Глава 25

Линна подставила лицо под душ и стала осторожно выдавливать из тюбика шампунь себе на затылок. Шишка уже была гораздо меньше, но настойчивая, мучительная боль, охватывавшая всю голову, не проходила. Эта боль была в десять раз сильнее, чем после случившегося в конюшне, и она решила позвонить доктору Пич-три и попросить его осмотреть ее. Уже много лет он не переставал повторять, что если вдруг у нее начнутся приступы головной боли, то ей следует немедленно обратиться к нему. Любой самый незначительный ушиб головы мог возобновить прогрессирование старой болезни. А ее голова за последнее время пострадала уже два раза и всего с недельным перерывом.

Не успела она как следует намылить голову, как струя воды превратилась в тоненькую ниточку, потом в быстрые капли и вовсе исчезла. Линна покрутила ручку крана, но это не дало никаких результатов. Став ногами на хлопчатобумажный коврик, мгновенно ставший мокрым от стекавшей с нее воды, она нашла раковину и открыла кран. Он с шумом выплюнул чайную ложку воды и глухо заурчал. Ни горячей, ни холодной. Она вытерлась полотенцем, натянула на себя махровый халат, всунула ноги в тапочки и поплелась по коридору на кухню, чтобы отыскать Анни.

Матт сидел за столом и смаковал чудодейственный кофе Анни, пытаясь снять легкое похмелье после вчерашнего вечера. Оторвав глаза от чашки, он увидел, как в кухню вошла Линна, похожая на измазанного мылом мокрого котенка, беспомощно тыкающегося носом. Он поприветствовал ее и сказал, что Анни умчалась на рынок.

— Что, вода кончилась во всем доме? Он стал крутить кухонные краны, а она нашла стул и, усевшись, предложила другой вариант:

— Давайте проверим, нет ли у Анни воды где-нибудь в ведре или в бутылке.

Он заглянул в кладовку и, бегло осмотрев ее, крикнул оттуда:

— К сожалению, нет. Я могу прямо сейчас сбегать на рынок и…

Подходя к столу, он заметил стоявший на плите большой чайник.

— Подождите-ка минуточку! Он приоткрыл крышку. Полный.

— Кажется, мы найдем выход из положения, — сказал он ей.

Поставив чайник на медленный огонь, Матт придвинул одну из табуреток к раковине и прикинул ее высоту на глаз. Слишком низко.

— Что вы делаете?

— Кое-что изобретаю, кое-что изобретаю, — пробормотал он.

А что, если принести пару диванных подушек из гостиной? Ну вот, совсем другое дело. Слушая, как он суетится, двигает мебель, что-то носит, Линна никак не могла понять, чем он занимается и для чего все это. Тогда он объяснил ей, что именно придумал. Выслушав, она улыбнулась и, взяв его руку, подошла к импровизированному парикмахерскому креслу. Он с удовлетворением отметил, что рана на ее шее уже почти зажила, даже швы накладывать не потребовалось. Когда вода достаточно нагрелась, Матт снял с головы Линны полотенце, положил его на стол и помог ей наклониться так, чтобы мыльные волосы оказались над раковиной.

— Добро пожаловать в салон Хэлстона, — комически-невозмутимым тоном произнес он. — Прямо из Африки.

Смочив волосы теплой водой, он подошел ближе к ее стулу, чтобы хорошенько намылить их шампунем. Его пальцы нежно касались ее головы. Ему приходилось как-то купать двух ребятишек, но с женскими волосами он прежде никогда не имел дела. А это, оказывается, очень приятно — мыть голову женщине.

Оба конца его незастегнутой рубашки задели ее лицо. Она отвела их в сторону и рассмеялась.

— При чем здесь Африка?

— Это такое кино, — он заправил рубашку в джинсы и продолжил намыливать ей голову. — А, вспомнила! Там есть сцена, где кому-то моют голову. С Робертом Редфордом, — она немного помолчала и добавила: — Я не видела этого фильма.

Матт сразу же понял, что она дразнит его, и рассмеялся вместе с ней. Разглядывая ее счастливое лицо, он не мог не заметить, какой резкий контраст был между ней и млеющей от наркотиков Кристи.

