ГЛАВА 21
Глаза Шаны ярко блестели от сдерживаемых слез, но она держалась прямо и гордо, когда они с сэром Грифином и Седриком выезжали из ворот замка. Даже если Торн и наблюдал за ними, она не знала этого. Если им не суждено больше увидеться, то скоро она будет очень далеко.
Девушка решила не подчиниться ему, и поехать не в Вестен, как этого ожидает Торн, а в Мервин. Из-за своих душевных мук она не понимала, что, поступая так, она только бросит вызов Торну.
Душа принцессы разрывалась на части от обиды, нанесенной графом. Торн высказался достаточно ясно. Ему не нужна жена, а еще меньше ему нужна она. Уехав в Мервин, принцесса облегчит жизнь и себе, и ему.
Узнав об этом, Грифин был ошеломлен.
– Миледи, мы не можем ехать в Мервин! Лорд ожидает, что мы с Седриком проводим вас в Вестен. Он твердо приказал нам и уже послал человека, чтобы его люди знали о том, что прибудет его жена!
ЕГО ЖЕНА? «Да, – подумала Шана с болью – нежеланная и нелюбимая».
Но все же принцесса продолжала говорить с таким чувством собственного достоинства, на которое только была способна.
– Я отправляюсь в Мервин, Грифин, и клянусь, и скорее спалю все дотла и не оставлю камня на камне, прежде чем поеду в Вестен, как приказал граф. И я не вернусь в Лэнгли. Если ты не будешь меня сопровождать, то я поеду одна.
Грифин оглянулся и посмотрел на зубчатые башни замка Лэнгли, уходящие высоко в небо. Граф придет в ярость, если узнает, что Шана не считается с его желаниями. Но в голосе своей госпожи старый рыцарь услышал упрямство и увидел отчаяние, которое глубоко скрывалось в ее глазах. Он знал, что не сможет сказать ей «нет».
Грифин посмотрел на Седрика, затем снова на Шану.
– Я не могу разрешить вам путешествовать одной, – тяжело сказал он. – Кажется, мы больше привязаны к Мервину, чем к Вестену.
Они долго ехали, почти два дня. И только потом, позже, Грифин пожалел об этом своём решении. Если бы он только знал, он бы просил, умолял бы ее, чтобы они отправились в Вестен…
Потому что Мервина уже не было.
Пораженные и оцепеневшие, путники смотрели на развалины того, что еще недавно было Мервином.
Солнце, казалось, издевалось над ними, ярко светив в небе во всем своем великолепии. Стены, которые когда-то оглашались детским смехом и радостью, представляли собой обуглившиеся поленья, грудой валявшиеся на земле.
От Мервина осталась кучка пепла.
Задыхаясь, Шана закричала и соскочила с коня. В отличие от Лэнгли Мервин не был каменным. Его строили из дерева. Везде полыхали пожары, поэтому приходилось быть особенно осторожными. Принцесса не ожидала, что увидит свой город, сгоревшим дотла…
Но как ни странно, большинство конюшен остались целы.
Из покосившихся ворот выглянула старая женщина. Это была Магда, помощница повара. Спотыкаясь, она с криком побежала к Шане.
– Леди Шана! Во имя всех святых. Мы уже и не ожидали увидеть вас снова!
Слезы радости и одновременно горечи лились у нее из глаз.
– Магда, о, Магда! Спасибо Господу, ты жива. Я думала, что все пропали.
Женщина продолжала плакать.
– О, миледи, это было ужасно. Они налетели так же, как и прошлый раз. Только на этот раз они все подожгли.
– Они?
– Да, миледи, английские свиньи. Но теперь здесь никого нет, они все ушли.
– Англичане… – Шана сложила руки на груди. – Магда, ты не знаешь, это были те же самые люди, что и раньше?
Старая женщина покачала головой.
– Не могу этого сказать. Но я уверена, что это были англичане. Только по милости Божьей мальчик, конюх Деви, и я уцелели, так как успели спрягаться, пока они нас не заметили.
Магда рассказала, что она и Деви теперь находятся у сестры в деревне. Они вернулись сегодня, чтобы собрать оставшийся урожай в огороде. Шана долго еще не могла прийти в себя, когда она, сэр Грифин и Седрик остались одни.
