ГЛАВА 6
Когда Трэй проснулся, звезды холодно мерцали на небе. Светлая полоска на востоке говорила о том, что скоро рассветет.
Лежа в ожидании, когда поднимется Джиггерс и приступит к выполнению своих обязанностей, Трэй пытался восстановить в памяти разбудивший его сон. Что он означал, если вообще верить снам? Однажды он уже видел этот сон, в нем Лэйси грозила какая-то опасность. Неужели эти сны каким-то образом могут быть связаны с переживаемым им чувством вины?
Все чаще и чаще Трэй испытывал чувство раскаяния за свой поступок. Нет, ни в коем случае нельзя было отправлять Лэйси одну на встречу с его отцом. Будь она даже трижды шлюха – она того не заслуживала!
Невеселые размышления Трэя были прерваны обычными утренними вздохами Джиггерса. Он видел, как повар, кряхтя и ворча от боли в своих распухших суставах, выбирался из-под фургона.
«Да, староват стал Джиггерс для таких странствий», – подумал Трэй. На следующий перегон он собирался нанять другого повара, помоложе. Конечно, старик сочтет себя оскорбленным и поднимет шум, но, в конце концов, вынужден будет смириться с таким решением. Он действительно стал слишком стар для вылазок в такую погоду и так надолго. Ведь еще до их возвращения на ранчо ударят первые морозы и выпадет снег, что может доконать его окончательно.
Почуяв носом аромат кофе, Трэй стал выбираться из-под одеял. Он мигом свернул просмоленный кусок брезента, который подстилал под себя, чтобы защититься от промозглого холода земли. Напялив ботинки, Трэй направился к костру и буркнул Джиггерсу что-то вроде пожелания доброго утра.
– Похоже, день ожидается неплохой, – произнес Джиггерс, когда парень наливал себе кофе.
– А тебе это откуда известно, черт тебя дери? – рявкнул Трэй, устраиваясь поближе к огню и прихлебывая горячий напиток. – Еще даже солнце не взошло.
Старик повар с минуту изучал выражение лица молодого человека, потом посетовал:
– В последнее время, Трэй, ты стал жутким ворчуном. Я уже забыл, когда видел улыбку на твоем лице.
– Я уже забыл, когда видел что-то, что заставило бы меня улыбнуться, – холодно отпарировал Трэй.
– Другим ребятам хоть бы что – смеются себе.
– Может, отцепишься от меня и займешься завтраком? Знаешь, желательно все же отправиться со стадом еще до обеда.
– Так точно, сэр. Сию минуту, сэр, – с нотками негодования в голосе ответил Джиггерс и раздраженно загремел кастрюлями и мисками.
– И потише, черт побери, – рыкнул Трэй. – От твоего грохота, того и гляди, стадо бросится наутек.
Джиггерс знал, что в этом Трэй прав, и посему продолжил приготовление жареного бекона и теста для оладий с гораздо меньшим шумовым эффектом. Чего греха таить, были случаи, когда хруст одной сломанной ветки обращал сотни голов в паническое бегство.
Но старик здорово разобиделся на Трэя, о чем недвусмысленно свидетельствовали его раздраженные резкие движения.
Молодой человек тут же пожалел, что выбрал такой резкий тон в разговоре со своим старым приятелем. Наливая себе еще кофе, он уже гораздо мягче спросил:
– А какое сегодня число, Джиггерс? Джиггерс бросил взгляд на висевший на стенке фургона отрывной календарь.
– Двадцать девятое ноября, – объявил он. Впереди еще месяц до возвращения домой.
Трэй угрюмо уставился на пламя, посидел так несколько секунд, потом поднял взор на Джиггерса, который подкидывал в костер сухие ветки.
– Как ты думаешь, справится Коул со стадом без меня? – спросил он старика.
– Конечно, справится, что за вопрос. Я вообще понять не могу, чего это тебя понесло со стадом. Коул Стринджер – лучший погонщик во всем Вайоминге. Ты что, затосковал по своей невестушке или же боишься, как бы старый Булл чего-нибудь с ней не сотворил?
