Глава 6
То была самая длинная ночь в жизни Аланы.
Привкус страха горечью полыни жег ей рот. Сначала она была уверена, что Меррик просто обманывает ее, притворяясь спящим. Она не сомневалась: с минуты на минуту он протянет к ней руку, как и обещал, и овладеет ею, не спрашивая, хочет она этого или нет. Даже убедившись, что он и вправду спит, Алана лежала без движения, опасаясь пошевелиться. Ей казалось, стоит ей шелохнуться, он проснется и рассердится или, что еще хуже, воспылает желанием.
Ночь была почти на исходе, когда девушка забылась в беспокойном сне.
Казалось, она только что закрыла глаза, как вдруг услышала, что Меррик встает с постели. Всю ночь, лежа на боку, Алана провела, отодвинувшись от него как можно дальше и не шелохнувшись ни разу. И сейчас глаза у нее были по-прежнему закрыты, но все чувства тревожно напряжены. Она слышала, как Меррик ходит по комнате, разводит огонь, шелестит одеждой и гремит оружием.
Потом все звуки стихли.
— Саксонка!
Алана похолодела. Голос был мягким, как лебяжий пух… и раздавался чуть ли не над ухом!
Меррик тихо рассмеялся. Теплые пальцы обвели округлость обнаженного плеча.
— Тебе меня не обмануть, саксонка. Я знаю, ты не спишь.
Алане, однако, не передалось его хорошее настроение. Она зажмурила глаза и горячо помолилась, чтобы Меррик поскорее ушел. Но, увы, Бог, видимо, был занят и не услышал ее молитвы: в следующую секунду матрас прогнулся под тяжестью тела Меррика.
— Иди ко мне, саксонка, — послышался его шепот.
Алана откинулась на спину, глаза ее широко распахнулись, она уставилась на Меррика пылающим взором.
— Я не… — гневно проговорила Алана, но голос ее внезапно стих.
Он низко склонился и улыбнулся ей своей самодовольной улыбкой, которую она презирала.
— Ты сделаешь все, что я скажу. Разве ты этого еще не поняла?
С криком Алана попыталась оттолкнуть его, но Меррик обнял ее и прижал к себе — так крепко, что она почувствовала, как вздымается и опадает его грудь. Сколь яростно ни было бы сейчас ее сопротивление, все было бы бесполезно. Под тяжестью его тела Алана не могла пошевелиться и едва дышала. Резко очерченные губы рыцаря изгибались в улыбке, однако глаза загорелись каким-то особенным огнем. Алана успела бросить лишь один испепеляющий взгляд на лицо своего мучителя, прежде чем он склонил голову, прижавшись губами…
Нет, он не прижался губами к ее рту, как она того ожидала. Сдавленный крик едва не вырвался из груди Аланы. Меррик коснулся губами подбородка и линии скул. Горячие уста прошлись по изгибу шеи и задержались там, где все быстрее билась пульсирующая жилка.
Он больше не держит ее за руки, отстраненно заметила Алана. Меха Меррик отбросил в сторону, открыв наготу юного тела своему взгляду… и рукам. Она оцепенела, когда его пальцы легко, как бы случайно, коснулись ее соска. Один раз. Другой. И снова. Сердце у Аланы забилось так, будто готово было выпрыгнуть из груди, глаза широко раскрылись.
Меррик поцеловал округлые груди, а потом его губы прижались к ее губам. Он неспешно целовал, словно времени у них впереди было предостаточно. Когда он наконец поднял голову, дыхание толчками вырывалось из груди девушки:
Меррик не улыбался больше. Он задержал на Алане долгий и медленный взгляд, значение которого она не могла разгадать, имея слишком малый жизненный опыт.
Загадочными были и его слова:
— Ты такая сладкая, что мне трудно оставить тебя в этой постели одну, саксонка.
Он встал. Алана натянула на себя меховое одеяло, прикрывая наготу, и поспешно отвела взгляд, в то время как Меррик бесстыже расхаживал перед ней. Вскоре он вышел из комнаты, но прежде, сорвал еще один поцелуй с ее уст — и получил еще один строптивый ответ.
Алана поежилась, почему-то теперь, когда он ушел, постель показалась ей странно холодной, хотя в очаге жарко полыхал огонь. Она невольно поднесла пальцы к губам. Ее не покидало ощущение того, что Меррик все еще рядом. Его лесной запах явственно витал над постелью.