Седой рыцарь нежно коснулся ее руки.
– Леди Шана…
Она не обратила на него внимания. Ничего не видя перед собой, девушка шла вперед. Кровь стучала у нее в висках. Она упала на колени, а сердце обливалось слезами.
– Будь ты проклят, Торн, я никогда тебя не прощу! – рыдала она. – Никогда!
Торн решил, что никогда себе этого не простит. И только когда ярость, охватившая все его существо, улеглась, граф понял, что он не отослал Шану прочь, а просто перевез ее в другой дом.
Снова и снова слова, которые он бросил ей, терзали его совесть. Какое у нее было лицо, когда она выбежала из комнаты, безжалостно затравленная им! Она представала перед ним снова и снова, с большими горящими глазами, полными боли и слез.
Я ОТПРАВИЛ БЫ ВАС ЗА МОРЕ, ПРИНЦЕССА, ЕСЛИ БЫ МОГ… ЕСЛИ БЫ ВСЕ ЗАВИСЕЛО ОТ МЕНЯ, Я БЫ НИКОГДА НЕ ЖЕНИЛСЯ. НО, СЛАВА БОГУ, НАМ НЕ ПРИДЕТСЯ БОЛЬШЕ ТЕРПЕТЬ ДРУГ ДРУГА!.. О, ОБЕЩАЮ, ПРИНЦЕССА, Я ПРИЛОЖУ ВСЕ УСИЛИЯ, ЧТОБЫ МЫ И ВПРЕДЬ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ЖИЛИ КАК МУЖ И ЖЕНА.
Чувство вины, словно ножом резануло его сердце. Только Господь Бог знал, что он не хотел сделать ей больно… или все же хотел?
Глубоко в душе граф понимал, почему Шана отпустила Бариса. Но он не смел и подумать, что она хотела бросить ему вызов или унизить его. Действительно, необходимость защищать – могучая сила. Такая же сильная, как и любовь, с горечью признал Торн.
Лорд Ньюбери злился, проклиная жену графа.
– Она освободила пленника короля! – обвинил он ее. – Это преступление, такое же, как совершил Дракон! Она заслужила десять ударов кнутом, нет, даже двадцать!
Торн остановил его своим взглядом.
– Вы превышаете свои полномочия, – резко сказал он. – Я распоряжаюсь здесь войсками, а не вы, лорд Ньюбери. Вы можете успокоить себя тем, что моя жена получит заслуженное наказание.
Ньюбери сбавил свой тон, а граф молча заметил его яростный взгляд. Но, даже находясь в таком скверном настроении, в какое его привела любимая жена, он готов был прежде умереть, чем позволить причинить ей боль.
Но Торн не доверял Ньюбери, и именно этим было обусловлено решение отправить Шану в Вестен.
Возможно, устало размышлял он, нужно было, и сказать ей об этом. Но, увы, когда Торн ее видел, то не мог сдержать свой язык. Гнев кипел в графе, словно бурлящий поток, и словно какой-то демон подстрекал его на безжалостные колкости и оскорбления.
Но не в характере Шаны было сидеть смирно, когда он выплескивал на нее свой гнев. И вот, никогда не прекращающаяся война между ними вспыхнула снова.
Ах, если бы он не был так разгневан, то, возможно, сдержал бы себя.
Но нет сильнее боли, чем боль, причиненная предательством. От сотворенной несправедливости у него все переворачивалось внутри. Его останавливал внутренний голос, который кричал, что Шана сохранила верность ему, Торну, а не Барису, человеку, которого она когда-то любила.
Сердце графа сжималось, так как этот вопрос терзал его душу, словно острый шип. Но любит ли она его еще?
Уже четыре дня Торн был мрачнее так, что даже Джеффри забеспокоился о его душевном состоянии. Однажды вечером граф широким шагом направился из конюшен, полный решимости найти успокоение в бокале вина, как он это делал после отъезда принцессы. Он так был поглощен своими мыслями, что не сразу услышал взволнованный крик.
– Милорд, милорд, постойте.
