ГЛАВА 20
Сразу после восхода солнца, когда только начали просыпаться «жаворонки» Сейбрука, Калеб причалил к берегу и, обойдя с тыла простое строение конторы компании, направился к конюшне. Бросив беглый взгляд на тощих неухоженных лошадей, он почувствовал презрение к Конраду за дурное обращение с собственностью компании.
Калеб напоил и накормил трех лошадей, затем выбрал себе одну, которая могла, как ему показалось, без особых осложнений доскакать до Нью-Амстердама. Оседлав животное, Калеб вывел его из конюшни и окликнул маленького мальчика, который играл на улице. Порывшись в карманах, он нашел несколько монет и отдал ребенку. Калеб попросил его вычистить остальных лошадей и провести их вокруг конюшни для разминки.
Мальчуган, которого звали Сэмми, очень обрадовался монетам и согласно закивал головой, разглядывая высокого господина в начищенных сапогах.
– Я только пойду предупредить маму и папу и отдам деньги. Можно?
Калеб улыбнулся.
– Отлично, малыш. Если хорошо справишься, я возьму тебя на работу. Сколько тебе лет?
– Семь, сэр, но я достаточно большой и сильный для моего возраста! – воодушевленно воскликнул мальчик. – Могу я стать вашим конюхом? Мой папа научил меня ухаживать за лошадьми. А моя семья очень обрадуется, если я получу работу. Наши сбережения подошли к концу, а в лавке фермерам не дают товаров в кредит. Приказ губернатора, – Сэмми помрачнел и нахмурился.
Калеб в глубокой задумчивости переспросил:
– Приказ губернатора, говоришь?.. Можешь приступать к работе, Я нанимаю тебя – разумеется, с согласия твоей семьи. Когда вернусь, обговорим размер жалованья с твоим отцом.
Вот и еще один вопрос, который необходимо обсудить с губернатором: кто дал ему право отказывать фермерам в кредите?
Калеб вскочил в седло и направил лошадь вперед ласковой, но твердой рукой. Он обращался с животным так же уверенно, как управлял «Морской Сиреной». Лошадь охотно подчинилась всаднику и поскакала по хорошо утоптанной дороге. Оставив Сейбрук позади, Калеб повернул на запад и поехал вдоль берега залива. Взглянув на солнце, он определил, что доберется до парома еще до наступления темноты и переправится через реку на остров Манхэттэн.
На протяжении всего пути Калеб думал о Рэн. Временами ее облик так отчетливо вставал перед ним, что Калебу даже казалось, что он может протянуть руку и дотронуться до нее. Он чувствовал, как ее янтарные глаза следили за ним, представлял, что может слышать звук ее голоса, низкого и хрипловатого, как тогда, когда она выкрикивала его имя во время болезни… Рэн навсегда останется в его сердце, куда бы он ни отправился. Постоянно он будет тосковать по ней. До конца своей жизни – а может быть, и на том свете – Калеб будет страдать, зная, что встретил свою судьбу и потерял ее по собственной вине.
За два часа до наступления сумерек Калеб уже сходил с парома, переправившего его на остров Манхэттэн. Он подумал о Питере Менуи, первом губернаторе Новых Нидерландов. Сейчас этот хороший человек строил колонии в Новой Швеции, вдоль реки Делавэр.
Несмотря на разногласия с политикой губернатора Кифта, касающиеся отдаленных поселений и индейцев, Калеб ничего плохого не мог сказать о его заботе о быстроразрастающейся колонии Нью-Амстердам. Улицы укладывались камнями, которые на многих кораблях использовались в качестве балласта; люди выглядели сытыми и состоятельными; здания строились крепкие и добротные.
Выяснив у жителей дорогу к дому губернатора, Калеб обогнул центр Нью-Амстердама, чтобы избежать скопления экипажей, и поехал по безлюдной дороге, подгоняя свою выдохшуюся лошадь. Вдруг за поворотом Калеб увидел группу людей, сопровождающих двухколесную повозку со встроенной клеткой. Он сразу узнал желтые кокарды голландских милиционеров и, приглядевшись, понял, кого везут в клетке – двух тощих от постоянного недоедания индейцев, которые были сильно избиты.
– Что они сделали? – бесцеремонно спросил Калеб командира отряда, стараясь, чтобы в его голосе не было и намека на жалость.
Он беспокоился за свою собственную безопасность, потому что находился на пустынной дороге наедине с одиннадцатью мужчинами, которые явно гордились тем, что взяли в плен несчастных индейцев.