Тяжело вздохнув, Алана поднялась и оделась, полная решимости выбросить из головы все мысли о Меррике Нормандском. Когда она пришла на кухню, Сибил уже была там. Только что доставили свежий улов рыбы с моря. Алана быстро включилась в работу. Стоявшая рядом Сибил, угрюмо насупившись, разговаривала неохотно. Сердце у Аланы обливалось кровью: ее сестра Сибил была рождена вовсе не для такой жизни, полной трудов и лишений. Какая горькая участь! Но вместе с тем приходилось признать, что изменить ничего нельзя… Может быть, Радберн прав, устало призналась самой себе Алана, норманнов не сокрушить, придется смириться.
Алана вновь увидела Меррика лишь вечером.
И опять, когда они оказались в его спальне, повторилось все, случившееся накануне. Полагая, что Меррик не смотрит в ее сторону, она скользнула в постель, не сняв рубашки. Глупо было думать, что он ничего не заметит, потому как Меррик, казалось, видел все! Губы у него недовольно сжались. Он сорвал с нее рубашку и отшвырнул прочь.
— Будешь знать! — только и сказал он.
Так прошла неделя. Ночь за ночью спускались на землю, но Меррик ни разу не пытался овладеть ею, как обещал.
Алана все прекрасно понимала. Да, она знала, что у него на уме. Он будет терзать и мучить ее этим проклятым ожиданием неизвестного. Она осмелилась бросить ему вызов, и теперь он ее укрощает! Уж он ей покажет, кто здесь хозяин! Меррик заставит непокорную саксонку повиноваться, заставит выполнять все его прихоти и желания.
Он лишил ее уединения. Он лишил ее стыда.
Меррик касался ее тела, когда хотел и как хотел. Вновь и вновь сверкающие глаза останавливались на Алане, когда она каждый вечер подавала воинам ужин. Снова и снова обещание Меррика звучало у нее в ушах, независимо от воли и желания.
«Ты будешь принадлежать мне, саксонка… на самом деле ты и так уже моя».
Вчера ночью он притянул ее к себе так, что завитки волос на его груди коснулись ее спины, мускулистое бедро — ног. Они лежали, как любовники, хотя любовниками не были: рука Меррика крепко охватывала талию, теплая знакомая ладонь лежала на животе девушки.
А утром, к бесконечному удивлению Аланы, проснувшись, она обнаружила, что уткнулась носом в жесткую темную поросль волос на его груди, а он разглядывает ее с ленивой усмешкой.
Пальцем Меррик коснулся кончика ее носа.
— Сегодня вечером, милая ведьмочка, — прошептал он. — Сегодня вечером.
Смертельный страх охватил Алану. В холодном рассветном полумраке она решила: никогда она не покорится норманну! И тогда на ум пришла мысль, порожденная отчаянием.
Она должна бежать, пока не поздно!
Алана не молила небеса откликнуться и не ждала спасения. Следовало признать, что в последнее время от молитв было мало проку. Нет, она осмелится не согнуться под гнетом божественного провидения, и если она хочет ускользнуть от Меррика, то должна рассчитывать только на себя.
Алана не могла довериться Сибил. Закусив губу, вспоминала она ночь первого побега. Сибил не замедлила указать на нее как на зачинщицу. Хоть они и сестры, но Алана чувствовала: Сибил пойдет на все, лишь бы защитить себя, пусть даже ценой несчастья ближнего.
Бежать одной — это была здравая мысль. Кроме того, Алана знала, что Сибил далеко не беспомощна. Она вполне могла постоять за себя, и, кроме того, Сибил не угрожала опасность угодить в постель Меррика.
Возможность бежать представилась скорее, чем Алана надеялась. В тот же самый день она услышала, как один из воинов сказал, что утром Меррик отправился верхом осматривать земли и не стоит ждать его раньше вечера. «Могущественный лорд обозревает владения, отобранные им у другого лорда!» — язвительно усмехнулась Алана, но тут же мысли лихорадочно заметались. Она едва могла сдержать возбуждение: впервые забрезжил слабый лучик надежды!
