ГЛАВА 20
Рано утром Шана проснулась оттого, что почувствовала, как чья-то грубая рука трясет ее за плечо. Лежа под измявшимися покрывалами, она попыталась что-то возразить и отвернулась. Девушке показалось, что она только сейчас сомкнула глаза, так как Торн лишь на рассвете дал ей возможность уснуть. Но рука продолжала настойчиво ее трясти.
Невыспавшаяся Шана привстала на локте, чтобы увидеть своего мучителя.
Он грозно возвышался над кроватью. Ни в его дьявольской улыбке, ни в том, как он смотрел на ее обнаженные плечи, не было и следа приветливости. И хотя граф спал не больше, чем принцесса, он уже был полностью одет. На его лице, словно высеченном из камня, не осталось никаких признаков той страсти, которая опаляла их всю ночь. Черты его лица заострились.
Торн присел на край кровати, кончиком огрубевшего пальца провел по ее ключице и озорно приподнял бровь, когда встретился с неприветливым взглядом Шаны.
– Что это?! Скажи-ка мне, принцесса! Что случилось с трепещущей извивающейся тигрицей, которую я ласкал прошлым вечером, страсти, которой горели ярче, чем солнце?
Она покраснела от смущения. Прошлой ночью Шана открыла для себя новые опьяняющие чувственные наслаждения. С помощью его рук, опаляющих и соблазняющих ласковых губ, она ступила на тропу, с которой уже нельзя свернуть назад. Снова и снова он ласкал ее, пока она не начинала гореть, как в лихорадке, умоляя его, чтобы он дал ей возможность освободиться от той сладкой бесстыдной муки, которая томила ее…
Но как жестоко напоминать ей об этом! Шана попыталась спрятать голову в подушки, но Торн не позволил ей этого сделать. Он поднял пальцами ее подбородок, требуя, чтобы она посмотрела в его насмешливые глаза.
– Ну, миледи, вы не пригласите меня еще раз в постель вместе с вами?
– Милорд, я прошу вас уйти!
– Да? Но я ведь только иду вам навстречу! – воскликнул он с фальшивым радушием, а когда Шана слегка нахмурилась, граф натянуто улыбнулся. – Вы хорошо прикидываетесь невинной, принцесса, но меня вы не обманете. Или вы решили, что вам больше не нужна эта сделка?
– Сделка?
Торн убрал с нее руку, а его улыбки словно и не было.
– Да, – хрипло сказал он. – Да, сделка, дорогая принцесса, так как мы оба знаем, какие причины стоят за вашим желанием лежать на моей руке здесь, в этой постели! Вы пытались своими сладкими устами, своим податливым телом, лаская мою плоть, ублажить меня только для того, чтобы сейчас попросить снисхождения для своего возлюбленного Бариса!
НЕТ! ОН НЕ МОЙ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ! ЭТО ТЫ, И ТОЛЬКО ТЕБЯ Я ЛЮБЛЮ!
Шане захотелось прокричать это, но она промолчала. Промолчала из гордости, взглянув на его резкое, нахмуренное лицо.
– Ты хочешь сказать, что я принуждала тебя выполнять свои желания? – она осмелилась выплеснуть наружу свою ярость, но, не показывая душевной боли. – Я только игрушка в ваших руках для удовлетворения вашей страсти!
Игрушка для удовлетворения страсти? «Нет, – подумал Торн, – никогда». Он уже отчаянно ругал себя, удивляясь, как ему взбрело в голову так ее оскорбить. Ведь он считал себя таким умным! Она же сказала, что отдаст ему все, и так и сделала. А он взял ее всю и даже более, Торну хотелось так завладеть ее сознанием, чтобы она никогда не думала о другом мужчине, а особенно о Барисе, не вспоминала при этом о нем, о его ласках любви.
Лицо графа исказила гримаса. Он хотел быть уверен, что это он, а не Барис, владеет ее душой и телом. Но пока Торн старался достичь этого, Шана сама завладела его душой, заставляя забыть всех остальных женщин. Граф испытывал с ней самые высшие, неземные мгновения страсти, которые не смог бы испытать ни с какой другой женщиной. И Торн понял, что это она завладела им. Навсегда.
Но он не собирался раскрывать перед ней свою душу. Де Уайлд встал. Его темные глаза яростно сверкнули.