– Воры – вот они кто! – прозвучал быстрый ответ, сопровождаемый самодовольной ухмылкой.
– Уже с нескольких ферм поступали жалобы о браконьерстве и кражах, а этих дьяволов мы поймали прямо за руку! – вступил в разговор другой милиционер.
– Что же они украли? – поинтересовался Калеб.
– Зерно и продукты, что же еще? Воруют овец и коров. Их была целая банда, да все удрали, за исключением этих. Ох, и покажем мы им, чтоб другим неповадно было! Когда дружки увидят их головы, надетые на копья, они хорошенько задумаются!
Калеб снова заглянул в клетку и искренне огорчился, увидев безразличное выражение на лицах пленников. Эти краснокожие были жалким подобием величавых, гордых и благородных индейцев, с которыми он был знаком. Эти люди были чуть живы от голода и почти до смерти избиты.
– Из какого они племени? – спросил он, не в состоянии разглядеть на телах индейцев знаки отличия.
– Уоппинджеры. За них нас ожидает щедрое вознаграждение.
– Уоппинджеры? Я слышал, что они были дружественным племенем.
– Может, так оно и было. Их около сотни скопилось на острове Статен. Губернатора мало это волнует, но плавание сюда на пирогах и браконьерство – совершенно разные вещи. Эти индейцы первые, кого мы взяли в плен, и, хочу вас заверить, мы получим за них хорошие деньги.
Видя такую несправедливость, Калеб почувствовал, как в нем закипает гнев. Он пришпорил лошадь и поскакал вперед, сгорая от желания поскорее встретиться с Кифтом.
Длинная тенистая аллея, которая вела к огромному дому губернатора, выглядела ухоженной и живописной. «Должно быть, этот ловкач имеет солидные доходы», – подумал Калеб. Широкую веранду украшали большие кадки с цветами и экзотическими растениями, а фонари были искусно размещены среди этого моря зелени. Калеб представил, насколько красиво и изысканно все это будет смотреться ночью. Интересно, для кого губернатор так постарался?
Калеб привязал лошадь и направился к парадному входу. Солидное красное дерево… Наверное, оно стоит целого состояния в этой чести света. Он сильно стукнул серебряным молоточком и немного отошел назад.
Капитан вовсе не удивился, когда дверь ему открыл одетый в ливрею лакей, на мгновение заставивший Калеба подумать, что он находится в Англии, где великолепие и церемонность были явлением повседневным.
– Капитан Калеб ван дер Рис. К губернатору Кифту, – объявил Калеб.
– Господин губернатор закончил прием. Но в офисе в городе будут очень рады встретиться с вами, капитан. Его светлость никогда не принимают после ленча, – тон лакея был холодным и надменным.
– Неужели? – рявкнул Калеб, сгребая в охапку изумленного лакея и отрывая его от земли. – Сейчас ты покажешь мне, где расположены комнаты губернатора, а потом отправишься по своим делам. Я прибыл сюда как представитель Голландской Вест-Индской компании, и тебе здорово влетит, если ты не сделаешь, как тебе говорят.
– Я все понял, – пролепетал лакей, вытирая вспотевший лоб. – Понимаете, сэр, у губернатора… там… губернатор – человек…
– Похотливый, и сейчас в его постели лежит проститутка, – коротко закончил Калеб. – Будь рядом, чтобы проводить леди из комнаты.
Калеб даже не потрудился постучать в резную дверь спальни губернатора, а просто распахнул ее ногой. Зрелище, представшее его взору, было настолько смешным и нелепым, что Калеб захохотал в голос. Два похожих на студень шара алебастровой плоти неистово скакали на чем-то скрытом от взгляда. Вот состоящая из двух частей гора задрожала, а затем рухнула с глубоким гортанным стоном.
– Надеюсь, что это финал, – рассмеялся Калеб, пересекая комнату и набрасывая одеяло на белый рыхлый зад губернатора.
Он посмотрел на Уильяма Кифта и возненавидел его с первого взгляда. Своей совершенно лысой головой тот напомнил Калебу яйцо. У губернатора не было бровей и ресниц; глаза-бусинки злобно буравили непрошенного гостя; толстые губы недовольно скривились, обнажая мелкие зубы.
– Вон! – коротко скомандовал Калеб женщине, которая уже сгребла свою одежду.
– Беллами! – в ярости завопил губернатор.
