Глава 2
Проповедник закрыл свою библию. Сестра Бена Эйткинса умерла. Когда все люди ушли, пожилой мужчина с белоснежными волосами и бородой в одиночестве остался у могильного холма. Он вспоминал. Это были третьи похороны за двадцать лет, и каждый раз он возвращался сюда, в Пенсильванию.
Первый раз он был здесь на похоронах отца. Через пять лет он вернулся для того, чтобы проводить в последний путь мать. И теперь, спустя десять лет, он был здесь, чтобы помочь сестре присоединиться к родителям.
Он стоял и смотрел невидящим взором на садовые букеты, принесенные друзьями и соседями, которые лежали на холодной глине. С годами он потерял слишком много любви. Вскоре после смерти отца он потерял любимую жену и восемнадцатилетнюю дочь, убитую индейцами.
Мысли старика постоянно возвращались к двум женщинам, которых он обожал. Мэри, с которой он обвенчался, едва той минуло шестнадцать, а ему не больше двадцати.
Его молодая жена была смелой и отважной, как раз под стать ему. Они строили планы похода в дикую, неизведанную местность. Им хотелось начать свою совместную жизнь на новой земле.
Несмотря на неодобрение родителей с обеих сторон, они упаковали свои вещички, погрузили их на сильного мула и отправились, не зная даже точного места. Они слишком любили друг друга. Им было достаточно одного – быть вместе.
На третий день пути они были поражены красотой земли, по которой проезжали: плавноволнистые холмы, зеленые долины, густые кедровники, леса из клена, вяза, дуба. В ту ночь, лежа на кровати из кедровых веток, близко от горящего костра, слушая неспешное журчание воды, Мэри сонно сказала:
– Давай поселимся прямо здесь, Бен. Построим дом рядом с рекой.
– Если тебе так хочется, Мэри, – согласился Бен. – Только одно обстоятельство мешает – я не знаю, где мы находимся.
Только через два дня, когда Бен уже начал рубить деревья, выбежавший из леса индеец сказал им, что они находятся в Кентукки и что соседняя река называется Огайо.
– Так, – сказал Бен, когда храбрец исчез из вида. – Мы в Кентукки. Я слышал об этой стране, да и о реке Огайо тоже кое-что знаю. – Мэри улыбнулась ему, продолжая топором обдирать неподатливые сучья.
Не прошло и четырех недель, как он и Мэри переехали в свой уютный трехкомнатный домик, в котором полы были из клена, а в каждой комнате окна со ставнями, которые могли открываться и закрываться. Он рассчитывал до зимы заделать щели масляной бумагой, которая сохранит прохладу в теплые дни и не выпустит тепла из дома, даже в самую лютую стужу.
В первые два года Бен и Мэри работали с утра до вечера, расчищая землю, корчуя пни, распахивая поля и сажая семена. И лишь одна вещь омрачала их жизнь: они были вынуждены часто прятаться в пещерах, когда ренегаты появлялись поблизости.
Удивительное дело, но их дом неприятности всегда обходили стороной.
Он и Мэри стали чувствовать себя спокойнее, когда рядом с ними стали строиться другие люди. Тогда было всего пять ферм, разбросанных вдоль реки Огайо, плюс маленькая фактория с салуном на одном конце и торговой лавкой – на другом. Земля была богатой и давала хороший урожай. Когда родился первый ребенок, они назвали его Спенсером. Не было в округе людей, счастливее их.
Через два года родилась дочь – Джулия. Прошли годы. Однажды он и Спенсер пошли поохотиться на белок. Вернувшись, они нашли тела жены и дочери, лежащие на окровавленном полу дома. Их убили томагавками и сняли скальпы. Когда они с сыном подняли их на руки, то поблагодарили Бога за то, что их перед смертью хотя бы не изнасиловали.
Бен потерял интерес к жизни. Летом его дочери исполнилось бы восемнадцать.