Вскоре после полудня у слуг выдалось немного свободного времени, и они решили перекусить. Алана не стала искать свободного уголка, как остальные. Она улучила момент и незаметно завернула большой ломоть хлеба с сыром в полотняную салфетку. Алана едва сдерживала дрожь рук, завязывая салфетку и подхватывая кувшин с элем. Никто не сказал ни слова, когда она выскользнула за дверь.
С высоко поднятой головой она пересекла двор и как ни в чем не бывало направилась к открытому выгону.
День стоял пасмурный, но кое-где сквозь облака пробивался слабый солнечный свет. Алана озябла из-за сырости и пожалела, что, уходя, не накинула плащ, но не вернулась: ничто не должно сбить ее с намеченного пути. Еще немного, и она окажется на свободе…
— Стой! — дюжий норманн преградил ей дорогу.
Ему не понадобилось много времени, чтобы узнать Алану.
— Милорд не давал указаний пропускать вас.
— Не сомневаюсь, также он не давал и указаний не выпускать меня, — смело ответила Алана.
Она едва дышала от волнения. Видя, что воину нечего возразить, она вскинула голову и показала ему узелок с припасами:
— Повар велел мне отнести лорду еду, он здесь неподалеку.
Кажется, страж не собирался верить ей на слово. Он взял узелок и угрюмо потыкал в него пальцем. Судя по всему, осмотр удовлетворил его, но все равно он колебался.
— Странно, что милорд ничего не сказал мне, воин глянул на девушку сверху вниз из-под шлема.
— Ну уж насчет этого не знаю, — заметила Алана, — но я знаю, что он будет очень недоволен, если я задержусь. Гнев его будет ужасен, потому как из-за тебя, страж, милорд останется голоден. И мой гнев будет не менее ужасен, — добавила она.
Алана не мигая смотрела на воина. Тот побледнел и сунул узелок обратно ей в руки.
— Ладно, идите, — пробормотал он.
Алана чуть не закричала от радости, но сдержалась и постаралась как можно быстрее отойти от воина подальше. Не останавливаясь, она поглядывала по сторонам, нет ли где норманнских воинов или их лошадей.
По пути в деревню она обогнала несколько пастухов, столкнувшись с ними на извилистой тропе, но те не обратили на девушку никакого внимания. Алана собиралась зайти в свою хижину, чтобы забрать травы, собранные матерью. Более ценного у нее ничего не было. Она надеялась, что ей удастся продать их и выручить несколько монет. Но сначала следовало навестить Обри.
Оказавшись в деревне, Алана прямиком направилась к хижине старика.
Обри сидел у огня, протянув к теплу узловатые руки. Он удивленно повернул голову к двери, когда Алана появилась на пороге.
— Алана!
Она упала на колени рядом с ним.
— О, хвала Господу, ты невредим! — воскликнула она. — Мы должны уйти из деревни, Обри! Уйти, пока не поздно!
— Уйти? — Обри заглянул ей в лицо. — Куда, дитя?
Она уцепилась за его руку.
— Все равно куда! Может быть, в Лондон? Я не могу оставаться в Бринвальде! Нет, я не останусь! Я должна уйти, а ты должен пойти со мной!
Обри покачал головой.
— Алана, — мягко сказал он, — я провел в Бринвальде всю свою жизнь. Поступай, как знаешь, но я не могу уйти.
Обри, ты должен!
— Нет, Алана, я не могу.
Как ты не понимаешь? Я должна бежать! Бежать от…
От Меррика Нормандского?
— Да!
Обри потер морщинистую щеку.
— Почему? Ведь он тебя не обидел, правда?
Да, но…
О, как ему объяснить? И на исповеди она с трудом призналась бы, что собирается сделать с нею Меррик, а рассказать об этом Обри уж никак не могла. Слишком велик был стыд. Всплеснув руками, Алана добавила:
— Но он грозит мне смертью! Обри слабо улыбнулся:
— Смерть скорее придет ко мне, чем к тебе, Алана.
Она отчаянно замотала головой, прерывисто дыша.
— Если я останусь… случится что-то ужасное, я знаю!
Старик поджал губы:
— Откуда?
— Я видела сон. Я видела Меррика во сне, а мои сны никогда не обманывают, Обри. Тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. Мне снились смерть, тьма и кровь, — она чуть не плакала. — И он, Обри! Он в том кошмарном сне вонзал мне в грудь меч!