Он обернулся и увидел, чтво Седрик соскочил со своей чалой лошади. Он был с головы до пят в пыли. Не теряя времени, Торн выразил свое неудовольствие.
– У тебя должна быть чертовски уважительная причина для того, чтобы нарушить мой приказ и вернуться сюда так быстро! Насколько я помню, ты должен был остаться с леди Шаной, пока я не отзову тебя обратно!
Рыжеволосый гигант опустился на одно колено.
– Я никогда бы не осмелился ослушаться вашего приказа, милорд, если бы не ужасные обстоятельства.
У Торна екнуло сердце. Его охватила паника.
– Что?! – закричал он. – Не говори мне, что вы не добрались до Вестена.
Огромный вассал покачал головой и опустил глаза. Ему совсем не доставляло удовольствия то известие, которое он должен был сообщить.
– Ваша жена отказалась ехать туда, милорд! Сэр Грифин попросил меня вернуться и сказать вам, что она в Мервине.
– В Мервине?! – граф грязно выругался. – Ей-богу, ее наглость не имеет границ!
– Милорд, это еще не все.
Взгляд Торна стал резким. По тону Седрика чувствовалось, что и следующая новость ничего хорошего не предвещает.
– Мервин сожжен дотла. Старая женщина сказала мне, что это сделали англичане.
Торн дал волю своему языку. Даже Седрик никогда не слышал ничего подобного. Затем, немного успокоившись, граф вернулся в конюшню. Спустя некоторое время за воротами был слышен стук копыт коня, на котором выехал Торн.
Его настроение сосвсем не улучшилось, когда он приехал в Мервин. Он остановился, и его сердце сжалось, когда граф увидел почерневший пейзаж. Ему не составило труда представить, как отреагировала Шана, увидев свой дом, в котором она провела детство, в руинах. Она почувствовала себя лишенной всего.
– Милорд! Я рад, что вы так быстро приехали! – сказал сэр Грифин, спеша схватить коня за уздечку.
Торн решил не тратить попусту время.
– Где она, Грифин? – быстро спросил он.
Глаза старого рыцаря сразу погасли. Он показал через плечо на поросший травой холм.
– Она проводит почти все время на могиле отца, – тяжело сказал он. – Я пытался уговорить ее остаться в деревне, но она и слышать об этом не хочет и отказывается уезжать, хотя нам приходится спать в конюшне. А вот и она сама.
Торн слегка повернулся. Шана была укутана в тяжелый теплый плащ, так как уже чувствовалась осенняя прохлада. Принцесса еле угадывалась за деревьями. Она шла очень медленно, словно ей было трудно идти. Ее плечи тяжело опустились под плащом. Шана не видела Торна. Она шла, низко склонив голову.
Де Уайлд почувствовал, как его сердце сжалось. Она казалась такой ранимой, наблюдал он с болью, такой потерянной и одинокой. Торн почувствовал отчаяние женщины, и мгновенно ее боль перешла к нему. Он силой заставил свое сердце быть более твердым. Граф крупным шагом отправился ей навстречу и ступил на тропинку, по которой она шла.
Шана не замечала Торна, и чуть не врезалась в него. Граф поймал ее за руку, чтобы удержать. Она подняла голову и слегка разомкнула губы в немом удивлении. Ее близость вызвала в Торне немедленную и однозначную реакцию. Его охватило желание схватить Шану и прижать к своей груди, накрыть эти милые сосредоточенные губы своим поцелуем. Но недоумение, вызванное неожиданностью, моментально прошло, и Шана, задыхаясь, рванулась в сторону. Торн мысленно выругался. В глазах девушки пылала ярость.
– Как ты узнал, что я здесь?
Торн не успел ей ответить, да этого и не потребовалось. Ее внимание переключилось на Грифина, стоявшего за спиной графа.
– Грифин, – закричала Шана беспомощно. – Это сделал ты, да? О, как ты мог?
– Что, Шана, почувствовала себя преданной? А, жена, теперь ты знаешь, что это такое! Но не ругай сэра Грифина за то, что муж считает нужным вернуть свою заблудшую жену. – Он подчеркнуто низко поклонился. – Прости меня, милая, но разве я не ясно выразился? Насколько я помню, то отдавал приказание, чтобы вы отправились в Вестен.