Опустошенный горем, Спенсер скрывался около двух недель. Куда он ходил, Бен так никогда и не узнал. Но, когда его сын вернулся, это был уже не тот молодой мужчина, который метался по дикой местности, с глазами, полными горя. К нему вернулся мужчина, выглядевший гораздо старше своих лет. И взгляд его стал жестким и волевым.
Что же касается его самого, то он похоронил с женой и дочерью все, что имело для него смысл в этой жизни. Он выбросил свой плуг, продал скот и больше никогда уже не занимался сельским хозяйством.
Когда наступили первые морозы, он стал оставлять Спенсера одного, ведя такой образ жизни, который позволял ему держаться подальше от дома, от горьких воспоминаний. Это было так утомительно для него, что, подойдя вечером к кровати, он падал без сил и мгновенно засыпал почти без сновидений.
Сомнения пришли потом, когда он понял и почувствовал вину перед сыном за то, что не помог ему преодолеть ужасную потерю матери и сестры.
Но было уже слишком поздно изменять путь, который избрал Спенсер. В теплую погоду, до и после сезона охоты, тот проводил свои вечера в таверне, выпивая и ссорясь с другими охотниками, безбожно путаясь с проститутками из кабачка. Как и у друзей, у него появилась привычка брать проститутку к себе домой, чтобы получать регулярное удовольствие, не пробираясь в снег и холод на стоянку охотников.
Это касалось чести Спенсера, хотя Бену казалось, что сын никогда не думал о том, что этим он оскорбляет память матери и сестры.
Теплая улыбка шевельнулась в его усах. Он очень гордился своим высоким сыном, рост которого был 6 футов и 2 дюйма. У него был прямой нос и красиво очерченные губы отца, серые глаза матери и темные волосы, вьющиеся и свободно падающие ниже воротника его куртки.
Тем не менее, Бен не любил черты легкомыслия, которые иногда проскальзывали на этом красивом лице. Они свидетельствовали о беспутной жизни, бесконечных попойках и чрезмерном распутстве.
Что касается самого Бена, то ревматизм стал донимать его четыре года назад, заставляя неметь колени и пальцы. Были дни, когда он не был уверен, что сможет поставить ловушки. Если бы Спенсер не вмешивался и не помогал ему, он все равно должен был с этим смириться.
Бен испуганно вздрогнул, неприятная дрожь пробежала по его спине, когда чья-то рука опустилась на его плечо. «Может, здесь были духи, которые гуляли вокруг кладбища, где он стоял один?»
Он медленно повернулся, инстинктивно боясь того, что мог увидеть. Широкая улыбка облегчения растянула его красивые губы. Рядом с ним, улыбаясь, стоял друг детства.
– Том! – воскликнул он. – Том Гайден! Как твои дела, старый ты негодяй?
– Прекрасно. Все хорошо, Бен. А как у тебя? – Два старых друга хлопали друг дружку по спине и жали руки.
– Не могу пожаловаться, Том. Мой ревматизм иногда портит мне жизнь. Полагаю, Бог думает о моем возрасте.
– Прими соболезнования по случаю смерти Бесси, – сказал Гайден. – Ее любили в этих местах.
– Моя сестра была особой легкого поведения, – ответил Бен, когда они отвернулись от могилы и покинули кладбище.
– А кто эта девушка, премило сидящая в твоей телеге? – спросил он, узнавая старенькую повозку своего друга, которой тот владел с давних пор. С правой стороны у нее не было борта. – Одна из твоих дочерей?
Лицо Тома нахмурилось.
– Я хотел бы, чтобы она была моей дочерью, – грустно сказал он. – Ее зовут Грета Эймс. Приют для бедняков дал мне ее этим утром. Я везу ее на площадь города, где ее крепостные документы будут проданы. Ты ведь знаешь, она будет прислугой для какого-нибудь богатого прощелыги несколько лет.
– И делить с ним постель тоже. Держу пари, – проворчал Бен. Морщины на его лбу стали глубже.
Гайден вздохнул.