Обри вздохнул:
Алана, я тоже был уверен, что Меррик Нормандский — чудовище, возжелавшее все и вся подчинить себе. Но он каждый день присылал мне еду из замка, а вчера пришел сам. Он спросил, не нужно ли мне чего. А когда я спросил о тебе как ты, Меррик сказал, что ты питаешь глубочайшую неприязнь ко всему норманнскому, особенно к нему. Но он утверждал, что живешь ты хорошо, — старик положил руку на ее золотистую головку, — и я вижу сам, что с тобой все в порядке. Я знаю, должны промчаться бури, но твои страхи напрасны, так что успокойся! Я уверен в том, что говорю, Алана.
Девушка в смятении смотрела на старика. Неужели у него помутился разум? Одно было ясно: Обри ее не послушает. И не пойдет с ней.
Сердце у нее сжалось при виде того, как Обри пытается встать.
— Я должен лечь, — прошептал он. — Возвращайся ко мне, когда я немного окрепну.
Вскочив на ноги, она помогла ему перебраться на постель у стены. Никогда прежде не казался он таким… таким старым, немощным и слабым.
Душа у Аланы рвалась на части. Остаться в Бринвальде? Обри мог поверить, что Меррик Нормандский не представляет для нее угрозы, но ей-то было лучше знать! Она ведь слышала страшные угрозы из его собственных уст! И потом, был тот сон, ужасный сон…
Боль в груди стала почти невыносимой. Алана взяла руку Обри, бессильно лежавшую на впалой груди. В глазах девушки стояли слезы. Она поднесла руку старика к губам.
— Я буду молиться за тебя, — прошептала Алана. — Да хранит тебя Господь, Обри! Да хранит тебя Господь.
В то самое время, когда Алана бежала к деревне, Меррик въезжал в Бринвальд. Он бросил поводья Симону, чрезвычайно раздраженный тем обстоятельством, что в последние дни его мысли заняты не делами, а белокурой красавицей-саксонкой, которая даже сейчас не выходила у него из головы. Может, на самом деле она дочь дьявола, как о ней говорят? Милая ведьмочка столь соблазнительна, что воспротивиться желанию не смог бы ни один мужчина.
Служанки подняли головы и удивленно уставились на него, когда несколько минут спустя он заглянул на кухню. Аланы он не увидел, а слуги лишь пожали плечами, когда он спросил, где она. Наконец Сибил решилась ответить:
— Я не видела ее с обеда, милорд, — Сибил лукаво улыбнулась, стоя у кухонной двери. — Не сомневаюсь, прячется где-нибудь поблизости и не объявится, пока ее часть работы не будет сделана кем-либо другим! Хорошая трепка могла бы отучить ее от лени.
Из глубины кухни донесся громкий хохот:
— Это об Алане идет речь, Сибил? Но все это больше подходит к тебе самой, если хочешь знать мое мнение!
Сибил бросила злобный взгляд:
— Глупости! — отрезала она.
Сибил широко и обольстительно улыбнулась Меррику. Он, удивленно приподняв брови, увидел соблазнительное покачивание ее бедер, когда она мимо него уходила в глубину кухни. Во всех отношениях эта девушка казалась такой же миловидной, как и ее сестра, однако он чувствовал, что никакими стараниями не смогла бы она разжечь в нем страсть. Жаль, решил Меррик с мрачным юмором, ведь с Сибил у него не было бы хлопот, не то что с Аланой!
Непокорной саксонки не было ни в зале, ни в его покоях. Нигде ее не было!
Гнетущее подозрение нарастало в его душе. Он вышел во двор замка, приказал оседлать коня и сделал знак некоторым из воинов следовать за ним. Взгляд Меррика скользнул по двору, отыскивая стройную фигуру и волосы цвета лунного света. Тут он заметил, что один из его людей шагает прямо к нему вместе со стражником Жераром, охранявшим дорогу, ведущую в деревню. Жерар остановился перед Мерриком с виноватым выражением лица.
Милорд, — он откашлялся, прочищая горло, — насколько я понимаю, вы ищете эту саксонку, Алану.
Ищу, — последовал немногосложный ответ. Жерар переминался с ноги на ногу.
