8
На ферме Том Райдер, справившийся уже со своим волнением, получил разрешение хозяина, Эрла Моргана, на то, чтобы несколько волонтеров остались сегодня ночью охранять раскопки, объясняя такую необходимость тем, что сегодня были сделаны кое-какие находки среднего значения. Джордж отказался, но ковбой был в восторге от возможности провести ночь под открытым небом в джунглях Центральной Америки. Морган достал пару спальных мешков, и пока остальные участники экспедиции находились на пути к отелю Кита, ковбой и Зекери гостили на ферме, ужиная. Им подали в этот вечер жареного цыпленка и свежеиспеченные бисквиты.
Погрузив одолженные спальники и термосы с горячим кофе, Морган отвез путешественников на своем маленьком зеленом грузовичке старой марки назад, к месту раскопок. Бороздя грязную колею дороги, он убеждал ковбоя, что у них не будет причин для беспокойства.
— За десять лет самое «страшное», что я видел на том месте, была чета диких свиней, и то с тех пор прошло порядочно времени…
Уже в сумерках ковбой и Зекери взобрались на вершину пирамиды и оттуда услышали звуки отъезжающего грузовика, который скоро растворился в темноте. Проверив, надежно ли натянут брезент над отверстием, ведущим в погребальную камеру, они устроились в нескольких футах, сделав небольшую насыпь из просеянной Вуди за это время земли и в центре насыпи развели костер. Ноллз был опытным туристом, и оба скоро раздобыли ствол сухого дерева, который занялся ярким огнем, и натаскали веток для поддержания костра в течение всей ночи.
— Я удивлен, что ты согласился провести ночь здесь, — сказал ковбой, подмигивая Зекери.
Но тот был слишком занят своими мыслями и ничего не ответил.
— Я думаю, Ив сказала тебе пару ласковых слов по этому поводу? — продолжал подкалывать Гарольд.
— Да нет…
Ноллз видя, что будет лучше не развивать эту неприятную для Зекери тему, перевел разговор на более, как ему представлялось, надежную почву.
— А что ты думаешь о блондинке из Чикаго? Элисон?
Зекери опять уклонился от ответа.
— Она очень красивая женщина. Ты видел ее ноги? — Гарольд раскладывал свой спальник и болтал. — Нет, я совершенно не понимаю мужа, который отпускает подобную женщину одну в поездку. Если бы она была моей женой, я бы уж не сплоховал на этот счет. Можешь поверить, у меня железно, как в банке!
Ковбой плюхнулся на спальный мешок и настроился на длинный разговор, который, впрочем, никак не завязывался.
— Да, в райских кущах жить трудно. — Гарольд подбросил ветку в огонь и зевнул. — Всегда отыщется какой-нибудь хитрый хорек…
Зекери не удержался от комментария.
— Да, какой-нибудь богатый хорек, у которого железно, как в банке, — он зажег сигарету и развернул второй спальник, пыльный и ветхий.
Ковбой уже залез в свой поношенный мешок.
— Лично я не могу себе много позволить, — Гарольд говорил приглушенным голосом. — Хотя я не скряга, не дрожу над каждым центом, но моя жена — она истинный транжир. Черт возьми, мне не хватает ее, — он опять зевнул. — Я, конечно, могу поехать к ней…
Ноллз перевернулся на другой бок и затих. Зекери смотрел в огонь и слушал тишину. Да, Элисон — несомненно красивая женщина. Лучше бы она действительно была замужем, в ней есть что-то, приводящее его, Зекери, в замешательство, раздражающее, беспокоящее его душу. Давно уже ничего подобного не случалось с ним: он не мог выбросить эту женщину из головы. В ней есть какая-то тайна… Он нахмурился, вкус сигареты казался ему отвратительным.