– Не сомневаюсь в этом. Она – настоящая красавица. Но будущим своим напугана до полусмерти. Знаешь, я чувствую вину перед ней.
Они подошли к телеге, пристально глядя на Грету. Она робко улыбнулась Бену, когда Том представил его, потом печально отвернулась.
Сердце Бена кольнуло. Его дочери было столько же лет, как и этой девочке, когда ее убили индейцы. Хотя Джули выглядела постарше. А эта была такой хрупкой, что, казалось, сильный ветер мог унести ее. Он видел страх и ужас в ее глазах, вызванный присутствием незнакомца, и Бен тут же решил ее защитить, ведь ей не к кому было обратиться.
Его губы решительно сжались. Бен Эйткинс собирался заботиться о ней, взяв ее в свою семью. До тех пор, пока он будет дышать, никто не воспользуется ее беспомощностью. Гретхен Эймс станет ему дочерью, которую он потерял много лет назад. Он спасет ее от развратников, которые охотятся за беспомощными молодыми женщинами.
– Том, – выпалил он, – если девушка согласится, я хотел бы взять ее с собой в Кентукки. Я дам ей хороший дом и буду заботиться о ней, как о собственной дочери.
Глаза Тома широко раскрылись.
– Ты думаешь… Ты хочешь купить ее бумаги?
– К черту ее бумаги. Разорви их. Я не хочу, чтобы она была служанкой. Я хочу, чтобы она стала членом моей семьи. Моя сестра Бесс умерла, и у меня теперь только Спенсер, но я получаю мало утешения от этого сумасбродного парня.
Сняв шляпу, Том задумчиво почесал голову.
– Что ты думаешь, Гретхен? – Он посмотрел на нее. Заметив страх в глазах девушки, он горько воскликнул:
– Это не то, что ты думаешь, девочка, Бен сдержит каждое, сказанное им слово. Он хочет дать тебе дом и никогда не дотронется до тебя, как до женщины. Я знаю его всю жизнь и могу поклясться, что нет более честного человека на свете.
Гретхен строго изучала мужчину, предложившего ей дом. Она размышляла о своем будущем, трясясь в разбитой телеге и уносясь в мыслях прочь, когда мистер Гайден увидел своего друга на кладбище и остановился переговорить с ним.
Что касается ее, то она была рада, увидев в глазах седого мужчины доброту, которая согрела ей сердце. Она поняла, что он станет ее другом. Грета робко улыбнулась Бену и ласково сказала:
– Спасибо за ваше предложение, мистер Эйткинс. Я принимаю его с радостью.
Оба мужчины засияли, уверяя ее хором, что она об этом никогда не пожалеет.
– Ты хорошая путешественница? – Спросил Бен, поднимая руки, чтобы помочь ей сойти с высокого сиденья телеги.
Грета слабо улыбнулась, вспомнив мили, которые она прошла за мулом, бросая зерна в земляные борозды, вслед за плугом.
– Да, мистер Эйткинс. Я хорошая путешественница, – ответила она. – А почему вы спросили?
– Потому, девочка, что мы пойдем пешком, – Бен улыбнулся ей. – Сможешь это сделать?
– Не беспокойтесь, я не отстану. А для чего же у меня такие длинные ноги?
– Сидя, ты казалась совсем крошкой.
– Мой рост 5 футов 5 дюймов.
– Ну, почти, как у меня, – усмехнулся Бен. – Когда-то я был повыше, а теперь сморщился. Все-таки годы берут свое.
Он внимательно ее осмотрел.
– Думаю, мои штаны из оленьей кожи будут тебе велики. К счастью, я захватил с собой лишнюю пару.
– Штаны из оленьей кожи? – спросила Гретхен. – Почему я должна носить штаны из оленьей кожи?
– Потому, что твое платье разорвется на кусочки уже через час ходьбы по лесу. А штаны крепкие и гладкие. Ничто не цепляется за них. Ты снова сможешь носить женскую одежду, как только мы придем домой.
Бен посмотрел на Тома.
