовь взяла вверх. Я тебя любил постоянно, независимо от того, как вел себя. Прошу тебя, Энэлайз, поверь мне.
Энэлайз уставилась на него в изумлении. Он любил ее. Он думал, что Эмиль был ее любовником, и поэтому он ревновал ее. Энэлайз почувствовала, что у нее вот-вот начнется истерика, но сумела взять себя в руки.
Марк потерял всякую надежду услышать что-либо от нее, а потому сказал сам, прервав наступившее затишье.
— Я не думаю, что ты все еще любишь меня. Я знаю, что после всего пережитого тобой, нельзя рассчитывать на ответную любовь. Но, Энэлайз, подумай о ребенке. Ребенку нужно имя, отец, деньги и безопасность. Ради ребенка выйди за меня замуж! Я клянусь тебе, что сделаю все, что ты пожелаешь. Я не буду принуждать тебя спать со мной. Если ты пожелаешь, я не буду даже подходить к тебе.
Энэлайз посмотрела на уставшее и измученное лицо Марка. Слезы брызнули у него из глаз, и, когда Энэлайз увидела их, что-то перевернулось у нее внутри. Всхлипывая, она бросилась в его объятия. Марк обнял ее. Ее голос заглушали ее собственные рыдания, но он отчетливо слышал то, что и хотел услышать.
— Да, да. Я люблю тебя, Марк!
Замирая от восторга и утешившись, Марк прислонился своей щекой к ее мягким волосам.
— О, любовь моя! — прошептал он. — Любовь моя!
