Глава 10
Джонти проснулась в сумерках от воя волка. Она, вздрогнула, вспомнив того, который вырвал бы ей горло, если бы не вмешательство Волка.
Неожиданно Джонти вспомнила что-то намного более приятное и села, широко улыбнувшись. После четырех дней, проведенных ею в постели, Корд, наконец, разрешил встать. Раны на ее ногах полностью затянулись в течение двух дней. Но когда Джонти робко сказала, что может приступить к своим обязанностям, Корд прорычал, что можно занести инфекцию, и ей придется еще неизвестно сколько проваляться в постели. В Джонти вспыхнула злость. У него хватило наглости намекнуть, что она сама виновата в том состоянии, в котором находились ее ноги. Однако она ничего не сказала, а только потупила глаза, чтобы не доставить ему удовольствия обрушить на ее голову новый поток оскорблений в ответ на ее доводы.
Мужчины, после того, как Люси стала им готовить, на следующий же день пожелали видеть у плиты Джонти. На второй вечер она подслушала, когда все они сидели за столом, жалобы Джонса.
— Я не могу больше есть эти помои, Корд. А этот хлеб…
Что-то тяжелое ударилось об пол, и последовал громкий взрыв смеха, когда Джонни Лайтфут заметил:
— Даже Волк не может его разгрызть. Я лучше отниму это у него, пока он не сломал себе зубы.
Затем послышался громкий цокот высоких каблучков, и дверь кухни с треском захлопнулась.
— Стыдно, мужики, — Корд посмотрел на Джонса и Лайтфута, и в его глазах мелькнул озорной огонек. — Вы оскорбили ее чувства.
И опять все разразились взрывом хохота,
— Корд, серьезно, надо что-то решить с едой, — Джонс возобновил свои жалобы. — Ноги мальчика почти зажили?
Джонти не расслышала, что пробормотал в ответ Корд, но не прошло и двух дней, как он пришел к ней в комнату осмотреть ее ноги. Внимательно исследовав ее подошвы, он грубовато сказал, что она может вернуться к своим обязанностям.
Ей было любопытно, в каком состоянии находилась кухня. Джонти спустила ноги на пол и сняла рубашку и брюки с крючка, вделанного в стену. Она не могла представить Люси, убирающую за собой. Женщина была отъявленной лентяйкой, и все что ей приходилось делать, делала с неохотой. Джонти была признательна Джонсу за то, что он вызвался ухаживать за ее животными. Иначе Люси заморила бы их голодом.
А как Люси раздражало, что ей надо было ухаживать за Джонти! Она ухмыльнулась, ища свои ботинки. Джонти не стала относиться более снисходительно к проститутке. Особенно в тот первый день, когда у нее так сильно болели ноги, и такое неизгладимое впечатление произвела рана Красотки. Джонти требовала к себе так много внимания, что по раздраженному взгляду Люси было ясно, что та ее удавила бы.
Но проститутка в должной мере ухаживала за Джонти не потому, что чувствовала свою вину или сострадание к ней, а, скорее всего, потому, что боялась не угодить Корду, если бы отказалась.
С тех пор как он отклонил Люси, она была осторожна, чтобы не дать ему повода выпроводить ее отсюда.
Одетая снова в свое ненавистное одеяние, кроме ботинок, которых не было в ее комнате, Джонти прошла по темному коридору и вошла в кухню. Тухлый запах сгоревшего топленого жира ударил ей в нос, пока она нащупывала коробок со спичками. Пальцы наткнулись на него, и, вынув одну, она зажгла ее, потом зажгла огонь в керосиновой лампе, стоявшей посреди стола.
Дымоход закоптился дочерна, и лампа не давала много света, но светила достаточно, чтобы увидеть состояние большой комнаты.
Все было покрыто жирной пленкой: плита, стол, даже окно над мойкой было забрызгано жиром. Джонти взглянула на пол и содрогнулась. В ее отсутствие мужчины даже не трудились вытирать ноги, прежде чем войти на кухню. Отмоет ли она когда-нибудь всю эту уличную грязь с пола?
— Сначала я поставлю кофе, — пробормотала сама себе Джонти, но тут зацепилась пальцем за скамейку, небрежно отодвинутую от стола. — Потом найду свои ботинки, — добавила она, скорчив от боли гримасу.