– Если вы зовете лакея, то зря стараетесь. Ему уже сообщили, кто является его работодателем. А сейчас оторвите от постели свою жирную задницу, иначе мне придется сделать это за вас. Наденьте что-нибудь, и мы поговорим. Да, кстати, меня зовут капитан Калеб ван дер Рис, представитель Голландской Вест-Индской компании.
Глаза губернатора на миг остекленели от страха, но он быстро оправился и нагло заявил:
– А теперь послушайте меня: я – губернатор, дважды назначенный на этот пост! А это была моя женщина. По какому праву вы вторглись сюда? – Кифт успел прийти в себя, и к нему вернулась обычная манера общения.
– Вот по какому праву! – Калеб бросил на кровать свернутый пергамент. – Хотя в одном вы правы: это была женщина. Мне почему-то казалось, что человек, занимающий такое положение, будет более разборчив и не станет покупать услуги обыкновенной проститутки. А губернатором вы останетесь, если я этого захочу. Поэтому вылезайте к черту из кровати! Быстрее! – лицо Калеба приобрело багровый оттенок, а рот вытянулся в жесткую линию.
Кифт потянулся за пергаментом, который бросил ему Калеб, и торопливо прочитал.
– Я не получил из Голландии приказа об отставке. И пока этого не произошло, я буду исполнять обязанности губернатора.
– Чем вы хотите рискнуть? – спросил Калеб; наклонясь и отбросив одеяло, он уперся коленом в пах губернатора. – Той шлюшке уже никогда не придется опасаться, что ее снова будут расплющивать до полусмерти. А сейчас мне хотелось бы знать, что у вас происходит, и я желаю получить отчет немедленно.
Губернатор ловил ртом воздух, лицо его посинело от боли.
– Вы теряете драгоценное время, Кифт. О-о, да вы уже посинели слегка! Такие толстые люди, как вы, не должны шутить со своим здоровьем… Почему склад пуст? Куда подевались меха, предназначенные для отправки в Англию? Если вы попытаетесь солгать, я прибью вас на месте.
– Уберите колено… уберите… я расскажу все, что вы… хотите знать, – проквакал губернатор.
Калеб немного ослабил давление, но колена не убрал. Толстяк глотнул воздуха и сказал:
– Этот дурацкий склад пуст потому, что проклятые индейцы украли все меха. А теперь не могли бы вы слезть с меня?
– Почему они украли меха? Когда я в последний раз был здесь, пикоты были мирным племенем. Их вождь – благородный человек, желающий мира.
– Старый вождь умер. Теперь главенствует Сассакус, он далеко не старик. Он дикий, жестокий ублюдок! Он быстрее отрежет тебе язык, чем взглянет на тебя. Он украл меха.
– Но вы так и не ответили, почему они украли меха. Я знаком с Сассакусом, мы выкурили с ним трубку мира и преломили хлеб. Если Сассакус стал жестоким, в том ваша вина. Расскажите о том, какими налогами вы обложили его племя. Губернатор закрутил головой.
– Совсем небольшими! Но индейцы хотят, чтобы им все преподнесли на серебряном блюдечке. Вот что происходит, когда научишь их своему языку и попытаешься сделать из них цивилизованных людей. Они же, как бешеные псы, набрасываются при первом удобном случае! Эти дикари не годятся даже для того, чтобы чистить мои сапоги!
– Вы хотите сказать следующее: они слишком хороши, чтобы чистить ваши сапоги. А достаточно ли хороши они были, когда прокладывали эти длинные извилистые дороги и ухаживали за газонами и цветами? А, жирный ублюдок? – прорычал сквозь зубы Калеб.
– Кто-то же должен был делать это! – запротестовал Кифт, его толстые щеки дрожали от напряжения. – Для благополучия компании! Этого от них и ожидали. Пока индейцы работали, они были сыты. Но сейчас для сотрудничества требуются необычные меры!
Калеб скривил губы, отвращение и презрение к Кифту отражались на его лице.
– Способ кнута и пряника может обеспечить их сотрудничество? – прогремел он. – Вставайте и одевайтесь! У нас впереди целая ночь, чтобы поговорить об этих «дикарях», как вы их изволили называть. По возвращении в Голландию я уведомлю хозяев компании, какой «разумный» выбор они сделали, назначив вас губернатором Новых Нидерландов.
Кифт подскочил с кровати и бросился в смежную комнату в поисках одежды. Он боялся ван дер Риса, боялся его власти и презрения. Доклад капитана нужному человеку в Голландии будет означать конец его правления в Новых Нидерландах.