Трэй пропустил мимо ушей первый вопрос и ответил на второй:
– И говорить не хочется о том, что он может с ней вытворить. Ну а, если она каким-то образом все же вышла на Мэтта?
– Ну, это уж ты вон куда загнул, приятель! – тон Джиггерса стал мягче. – Не о чем тебе волноваться, если она попала к Мэтту. Он ведь об этой девчонке, как о родной, заботиться будет.
Молодой человек кивнул и снова стал смотреть на огонь, думая теперь о Мэтте Карлтоне.
Именно Мэтту в свое время, еще подростком, да и позже, уже молодым человеком он мог поверить свои горести и радости. Кстати, Мэтт тогда посоветовал ему оплакать смерть матери и не стесняться своих слез. Трэй вздохнул. Да, тяжело бы ему пришлось в детстве, если бы рядом не было его взрослого друга Мэтта.
Ковбои поднимались и кряхтя расправляли свои затекшие мышцы. Проглотив кружку крепкого черного кофе и выстроившись за завтраком, они повеселели и начали отпускать свои обычные шуточки.
Дождавшись, когда Коул Стринджер займет место в очереди, Трэй подошел к нему.
– Коул, – сказал он. – Я собираюсь оставить тебя со стадом. Пойми, у меня сейчас такое чувство, что мне необходимо быть дома, на ранчо.
– О чем речь, босс? – Стринджер весело взглянул на него. – Это же моя работа, не так ли?
– Это так, Коул. Пойми, я отправился сюда только для того, чтобы быть подальше от дома.
– Я тебя понимаю. Я сам всегда с нетерпением жду того дня, когда можно будет не видеть перед собой рожу этого окаянного Булла Сондерса хоть какое-то время.
На этом разговор двух ковбоев закончился. Как только с завтраком было покончено, все разошлись выбирать себе свежих лошадей и загружаться в седла. Стадо лениво, не спеша стало подниматься на ноги. Можно было отправляться в путь.
Глядя им вслед, Трэй знал, что, если не произойдет ничего серьезного, все они, вместе со скотиной, уже недели через три будут в Додж-сити. Он улыбнулся, представив себе эту картину. Перво-наперво ковбои помоются, постригутся и побреются. Следующим их мероприятием будет визит в магазин, где они купят себе новую одежду, взамен старой, превратившейся в лохмотья за время их странствий по прериям.
Затем, во всем новом, с иголочки, парни отправятся в первый же салун и, когда после нескольких порций виски их «потянет на подвиги», они прямым ходом двинутся в публичный дом. Пройдет несколько дней разгульного отдыха, и ковбои потащатся обратно на ранчо. Вскоре все начнется сначала.
Джиггерс, сидя в фургоне, обратился к Трэю:
– Я рад, что ты возвращаешься, Трэй. Не сомневаюсь, что девушка, которая пошла за тебя, осталась тебе верна и теперь ты обязан заботиться о ней, пока она тебе жена.
– Это-то я понимаю, – ответил молодой человек. Когда фургон двинулся с места, Трэй развернул своего мустанга и поскакал прочь.
День выдался холодный, но безветренный, и Лэйси, погрузившись в свои раздумья, нетерпеливо ждала, когда вернется в благодатное тепло маленького коттеджа Джасперса.
Землю уже слегка припорошило снегом, что, вообще-то, не было сюрпризом даже для конца ноября. Что действительно удивляло, так это то, что снега было как раз мало. Обычно первый снег покрывал землю слоем от шести до восьми дюймов. Шла уже вторая неделя декабря, но больше не выпало ни снежинки и все кругом поговаривали о возможной снежной буре.
Лэйси пятками слегка подгоняла свою гнедую:
– Давай, давай, милая. У меня еще куча дел, которые надо завершить до темноты.
Она ездила в Маренго за керосином. Сегодня утром, заправляя лампы и оба фонаря, Лэйси израсходовала последние его капли. Не желая ехать верхом в темноте, девушка выехала из городка сразу же после обеда.