Он подбросил дров в огонь и снова тихо сел, прислушиваясь к ровному дыханию ковбоя. Так он долго сидел, протягивая в огонь тоненькие зеленые веточки и наблюдая, как они шевелятся в объятьях пламени, капли влаги выступают на них, шипят, испаряются и, наконец, вся веточка, вспыхнув, превращается в пепел. Набухшая тяжелая тишина, казалось, нависла над ним.
Его обычная работа по ночам в пригородах Майями была беспокойная и выматывающая. Визги и крики из окон проносящихся мимо машин, пошлые неумные стишки назойливых уличных зазывал, шум, гам, гогот, свист. Там невозможно было встретить женщин, подобных Элисон. Женщины вообще с трудом могли понять его жизнь. Он охотился за сводниками и брал с поличным торговцев травкой в грязных переулках, зарабатывая себе на жизнь. Его рабочий день начинался в 9 часов вечера и заканчивался в 5 утра. Он вращался в толчее города среди преступников и пострадавших, дорожных аварий и выхлопных газов, тревожных пронзительных сирен полицейских машин, врезающихся с включенными мигалками в поток автомобилей, который запруживал улицы в любое время суток, затихая немного в три часа ночи, но никогда полностью не иссякая.
Несоответствие между тем, оставленным им миром, и этой живой тишиной поражало Зекери и будило его мысли. Все меняется очень быстро. И эта местность, может быть, очень скоро будет выглядеть совсем по-иному. Сюда понаедут бульдозеры и тракторы, грузовики с цементом, а потом туристические автобусы, повсюду вырастут палатки, торгующие прохладительными напитками, и павильоны-закусочные, а также груды мусора. Движение на дорогах станет оживленным и, конечно, не обойдется без копов с заряженными пушками в кобурах, стоящих на каждом углу и наблюдающих за порядком.
Непроглядная тьма укрыла все вокруг, кроме маленького догорающего костра. Ковбой похрапывал в тишине. Сон начал смаривать Зекери, и он прилег на спину, глядя на звезды, дрожащие в бледном холодном свете луны. Тихо пролетела сова. Небо, усыпанное созвездиями, мерцающими в просветах листвы близстоящих деревьев, гипнотизировало Зекери. Он казался себе маленьким под этим необъятным темным небом. Он задремал под тихие шелестящие звуки и вскрики ночных животных, вышедших на охоту. Легкий ветерок отгонял от него москитов, и он скоро, подобно ковбою, похрапывал, впав в глубокий сон.
Внезапно он проснулся, испытывая непонятно откуда взявшееся чувство тревоги. Он твердо знал: они здесь не одни. Он не слышал никаких посторонних звуков и вообще ничего подозрительного вокруг. Но первое, что он подумал, проснувшись и не открывая глаз: он не вооружен. Охранник без оружия. Идиотская ситуация. Он осторожно приоткрыл глаза и сквозь еле размеженные веки увидел очертания двух фигур, сидящих напротив у костра, эти люди смотрели прямо на него, в их глазах отражались языки пламени. Ничего не выражающий безучастный взгляд, взгляд индейца.
Эмилио и Озари! Зекери сразу успокоился, он открыл глаза и приветливо улыбнулся. Ну и молодцы же они, подкрались так тихо, что не разбудили сторожа. Зекери посмеивался над собой. Он и ковбой опростоволосились, это ясно! А парни на высоте.
Он выбрался из спального мешка и направился к братьям, спрашивая себя, как долго они сидят вот так и смотрят на него. Часы показывали: 1 час 18 минут.
— Что вы делаете здесь? — спросил Зекери сонно. — Если бы я знал, что вы, парни, явитесь сюда охранять участок, я бы остался в отеле.
— Ночью не всегда безопасно, — в голосе Озари слышались озорные нотки.
— Мы пришли, чтобы охранять вас от Кстабаи, — произнес Эмилио, и на лицах обоих братьев сверкнули широкие улыбки.