– Вы порадовали меня, принцесса, даже гораздо больше, чем вы думаете. Но ваши уловки шлюхи были напрасны, так как жизнь вашего возлюбленного не в моей власти. Судьба Дракона находится в руках короля.
Шана не поняла его оскорбления. Она никогда еще не видела Торна таким непреклонным и отчужденным.
Граф повернулся к ней спиной и взял ножны и меч.
– Я не знаю, как долго меня не будет, принцесса.
Шана подскочила, как ужаленная, прижимая покрывало к груди.
– Ты уходишь?
– Да, и вернусь с вердиктом короля. – Торн холодно посмотрел на нее. – Дракон слишком дорого нам обошелся, и я предупреждаю, что Эдуард не будет снисходителен.
Он не соизволил поцеловать принцессу или приласкать, и, даже не взглянув на нее, отправился к выходу с оружием в руках.
Шана упала на подушки и зарыдала. Ее сердце бешено колотилось. Когда они оказались в домике лесника, она поверила, что, возможно, есть надежда на то, что они с Торном когда-нибудь будут счастливы. Но какой же наивной она была! Теперь, когда они вернулись в Лэнгли, Шана была вынуждена столкнуться с правдой, постылой правдой, которую она забыла…
Он был всего лишь врагом, привыкшим завоевывать.
Казалось, ей ничего не оставалось делать, как ждать его возвращения. Принцессу словно молнией поразило, когда Джеффри сказал, что Торн дал ясно понять, что ни ей, ни сэру Грифину не разрешается видеть Бариса.
И хотя Шана уже ничему не удивлялась, она не могла избавиться от душевной боли, которая постоянно преследовала ее. Ведь только она знала, что граф отдал такой приказ, потому что хотел полностью ею распоряжаться, а не только из ревности. Шана подумала, что он сделал это еще и из злости и, возможно, из желания увидеть ее покорной.
И именно сейчас девушка поняла то, о чем думала на протяжении уже нескольких дней. Она не любила больше Бариса. Да и вообще, любила ли когда-нибудь? Но все равно она не могла не думать о нем. Он всегда останется дорог ее сердцу.
Шана действительно боялась за его жизнь. И не без оснований.
Дни мелькали один за другим. С тех пор, как уехал Торн, прошла почти неделя. Шану терзали мысли о Барисе и беспокойство. Слова графа не выходили у нее из головы: «Я предупреждаю, что Эдуард не, будет снисходителен».
Девушка поведала свои мысли Грифину, когда они гуляли около сада. Она вся дрожала, хотя это не имело никакого отношения к осенней прохладе.
– Боюсь, что англичане не простят его, – проговорила она, еще плотнее запахнув плащ на своей груди. – Они хотят отомстить за жизни погибших, и теперь, когда Барис находится в их в руках, ему придется расплачиваться за все.
Грифин согласно кивнул, а на его лице тоже читалось беспокойство.
– Они очень сильно настроены против Дракона. Я слышал, как один из рыцарей сказал, да и все в окрестности об этом говорят, так вот, один из рыцарей короля вчера вернулся и сказал… – Грифин резко остановился.
Шана впилась в него острым взглядом.
– Что? – потребовала она. – Что он сказал?
Грифин не отвечал. Леденящее предчувствие охватило ее душу. Она с беспокойством посмотрела старому рыцарю в лицо и умоляюще дотронулась до ее руки.
– Грифин, я не ребенок, которого надо опекать и оберегать, скажи мне!
Он тяжело вздохнул. Шана, наверное, впервые увидела слезы у него в глазах, которые он тут же смахнул рукой. Девушка заметила, что Грифин сразу как-то осунулся и постарел.
– Он говорит, что Дракона повесят, миледи, – в его голосе чувствовалась покорность, – как только вернется граф.
ПОВЕСЯТ. Казалось, что к Шане протянулись темные невидимые руки и начали ее душить. Земля покачнулась у нее под ногами. В желудке все сжало. Девушка прижала тыльную сторону ладони ко рту, так как она поняла, что ее вырвет.
Грифин помог ей добраться до ближайшей скамьи.
– Миледи, – воскликнул он. – Миледи, вы нездоровы?
Шана с трудом проговорила:
– Я… Я хорошо себя чувствую.