После всех этих десяти лет беспросветной нужды она наслаждалась возможностью делать необходимые покупки, не трясясь над каждым центом.
«Я не должна слишком привыкать к этому», – твердила себе Лэйси. Кто знает, что ожидает ее сразу же по возвращении Трэя? Она ведь понятия не имела, что он за человек. Хотя походило на то, что жена ему действительно необходима и он: мог быть неплохим мужем. Да и Мэтт хорошего мнения о нем.
Лэйси от души надеялась, что ее теперешняя жизнь продолжится. Ей нравился не только уют, столь внезапно свалившийся на ее голову, но и ее новые соседки, ее первые в жизни подруги. Как ужасно было бы снова потерять их!
Ее Гнедая взобралась на небольшой холм, откуда можно было увидеть крепко вросший в землю маленький коттедж. Поднимавшийся из трубы дым гостеприимно манил к себе. К вечеру заметно похолодало, а в домике будет тепло и уютно.
«Домашнее тепло пока подождет, – подумала Лэйси, направляясь в сарай. – Первым делом нужно заняться Джоко».
Старый мул встретил ее приветливым, похожим на ослиный, воем и замотал головой, когда она, ставила Гнедую рядом с ним.
– Толстеешь ты, Джоко, – бросила она ему через плечо, снимая с лошади седло и уздечку. – Нравится, небось, новая жизнь, а?
Из сарая Лэйси направилась за дом, где были сложены длинные хлысты дров. Она помнила, что дров в доме не осталось, не забывала и о совете Мэтта не выходить за ними в темноте. Так что ими следовало заняться уже сейчас.
Разрубив хлысты на более короткие палки, Лэйси перенесла шесть охапок дров в дом – теперь ей хватит их с избытком и на ночь, и на весь завтрашний день.
Взглянув на часы на камине, она решила подоить и корову, хотя было еще рановато.
Через полчаса, когда девушка с полным подойником молока шла к дому, она увидела, что на лошади подъехал Мэтт. Они не виделись уже, наверное, дня два. Широко улыбнувшись, Лэйси пошла ему навстречу.
– Может, поставите своего скакуна в сарай да отужинаете со мной? – спросила она. – Сегодня у меня копченая ветчинка – Энни вчера угостила меня.
– Ловлю тебя на слове, Лэйси – я уж и позабыл, когда в последний раз ел ветчину, к тому же копченую. – Он снял с седла моток веревки, – Только пойду натяну веревку от сарая к дому. Со дня на день можно ожидать снежной бури, а по веревке ты сможешь спокойно ходить в сарай. Несколько лет назад один человек без нее заблудился и замерз в каких-нибудь шести футах от дома. Скорее всего, веревку ветром оборвало, вот он и сбился с дороги.
Впервые за все это время Лэйси вдруг ощутила всю глубину своего одиночества здесь. А что, если она вдруг заболеет или упадет и сломает ногу? Ведь могут пройти дни, прежде чем кто-нибудь зайдет к ней.
Мэтт, видя ее помрачневшее лицо, угадал ее мысли. Он извлек из кармана большой кусок ярко-красной материи и сказал:
– Вот это я привяжу на длинный шест, и, если тебе понадобится помощь, ты поднимешь его как можно выше и будешь размахивать им, как флагом. Это – сигнал бедствия, обычный для этих мест. Кто с соседнего ранчо заметит его, сразу же сообразит, что у тебя дела плохи. Мы всегда осматриваем окрестности, не выставил ли кто красный флаг.
– Надеюсь, что никогда не придется этим воспользоваться, – замотала головой Лэйси.
Подошла собака Мэтта. Повиливая хвостом, она стала ласкаться к Лэйси.
– Слушай, а может, мне своего пса оставить у тебя, пока не вернется Трэй? – предложил Мэтт. – Все же с ним и веселее, да и безопаснее.
– Ой, Мэтт спасибо вам, – девушка ласково потрепала огромного пса за ушами. – А то мне по ночам всякие шорохи мерещатся, я ведь никогда еще одна не жила.