Калеб сел и осмотрел комнату. Она была отделана в стиле французского борделя – к слову сказать, весьма процветающего. Высокие окна украшали тяжелые бордовые портьеры, на стенах висели богатые гобелены, толстый, ручной работы ковер устилал пол. На постели лежало роскошное атласное покрывало, и Калеб знал, как шелестит оно на обнаженных телах всю ночь напролет. На резном столике у кровати стояли золотые кубки и графин с вином. Калеб взял его и сделал несколько больших глотков: вино было превосходным. Без сомнения, Кифт себе ни в чем не отказывал.
Калеб мысленно просчитал предстоящую беседу с губернатором, понимая, что не сумеет восполнить ущерба, нанесенного действиями этого человека, но надеясь, что хотя бы как-то сможет контролировать его жадность и дурное обращение с краснокожими – под угрозой наказания, разумеется.
* * *
Вопреки ожиданиям, губернатор Кифт очень легко согласился с требованиями Калеба. Казалось бы, человек должен был сражаться до последнего дыхания, чтобы удержать все добытое нечестным путем. Вместо этого он слушал и согласно кивал головой, обещая пересмотреть свои методы.
«Что-то он затевает, – решил Калеб, – и что бы это ни было, индейцам все выйдет боком».
Беседа с Кифтом затянулась далеко за полночь, и Калебу удалось поспать лишь три часа в комнате для гостей в доме губернатора, прежде чем отправиться на встречу с Сассакусом.
Лошадь, на которой он приехал из Сейбрука, уже никогда бы не смогла проделать обратный путь, поэтому Кифт снабдил капитана гнедым скакуном, продуктами и питьем в дорогу. За это Калеб был ему благодарен, потому что теперь не было нужды останавливаться на ночь в Сейбруке.
Хорошо выспавшись в лесу, Калеб встал рано и продолжил путь вдоль поросшей густым лесом береговой линии, внимательно вглядываясь в окрестности. Конь резво скакал, не зная усталости. Время от времени Калеб слышал крики птиц и понимал, что это воины Сассакуса предупреждают о приближении одинокого всадника.
Подъехав к поселению индейцев, Калеб остановил коня и стал ждать. Он сидел в седле, гордо выпрямившись. Через некоторое время к нему подошел индеец с непроницаемым выражением лица. Ни один из мужчин не сказал ни слова. Калеб позволил своему коню неторопливо трусить за индейцем.
Женщины и дети в поселке не обращали на пришельца никакого внимания и занимались своими делами. Лишь один старик оторвался от трубки и удостоил его взглядом, но потом, закрыв глаза, вернулся к своему занятию.
Парусиновый полог маленькой хижины, к которой привел гостя безмолвный проводник, был откинут, и Калеб, спешившись, вошел внутрь. Перед кучкой дымящихся углей, скрестив ноги, сидел мужчина. У него было тренированное тело, темная кожа, яркие умные глаза и черные волосы, заплетенные в толстую косу на затылке.
– Добро пожаловать, – произнес Сассакус, легко и быстро поднимаясь на ноги. – Как поживаешь, капитан ван дер Рис? – он говорил почти на безупречном английском.
Калеб протянул руку, и индеец крепко сжал ее. Калеб затаил дыхание, но не сделал попытки освободиться. Индеец улыбнулся и кивнул.
– С последней нашей встречи ты окреп. Калеб рассмеялся.
– Я стал старше на два года, а с каждым годом мы набираем силы.
На лице вождя появилось скептическое выражение, но он не проронил ни слова. Мужчины сели, и Калеб предоставил право вождю говорить первым.
– Мои воины уже много дней наблюдают за морем. Я знал о твоем приезде в Сейбрук, – Сассакус настороженно всматривался в Калеба, будто хотел убедиться, что перед ним все тот же честный и порядочный человек, что и два года назад.
– Я слышал об уходе в мир иной твоего отца. Он был великим вождем. Теперь его место занял ты, другой великий вождь. Хочу заметить, ты подходишь для этой роли, – Калеб усмехнулся.
– Если бы все было так просто! Играть роль великого вождя – еще не значит быть им, – индеец улыбнулся, демонстрируя ослепительно белые зубы. – Многое произошло с моим народом. Много го… – он задумался.
– Гонений, – подсказал Калеб.
– Часто я не могу подобрать слов. Белые люди слишком много говорят. Теперь мое племя считает меня богом, потому что я знаю язык бледнолицых. Я рад видеть тебя, Калеб ван дер Рис. Передай от меня привет своему благородному отцу.