— Кстабаи? — подозрительно переспросил Зекери, чувствуя, что над ним подсмеиваются. — Ну ладно…
— Кстабаи — прекрасные женщины, которые живут в лесах. Нимфы с длинными распущенными рыжими волосами — очаровательные создания. Их кожа — красная, у них все красное: соски, половые органы… — Эмилио усмехнулся. Ясно, что встреча с такой красавицей сулила массу удовольствий.
Зекери посмеивался над этой, не совсем приятной для него перспективой.
— Они набрасываются на ничего не подозревающих туристов, я прав?
— Ну, конечно. Они приходят ночью и зовут тебя: Приди, побудь со мной! Давай займемся любовью!
Озари был настроен на более серьезный лад, чем его брат.
— Но ты не должен слишком долго оставаться с ними, — добавил он, — не принеся жертву Кананкаксу, Хозяину Леса. Если ты занимаешься любовью с Кстабаи, ты должен воскурить фимиам богу леса, иначе больше никогда не увидишь этих нимф.
— Я, наверняка, принес бы сперва жертву богу леса, — Зекери говорил тем же серьезным тоном, что и Озари.
— Только Верный Народ может видеть Кстабаи, — сказал Озари, глядя на догорающий костер. — Во всяком случае в лесах так много чужих людей, что все Кстабаи попрятались.
Ощущая приятный покой среди ночной темноты, чуть освещаемой лунным светом, сидя на древнем холме в сердце Центральной Америки, в джунглях, Зекери казалось, что он спит и видит все это во сне.
— Скажите мне, как вам, индейцам майя, удалось на протяжении веков сохранить свою самобытность, как вас не поглотил до сих пор мир белых людей?
— Так само вышло, — ответил медленно Эмилио. — Наш отец — старейшина деревни — много знает об этом.
Он снова умолк.
— Старейшина? — Зекери по слогам выговорил незнакомое слово. — Вождь?
— Он — самый мудрый в деревне, он посвященный: знает древние науки и передает традиции, ритуалы, знания нам, чтобы мы, в свою очередь, передали их нашим детям. Так повелось испокон веков, со времен, когда еще боги управляли людьми, — сказал Озари.
— Верный Народ — это племя майя?
— Конечно, — улыбнулся Эмилио. — Наша история очень древняя. Говорят, ей около четырех тысяч лет. Американцы — чужаки. Даже в своей собственной стране. Исключение составляют только американские индейцы, они — Верный Народ в США.
Когда боги победили Кисина, они собрали священный маис и создали Верный Народ, наши зубы до сих пор напоминают зерна маиса. Посмотри, — Эмилио показал в доказательство своих слов ровные белые зубы. — Маис — наша пища, это — кровь жизни.
— Кисин — что-то вроде сатаны в христианстве?
Озари кивнул.
— Хечекум вызвал землетрясение, и Кисин провалился под землю, в подземный мир — Метлан, так мы его называем. Он теперь Хозяин Смерти.
— Наш отец говорит, что Хечекуму недолго еще править миром, бог чужаков завладел землей. Скоро наступит Ксу-тан, — сказал Эмилио.
— Ксу-тан, что это? — Зекери предчувствовал, что ответ на вопрос ему не понравится.
— Мы верим, что когда последний представитель Верного Народа умрет, наступит Ксу-тан. И затем боги снова попытаются создать человека, на этот раз совершенного.
— Может быть, время это уже наступило… — сказал Эмилио.
— Может быть, — Озари растянулся на земле и моментально уснул.
Зекери зевнул, пожелал Эмилио спокойной ночи и снова залез в спальный мешок.
— Может быть, озоновая дыра в атмосфере земли как раз и предвещает Ксу-тан, — пробормотал он и погрузился в сон.
Когда он проснулся, индейцев уже не было. Еле брезжило раннее утро, группа еще не скоро явится на раскопки. Он решил немного полежать, подремать в холодных утренних сумерках. А когда он окончательно пробудился от сна, с удивлением обнаружил, что уже восемь часов.