Она не сказала ему, что оказывалась жертвой за этот короткий промежуток времени гораздо чаще, чем когда-либо. Шана понимала, что это не может долго продолжаться. Она стала глубоко дышать, чтобы избавиться от тошноты. И как только она смогла подняться, Грифин быстро отвел ее в комнату, где принцесса могла отдохнуть одна.
Шана не хотела звать его назад, но и не могла уснуть. Вместо этого она взад-вперед ходила по комнате и пребывала в отчаянии. У нее все сжалось внутри от ужаса, она настойчиво искала выход из сложившейся ситуации.
Душа принцессы кричала. Она не могла позволить англичанам погубить Бариса. Но как она могла освободить его? Господи, как?
Шана подбежала к двери и широко ее распахнула, собираясь спуститься вниз, чтобы найти сэра Грифина. Но нет, на ходу решила девушка. Она не сможет еще раз видеть, как его будут бить кнутом. Но и дать погибнуть Барису она тоже не могла. Шана чувствовала, что обязана быть ему преданной, даже без любви. И неожиданно ее осенило, что она будет делать. Но она должна сделать это одна. Мысли летели, сердце бешено билось. За это ей придется заплатить неимоверно высокую цену… Способна ли она так рисковать?
Торн придет в ярость. Боже милостливый, он может никогда ей этого не простить.
Но ее внутренний голос подсказывал, что теперь это не имеет никакого значения. Она не может потерять то, что никогда ей не принадлежало.
С горечью Шана подумала, что Торн никогда не любил ее и никогда не полюбит. Уверенность в этом резанула душу, словно острая бритва. И, в конце концов, ей нечего терять.
Барис сидел в камере, прислонившись спиной к каменной стене, разбросав ноги на сыром глиняном полу. Он находился в тюрьме Лэнгли уже десять дней. И в течение этих девяти дней Барис каждый раз с рассветом думал, что это последний день в его жизни, проведенной на этой земле. Он знал, что его казнят. Глубоко в душе, даже сам не зная почему, Барис чувствовал, что английские солдаты не успокоятся до тех пор, пока он не ляжет в могилу. Но ему не хотелось сдаваться.
Кроме беседы с графом-бастардом в самый первый день своего пребывания здесь, Барис ни с кем не разговаривал и никого не видел, кроме тюремщика. Рыцарь ничего не слышал, кроме его шагов, когда он подавал пищу через маленькое отверстие под дверью. Побег был невозможен, так же, как и свобода для его народа.
Барис сжал зубы. Нет, он не может сдаться. Ему нужно еще сражаться… и победить.
Затем он начал думать о Шане. Все эти дни Барис не переставал думать о ней. От мысли, что она так близко, буквально рукой подать, его сердце болезненно сжалось. О, только бы снова ласкать ее, почувствовать руками шелковистую кожу, слышать ласковый смех у своей щеки, да просто видеть девушку хотя бы один раз. Не стоило ему оставлять ее… Если бы он не был так предан Левеллину, она была бы его…
Барис сильно сожалел, что уехал в тот вечер.
Если бы только можно было зачеркнуть прошлое и повернуть время назад. Поступил бы он по-другому? Он задал себе вопрос, на который не смог сразу ответить. Что стоила любовь одного человека по сравнению со свободой для всех?
Звук шагов в коридоре прервал его мысли. Барис моментально вскочил на ноги, мучаясь вопросом, стучавшим у него в голове. Что могло заставить тюремщика прийти именно сейчас?
В замке повернулся ключ. Барис напряг слух и безошибочно уловил тяжелое дыхание. Рыцарь был наготове и буквально вжался в стену у двери.
Дверь со скрипом открылась. Барис оторвался от стены и набросился на входившего.
Почувствовав, что ее схватили сзади с такой силой, что трещали ребра, Шана вцепилась пальцами в локти, сомкнувшиеся у нее на шее. Она как-то умудрилась глотнуть воздуха и закричала:
– Барис!
Это был искаженный – неясный звук, так как она произнесла его имя, в то время как он зажал ей рот рукой. И тут рыцарь ощутил ее соблазнительные влажные губы. Он резко выпустил ее.
– Шана! – он произнес ее имя с мольбой и одновременно с бранью.
Барис повернул ее к себе лицом, рассматривая ее и не веря своим глазам.
– Что ты здесь делаешь?
Дрожащим голосом она сказала ему, как о чем-то решенном.