Без какой бы то ни было напыщенности или притворства, Линна открыто, искренне наслаждалась неумелыми движениями его рук, чувствуя себя в безопасности рядом с ним. Нежные, слабые ладони спокойно лежали на коленях. Склонившись над ее головой, Матт заметил, что тяжелый халат немного отошел от тела — ровно настолько, чтобы ему было видно чуть-чуть больше положенного за пограничной линией загара на ее груди. Он выругался в душе, проклиная себя за недозволенный интерес. Она пришла из душа и, естественно, под халатом у нее ничего не было. Как она доверяла ему! Дочка Сэма Боумонта? Слепая? Ты что, с ума сошел? Неожиданно он почувствовал себя моложе, ему сейчас было гораздо меньше, чем тридцать четыре года, и он заставлял себя отводить глаза от нежных, дразняще волнующих округлостей до тех пор, пока его ум и тело полностью не переключились на другие мысли и действия.

Медленно продолжая свою работу, он стал тщательно промывать ее волосы, стараясь делать это как можно дольше. Теплая вода тонкой струйкой выливалась из носика чайника и текла по ее лбу и вокруг розовых ушей. Матт пытался сосредоточить внимание только на своем занятии и смотреть исключительно на голову, но его бедро буквально обжигалось ее плечом, постоянно прижимавшимся, и несмотря на все свои самые лучшие побуждения, его тело начинало бунтовать.

Закрыв глаза, полностью расслабившись, наслаждаясь легкими, осторожными прикосновениями его пальцев, Линна вдруг с тревогой осознала, что видит какой-то странный свет. Она открыла глаза и перед ними, что-то неясно задвигалось, у нее было такое впечатление, что из темноты смутно вырисовывается очертание какого-то лица — добро го лица, умного и открытого, с выражением сосредоточенного внимания на нем. Черные ресницы, ясные светло-карие глаза, по цвету напоминавшие цветочный мед, чудесные темные волосы, коричнево-черные, как сосновая кора. Она могла поклясться: она видела все это! Внезапно видение исчезло, осталось только знакомая ненавистная чернота, Линна в изумлении отказывалась верить, что это действительно случилось и что это не обман ее воображения.

Она слышала, как Матт отставил чайник в сторону, и почувствовала, что его руки стали отжимать ее волосы, давая воде стечь в раковину. Потом он обернул ее голову полотенцем и, разрешив выпрямиться, поплотнее запахнул разъехавшиеся на груди полы халата. Она ничего не видела, как и прежде. Жизнь была снова окрашена только в черный цвет. Нет, не могло с ней такого случиться. Просто ей хотелось увидеть Матта так сильно, что она придумала и представила себе его образ. Правда, ощущение того, что она видит свет, было каким-то странным, но много лет назад с ней уже происходило нечто подобное. Поэтому лучше об этом и вовсе не думать.

— Это было просто здорово, — стала добродушно подшучивать она. — Теперь я буду рекомендовать ваш салон, мистер Хэлстон, всем моим друзьям.

Пустой чайник глухо стукнулся о плиту.

— В таком случае мне нужно еще немного потренироваться, — серьезным тоном ответил он. — Сегодня только пробный сеанс.

— Все было просто превосходно.

Чувствуя, что та особенная связь, которая была между ними всего лишь секунду назад, порвана, она с сожалением подумала, что он снова как-то отдалился от нее.

— Вы опять спасли меня. Спасибо, Матт, — осторожно сказала она, смутившись от этого внезапного отчуждения, и вдруг заволновалась: на ней ведь почти ничего не надето, а он совсем чужой человек, и она так мало о нем знает! Завязав потуже пояс халата, она одернула его полы, чтобы убедиться, что все в порядке.

— Обращайтесь за помощью в любое время, — Матт с интересом наблюдал, как она встала со своего «кресла» и, повернувшись лицом к двери, вышла из кухни. Он снова побросал подушки на диван, переоделся и, испытывая внутреннее глухое раздражение — раздражение своего недовольного тела, вышел на улицу.