– Я прибыл сюда поговорить о делах компании. Я только что приехал из дома губернатора и привез его приветствия и обещание начать реформы.
– Это пустое обещание. Он слишком опоздал со своими реформами… А сейчас нам необходимо подкрепить наши силы.
Отведав простой еды, Калеб ждал, пока вождь вновь заговорит, и исподволь изучал Сассакуса. Глаза вождя ярко светились в полумраке хижины, умасленная смуглая кожа матово поблескивала. Индеец тоже дожидался, когда Калеб что-нибудь скажет, и не торопился возобновлять беседу. Наконец Калеб взял инициативу в свои руки.
– Так может пройти целый день, Сассакус. Я умею ждать. Во время своего прошлого визита я многому научился у твоего отца и у тебя. Не стоит играть. Я не смогу помочь тебе, если ты не будешь доверять мне. Индеец кивнул, его стройное крепкое тело раскрепостилось.
– Хорошо. Слушай. Нечестный торговец по имени капитан Джон Смит прибыл сюда около шести месяцев назад и организовал фактории вдоль реки Коннектикут. Белые поселенцы боялись его не меньше нас, индейцев. Из разговоров с некоторыми колонистами я понял, что он угрожал ножом губернатору Плимута и презрительно говорил с властями в районе залива Массачусетс. Где бы он ни появлялся, он пьянствовал и занимался прелюбодейством. Эта история не из приятных… Как я уже сказал, твой собственный народ желал его смерти. Однажды ночью, когда его корабль стоял на якоре в устье реки, отряд индейцев – не мое племя, но тоже пикоты – поднялся на борт и перерезал всех, включая капитана Смита. Он обманывал нас, его головорезы насиловали маленьких детей, а потом бросали их умирать. Скажи честно, если бы такое творили с твоим народом, как бы ты поступил?
Калеб, мрачный как туча, ничего не ответил, только жестом попросил продолжать.
– Ты приехал в очень неспокойное время, мой друг. Власти залива Массачусетс требуют, чтобы мы выдали убийц английскому правосудию. Мы не собираемся этого делать. Наши братья всего лишь отомстили за надругательство над нашим народом, – твердо заявил Сассакус. Калеб тихо спросил:
– Когда объединятся ваши племена и начнется война?
Сассакус грустно улыбнулся.
– Да, друг мой, война неизбежна, но она ничего не решит. Мы были мирным народом, пока сюда не пришли бледнолицие. Мы могли бы поделиться с ними, но они отобрали все без спроса. Можно привязать к дереву заблудившегося пса – рано или поздно он найдет способ освободиться, но станет уже свирепым зверем.
– Что я могу для вас сделать? Скажи мне, я должен знать.
Индеец пожал плечами, и Калеб понял, что больше он ничего не скажет.
– Ты знаешь, куда подевались все меха? Снова Сассакус пожал плечами.
– Чья кровь течет в твоих жилах, Калеб ван дер Рис? – хрипло спросил он.
– Для мудрого вождя ты задал глупый вопрос. Я согласен со всем, что ты только что говорил. Но может быть, мы найдем какой-то компромисс, чтобы избежать войны.
Сассакус рассмеялся.
– А теперь скажи, кто из нас глупец? Война неизбежна.
Калеб поднялся на ноги и сурово проговорил:
– Вижу по выражению твоего лица и слышу по голосу, что ты жаждешь войны.
– Мудрые слова мудрого человека, – с сарказмом произнес Сассакус и встал одним плавным движением. – Это твой народ не хочет ничего слушать! Он глух и не желает слушать не только меня, но и тебя. Ты должен знать еще кое-что, Калеб ван дер Рис. Если дело дойдет до войны и нам с тобой придется повстречаться на пола боя, я буду убивать за то, что принадлежит мне по праву. Я хочу быть уверенным, что ты понял значение моих слов. Если мы столкнемся в сражении, один из нас умрет.
Калеб посмотрел на вождя долгим серьезным взглядом.
– Я понял, Сассакус.
Вождь пикотов провожал взглядом уходящего Калеба, и на душе у него было тяжело. Жаль, что все бледнолицые не были такими, как Калеб. Сассакус очень ценил завязавшиеся между ними отношения – отношения не белого и индейца, а просто двух мужчин. Очень скоро все изменится: бледнолицый будет сражаться против краснокожего, Калеб против Сассакуса. Кто победит? До сих пор всегда побеждали белые… Возможно, на этот раз все будет по-другому.