– Ну вот, теперь ты уже не одна. С тобой будет Сай, – улыбнулся Мэтт. – Если захочешь с ним побеседовать, то лучшего слушателя не найти. Да, еще одно: не забудь выпускать его на пару минут перед тем, как отправиться спать. Ты же не хочешь неприятных сюрпризов у себя в доме.
– Хорошо. Будем надеяться, что ему здесь понравится, – сказала Лэйси, положив ладонь на дверную ручку.
– Еще как понравится! Думаю, гораздо приятнее развалиться у горящего камина, чем валяться в сарае на сене. Моя экономка терпеть не может, когда собаки путаются под ногами.
Ко времени возвращения Мэтта девушка уже успела накрыть на стол. Он два раза попросил добавки и остался в восторге от картофеля и ветчины, утверждая, что уже давно не ел так вкусно.
– Единственное мясо, которое достается мне на ранчо, – это солонина.
Кофе они выпили в гостиной, сидя перед горящим камином и протянув ноги поближе к нагретой пламенем решетке. Говорить не хотелось.
Сворачивая сигарету, Мэтт вдруг насторожился:
– Слышишь, Лэйси? Вроде собака залаяла? Наверно, преследует рысь. Может, пойдем поглядим, как она ее на дерево загонит?
Лэйси тут же с восторгом согласилась. Они уже пару раз выходили на такого рода «охоту», и ей страшно нравилось бродить по окутанному темнотой лесу вслед за Мэттом, прокладывающим путь с фонарем в руках.
Она поспешно натянула на себя старую куртку Джасперса, убрала волосы под шляпу и натянула кожаные перчатки.
– Я готова. Можем идти.
– Ты ничего не забыла? – Мэтт хитровато прищурился.
– Да нет, вроде ничего. Взять с собой винтовку?
– Винтовка винтовкой, а как насчет ботинок?
Лэйси ахнула и, взглянув на свои ноги, расхохоталась. Проворно сняв ботинки с решетки камина, куда она поставила их для просушки, девушка обулась, и они вышли из дома.
Стояла полная луна, да и фонарь Мэтта светил отлично, так что увидеть на снегу следы собачьих лап не составляло труда. Хотя они изо всех сил старались нагнать собаку, вскоре ее можно было лишь с трудом различить в темноте. Лай, сначала слышный отчетливо, теперь раздавался где-то совсем далеко.
Преследователи остановились, чтобы передохнуть и решить, стоит ли идти дальше, как вдруг до них сквозь холодную ночную тьму донесся волчий вой, долгий и протяжный.
От этого зловещего воя у Лэйси все похолодело внутри. Мэтт шепотом выругался.
Не успел он проверить, заряжена ли винтовка, как прямо перед ними, словно из ниоткуда возник темный, лохматый силуэт. Шерсть на загривке зверя поднялась. Во тьме белел зловещий оскал его клыков. Когда длинное тело хищника напряглось – верный признак того, что он вот-вот бросится, – Мэтт вскинул винтовку и нажал на спуск.
Винтовка дала осечку, и в следующее мгновение зверь бросился на него, норовя вцепиться своими острыми клыками прямо в горло. Зубы хищника скользнули по воротнику куртки Мэтта. Отчаянно взвизгнув, Лэйси схватила торчавшую из снега толстую палку и, размахнувшись, изо всех сил ударила волка по голове. Палка эта, наполовину сгнившая, тут же разлетелась на две части. Удар не оглушил, а лишь еще больше распалил хищника.
Мэтт, как безумный, сражался со зверем, а девушка в отчаянии принялась колотить теперь уже бесполезной винтовкой по голове волка. Однако все эти удары были зверю нипочем, а Мэтт выбивался из сил. Лэйси уже была готова наброситься на хищника и, схватив за загривок, оттащить от Мэтта. Как вдруг совсем рядом раздался сухой треск револьверного выстрела. Волк тут же отпустил свою добычу, скуля, заковылял и вскоре исчез среди деревьев.
Девушка обернулась посмотреть, кто же ее спаситель, и не поверила своим глазам.