Пока варился кофе, Джонти обыскала каждый уголок на кухне, даже выглянула на крыльцо в поисках ботинок. Она не могла их найти.
— Ну, Волк, — она потрепала большую лохматую голову собаки, — должны же они быть где-то здесь, но куда-то спрятались. Пожалуй, мне придется ходить босой, как в детстве.
По особому аромату, исходившему от кофе, стало ясно, что он готов. Джонти налила чашечку и, ошпарив язык, сделала большой глоток дымящейся черной жидкости. Все четыре дня она мечтала о нем, выливая ту жидкую грязь, которую Люси называла кофе.
Джонти подошла с чашкой к окну и выглянула в него на задний двор. Рассвет был прохладным и свежим, и она глубоко вдыхала острый аромат шалфея, доносимый по воздуху. Сейчас Джонти вспомнила тот день, когда должна была лежать в постели, и вздохнула — у нее было слишком много работы, а мужчины должны были прийти завтракать.
Вода в большой кастрюле, которую Джонти поставила на плиту, уже закипела, когда она отошла от окна. Чтобы не обжечь руки, Джонти взяла полотенце и перенесла кастрюлю в мойку, добавив в воду побольше мыла, и принялась отмывать грязь и жир, которые оставила Люси.
Когда Люси вошла в кухню, Джонти уже выскребла стол и плиту. «Какое неприятное впечатление она, должно быть, производит на мужчин», — подумала Джонти, глядя на неряшливую проститутку, уставившуюся на нее подведенными красным цветом глазами. «Сука», — подумала Джонти, и начала отрезать тоненькие пластики бекона от большого куска, не обращая никакого внимания на проститутку. Когда нож впился в мясо, она почувствовала враждебность, исходящую от этой противной женщины, и знала, что та сейчас заговорит.
Джонти успела сосчитать до пяти, когда Люси насмешливо сказала:
— Самое время прекратить валять дурака и начать зарабатывать на свое содержание.
Джонти вдохнула побольше воздуха и повернулась лицом к проститутке.
— Ну, как видишь, я встала и занимаюсь делом. Ты можешь идти и начать зарабатывать на свое содержание.
Люси оскорбилась.
— А ты не хотела бы зарабатывать себе на жизнь таким же способом? — она самодовольно ухмыльнулась.
Джонти спокойно посмотрела ясными голубыми глазами в лицо Люси.
— Нет, если бы я от этого стала выглядеть и пахнуть, как ты, — она брезгливо окинула взглядом растрепанные волосы, измятое, грязное платье и добавила:— Не знаю, как только Ред может ложиться с тобой в постель. Я бы хотела, чтобы ты ушла в летний домик. От тебя провонялась вся кухня.
— Ты, чертов ублюдок, — Люси угрожающе шагнула к Джонти, но тут же быстро отступила, так как перед ней, настороженно рыча, возник Волк.
— Ты хотела что-то сказать, Люси? — Джонти вопросительно подняла брови.
Видно было, как у Люси на виске от злости пульсировала вена.
— Ты смелая только когда рядом с тобой эта скотина, — усмехнулась она. — Но когда-нибудь я застану тебя одну, и когда я это сделаю, тогда ты пожалеешь о своем остром языке.
— Ты имеешь в виду так же, как на прошлой неделе? — Джонти обернулась к Люси. — Когда ты ударила своим хлыстом мою кобылу?
— Именно так, — Люси отступила. — Только в следующий раз я ударю хлыстом тебе по морде. Посмотрим, какой ты станешь привлекательной для Корда и остальных мужчин. Тогда они больше не будут такими ручными с тобой.
Сжав кулаки, Джонти пошла на рассерженную проститутку.
— Если ты когда-нибудь еще ударишь своим хлыстом меня или мою лошадь, ты очень пожалеешь, старая шлюха. Я…
— Она больше никого и никогда не будет бить своим кнутом, — слова прозвучали, как гром среди ясного неба, прервав Джонти. Обе женщины обернулись и увидели Корда Мак Байна, стоящего в дверях. Во всем его облике была такая решимость, что Люси не смогла скрыть растерянности.
— Как, как, Корд, — запинаясь, пролепетала Люси. — Я думала, думала, что ты еще спишь.
— Но ты ошиблась, да?
И пока Люси молчала, угрюмо потупившись, Корд встретился взглядом с Джонти и долго смотрел ей в глаза. «Что хотели сказать эти серые глаза — прости?» — думала Джонти. Было ли в них раскаяние за то, что он использовал слова Люси против нее и несправедливо ее наказал?