– Я пришла помочь тебе бежать, – ее улыбка исчезла, и она вцепилась пальцами в его руку. – Мы должны спешить, Барис. Мне удалось насыпать снотворного порошка в пиво тюремщику, которое ему подали на ужин. Но я не знаю, как долго он действует. К тому времени, как он поймет, что ты сбежал, ты должен быть далеко.
Они крадучись шли по коридору, уверенные, что тюремщик спит на своей скамье. Барис привлек Шану к себе.
– Как мы пройдем мимо остальных?
– Страж, который стоит у задней двери, заболел и спит в своей комнате, – прошептала она. – Тебя никто не задержит, и ты проскочишь в ворота.
Молча Шана наблюдала, как рыцарь освобождал тюремщика от меча и кинжала.
– А сколько человек может отправиться в погоню? – спросил он, пристегивая кинжал к поясу.
– Торн еще не вернулся от короля, – быстро сказала она. – А большинство людей уехали с сэром Джеффри и лордом Ньюбери сегодня утром. Гарнизон сэра Квентина находится здесь, но, по-моему, слуга открыл бочку вина после ужина, – ее глаза слегка блеснули. – Боюсь, что многие набрались, как следует.
Он провел пальцем по контуру ее щеки.
– Ты всегда была умницей, милая принцесса.
ПРИНЦЕССА. Ее сердце сжалось, когда лицо Торпа возникло перед ее мысленным взором. Она отбросила этот образ и с волнением посмотрела на Бариса.
– Барис, тебе нужно спешить.
Они больше не говорили, так как были уже на территории крепости. Барис шел за ней по пятам, когда они крадучись пересекали двор. Вот-вот должен был пойти дождь, облака густым покрывалом укутывали луну. Шана торопливо молилась Богу, чтобы луна не выглянула из-за облаков. В темноте ночному караулу будет труднее разглядеть Бариса. Даже если стражи и поднимутся, дождь смоет следы беглеца. Но все же к тому времени, когда они оказались у боковой двери, ее цервы были на пределе.
– Прости меня, что я не смогла достать тебе лошадь, – с сожалением прошептала она. – Боюсь, что тебе придется добираться пешком.
Он кивнул.
– Я знаю место, где можно укрыться, пока не уляжется шум.
Шана ничего не сказала. Наступило молчание, такое же тяжелое и мрачное, как эта ночь.
– Я не мог открыть тебе, что Дракон – это я, – вдруг сказал Барис. – Если бы у меня была такая возможность, я бы это сделал. Но я боялся, что это принесет тебе неприятности… Господи, я ругал себя тысячу раз за то, что оставил тебя в туночь в Мервине. Я никогда не думал, что он сбежит и увезет тебя, и ты окажешься в его власти.
– Не стоит говорить о прошлом, – сказала она с болью. – Мы уже ничего не можем изменить, Барис.
– Граф думал, что ты знаешь, что я Дракон, не так ли? Он приходил ко мне в темницу и потребовал, чтобы я сказал правду. Он думал, что ты обманула его! Господи, Шана, он не причинил тебе вреда, нет? Наказывал тебя или…
– Он не обижал меня, Барис, ни разу, – с жаром сказала Шана.
Наверное, он что-то услышал в ее голосе. Его тон стал резким. Своими глазами Барис поймал изгляд девушки.
– Почему ты вышла за него замуж, Шана, почему?
Она не моргнула под его безжалостным взором.
– Я мало, что могу добавить к этому, Барис. У меня действительно не было другого выхода.
Он схватил ее за руки.
– Но теперь-то он у тебя есть! – его взгляд остановился на ее красивом лице. – Пойдем со мной, Шана. Сейчас. Убежим вместе этой ночью. Ты никогда не увидишь Англию и Бастарда снова.
Принцесса попыталась освободить руки, но его хватка стала крепче.
– Нет, Барис, я не могу!
Он выругался.
– Ты ничего не должна ему, Шана! Он и в самом деле Бастард! Он совершил набеги на Лэндир и другие деревни точно так же, как смел Мервин. Он сжигает и грабит, не задумываясь, и без сожаления!
– Нет, Барис, это было не его рук дело! Кто-то грабит и убивает, скрываясь под его именем, и мы даже не знаем, кто это. – Девушка остановилась, и ей в голову пришла ужасная мысль. – Это ведь не ты, правда?
Барис невесело рассмеялся.
– Господи, хотел бы я оказаться на его месте и получить такую награду за свои злодеяния!