Следующие два часа он медленно и упрямо бродил по Эппл Лэйн и неожиданно нашел то, что так упорно искал со дня ограбления. Сумочка была пуста, не считая пачки бумажных салфеток. Рядом с сумочкой на дороге валялся кошелек, в котором осталось несколько кредитных карточек отца Линны. Он аккуратно сложил все эти вещи в пластмассовую коробку и в тот же день отправил в Чикаго, чтобы снять отпечатки пальцев. Может быть, повезет. Аянн позвонила в службу водоснабжения и узнала, почему отключили воду. Ремонтировали местную автомагистраль, через которую проходила теплосеть, и у работников не было времени известить об этом взволнованных жителей. Воду снова дали к тому времени, когда Анни занялась приготовлением обеда для Чарли и Стефена. Слух о том, что Чарли отравилась наркотиком, быстро разлетелся по всей школе, и девочка теперь снова переживала трудное время, находясь, как она выражалась, «на сцене». Все глазели на нее и показывали пальцами, пытаясь довести до истерики. Стефен старался не отходить от сестры ни на шаг.

Зазвонил телефон. Анни заканчивала возиться с яблочным пирогом, и ее руки были перепачканы мукой, поэтому она попросила Линну снять трубку. Женский голос хотел поговорить с Маттом.

— Скажите ему, звонила Кристи, — с веселой уверенностью прощебетала женщина. — Передайте ему, я лечу в Чикаго, и то, что он просил меня найти, будет у меня уже на следующей неделе. Хорошо?

Послышались короткие гудки: на другом конце провода положили трубку.

Дрожащими пальцами Линна записала все, что ее просили передать, на лист бумаги. Каждую печатную букву она тщательно довела до края твердой картонной полоски, которой пользовалась, чтобы не сбиваться со строчек. Она никогда не забывала голоса. Никогда. Это звонила та же самая Кристи, которая была с Куртом в ночном клубе. И в его кровати. Неужели и Матт был ее другом? А может быть, не только другом?

Из школы вернулись Стефен и Чарли, и Линна постаралась отделаться от этой назойливой мысли. Чарли вызвалась подсунуть записку под дверь комнаты Матта.

Вскоре снова раздался телефонный звонок. На этот раз звонил отец Линны, он настоятельно просил ее прийти домой к трем часам. После обеда она решила, что не станет дожидаться назначенного времени, и попросила Чарли и Стефена проводить ее к отцу по пути в школу, так как", после совершенного на нее нападения боялась ходить одна.

Еле передвигая ноги, Линна поднялась по знакомой лестнице родного дома. Домработница с полной уверенностью сказала ей, что отец отдыхает, и, подойдя к двери его комнаты, Линна прислушалась. Тишина. Она решила не беспокоить его и уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг раздался низкий голос отца. Он настойчиво говорил кому-то:

— Потому что я уже не смогу этого сделать сам. Понятно?

— Да, сэр, — неестественным тоном ответил Паркер.

— Я не думаю, что она выйдет замуж за Курта, поэтому забота о ней целиком ляжет на твои плечи.

— Да, сэр.

Снова наступила тишина, и сердце Линны чуть не остановилось. Они говорили о ней. Усталый голос отца продолжал:

— Это огромная ответственность. Ты думаешь, это понравится Джолин?

— Я уверен, что она поймет.

— Я не хочу вверять ее судьбу кому-либо постороннему.

— Нет, сэр, — уверенно ответил Паркер.

— Если же тебе придется выбирать между женой и сестрой…

— До этого дело не дойдет, папа. Я обещаю.

— Ты должен убедиться в этом, прежде чем женишься.

— Да, сэр. Обязательно.

— Она ни в коем случае не должна зависеть от Алис Файе, ты слышишь?

Линна в оцепенении стояла в дверях. Ее отец говорил так, будто собирался умирать. Она вошла в комнату

— Привет, папа.

К ней сразу же подошел Паркер и поцеловал в щеку.

— Привет, — медленно сказал Паркер. — Как я рад, что ты здесь.

В его голосе слышалось облегчение. И страх. Она села на отцовскую кровать и протянула к отцу руки. Все тело дрожало. Он взял ее ладонь в свои худые хрупкие пальцы и тихонько сжал.

— Ты слышала наш разговор?