Она высоко подняла голову и посмотрела ему в глаза, как всегда отчужденно и без страха.
– Мне это не доставляет удовольствия, – начала она.
– И мне тоже неприятно найти вас здесь, принцесса, когда вы должны быть в Вестене!
– Вам это неприятно, да, и я понимаю, почему! Не вызывает никакого сомнения, что вы не желаете, чтобы я увидела деяния ваших рук! – Она махнула рукой и показала на двор в руинах. Затем снова посмотрела ему в глаза. Гневная и негодующая, она почти задыхалась от ярости. – Неужели вам мало того, что я потеряла отца? Вы приказывате английским войскам во второй раз в угоду королю! Вам что, мало такой славы, и вы ищите еще? Неужели вы и в самом деле погубили мой дом ради собственных завоеваний?
Что-то очень похожее на боль отразилось на его лице. Но Шана не заметила этого. Она ничего не видела из-за собственных душевных мук и взволнованно продолжала:
– И не важно, что я при этом чувствую! Важно, что король наградит вас за вашу доблесть и будет очень доволен! Может быть, он подарит вам еще один титул, вдобавок к Вестену и Лэнгли. Боже милостливый, мне хотелось бы знать, я вышла за муж за человека или за чудовище?
Торн весь напрягся. Возникло такое ощущение, что его спина была сделана из стали. Он хорошо понимал ход ее мыслей. Граф знал, что она с легкостью поверит в то, что это он приказал сжечь Мервин, так как она всегда думала о нем самое плохое. У него внутри стала закипать ярость, потому что она слишком быстро стала презирать его, да еще с такой страстью.
– Принцесса, я начинаю думать, что вам не важно, что я говорю! – Торн переключил свое внимание на Грифина. – Сэр Грифин, пожалуйста, приготовьте наших лошадей. Мы отправляемся в Вестен. Немедленно.
– В Вестен?
– Да. Я отвезу вас домой.
– Домой? – голос Шаны стал глухим, и она готова была расплакаться. – Благодаря вам у меня нет дома! И клянусь, моей ноги не будет в Англии.
– Шана, а я клянусь вам, что вы там будете.
Быстрым движением, которое позволял его рост, он обхватил ее за талию и притянул к себе. Его улыбка была суровой и безжалостной. Шана вскрикнула, задыхаясь, когда он положил ее на плечо и понес к конюшне, словно мешок с зерном.
Как он сказал, так и вышло.
Путешествие было кошмарным. В душе Шана чувствовала, что обидела Торна. Она сожалела, что позволила себе так поступить, но как об этом сказать графу? Его лицо было отчужденным и твердым, таким же неподвижным, как каменная скала. Торн не беспокоился о комфорте, проехав полночи, он остановился на ночлег в монастыре. Принцесса встала на следующее утро уставшая и несчастная, чувствуя, что у нее в желудке все поднимается и переворачивается. Такой тошноты она никогда еще не испытывала. Девушка знала, что это было вызвано тем, что она ждала ребенка…
РЕБЕНКА. Святой Боже, ей еще надо сказать об этом Торну!
Шана неуверенно покусывала губу, ее мысли беспокойно метались. Как он воспримет новость о том, что скоро станет отцом? Она быстро посмотрела в его сторону.
Их взгляды встретились. Ярость, горевшая в глазах графа, лишила девушку мужества. Шана опустила плечи. Нет, она не скажет ему сейчас, когда он такой сухой и недоступный.
Шана не была уверена, но ей казалось, что они путешествуют в юго-западном направлении. Ясная погода сменилась прохладным влажным воздухом – явным признаком того, что наступила осень. Они проезжали одно поле за другим, и везде усердно трудились крестьяне, собирая урожай и подготавливая землю к зиме.
Поздно вечером, на третий день пути, девушка почувствовала, как ее веки начали непроизвольно закрываться, Она поняла, что у нее закружилась голова.
– Шана!
Хрипловатый знакомый голос привел ее в чувство. Растерянно принцесса смотрела на Торна, который сейчас стоял рядом с ее лошадью.