– Нет, Барис. Если бы он был чудовищем, поверь, я бы знала об этом.
Он едва сдерживал гнев.
– Почему ты защищаешь его, Шана? Почему ты остаешься с ним, в то время как могла бы пойти со мной? К черту Бастарда и всех остальных! Пропади они пропадом! Пойдем со мной, Шана.
Он Привлек ее к себе и наклонил голову.
– Барис, выслушай меня, – мягко воскликнула она, вырвавшись из его объятий и уклонившись от поцелуя. – Я не могу уйти от Торна… У меня будет от него ребенок!
Принцесса ощутила горячую боль в горле. Только сейчас она поняла то, что говорило ей ее тело все эти дни.
Воздух со свистом вырвался у него из груди. Барис весь выпрямился. Даже в темноте Шана почувствовала, каким грубым стал его взгляд.
– Он принудил тебя, да? – рыцарь был почти уверен в этом. – Да, конечно, он принудил тебя…
Девушка судорожно сглотнула, но ее голос не дрогнул.
– Нет, Барис. О, я не хочу сделать тебе больно, но Торн никогда не принуждал меня. Ни разу этого не было без моего желания.
Наконец, он понял… Он потерял ее, она принадлежала Бастарду. Барис отпустил ее, испытывая мучительную боль. Наступило бесконечно долгое молчание, и только вдалеке было слышно, как жужжали насекомые, и вздыхал ветер над верхушками деревьев. Наконец она услышала его голос.
– Ты любишь его.
Это не был вопрос. Это было заявление, поразившее принцессу, словно удар молнии. Ее глаза широко раскрылись, но возражение, которое готово было сорваться с ее губ, так и не прозвучало.
Время остановилось, когда Шана попробовала разобраться в своем вероломном сердце.
– Да, – прошептала она, и теперь уже знала, что это правда.
Слезы обожгли ей щеки, так как она остро почувствовала его боль, словно эта боль была и ее.
– Барис, пожалуйста, не презирай меня! Вы с Торном очень похожи. Вы будете сражаться за то, что вам нужно, за то, во что верите, будете сражаться до конца. – Она нежно коснулась его щеки. – Ты сделал так, как считал правильным для себя и для своего народа. Но теперь я должна поступить так, как считаю верным.
Что-то похожее на улыбку промелькнуло у него на губах.
– Тогда я желаю тебе счастья, принцесса. – Он обхватил руками ее голову, гладя большим пальцем ее мягкие губы. – Помни меня.
Это было все, что сказал Барис. Он повернулся и пошел. И исчез в темноте.
Шана призналась во всем на следующее утро.
В замке царил шум и гам, когда спустя некоторое время приехал сэр Джеффри. Он в ярости приказал ей запереться в комнате и не показываться на глаза, пока не вернется Торн, чтобы разобраться с ней. Джеффри был очень сердит, но его гнев казался ничем по сравнению с тем, что можно было ожидать от Торна.
Только сэр Квентин не обращался с ней так, словно она была женой Сатаны. Он не злился и принес ей ужин. Он сидел и, ждал, пока она ела, хотя Шана совсем потеряла аппетит и скорее играла с едой, чем ужинала.
Торн вернулся через два дня. Шана осторожно выглядывала из окна башни и увидела, что он стоял во дворе крепости с сэром Джеффри и лордом Ньюбери. Не трудно было догадаться, о чем они говорили. Через секунду Торн быстрым шагом уже шел по направлению к башне.
Шана даже не пыталась разглядеть выражение его лица, так как в этом не было необходимости. Она только что уселась на стул с низкой спинкой перед камином, когда он как ураган ворвался в их комнату.
Дверь с силой хлопнула, когда он вошел, и девушка вскочила на ноги. Несмотря на то, что она готовила себя к этому разговору, Шана ни о чем не могла думать. У нее все содрогалось внутри.
Его фигура заслонила дверной проем. Он был таким темным и зловещим, что, казалось, воздух накалился от его присутствия. И хотя между ними оставалось довольно много пространства, Шана почувствовала страх, словно перед ней лежала змея. И даже если бы от этого зависела ее жизнь, она не могла бы пошевелиться.
– У меня только один вопрос, принцесса. Вы действительно действовали в одиночку? Или вы опять прикрываете сэра Грифина?