– Где ее одежонка? – Том только пожал плечами. – Это и к лучшему. Меньше вещей придется тащить моему старому мулу. Он иногда здорово сердится, когда я его перегружаю.
Повернувшись к другу, Бен пожал ему руку.
– Ты думаешь когда-нибудь приехать в Кентукки? Я уверен, ты приедешь навестить меня и девочку.
– Сразу, как только смогу, – охотно согласился Том, хотя оба прекрасно знали, что он не сделает этого никогда. Это печалило Бена. Он понимал, что вряд ли они когда еще встретятся.
– Хорошо, девочка. Давай, иди, – сказал он грубовато, глотая ком в горле. – Мой мул привязан вон под тем дубом.
Когда Бен увел Грету, Том отвязал упряжку, думая о том, что он скажет миссис Феддерс с ее проницательным взглядом. Ей совершенно не понравится потеря денег от продажи документов девушки. К тому времени, когда он вернулся в приют, в его голове созрела мысль заявить, что у Греты объявился дядя и решил забрать ее с собой.
Грета подстраивала свои маленькие шажки под размашистый шаг Бена. Когда они проходили мимо больших и красивых домов, где жили богатые семьи, она с любопытством заглядывала в окна, зная из разговоров девочек из приюта, которых посылали там убирать, что внутри у них была прекрасная мебель, которую специально привозили морем из Европы.
Она вспомнила, как воспитанницы всегда дрались за право работать у богатых владельцев. Они совсем не думали о многочасовой изнурительной работе. Ведь там два раза в день хорошо кормили.
Процветающая часть города осталась позади, и стали появляться маленькие домики простых людей. Пройдя еще около мили, они, наконец, достигли окраины, которая лежала на плоской и голой равнине, где лишь изредка встречались небольшие участки леса. За городом тоже встречались дома, принадлежащие мелким фермам. Каждая ферма была окружена полями кукурузы или пшеницы, ростки которых уже начали пробиваться из земли. А вдали лежала совершенно пустынная или «дикая», как здесь говорили, местность.
Бен вздохнул с облегчением.
– Старина, – сказал он себе, – добро исходит от всего этого. Я клянусь, оно воздействует на мое дыхание.
Он глубоко вздохнул, как бы стараясь подчеркнуть свое утверждение.
Грета была окружена людьми всю свою жизнь, но она была не уверена, что Бен имел в виду именно их. Спеша вперед через лес, следуя тропинкой, которую старик проложил двумя днями раньше, она остро ощутила спокойствие окружающей природы: терпкий запах прошлогодней листвы, смолистый аромат сосны и кедра. Вслед за Беном она тоже сделала глубокий вдох и обнаружила, что ее компаньон прав. В дебрях дышится легче.
Мужчина не остановился, чтобы пообедать, но когда солнце стало в зенит, он протянул девушке несколько полосок вяленой говядины и пригоршню прожаренного зерна, которое он достал из мешка, висевшего на его плече. Индейский вариант вяленой говядины был для нее в новинку, но она нашла ее очень вкусной и необыкновенно сытной.
Они продолжали свой путь, идя вдоль края глубоких узких лощин, заросших папоротником и невысоким кустарником, проходя через открытые гребни холмов и глубокие впадины. Старый мул тащился позади них.
Тяжелые серые сумерки уже сгустились, когда Бен сказал, что скоро можно будет сделать привал. Грета вздохнула с облегчением, так как ужасно устала. Она чувствовала, что прошли они, по крайней мере, миль двадцать, а то и побольше. Но думала она вовсе не об этом, она думала о себе. Каждый сделанный ею шаг отделял ее от ужасного прошлого. У нее было чувство, что она идет домой с этим старым мужчиной, домой, где не была долгое, долгое время.
Вот уже несколько минут они шли по дороге, вьющейся вдоль отвесного берега широкой реки.