Он бережно взял ее на руки и снял с седла. В неярком свете факела она все же поняла, что они находятся на территории большой крепости. Торн крепко держал принцессу, почти грубо, как будто, ожидал сопротивления.
В действительности же Шана и не думала сопротивляться. Она зажмурила глаза и уткнулась лицом в его крепкую шею, наслаждаясь тем, что находится в объятиях его сильных рук, вдыхая знакомый мужской запах и тепло.
Но отчаяние все еще сжимало ее сердце. Боже, думала она. Ведь она больше ничего не хотела, кроме как находиться в его объятиях, но теперь все было испорчено его гневом и ее легкомыслием. Девушка едва слышала, как Торн обратился к двум бежавшим навстречу слугам, которые бросились зажигать свечи и суетиться вокруг приехавших. Принцесса и граф прошли, сопровождаемые мерцающим желтым светом, по лестнице и по длинному коридору, поворачивая в разные стороны до тех пор, пока, наконец, Торн не провел ее через двойные двери в большую комнату.
– Аделаида, моя жена хотела бы принять горячую ванну и горячую пищу перед тем, как отправиться спать.
– А вы, милорд? Будете ужинать как всегда здесь, в своей комнате?
На какое-то мгновение наступило молчание. А затем Шана услышала его ответ, который был короток и локоничен.
– В зале, Аделаида. Так как я сразу же должен возвращаться назад в Лэнгли.
Служанка сделала реверанс и ушла. Торн отправился бы за ней, если бы Шана не назвала его по имени. Он остановился, его лицо оказалось в тени. Шана судорожно вздохнула и тихо заговорила.
– Ты уже уезжаешь?
– Да, – по его тону чувствовалось, что он хочет уйти.
– Но ведь уже очень темно! Ты не подождешь до утра?
Торн тут же отпарировал ее вопрос своим.
– С каких это пор вы беспокоитесь о моем благополучии, принцесса?
Он сильно ранил Шану своей резкостью. Девушка опустила глаза и сложила перед собой руки так, чтобы он не видел, что они дрожат. Их окружило темное и бесконечное молчание. – Но оно было нарушено его смехом, и этот смех был ужасен.
– Я же вижу, что у вас нет никакой потребности во мне, принцесса. У вас нет причин задерживать меня. И действительно, я буду лучше чувствовать себя в кровати со змеями, чем с вами!
Шана затаила дыхание. Господи, какой же он жестокий! Она хотела прижаться к нему и закричать, что уже устала спорить и просит его остаться. Как никогда ей захотелось вернуться к тем чудесным дням, которые они провели в домике дровосека. Сейчас Торн стоял такой равнодушный, и прежнего, казалось, уже никогда не могло быть. Теперь это воспоминание умерло, уничтоженное его жестокостью.
Принцесса отвернулась.
– Тогда идите, – задыхаясь, проговорила она. – Идите и предоставьте меня самой себе!
Но Торн не ушел. Шана чувствовала на себе его взгляд, тяжелый и подавляющий. Она не знала, что граф заметил ее бледность и ругал себя за то, что так задергал ее. Внезапно девушку снова замутило, желтые и голубые пятна плясали у нее перед глазами. Она упала на колени и прижала руку ко рту, так как ее выворачивало наизнанку.
Неизвестно откуда появился ночной горшок. Шану ужасно тошнило, спазмы сотрясали ее тело. Она думала, что услышит, как граф рассмеется и унизит ее еще раз, но когда выпрямилась, то не сразу поняла, где ее муж.
Торн стоял сзади и держал ее за талию, а когда она распрямила спину, он поднял ее и отнес в постель. Шана откинулась на подушки. Никогда в жизни она не чувствовала себя так плохо!
Но на этом все не закончилось.
– Ты ждешь ребенка?
Его безжалостный и властный голос, словно кинжал вонзился в нее.
Шана почувствовала боль в сердце. Она хотела отвернуться, но граф поймал ее подбородок, не позволив ей этого сделать. В нем не было ничего нежного, а только грубая требовательность.
– Скажи мне, принцесса, ты беременна?