Ковбой тоже проснулся, и они отправились на вершину пирамиды.
— Интересно, куда ходили жрецы справлять малую нужду? Возможно, на вершине было какое-то приспособление, чтобы все стекало вниз… на пеонов!
Зекери засмеялся, направление мыслей Гарольда забавляло его.
Кофе в старых термосах был еле теплым и горьким. И даже голод не сделал холодные жирные бисквиты, положенные им в дорогу поваром Моргана, более съедобными. Ночной разговор о таинственных вещах казался теперь далеким и нереальным.
Группа прибыла вместе с Эмилио и Озари. Все были настроены на работу, ожидая новых находок в погребальной камере. Братья поприветствовали Зекери улыбками и отошли, ожидая распоряжений, глядя вокруг ясным взором. Элисон коротко и достаточно вежливо поздоровалась с Зекери, а затем двинулась на помощь Ив, которая снимала брезент с отверстия в настиле камеры. Райдер привез долгожданный завтрак: сэндвичи с яйцом и горячий кофе. Затем все сосредоточились на работе.
Зекери отлежал на жесткой земле бока и теперь разминал тело, размахивая мачете и быстро очищая оставшуюся еще заросшей часть склона большой пирамиды. Райдер и Элисон делали снимки в камере с обнаруженных фрагментов наскальной живописи. Они освобождали стены от завалов камней и среди мусора нашли еще несколько археологических памятников, правда, в осколках. Это были ритуальные блюда, на которых раскладывалась обрядовая пища. Блюда, похоже, разбили во время погребального обряда, и этими осколками пренебрегли грабители, решив, что они ничего не стоят. Профессор ликовал: грабители были дилетантами.
После обеда Вуди, работая с совочком около ступеней, на которых когда-то трудилась Элисон, выкопала великолепную статуэтку, изображающую женщину, прямостоящую, в широкополой шляпе, украшенной кисточками. Женщина держала ручную птицу. Райдер сказал, что эта фигурка из обожженной глины называется «окарина» — род свистковой флейты. Бесценная находка! Он дунул в нее, и она издала жуткий потусторонний звук.
— Я видел настенную живопись, изображавшую музыкантов, следующих в погребальной процессии, играя вот на таких инструментах, — сам не веря своей удаче, проговорил профессор. — До наших дней дошли лишь несколько керамических остовов барабанов, флейты и трещотки. Если бы вы знали, какая редкость найти хотя бы одну из этих вещиц!
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы назвали фигурку Эллен, — сказала Вуди.
— Хорошо, пусть эту окарину зовут Эллен, — решил он. После фотофиксации фигурка, очень хрупкая и ценная, была завернута во множество слоев ветоши и сразу же убрана в надежное место.
Когда Зекери с индейцами срубили и сожгли всю растительность, очистив круглую площадку, огороженную полуразрушенной стеной, Том, прекратив работу в погребальной камере, поднялся на этот дворик. Определив его центр, он убрал мягкую почву лопаткой и обнажил верхнюю часть огромного камня.
— Это главный камень всей пирамиды, — сказал Райдер. — Я хотел бы, чтобы вы с Ив откопали его и посмотрели, есть ли под ним тайник.
Ив недовольно передернула плечами, храня ледяное молчание.
— Какой такой тайник? — Зекери не был в восторге от перспективы работать вдвоем с Ив, но его интриговала возможность посмотреть, что же там под камнем.
— Там может ничего не быть — и может быть все: от нескольких нефритовых бусин до резной статуи, — горячился Райдер. — Дайте мне знать, когда будете готовы поднять его.
И он отправился вниз по склону, назад к погребальной камере.
Зекери осторожно работал в нестерпимой жаре, освобождая мотыгой камень от уложенных вокруг него булыжников.