— Да.

И вдруг ей все сразу стало ясно. Ее отец был смертельно болен.

— Что происходит? Отец глубоко вздохнул.

— Я не думал, что придется рассказать тебе так скоро, — он сделал паузу, чтобы набраться сил. — Доктора считают, что мне практически не на что надеяться. Выходит, близок мой конец. Поэтому я бы хотел, чтобы вы с Паркером были к этому готовы. Алис Файе я уже сказал.

Его слабый голос стих. Внутри нее все запротестовало. Как это может быть? Это невозможно. Он не может умереть. Не может. Однако, в глубине души она знала, что отец говорил правду, и слезы подступили к ее глазам, готовые побежать по щекам. Но нужно быть сильной и не расстраивать отца. Напрягшись всем телом, она слушала Паркера, который объяснял ей, как обстоит дело со здоровьем отца, и ее мозг отфильтровал всего три слова из его речи: рак, безнадежен, конец.

— Очень скоро я покину вас, — сказал отец, взволнованный и раздраженный. — Это может произойти в любой момент, и я хочу быть уверенным, что все будет в надежных руках.

Она печально кивнула, не в состоянии придумать что-нибудь, что могло бы хоть немного развеять его страхи и облегчить страшное бремя. Только нарастающая боль и мучительное страдание заполняли сейчас все ее существо. Он хотел передать дочь в «недежные руки». И этими руками должны были стать руки Паркера. Линна с трудом заставила себя заговорить, хотя в голове у нее была какая-то путаница и мозг совершенно отказывался работать.

— Я не хочу, чтобы вы беспокоились за меня. Я уже достаточно долго думала над предложением Курта и считаю, что больше откладывать незачем. И если вопрос стоит ребром, то мы скоро поженимся, — как можно непринужденнее сказала она.

Наступила длительная пауза, потом отец произнес:

— Позволь мне поговорить с твоей сестрой.

— Да, сэр, — Паркер вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

— Я даже слышать не хочу о твоем замужестве. Ни в коем случае я не хочу вынуждать тебя, — стал убеждать Линну отец. — Мне все известно о тех браках, которые совершаются из-за…

Он резко замолчал, и ей невероятно захотелось увидеть его лицо. Руки Сэма до боли сжали ладони дочери, и она инстинктивно поняла, почувствовала, что он не скажет этих слов и жалеет, что вообще завел об этом речь.

— Ради Бога, не выходи за него замуж, если не любишь, — настойчиво попросил он. — Обещай, что не сделаешь этого.

— Хорошо, папа. Клянусь тебе.

Пальцы отца с облегчением разжали руку дочери, и его дыхание стало спокойнее. Ее мозг лихорадочно искал слова, которые могли бы поддержать его дух. Внезапно в ее голове вспыхнул свет, и Линна на какой-то миг увидела расплывчатые контуры лица с до боли знакомыми чертами, которые она помнила с детства: те же самые глаза, вернее, один бледно-голубой глаз на изможденном исхудалом лице, но волосы почему-то были почти белыми.

— Папа ты седой?

— Да, милая. Уже несколько лет.

— Твои волосы с проседью или совсем седые?

— Алис Файе говорит, они серебряные. Она решила, что должна рассказать ему, сама неуверенная, было ли это в действительности или только в ее воображении. Но уже во второй раз за сегодняшний день!

— Ты помнишь, доктор Пичтри говорил мне, что мои глазные нервы не атрофированы. Во всяком случае, не полностью.

— Я всегда надеялся, что появится какое-нибудь новое лекарство, — отец вздохнул.

— Если я скажу тебе что-то, ты мне дашь слово, что об этом никому не станет известно до тех пор, пока я не буду уверена, что это действительно случилось?

— Можешь говорить мне все, что угодно.

— Мне кажется… Мне кажется, я только что видела тебя, — выпалила она. — На тебе надето что-нибудь голубое?

Пальцы отца снова сжали ее руку, и она услышала, как он глубоко, учащенно задышал. В его голосе было удивление и недоверие:

— Да.

— Светло-голубое, блестящее, похожее на шелк? — она сама начинала волноваться.

В самом деле, не могла же она придумать это!