– Сделаем привал здесь, недалеко от дороги, – сказал он, приседая на корточки и сгребая в кучу остатки углей. Положив немного сухих листьев и веток под них, он снял мешок с плеча и вытащил кремень и огниво. Ударив их друг о друга несколько раз, он высек искру, листья загорелись и костерок весело вспыхнул.
Тщательно вымыв руки, Бен сказал:
– Я сварю кофе и сделаю для нас кукурузные лепешки еще до наступления полной темноты.
– Чем я могу вам помочь? – спросила Грета, желая показать своему благодетелю, что она не какая-нибудь лентяйка и что она будет добросовестно выполнять всю работу, которую ей поручат.
– Хорошо, – Бен на минуту задумался. – Как думаешь, сможешь ли ты распрячь мула и отвести его к реке? Его надо как следует напоить. Река вон за теми деревьями. Ты его не бойся, он кроткий и не лягается. Может попытаться укусить, но это он делает, скорее, в шутку.
– Вам не стоит беспокоиться об этом. Я работала со скотом почти всю мою жизнь, особенно в последние годы, – заверила она его.
Бен усмехнулся, довольный ее ответом.
– Знаешь, девочка, эти Кентуккские холмы обычно избавляются от тех, кто их не устраивает. Но, сдается мне, ты им подходишь.
Он взял топорик в одном из тюков, все еще навьюченном на муле, и не спеша пошел в лес.
С уходом Бена дикая природа, казалось, окружила девушку. И она была рада даже присутствию мула. Снимая с его уставшей спины поклажу, девушка шепотом, боясь нарушить лесную тишину, успокаивала старое животное. Взяв вожжи, она осторожно повела его к воде, ориентируясь на звук журчания воды по камням и шум волн, бьющихся о скалы.
Она немного развеселилась, когда, напившись, маленькое животное плюхнулось в густую траву у реки и стало перекатываться с боку на бок. Это был неплохой способ размять затекшие мышцы. Позволив ему порезвиться вволю, она привязала его в нескольких шагах от костра, ослабив удила, чтобы он мог спокойно пощипать траву.
Бен вернулся с целой охапкой кедровых веток, и вскоре над стоянкой уже витал аромат свежесваренного кофе.
Ночи ранней весной были еще очень холодны, и, подумав, Грета перебралась поближе к огню. А в это время Бен устраивал две отдельные постели из лапника рядом с костром. Как следует примяв их, он подоткнул шерстяное одеяло под кедровый тюфяк. Подумал и добавил еще одно одеяло на одну из постелей.
– Здесь, – сказал он, выпрямившись, – нам будет удобно и тепло спать всю ночь.
Он пошел к тому месту, где Грета аккуратно сложила мешки и другие вещи, и присел возле них.
– А что у нас на ужин? – Его глаза подмигнули девушке. – Бобы и соленая свинина или соленая свинина и бобы? – Она притворилась, что серьезно озабочена выбором.
– Я предпочитаю соленую свинину и бобы, – сказала она через минуту.
– Недурной выбор, – согласился Бен как можно серьезнее, – я, пожалуй, выберу то же самое.
Они разразились смехом, он – глубокая и уже начинающая выживать из ума старость, она – светлая и весенняя юность.
Из чехла, висевшего на поясе, Бен достал нож и скоро открыл две банки бобов, которые дала ему соседка. Вылив их в почерневший котелок и поставив его на край костра, ожидая, пока бобы медленно грелись, он нарезал ломтиками половину куска соленой свинины. Девочка выглядела голодной, и первое, что он собирался сделать, – это прибавить мяса на ее тощий скелет.
Грета подумала о том, что никогда раньше ей не доводилось чувствовать такого вкусного запаха мяса, которое шипело и булькало в котелке, смешиваясь с запахом недавно сваренного кофе. Взяв оловянную тарелку, доверху наполненную мясом и бобами, она поняла, что вкуснее этого ничего не ела в своей жизни.