Возможно, но она выслушала от него столько незаслуженных оскорблений, что не собиралась обманывать себя мыслью, что Корд изменит свое отношение к ней. Даже сейчас, когда он убедился в том, что Джонти не била Красотку, он будет упрямо считать, что ее нужно исправлять.
Джонти отвела взгляд, и Корд обратил внимание на Люси.
— Собирай свои тряпки. Ред отвезет тебя в Эбилен сразу же после завтрака.
Люси старалась не замечать ледяного взгляда серых глаз, но для нее это было невыносимо, и она, с ненавистью посмотрев на Джонти, ушла из дома.
— Сучка, — выругался Корд и перевел горящий взгляд на Джонти. — Почему ты не сказал мне, что это она ударила кнутом кобылу?
— Я пытался сказать, — ответила Джонти, накрывая на стол. — Я пытался сказать тебе дважды. Но ты был слишком увлечен моим истязанием, это доставляло тебе удовольствие. Ты не хотел и слушать никакого оправдания.
После небольшой паузы Корд сказал:
— Итак, ты считаешь, что я — порядочный ублюдок, да?
— Это неважно, что я думаю о тебе, — Джонти все еще избегала встретиться с ним взглядом. — Более важно то, что ты думаешь о себе. Корд Мак Байн?
Корд с минуту смотрел на выпрямленную спину, затем резко повернулся и вышел на заднее крыльцо. Джонти улыбнулась, и у нее поднялось настроение. Корд этого не сказал, но она чувствовала, что он недоволен собой.
— Поделом ему, правда, Волк? — сказала она собаке, прислушиваясь, как Корд умывается, сердито расплескивая воду по всему крыльцу. Она обернулась, все еще улыбаясь, когда на кухню вошли Джонс и Лайтфут.
— Мы так хотели увидеть тебя здесь, — сказал Джонс, положив что-то завернутое в бумагу возле скамейки.
Выходя вслед за Лайтфутом на улицу, чтобы занять очередь в умывальник, он бросил через плечо:
— Еще один день я поел бы помоев, которые готовила Люси, и со мной случилась бы неприятность.
Джонти жарила оладьи, когда услышала, как к ним присоединились Понч и Ред.
— Скажи, Корд, что это я слышал, будто Люси уезжает? — сразу же воинственно начал Понч. — Но ее месячный срок еще закончится через две недели.
— Ее срок закончился сегодня, — резко ответил Корд. — Когда я узнал, что это она ударила кобылу.
— Боже мой, я знал, что это так, — донеслось приглушенное восклицание Джонса, вытирающегося полотенцем. — В этом ребенке нет ни капельки подлости.
— Хорошо, — согласился с неохотой Понч. — Ясно, что тебя разозлило, но почему Ред повезет ее назад? Ведь привез-то ее сюда я.
— Я посылаю Реда, потому что он обернется в два раза быстрее, чем ты, — ответил Корд тоном, нетерпящим возражений, и пошел на кухню. За ним пошли Джонс и Лайтфут.
— Я-то уж точно рад буду посмотреть вслед Люси, — сказал Джонс, накладывая себе в тарелку оладьев. — Мы с Лайтфутом сможем перейти опять в летний домик. На полу спать чертовски холодно.
— Только после того, как там проветрят комнату и сменят все постельное белье, — согласился Лайтфут, передавая Джонсу сироп.
— Я же говорил тебе, Корд, — сказал Джонс с набитым блинами ртом. — И я и Лайтфут говорили тебе, что Джонти никогда не бил эту кобылу. Черт, — добавил он. — Мальчишка даже не носит с собой кнут. Я сомневаюсь, есть ли он у него вообще.
Корд сосредоточенно резал бекон и, не поднимая головы, признал:
— Значит, я поступил опрометчиво.
Джонс пробурчал что-то себе под нос, но разговор замяли, что совершенно не удивило Джонти. Мистер Корд Мак Байн не собирался дальше объясняться, и Джонс это понял.
Она налила всем по чашечке кофе, потом взяла свою и собралась пойти к окну.
— Подожди минутку, Джонти, — сказал Лайтфут. — У Джонса есть кое-что для тебя.
— Для меня? — Джонти очень удивилась и вернулась на место.