– Да, – негромко ответила она. – Да, если вы должны это знать.
– Если я должен знать! Миледи, у меня есть все права знать об этом. Или вы хотели, чтобы я никогда об этом не узнал?
На его лице было знакомое холодное выражение. Шана перевела дыхание, не в состоянии вымолвить ни слова. Горькая боль отозвалась у нее в груди. Как она надеялась, что сама скажет ему об этом и все будет по-другому. Что Торн будет нежным, милым, любящим, а не таким холодным, с железным сердцем воином, которого она не могла достать и даже прикоснуться… Девушка оторвала от него свой взгляд, но не смогла скрыть охватившую ее муку, которая виднелась у нее в глазах.
Торн встал напротив нее и хрипло сказал:
– И поэтому вы поехали в Мервин? Вы хотели спрятаться в Уэльсе и украсть у меня моего сына и наследника?
Безумие затмило графу разум. Казалось, что воздух взорвется от гневной вспышки. Шана и раньше видела его ярость, но такую она видела впервые! Ее словно укусили, и неожиданно девушку охватила ярость не меньшей силы.
– Твой сын! – бросила она ему в лицо. – Твой наследник… У тебя нет стыда. Я знаю, что это твой ребенок. Господи, но если бы только я могла, я родила бы тебе бастарда! Да, бастарда за бастарда!
Какое-то чувство промелькнуло у него на лице, когда он в сердцах отвернулся от нее. Только позже Шана поняла, что это была боль. Океан боли.
Шана бросилась в постель, у нее снова закружилась голова. И хотя девушка ничего не видела от слез, она услышала его шаги по полу. Рыдание вырвалось из глубины ее души. Слезы лились дождем, катясь по щекам неудержимым потоком. Она, подскочила к двери и широко ее распахнула. Торн уже ушел.
Он не вернулся.
Тянулись дни, недели, месяцы, но Шана не слышала о нем ничего. Казалось, что он забыл о ее существовании.
Нет ничего удивительного, думала принцесса с горечью, в таком пренебрежительном к ней отношении. Нет, она не винила Торна. Она ранила его, обижала, ругала… Ей хотелось сделать ему больно, ударить там, где больнее всего. Господи милостливый, она это сделала.
Я БЫ РОДИЛА ТЕБЕ БАСТАРДА – ДА, БАСТАРДА ЗА БАСТАРДА…
Проходило время, и снова Шана просыпалась посреди ночи, преследуемая воспоминаниями об их последней встрече, и слезы заливали ей щеки. Снова и снова этот ужасный крик преследовал ее, девушка думала, что сходит с ума.
Как, недоумевала она, все так могло получиться? Они оба были слишком упрямы, слишком горды, чтобы уступить. Они бросали друг в друга словами, которые летели, как камни, раня их до крови, когда уже было невозможно остановиться и повернуть назад.
Шана плакала и ругала себя и свой вспыльчивый характер, свой глупый, жестокий язык. Она оплакивала любовь, которой никогда не было, любовь, которой никогда не будет.
Единственное, что немного радовало ее сердце, было то, что она находилась в Вестене. В доме Торна.
Замок выглядел великолепно. Высокая каменная стена окружала двор и обе крепости с четырьмя круглыми башнями. Однако Вестен не был суровым и неприступным, как чудовищный замок Лэнгли. Он находился недалеко от южного побережья Англии. И теперь Шана часто гуляла по отвесному берегу моря, не обращая внимания на то, что ветер развевал ее волосы и юбки. Она быстро привыкла к соленому морскому воздуху, находя временное успокоение в шуме прибоя. Нужно было только повернуть на север, где гряда за грядой простирались далеко и широко, накатывая друг на друга, бархатистые зеленые волны.
Сам дом был высотой в четыре этажа, с белыми широкими стенами. Огромное количество окон украшали здание и наполняли его солнечным светом. Под окнами стояло около дюжины сидений с мягкими подушками, канделябры украшали стены, а тканые половики согревали пол. Шана нашла здесь рай для своего тела.
Но в ее сердце не было мира и покоя, пока не было мира в ее стране.
На смену осенней прохладе пришла зимняя стужа.