Бен спрятал усмешку, притворяясь, будто не видит, как жадно она уплетает свою порцию. В завершении ужина он предложил ей выпить кофе. Гретхен никогда прежде не пробовала этого напитка. Осторожно пробуя незнакомую жидкость на вкус, она внезапно вздрогнула, когда окружающую их тишину нарушил ужасный, леденящий душу звук. От неожиданности девушка подскочила и пролила горячий кофе прямо на ногу.
– Что это? – Она испуганно посмотрела на Бена.
– Не пугайся, девочка. – Он снова наполнил ее чашку. – Это волк ходит вокруг нашего костра. Он отстал от стаи и теперь воет, зная, что они ему ответят. Их вой укажет ему путь.
Едва Бен замолчал, как три заунывные, леденящие душу трели переплелись с воем отставшего волка. Старик посмотрел на девушку, как бы говоря: «Ну, что я тебе говорил?»
Волки продолжали звать друг друга еще несколько минут, затем снова наступила тишина.
– Хорошо, – сказал Бен, подкладывал дрова в костер. – Видишь, он замолчал сразу, как только нашел дорогу.
– А вы уверены, что ночью они не окружат наш привал? – Девушка нервно оглянулась, испуганно всматриваясь в безмолвную темноту леса.
– Нет, они не тронут нас. Волки нападают на людей, только когда загнаны в угол или ужасно голодны. Но это, как правило, случается зимой. Сейчас леса полны дичи, и они сыты.
Он встал и начал собирать грязную посуду.
– Я схожу к реке и вымою, – сказал старик. – Делай все, что тебе нужно, пока меня не будет.
Грета покраснела от его слов. Хотя ее мочевой пузырь был готов вот-вот лопнуть, она была уже готова сорваться с места и побежать в кусты, но Бен, помедлив, повернулся и сказал:
– Еще одна вещь. Я бросил пару штанов из оленьей кожи на твою постель. Ты можешь, если хочешь, одеть их на ночь. Они согреют тебя лучше, чем это твое тряпье. Кроме того, впредь, до прихода домой, тебе придется обходиться без платья.
«Сколько еще придется перетерпеть?» – думала Грета, поспешив в кусты.
Ее трясло на холодном, ночном ветерке, когда она натягивала гладкие кожаные штаны, но, скользнув под одеяло, девушка довольно быстро согрелась. Устроившись поудобнее, Грета была удивлена, что эта кровать из кедровых веток была намного удобнее раскатанного соломенного тюфяка в приюте.
Наблюдая, как Бен раскладывает вокруг костра вымытую посуду, она незаметно для себя уснула. В безмятежной тишине дикой природы, подтянув к себе колени и положив щеку на ладонь, она даже не думала о том, подойдут ли волки этой ночью к привалу.
Следующие дни пути прошли так же. Ночной привал делали в тех местах, которые Бен использовал раньше, когда шел в Бейкер-Сити.
Утром третьего дня дождь, угрожавший последнее время, наконец, разразился. Бен и Грета мгновенно промокли до костей. Но уже через час они подошли к болотистой низине, по краям которой возвышался кедровник. Заслоненная от света, она выглядела заброшенно и одиноко под этим мрачным и серым небом.
– Здесь твой новый дом, – воскликнул Бен гордо. Грета пытливо вглядывалась сквозь дождь в сельский дом, бывший гораздо больше других, тех, что встречались им по пути сюда. «Он стоит так же прочно, как и деревья в этом лесу», – подумалось ей. Девушка была удивлена, увидев дым, поднимающийся из каменной трубы.
Старик удивился не меньше. Он не надеялся, что Спенсер окажется дома. Ведь тот сказал, что пойдет на встречу с охотниками в Индейскую Долину.
Бен вдруг занервничал:
«Как сын примет молодую девушку, пришедшую с ним?» Его борода воинственно вздернулась. Ему все равно, что он скажет. Грета озадаченно остановилась. Он взял ее за руку и быстро повел вперед. Старый мул перешел на легкую трусцу, наступая им на пятки. Он знал, что дома его ждет сухой и теплый сарай.