Джонс широко улыбнулся и, наклонившись, достал пакет, который он положил на пол до завтрака. Протянув его Джонти, он сказал:
— Я и ребята скинулись… ну, кроме, Понча, он сказал, что у него совсем нет денег, и купили тебе вот это.
Пока Джонти развязывала веревку, связывающую пакет, он с гордостью добавил:
— Я специально ездил в Коттонвуд, чтобы купить их самому.
Джонти развернула обертку и уставилась на новую пару ботинок — легких, из мягкой кожи. На ее глаза накатились слезы. Как заботливы были мужчины! Она бы хотела всех их расцеловать, но не осмелилась. Если бы она так по-женски проявила себя, Корд отослал бы ее вместе с Люси.
Она одела один ботинок на ногу, и он оказался ей впору.
— Откуда ты узнал мой размер? — она погладила мягкую кожу.
— Мы сняли мерку с твоих старых ботинок, — просияв, ответил Джонс, довольный тем, что подарок доставил Джонти такое удовольствие. — И там еще носки. Ты не стер бы так ноги, если бы в тот день был в носках, — он хмуро посмотрел на Корда. — Мы обнаружили, что у тебя их нет.
Джонти не ответила. Ей стало неловко от того, что она настолько бедна, что не могла даже как следует обуться. Она подняла глаза, чтобы поблагодарить мужчин, и столкнулась с тяжелым взглядом Корда. Он был недоволен. «Да, ну его к черту», — подумала она и, переведя взгляд на мужчин, тепло поблагодарила их.
— А я-то думал, куда же подевались мои старые, — она засмеялась. — Я прилично ушиб большой палец, пока искал их.
Когда Джонс собрался было и дальше рассказывать о ботинках, Корд нетерпеливо прервал его.
— Не лучше ли тебе поехать, Ред? Я хочу, чтобы ты как можно быстрее вернулся. Мы будем клеймить табун, который загнали из западного каньона. Мне нужны все вы. Когда ты вернешься, встречай нас там. Мы разобьем там лагерь на пару недель.
Все встали вслед за Редом. Корд шел в нескольких шагах позади остальных. Все они пошли в загон седлать жеребцов. «Нравится мне это или нет, но следует уделять больше внимания своему подопечному, — думал Корд. — Ребенку нужна новая одежда». Мустангер был шокирован состоянием его изношенных ботинок, которые он снял с его ног на прошлой неделе, и теперь чувствовал себя виноватым, потому что не он, а его мужчины взяли на себя покупку новой пары обуви для ребенка.
Ну, именем Бога, больше этого не случится. Он возьмет выходной и поедет в Коттонвуд и купит ему новую одежонку. Стоит еще раз постирать те штаны, в которых Джонти сегодня был, как его «прелести» высунутся наружу.
Джонти стояла у окна, наблюдая, как мужчины готовились к тяжелому трудовому дню, как запрягали и седлали кобыл.
Ее внимание привлекли Корд и Ред. Они дружно смеялись, пока загоняли в угол небольшого пятнистого жеребца в загоне. Все люди Корда любили его и восхищались им, ну, может быть, за исключением Понча. Этот никого не любил и ничем не восхищался. Но он уважал и испытывал благоговейный страх перед оружием, всегда висящим на бедре Корда. Корд был очень ловок в обращении с кольтом.
«Вся трудная жизнь мустангера наложила отпечаток на его лицо», — думала Джонти, внимательно рассматривая человека, который полностью завладел ее вниманием на данный момент. Все в нем было суровым: черты его сильно загоревшего лица, его дьявольские серые глаза.
«Интересно, становится ли он мягче, когда занимается любовью?» Непрошеная мысль возникла у Джонти. Смягчаются ли эти твердые губы, станут ли эти железные глаза пьяными от страсти? В своем возбужденном воображении она представляла себя в объятиях Корда, чувствовала тепло его голого тела, его губ, ласкающих ее тело.
Она густо покраснела. Она что, потеряла рассудок? Никогда за свои 18 лет она не думала о таких вещах. И надо же, что все эти мечты были об этом ненавистном человеке — это просто невозможно представить.
Джонти переключила внимание на Люси, которая вышла из летнего домика и шла к двум оседланным ожидающим лошадям. Пока Ред привязывал ее узел с одеждой к седлу, проститутка нашла глазами Корда. Он не посмотрел на нее, и она позволила Реду помочь ей взобраться на лошадь. Джонти облегченно вздохнула, когда парочка поскакала по долине и скрылась из вида. Эта чертова баба заставила ее много страдать.