— Милорд, недавно она прошла мимо меня. Она несла хлеб, сыр и эль. По ее словам, повар приказал ей отнести вам еду.
Меррик издал возмущенный возглас.
— У тебя, что, совсем нет соображенья, парень? Если я отдал бы такой приказ, то наверняка дал бы знать о нем страже!
Воин судорожно сглотнул.
— Милорд, — взмолился он, — я было засомневался, но она пригрозила, что ваш гнев, да и ее тоже, будет ужасен, если я ее задержу! И она так на меня посмотрела… — стражник побледнел.
— Милорд, боюсь я сглаза, ведь все мы знаем, что она ведьма!
— Никакая она не ведьма, — угрюмо сказал Меррик, — а женщина, и гораздо более умная, чем ты, судя по всему!
Симон подвел коня и передал поводья Меррику.
Я снимаю тебя с поста, Жерар! Мне не нужны в моем войске такие глупцы, как ты!
Через минуту Меррик мчался к деревне в сопровождении воинов.
Он не сомневался, что Алана предприняла попытку сбежать. Насколько он понял, девушка вовсе не глупа. Разумеется, девчонка постарается скрыться в лесу, а не пойдет по скалистому берегу, где ее легко было бы обнаружить. Но сначала Меррик решил заглянуть в деревню, полагая, что беглянка не могла намного опередить его. Но даже если и уже опередила намного, преимущество все равно оставалось за ним: он скакал верхом, девушка шла пешком.
Меррик со своим спутником почти уже добрался до деревни, когда им навстречу попались несколько крестьян.
— Эй, вы! — крикнул он, придерживая лошадь. — Девушка., . Алана… Где ее хижина?
Один из крестьян показал в сторону полей.
— Там, рядом с выгоном, — крикнул он. Меррик жестом отослал одного из воинов на другой край деревни.
— Остальные — к хижине старика Обри! Посмотрите, нет ли ее там, — отдавал он приказания, — Если не найдете у Обри, обыщите все дома,
Через несколько секунд и сам Меррик спрыгнул с коня. Яростной решимостью было отмечено каждое его движение. Он стремительно направился к крохотной хижине, крытой соломой, и широко распахнул дверь, сгорая от нетерпения.
Алана похолодела.
От ужасного предчувствия волосы зашевелились у нее на голове. Даже не оборачиваясь, она поняла, кто открыл дверь.
Массивная фигура Меррика почти полностью закрыла дверной проем, его плечи были такими широкими, что слабый солнечный свет не попадал через дверь внутрь хижины. Рыцарь не произнес ни единого слова, однако свирепое выражение лица достаточно ясно свидетельствовало о его гневе. По мере того как все больше нависала гнетущая тишина, обострялась тревога Аланы.
Меррик вошел в хижину и медленно закрыл за собой дверь.
Время остановилось.
Когда наконец раздался его голос, он был почти неправдоподобно спокойным… угрожающе спокойным, как вскоре она поняла.
— Я предупреждал тебя, саксонка, что больше не потерплю попыток сбежать от меня.
Она поспешила возразить:
— Но я не…
— Не лги мне!
Алана отпрянула, как от удара. Сумка из оленьей кожи, в которую она складывала целебные травы и снадобья матери, упала на грязный пол. У нее мелькнула мысль, что у Меррика нет нужды в оружии: одним лишь звуком своего голоса, одним лишь взглядом он легко может заживо содрать с человека кожу.
— Я просил тебя, саксонка, не пытаться снова убегать от меня. Я клялся, что ты об этом пожалеешь! — он придвинулся на один шаг ближе, потом еще на один. — Именно сейчас ты и пожалеешь об этом, — тихо добавил он.
Алана побледнела.
Она быстро развернулась и схватила со стола нож. Но, увы, хоть она и действовала быстро, Меррик был проворнее и двигался с быстротой молнии. Алана не успела даже поднять руку с ножом, как он уже сжал ее запястье, выхватил нож и отбросил его в дальний угол, затянутый паутиной.
Хриплый смех достиг ее слуха. Ужас сковал Алану. За всю свою жизнь она не слышала более ужасного звука.
— И в прошлый раз этот трюк не прошел, саксонка! Почему ты решила, что он сработает сейчас?