Принцесса рызрывалаеь между Англией и Уэльсом, между тем, что она оставила там, в Уэльсе и тем, что волновало ее в Англии. Сэр Квентин, Седрик и Джеффри… И Торн.
Девушка постоянно думала о нем, ей хотелось знать, все ли у него в порядке, молилась, чтобы беда обошла его стороной.
Но от графа не поступало никаких известий.
В один из ноябрьских дней Шана спускалась по лестнице, чтобы проверить, как идет подготовка к ужину. Несколько молоденьких служанок суетилось во дворе у входа в крепость. Одна из девушек оглянулась через плечо и увидела Шану.
– Миледи, – воскликнула она. – Приближается всадник!
ТОРН! Шана приложила руки к щекам, повернулась и стремглав бросилась в свою комнату, чтобы переодеться в более красивое платье. Ее сердце взволнованно стучало от ожидания, когда она побежала в холл. Но все ее надежды были напрасны, так как человек, который стоял у горящего камина был не Торн.
Это был сэр Квентин.
У Шаны упало сердце. Она с трудом сдержала крик разочарования. В этот момент рыцарь повернулся.
– Леди Шана! Не могу передать, какое удовольствие доставляет мне видеть вас снова!
Принцесса постаралась улыбнуться.
– Сэр Квентин! – приветствовала она его. – Что привело вас в Вестен?
Он алчно посмотрел на ее высоко поднятую голову.
– Я направляюсь в Лондон с пакетом для короля Эдуарда. Но так как я оказался совсем рядом, то подумал, что надо заехать, чтобы посмотреть, как вы здесь живете в течение столь долгого времени.
Шана судорожно сглотнула. Если бы ее муж счел нужным поинтересоваться ее благополучием! Рыцарь крепко сжал ее руку.
– Нам так не хватает вас в Лэнгли, миледи!
– Сэр Квентин, вы мне льстите. – Она с усилием рассмеялась.
Чувствуя себя неловко от того, что он так долго держал ее руки в своих, Шана мягко потянула их, пытаясь освободить. Квентин разжал свои ладони. Принцесса повернулась, чтобы позвать Аделаиду. Когда женщина появилась, Шана попросила, чтобы накрыли стол и на сэра Квентина.
– Какие новости о войне? – спросила она, поколебавшись, когда они сели за стол. – Мы так мало знаем здесь, в Вестене.
Сэр Квентин положил себе кусочек пирога, начиненного голубятиной.
– Думаю, что не обрадую вас тем, что сообщу, – сказал он с гримасой. – Столкновения нарастают. Эдуард подтянул войска на север и на юг.
Шана ничего не сказала. Она боялась этой новости, но и не ожидала ничего другого. Девушка положила руки на колени и, собрав все свое мужество, чтобы задать вопрос, который не выходил у нее из головы с самого начала их беседы, спросила:
– А как Торн? Надеюсь, за эти месяцы с ним ничего не случилось?
Сэр Квентин высоко поднял бровь.
– Что?! Неужели вы ничего о нем не слышали?
– Да, но… так давно…
Шана отчаянно подыскивала слова, чтобы спасти свою гордость. Она встала и наклонилась за пивом, не подозревая, что огорчение отразилось у нее на лице. Она, так же не заметила улыбку, которая искривила губы Квентина.
Вскоре рыцарь уехал. Шана смотрела, как он выезжал за ворота.
Ее сердце болезненно сжалось, когда она вернулась в дом. Появление сэра Квентина только усилило ее волнения. Словно игла в сердце ее мучила мысль о том, что Торн может уехать из Лэнгли и никогда не вернуться. Ей снились ужасные сны. Она видела его раненным и умирающим, лежащим на каком-то поле, в борозде. Его грудь вся в крови, так же, как и у ее отца…
О, если бы она могла только увидеть его, сказать, как сильно она жалеет о тех словах, о таком расставании! Она бы сказала ему, что совсем не испытывает ненависти!
Как-то утром, в начале декабря, Шана поняла, что больше не сможет терпеть свою вину и не в состоянии переносить разлуку.
Если Торн не может или не хочет приехать к ней, тогда она сама поедет к нему.