Джонти вновь посмотрела на мужчин и забеспокоилась, увидев, что Корд идет к дому. Что ему нужно? Неужели он шел для того, чтобы высказать ей свое неодобрение по поводу подарка, обвинить ее в том, что они сделали?
— Не смотри так задиристо, — хмуро сказал Корд, входя на кухню. — Я здесь не для того, чтобы драться с тобой.
— Да ну, это что-то новенькое, — отпарировала Джонти, отойдя от окна и присев. — Зачем же ты тогда здесь? — резко и требовательно спросила она.
У Корда свело челюсти, он сделал несколько шагов к Джонти, прежде чем завести разговор. Джонти отступила, думая, что он приложит к ней руки. «И, возможно, я этого заслуживаю», — подумала она, заметив, как он овладел собой. Он ведь сказал, что не хотел стычки.
— Я пришел напомнить тебе, что ты будешь здесь один пару недель, — начал он, — и предупредить тебя, чтобы ты был осторожен. Пусть всегда рядом с тобой будет пес, и запирай двери, когда ты дома и когда ты будешь уходить. Здесь есть воюющие индейцы. Ты можешь стрелять из пистолета, который висит в твоей комнате?
Джонти кивнула.
— Я с ним могу обращаться лучше, чем твои рабочие со своим оружием, — она помолчала минуту, а потом язвительно добавила: — Дядя Джим научил меня пользоваться им, а он в этом деле — мастер.
Повисло напряженное молчание.
— Несомненно, ты знаешь, — злобно сказал, наконец, Корд и его глаза зажглись гневом. — А чтобы быть уверенным в том, что ты не ускачешь к этому настоящему мужчине, я заберу с собой твою кобылу.
— Не забирай Красотку! — Джонти вскочила на ноги. — Что, если она мне понадобится?
— Тебе она не понадобится, если ты будешь делать то, что тебе говорят — не отходи далеко от дома и носи с собой оружие.
Не успела Джонти ответить, как Корд ушел. Она бросилась к двери, визжа:
— Я тебя ненавижу, Корд Мак Байн.
Не оглянувшись, Корд вскочил в седло и ускакал.
Корд поехал вброд через ручей, присоединившись к своим рабочим, которые плескались и возились, как мальчишки-переростки. Когда он вошел в воду по пояс, то зачерпнул пригоршню воды и умылся, смыв пот с бакенбардов, которые он не брил уже две недели. Корд решил приехать на ранчо до наступления сумерек и побриться.
Мустангер хотел побыстрее вернуться домой. Наверное, он становился слаб здоровьем, он устал есть бобы и соленую свинину, спать на земле. Он улыбнулся при мысли о своей мягкой постели и о вкусной еде, которую готовила Джонти.
Чертенок поживал неплохо, пока он со своими людьми был в отъезде. Каждый вечер за прошедшие две недели Корд подъезжал к дому и проверял, все ли в порядке. Волк знал, что он был возле дома и подсматривал в окно, но только по тому, что пес был настороженным, можно было догадаться, что на улице в темноте кто-то есть. Собака знала, что Корд имел право здесь появляться, а если бы это был кто-то другой — она бы сорвала дверь и набросилась на него.
На губах Корда заиграла улыбка. Как бы рассердился мальчишка, если бы узнал, что он подсматривает. Корд покачал головой: невероятно, но ему не хватало их споров.
Это были две трудные, но плодотворные недели. Вместе со своими людьми Корд приручил около ста голов хороших крепких мустангов. К тому же, Ред принес ему хорошие новости. Когда он возвращался домой после того, как отвез Люси в публичный дом в Эбилене, Ред остановился в Коттонвуде пообедать и выпить что-нибудь и узнал, что там был торговый агент из армии, который был заинтересован в покупке лошадей. Это означало, что Корду больше не придется совершать длительный перегон мустангов в Эбилен, ведь по пути лошади теряли в весе.
Да, положение улучшалось. Взгляд Корда смягчился, он был удовлетворен, вышел из воды и растер тело сухим полотенцем, которым пользовался уже четырнадцать дней. Надев свою грязную, пропитанную потом одежду, он вскочил на дожидающегося Ронайда и позвал мужчин:
— Поторопитесь, ребята, поедем на ранчо, помоемся как следует и вкусно поедим чего-нибудь, что приготовит Джонти.