Глаза его метали молнии. Меррик привлек ее к себе с такой силой, что у Аланы перехватило дыхание,
— Пусти меня! — воскликнула она.
В ответ он лишь крепче сжал ее. В следующий момент она оказалась на своей постели придавленная тяжестью его тела.
Неведомый ужас заметался в груди девушки.
— Нет! — крикнула она. — Нет!
Глаза Меррика полыхали голубым огнем.
— Ты нарушила мое повеление!
— И теперь ты хочешь взять меня силой? Нет, говорю я тебе, нет!
— Я всего лишь беру то, что принадлежит мне по праву, — у его рта залегла мрачная складка. — Думаю, я достаточно долго откладывал наказание.
Алана попыталась высвободиться, но все было бесполезно. В отчаянии девушка принялась колотить рыцаря по плечам. Он поймал ее за запястья и сжал их одной рукой у своей груди, свободной рукой обхватив затылок Аланы.
Поцелуй Меррика был жестоким и жадным — поцелуй, обжигающий сладострастным желанием, полный жара раскрепощенного вожделения. Ее губы беспомощно разомкнулись под этим гневным напором. Его язык проник глубоко и стремительно… и это оказалось лишь началом более глубокого вторжения.
Алана, задыхаясь, чуть не лишилась сознания от страха, но он наконец поднял голову. Выражение лица Меррика было неумолимо суровым, глаза сверкали. Он откинулся и стянул с себя рубаху. Словно зачарованная, Алана лежала неподвижно, глядя на темную и широкую грудь мужчины.
Он снова наклонился над ней. Алана с ужасом почувствовала, что ее рубашка разорвана до пояса, а руки Меррика уже заняты шнурками юбок.
— Нет! — ей удалось выкрикнуть лишь одно слово. — Нет!
— Да! — произнес он сквозь стиснутые зубы. — Да!
Алана зажмурилась, не в силах вынести свое унижение. Она чувствовала, как прижимается к ее нежному телу его твердый и горячий член. Она попробовала сжать ноги, но ее колени были уже им раздвинуты. Она всхлипнула, лежа перед ним обнаженной и беззащитной.
Однако насилия не произошло. В ту самую секунду, когда Меррик собрался пронзить ее лоно, за его спиной, словно стрела, молниеносно мелькнула тень. Глаза Аланы широко распахнулись оттого, что мужчина вздрогнул всем телом. Он яростно искривил губы и моментально вскочил на ноги.
Пораженная, Алана приподнялась на локте, уставившись на огненные полосы на его плече — кровавые следы когтей. Меррик, казалось, забыл о ней совершенно. Откинув назад голову, он следил за маленьким комочком рыжеватого меха. Седрик, ее кот, прыгал по балкам.
Выругавшись, Меррик нагнулся и подхватил с пола свою рубаху, натянув ее через голову. Желание овладеть девушкой у него исчезло напрочь.
Алана дрожала, боясь пошевелиться. Казалось, сам воздух насыщен громовыми раскатами. Наконец она приподнялась и потянулась за своей рубашкой, чтобы прикрыть наготу,
Меррик обернулся к ней. Обеими руками он поставил ее на ноги. Губы Аланы еще дрожали от пережитого страха. Лицо Меррика, мрачное и угрюмое, застывшее, словно выкованная из железа маска, выражало непоколебимую решимость. Она не могла отвести от него взгляд.
— Я собирался дать тебе время привыкнуть ко мне. Но все! Хватит! Мы в замке закончим начатое в хижине, саксонка. Это я тебе обещаю. Именем Господа, клянусь! — в голосе Меррика больше не было ни терпения, ни жалости.
Какой же она была глупой, думая, что может от него убежать! Он не отпустит ее безнаказанно. И на этот раз — святые небеса! — на этот раз пощады не будет.
Пальцы Меррика, будто стальное кольцо, сомкнулись вокруг ее запястья. Он потащил Алану к двери. Каким-то чудом ей удалось схватить сумку с травами, которые когда-то собирала ее мать.
Алана прижала сумку к груди, а Меррик тем временем выволок ее наружу. Здесь их ждало несколько всадников. Меррик взял поводья своего скакуна и указал своим воинам на хижину.
— Сожгите, — сказал он с ледяным спокойствием. — Сожгите дотла.