— Ну как тебе понравилась ночь под открытым небом? — спросила Ив запальчиво, складывая в сторону выкорчеванные камни и осколки породы.
Он помолчал и все-таки решил довести дело до конца.
— Ив, давай начистоту. Я в восторге от ночи, которую провел с тобой, — он говорил честно и продолжил мысль, чтобы не возникло недоразумения. — Но я хотел дать понять тебе, что я — независимый человек. Прости, что я был груб с тобой вчера.
На лице Ив отразилось удовольствие от этого признания, и она улыбнулась, уверенная, что не ошиблась в неизменности его чувств к себе.
Зекери с трудом продолжал, стараясь говорить чистосердечно и убедительно:
— Ты была права. Ты ни в чем не виновата. Я в разводе и вдвое старше тебя, и даже я не знаю, как случилось то, что случилось. Вообще-то это не в моем стиле… — он остановился, чтобы выпить воды, в горле пересохло от жары и тяжелой физической работы.
— Меня это не волнует, — сказала она. — Я вовсе не рассчитывала, что ты без ума влюбишься в меня.
— Я не хочу ссориться с тобой. Но пойми же, наконец, — он подождал, пока она напьется воды, и положил флягу на место, он не хотел, чтобы Ив отвлекалась. — Я не могу менять женщин, как перчатки. Я уже был однажды женат на одной … и думал … надеялся, что она меня и похоронит…
Но это не сработало. До нее явно не доходил смысл его слов.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — увильнула она и выдала ему широкую улыбку, как бы идя на мировую. Ив явно интерпретировала все услышанное по-своему, в свою пользу. — Прости меня, я была слишком прямолинейна и навязчива. Я обещаю больше так не поступать.
— А я обещаю больше никогда не играть в подобные игры, — сказав свое последнее слово, он с размаху вонзил мотыгу в почву и выместил свою досаду, вывернув увесистый камень.
Когда они уже достаточно расчистили площадку от булыжников, Зекери взялся за лопату и откопал землю вокруг центрального камня. Он, без сомнения, отличался от плоских камней, которыми был вымощен весь дворик. Он имел форму огромного зуба или гигантского зерна — верхушка его возвышалась над поверхностью площадки.
Пока Зекери подсовывал под камень два коротких бревна, Ив сбегала за Райдером, сообщив ему, что все готово для поднятия центрального камня. Райдер настоял, чтобы Элисон, которая, по его словам, приносила удачу, тоже присутствовала при этом. Все участники экспедиции, побросав свои дела, столпились вокруг площадки с фотоаппаратами наготове. Гарольд помогал Зекери поднять рычагом камень. Вдвоем они справились, сдвинув камень с прежнего места и откатив его несколько в сторону.
Ив первая заглянула в открывшийся их взорам тайник.
— Там что-то есть! — закричала она. — Это нефрит!
Она щеточкой счистила грязь с краев маленького кратера.
— Там идол, — воскликнула она в сильном волнении, убирая комья почвы и пыль веков. — Он почти три дюйма высотой и весь покрыт резьбой!
Наконец маленькая зеленая фигурка была очищена. Ив вынула ее осторожно из кратера, чтобы внимательно разглядеть.
— Лицо идентично профилям, вырезанным на наконечниках копий!
Райдер сам убедился в верности ее описания, и радостно подняв фигурку, показал ее всем.
Не помня себя от охватившего его волнения по поводу невероятной находки, обессиленный напряженной работой, Зекери взял Ив под руку, и они уселись на камень, вместе разглядывая фигурку. Зекери позвал Джорджа и кивнул на его камеру.
— Как сосед по номеру Главного Специалиста по Обнаружению Нефритовых Идолов и Экскавации Камней, ты можешь заснять меня в официальной обстановке?
Джордж отсалютовал ему по всей форме.
— О да, Главный из Наиглавнейших!
Он дал подержать Элисон свою камеру, пока умело усаживал улыбающуюся парочку для съемки.