Корд приехал домой на пятнадцать минут раньше своей команды. Когда по его прибытию Джонти появилась из-за угла дома, он удивился тому радостному чувству, которое вызвало в нем появление этой стройной фигурки. Не мог же он обрадоваться тому, что увидел этого чертенка?
Но если Джонти и была рада его видеть, этого не было заметно по ее лицу. То, что ее тонкие черты лица не выражали радости, как-то разочаровало Корда.
— Скоро приедут остальные, и нам надо много горячей воды, — грубовато сказал Корд, остановив коня рядом с ней. — Вытащи на крыльцо бочонок и поставь греть воду.
— А также — здравствуйте, Ваше Всемогущество, мистер Мак Байн, — тихо прошипела Джонти, когда Корд, не сказав больше ни слова, поехал в загон. — По крайней мере, он мог бы хотя бы поинтересоваться, все ли было в порядке, пока я была здесь одна в течение двух недель. Меня могли изнасиловать, корову могли украсть, а моих цыплят — потаскать дикие лисы.
Джонти пошла на кухню, ругаясь про себя, пока ставила две огромные кастрюли с водой на плиту и вытаскивала большой деревянный бочонок из кладовой на крыльцо.
Корд только сбросил одежду и осторожно поставил только что вскипевшую воду, которую Джонти приволокла из кухни, когда приехали мужчины.
— Поторопись, Корд, — окликнул Ред. — Я следующий. Я встретил симпатичную девчонку в Коттонвуде, и думаю, что съезжу к ней ненадолго.
Джонти продолжала подогревать воду, а Лайтфут выносил ее, таким образом, избавив ее от необходимости смущаться при виде голых мужчин, ожидающих своей очереди возле бочонка.
Гора грязной одежды росла, так как каждый сбрасывал с себя двухнедельный пот и грязь.
— Мне придется стирать одежду целую неделю, — вздохнула Джонти при виде сваленных в кучу брюк, рубашек и нижнего белья.
Немного позже, когда мужчины сели за стол, Джонти подумала что они похожи на свору голодных псов, как жадно они ели. Джонти слегка поежилась, пытаясь вновь привыкнуть к повязке вокруг груди. Ей было так легко и свободно ходить без повязки эти две недели, и теперь было трудно опять ходить перевязанной.
Наконец-то, они наполнили желудки, и Джонти стала разливать кофе. Через несколько минут они с Кордом остались на кухне вдвоем.
— Ну, как шли дела, пока нас не было? — Корд сам налил вторую чашку кофе из кастрюли, которую Джонти оставила на столе.
— Почти как всегда, — Джонти обеими руками держала чашку, время от времени отпивая из нее кофе небольшими глотками.
— Волк убил змею возле сарая с цыплятами. Старая наседка снесла десять яиц, — Джонти не сказала, как ей было одиноко, как ей казалось, что вокруг нее обитают невидимые духи, дотрагивающиеся до дверных ручек.
— Появлялся ли кто-нибудь незнакомый? Индейцы?
— Нет, только пара койотов что-то вынюхивала. Но Волк их разогнал.
Корд вертел в руках чашку, не зная, о чем еще спросить. Странно, но ему нравилось общаться с ребенком, когда они не нападали друг на друга. От мальчишки исходило что-то успокаивающее. Может быть, это было его спокойствие, его гортанный голос. Он усмехнулся про себя. Этот голос не всегда был спокойным. Когда Корд с ним ругался, а это было очень часто голос резал ухо и становился низким.
Корд размышлял о том, что ему нравился в нем этот дух бунтовщика. Это было единственным мужским качеством в Джонти. Корд мрачно улыбнулся, когда Джонти встала зажечь лампу и начала собирать грязную посуду. Ему дали понять, что их разговор окончен. Корд смотрел на хрупкие плечи, склонившиеся над мойкой, и невольно хотел начать спор.
«Ну, это уж будет с моей стороны слишком», — признал Корд, поднялся и вышел на крыльцо. Он прислонился к столбу, думая о том, не поехать ли ему тоже в Коттонвуд. Он слишком устал, и ему как раз не помешало бы немного выпить и покувыркаться в постели с проституткой.