Каждое его слово как молоток обрушивалось ей на голову. Принцесса старалась держаться уверенно и собиралась с мужеством.
– Это сделала я, – медленно сказала она. – Я одна, Торн.
И только позже она поняла ту мертвую тишину, которая воцарилась в комнате после ее слов. Эту тишину нужно было понимать как предупреждение. В мгновение ока граф оказался рядом с Шаной. Безжалостные руки схватили ее, и признание было встречено грубой бранью.
– Ты, идиотка, ты понимаешь, что наделала?
– Да! Я спасла человеку жизнь! – горячо ответила Шана.
– И обрекла других на смерть! Или ты хочешь, чтобы эта война продолжалась вечно?
– А что ты от меня ожидал? Казнь Дракона должна была совершиться после вашего прибытия, милорд! Бариса должны были повесить, или вы собираетесь отрицать это?
Ее пауза была молчаливым обвинением. Шана внезапно ощутила такую же горечь, как и Торн.
– А теперь я спрошу вас, милорд. Вы могли бы предотвратить его казнь? Или нет, лучше другой вопрос… Вы бы захотели предотвратить это?
Его губы сжались в сплошную жесткую линию.
– Это не в моей власти. Король…
– Ах, да, ведь вы всегда должны выполнять волю короля. Это ведь ваш долг. Жаль, что у вас нет долга по отношению ко мне, ведь я не только женщина, но еще и ваша жена!
– Но еще и жена! – он скривил губы. Граф недооценил ее дважды, и вот теперь еще раз. Торн снова рассердился. – Миледи, вы убеждали меня, что вы слабая и беззащитная! В действительности же вы даже не удосужились подумать о том, имеете ли вы право выпустить пленника короля и не заплатить за это! Вы и вправду настолько глупы, или верите, что, поскольку вы принцесса Уэльская, можете делать все, что пожелаете?
Шана была поражена, что он может так глубоко ее ранить. От огорчения и обиды она бросила ему в ослеплении:
– Это вы глупец, милорд, если подумали, что я буду смотреть, как повесят Бариса! Я никогда не смогла бы жить на свете, если бы я была такая жестокая! Если вы человек, который не смеет изменить своему долгу, то вы, кажется, очень немного знаете о преданности и верности других! Король властен, обвенчать меня с англичанином, но он не имеет права распоряжаться моей порядочностью!
Торн так сжал челюсти, что, у него заломило зубы. Ему было совершенно ясно, в чем заключалась ее порядочность, и кому всегда принадлежало ее сердце.
– А я-то подумал, что вы изменились. Но вы по-прежнему такая же эгоистичная, как и всегда, принцесса. Вы смеете говорить мне о порядочности, но мне кажется, что вы сами о ней не так уж и много знаете. У вас больше не будет необходимости терпеть меня, а мне – вас. Так и будет! Ей-богу, с этого дня мы не будем вместе!
Он распахнул дверь и прокричал Седрику:
– Проследи, чтобы оседлали лошадей для леди и сэра Грифина!
Затем, с холодной маской на лице, Торн повернулся к Шане. В его глазах застыла угроза.
Кровь отхлынула от лица Шаны вместе с ее гневом. Девушка внезапно почувствовала, как у нее все сжалось в груди, словно ее обхватили железными обручами.
– Вы отсылаете меня прочь? – голос девушки был почти не слышен.
– Да, принцесса. И поверьте, с большим удовольствием.
Шана едва шевелила губами.
– Куда?
Ненависть выплеснулась в его взгляде, ударив принцессу прямо в сердце.
– Я бы отправил вас за море, если бы мог. Но, увы, я этого не могу. Так что вы поедете в Вестен.
Шана внезапно задрожала, так как Торн как никогда прежде с ненавистью смотрел на нее. С его гневом она смирилась, но она не могла смириться с этим холодным презрением.
– Если бы все зависело от меня, то я бы никогда не женился. Но, слава Богу, нам не придется больше терпеть друг друга! О, обещаю, принцесса, я приложу все усилия к тому, чтобы мы и впредь никогда больше не жили как супруги!
Мучительная боль пронзила ей сердце. Шана не стала ждать, что он скажет еще. Она пробежала мимо него и бросилась дальше, во двор крепости. Рыдания вырывались у нее из груди, когда она попала в объятия сэра Грифина.
– Забери меня, отсюда, Грифин! Пожалуйста, забери!