— Минуточку, минуточку. Приготовьтесь!
Ив взяла влажный кусок красной глины и мазнула им по потному лбу и щеке Зекери, а затем по своей собственной. Она быстро подняла нефритового идола и прижала его своей щекой к щеке Зекери. Джордж и остальные туристы защелкали фотоаппаратами. Элисон тоже смеялась и поздравляла их с находкой. И в который уже раз Зекери подумал, что ее лицо ему страшно знакомо.
Райдер задержал группу на раскопках до вечера. Зекери и Джордж устанавливали тяжелый центральный камень на прежнее место, в середине ритуальной площадки для игры в мяч, пока сам Райдер, Ив и Элисон заканчивали просеивание остатков почвы и камней в погребальной камере, а затем натягивали брезент над входом, привалив сверху несколько веток. Это, конечно, не остановит воров, но, может быть, помешает комьям грязи и другому сору скатиться в глубь пещеры.
Измученные туристы заняли, наконец, свои места в фургоне, когда уже спустились сумерки. А в это время профессора тревожили новые, неожиданные проблемы. Группа обнаружила много бесценного археологического материала и была перегружена информацией. Райдеру требовалось теперь обеспечить сохранность всего найденного, прежде чем он мог продолжить менее зрелищную, но более важную часть работы — научное изучение всего комплекса пирамид.
Резные наконечники и идол — уникальные находки. Если слух о них дойдет до профессиональных грабителей, весь участок будет перерыт и испорчен за одну ночь.
Прошлой ночью он спал с наконечниками, завернутыми и зашитыми в его подушку. А теперь он беспокоился, куда бы надежнее спрятать нефритового идола и окарину.
Он не мог рисковать. В округе нет места, где бы могли храниться подобные ценные вещи. Надо было обязательно запереть эти шедевры в сейфе одного из банков Белиз-Сити. Чартерным рейсом можно быстро добраться до города, но надежнее и безопаснее все же доехать автомобилем. И в автомобильной поездке у него к тому же будет время придумать, как уберечь от огласки его удачи на раскопках до тех пор, пока он не выбьет денег и не организует постоянный археологический лагерь на месте, обеспечив его надлежащей охраной.
Надо опять ходить по инстанциям и готовить бумаги, опять начнется бюрократический кошмар, в который он должен погрузиться с головой, если хочет добиться своего.
Но больше всего он боялся утечки информации сейчас. Хотя бы 2–3 дня надо продержаться. Он должен рискнуть и надеяться, что воры в его отсутствие не изуродуют стены погребальной камеры. Он принял решение и подозвал к себе Эмилио и Озари.
За ужином он постучал ложечкой по кружке с кофе и попросил внимания.
— Завтра мы не будем работать на раскопках.
Он подождал, пока группа, выразив свое крайнее удивление, опять успокоится, чтобы послушать его дальнейшую речь.
— Я знаю, что вторник — это наш выходной, но я меняю график. Группа по очистке пирамиды со своими мачете будет продолжать трудиться и завтра и во вторник. Они должны полностью завершить работу, пока я не вернусь, сбыв с рук наши сокровища в надлежащее место, — он пригубил кофе. — Я все забираю с собой в Белиз-Сити. Желаю успеха тем, кто будет работать, и объявляю остальным, что вы можете отдыхать два дня до моего возвращения.
Первоначальное разочарование участников экспедиции сменилось постепенно чувством удовольствия по поводу возможности хорошенько отдохнуть. Все действительно устали за эти дни.
— Я знаю, что некоторые из вас планировали поездку на руины в Гватемалу во вторник, — продолжал Райдер. — Вот и отлично, это займет целый день. А завтра энтузиасты-ныряльщики могут отправиться на барьерный риф. Я договорился с Натаниэлом, его лодка в вашем распоряжении.
Радостное возбуждение пробежало по рядам туристов.