— На мне старая голубая пижама. Ты подарила ее мне несколько лет назад на день рождения, — обеими руками он крепко сжимал ей руки.

— Сейчас я ничего не вижу, — объяснила она, с трудом переводя дыхание, — но секунду назад было какое-то озарение, и я увидела твое лицо. Я знаю, я увидела. Это уже второй раз случается сегодня.

Она призналась, что на нее было совершено нападение, но, зная, как он всегда переживает, умолчала об ушибах и ране.

— Может быть, это повлияло, — шутливым тоном сказала она, чувствуя, что сама поддается вол нению. — Но если я буду видеть, то никому ве придется заботиться обо мне, ни тебе, ни Паркеру… Ее волнение переросло в сильную головную боль, и Линна с трудом могла удерживать равновесие.

— Обещай, что ничего никому не скажешь, — упрашивала она. — Это будет невыносимо, если окажется, что я ошиблась.

— Обещаю, но ты должна… — он поднял телефонную трубку, — показаться доктору Пичтри, и как можно скорее. Я договорюсь о приеме.

Она с беспокойством ждала, пока он звонил в Чикаго и записывал ее на прием к врачу на завтрашнее утро. Когда он заканчивал свой разговор по телефону, его голос звучал крайне утомленно. Линна поцеловала отца в щеку и почувствовала, что щека мокрая. Прижавшись к нему и обняв за шею, она прошептала:

— Тебе нужно отдохнуть.

— Завтра он примет тебя, а ты мне потом все расскажешь, — слабым голосом сказал Сэм.

— Ну конечно, — пообещала она. — А теперь отдыхай.

После того как Линна ушла, он в возбуждении заходил по комнате. Охватившее его волнение заставило забыть о физической усталости. Неужели есть надежда? Неужели это возможно после стольких лет? Он был уже слишком стар, чтобы верить в чудеса, но как все-таки хотелось верить! Он так долго вынашивал в себе эту мечту, что нельзя было расценить возможное прозрение дочери как счастливую случайность, подарок судьбы. Доктор Пичтри всегда удивлялся, что состояние ее глазных нервов почти не ухудшалось, по крайней мере, ухудшалось гораздо медленнее, чем можно было ожидать. Доктор относил это на счет тех упражнений, которые советовал ей выполнять регулярно: для поддержания зрительной системы представлять то, что творится вокруг, все предметы и явления, рисуя их в своем воображении. И Линна добросовестно выполняла эти упражнения.

Сэм молил Бога, чтобы он дал Линне шанс. Если существует какой-то закон равновесия, который управляет жизнью на земле, то он был готов сию же минуту отдать все, что угодно, лишь бы зрение снова вернулось к ней. То, что Линна подверглась нападению и была ограблена, сильно его напугало, но в то же время и вызвало гордость за нее. Она была сильной девушкой и не пасовала перед трудностями. И она сможет справиться с любой проблемой, вернется к ней зрение или нет. И все же, если бы можно было совершить сделку с судьбой…

Постепенно его мысли переключились на Алис Файе. Жена оказалась абсолютно не готова услышать, насколько серьезно его заболевание. Она вначале испугалась, а затем, когда Сэм стал говорить о своих планах, касающихся раздела имущества, страшно рассердилась. Ее оскорбило, что он не желает оставить все только ей. Реакция Алис Файе заставила Сэма подумать о том, чтобы проверить у Хольмана, как обстоят дела с управляющими директорами, с которыми он собирался подписать контракт. Да, и ему придется поскорей написать новое завещание.

Линна на его слова отреагировала гораздо спокойнее, чем он ожидал, но, несомненно, она даст выход своим эмоциям, когда останется одна. Он настоял на том, чтобы она отправилась на прием к доктору Пичтри, рассчитывая таким образом решить сразу несколько проблем. Линне сейчас нужно было обязательно отвлечься от мыслей о нем и переключить свое внимание на себя. Так ей будет легче.