— Я приглашаю всех принять участие в этой прогулке, заняться нырянием и подводным плаванием в масках со скубами. Вы заночуете там же, на Рифе Смеющейся Птицы — он в 15 милях от берега. Это, по-моему, для прыжков в воду лучшее место в мире. Мы обеспечим вас питанием и транспортом, поэтому, кто собирается поехать на риф, запишитесь у Ив.
Он сел под одобрительные аплодисменты всей группы.
Поздно вечером, собравшись на веранде, Элисон, Вуди и полковник принялись обсуждать изменения в программе. А Ив, сидя здесь же, составляла список желающих поехать завтра на экскурсию.
— Рия — просто чудо, — сказала Вуди Элисон. — Всемирно известен. Если у тебя нет подводного снаряжения, можешь взять его напрокат в городе.
Когда Зекери ступил на веранду, Элисон демонстративно всем своим существом показала полное безразличие к нему, обратившись к Вуди. А тот направился к Ив, лицо которой оживилось, когда она заносила в список его имя. Похоже, отношения их наладились. Элисон постаралась убедить себя, что ей до этого нет дела.
— Все это прекрасно, — продолжала она разговор с Вуди, — но я ужасно боюсь всего, что глубже комнатной ванны. И потом — скучная, ровная поверхность рифа… Что я там буду делать? Для меня нет смысла плыть на какой-то остров за 15 миль, по волнам открытого океана…
Особенно, если Зекери Кросс и Ив Келси будут рядом, — добавила она про себя.
— А что надумали вы оба? — обратилась она снова к Вуди и полковнику.
— Эмилио собирался отвезти нас на руины в Гватемалу, — ответила Вуди. — Но теперь он не сможет, поэтому мы переговорили с миссис Рейз, и она дала нам назавтра машину. Почему бы тебе не поехать вместе с нами?
Элисон задумалась на мгновение.
— Правда? А как это далеко?
— Около 70 миль. По местным дорогам это два часа гуда и два обратно. Мы выедем завтра рано утром, побудем на руинах столько, сколько захотим и — обратно. К ужину успеем. Миссис Рейз сказала, что даст нам гида. Вот было бы здорово! — глаза Вуди светились в предвкушении приятной поездки.
Это прекрасная возможность увидеть руины древней культуры майя, пока их не доконали грабители и господа профессора со своими лопатами, мачете и бульдозерами.
Воображение Элисон разыгралось не на шутку. Это же прогулка в прошлое, перемещение во времени. Настоящее приключение. Она кивнула, быстро и горячо соглашаясь, полностью увлеченная этим предложением.
— О, я была бы счастлива поехать с вами!
Вуди похлопала ее по плечу.
— Я скажу Ив.
Пока Вуди отсутствовала, робкий полковник Шарп разговорился с Элисон, впервые со дня их знакомства.
— Я консульти-ировался с профе-ессором Ра-айде-ером, — растягивал он до неимоверности слова, — по поводу нашей поездки. Если ве-ерить ему-у, там на ру-уинах в Гватемале не замечено профессиональных гра-абителей. Он обра-ащался к пра-ави-тельству Гватемалы с про-осьбой ра-азрешить ему про-овести исследование этого участка, но его просьбу отклонили, сославшись на то, что он америка-анец.
Вуди, вернувшись, услышала конец этой пространной речи.
— Зекери приглашает нас потанцевать в здешнем дискоклубе, — сказала она. — Пойдешь с нами?
Элисон взглянула на детектива и Ив, мило беседующих, сидя на диване.
— Нет, я еще должна упаковать вещи для завтрашней поездки и лечь спать, иначе я не высплюсь, — сказала она первое, что ей пришло в голову и поспешила выйти. «Трусиха» — упрекнул ее внутренний голос.
— Замолчи! — проговорила она вслух и, сняв рюкзак с гвоздя, начала паковать его.