Единственным, что его порадовало сегодня, была реакция Паркера на признание отца о скорой смерти. Сын проявил настоящее мужество, беседуя с ним. Он обещал не прерывать образования и закончить курс в Траксовском университете. Они вместе обсудили некоторые вопросы, касающиеся их семейной недвижимости и ее страхования. Вполне разумными и обстоятельными были и его рассуждения насчет будущей свадьбы. То, что Паркер обручился с дочкой Лоуэлла, было для Сэма совершенной неожиданностью, и в душе он спрашивал себя, сможет ли сын после его смерти справиться со всеми своими новыми обязанностями, к которым добавлялся еще и этот брак. Но на этот вопрос может ответить только время. К настоящему моменту он сделал все, что мог, чтобы подготовить семью к ожидавшим ее близким переменам. Наконец он лег в постель и закрыл глаза, чтобы побыстрее наступило завтра.

В дверь позвонили, и Анни пошла открывать.

— Вот так дела! — воскликнула она, и Матт вышел в гостиную, чтобы посмотреть, что случилось.

Поддерживая одной рукой другую распухшую руку, Томми, хромая, прошел на кухню. Следом за ним проследовал Стефен, весь в крови.

В следующую секунду порог переступил молодой полицейский:

— Эти ребята живут здесь, мадам? Анни кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова.

— Подрались ваши мальчики. Нам с трудом удалось растащить их с парнем по имени Джек Майерс. Здорово же они его отделали! Вам что-нибудь об этом известно, мадам?

Анни принялась объяснять ситуацию, а полицейский открыл свой блокнот и стал делать какие-то записи. Она так и думала, что это может случиться. Сегодня утром Чарли вдруг вспомнила, что произошло с ней на той вечеринке, и обо всем рассказала братьям. Джей сразу же отправился в полицию, чтобы сообщить о случившемся с сестрой, а Томми и Стефен неожиданно исчезли из дома, по всей видимости, чтобы немедленно разыскать Джека Майерса.

— Я, конечно, могу освободить их под вашу ответственность, но с условием, что они пока должны будут находиться дома. Вполне вероятно, мне еще придется побеседовать с ними. Ясно?

— Они будут дома, обещаю.

Матт спросил полицейского, как его зовут, и пошел на кухню. Взглянув на разбитые лица братьев Спренгстенов, он с любопытством подумал, как же в таком случае выглядит теперь Майерс. Как только он вошел, мальчики замолчали. Они не собирались обсуждать случившееся при постороннем, но он уже знал, что ему было нужно: Джек Майерс распространял наркотики, которыми отравилась Чарли, а ее братья самостоятельно совершили акт правосудия. Матт вышел; чтобы позвонить в больницу. У Майерса был перелом носа и челюсти. Назвать виновных он отказался.

Матт отправился в больницу. Представившись офицером полиции, он получил разрешение пройти в палату Майерса, чтобы его допросить. Джек выглядел так, будто попал в автомобильную катастрофу. Матт сразу приступил к делу.

— В любом случае, тебя будут обвинять в распространении наркотиков среди несовершеннолетних, — предупредил он. — Помощь следствию будет расценена в твою пользу, а попытка обмануть следствие только усугубит вину. Итак, что ты выбираешь?

После нескольких минут колебаний, Джек признался, что нашел сумочку Кати Райе на берегу озера Боумонтов за две недели до вечеринки. В сумочке были сигареты, и он выкурил несколько штук. Но он категорически отрицал, что ему было что-либо известно о пропитке сигареты галлюциногеном. Сумочка была спрятана в туалете, примыкавшем к его комнате.

Испытав разочарование, — ему не удалось заполучить покупателя наркотиков и свидетеля преступления — Матт все же пригрозил Джеку арестом за то, что он подвергал опасности малолетних и утащил находку. После этого он отправился домой к Майерсам, чтобы отыскать сумочку. Он еще не был до конца уверен, всю ли правду сказал ему Джек. Конечно, он слегка припугнул парня, и его родителям пока не стоило нанимать адвокатов, но пусть немножко помучается.

Сумочка Кати Райе действительно оказалась в туалете. Порывшись среди оберток от жвачки, леденцов, крошек табака и старых билетов в театр, Матт обнаружил еще одну сигарету и квитанцию на бензин, которым Кати заправлял машину в день своей смерти. И визитную карточку Кристи Скотт. Еще одна брешь в стене,