Книга: Найди свою мечту
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

Руби довольно быстро обосновалась в новой квартире, которая, к счастью, оказалась чистой и уютной. Интересно, все дело в ее муже, капитане, или в том, что она впервые в своей жизни сумела постоять за себя?
Первым делом Руби написала Опал, Амбер и сообщила свой новый адрес в банк, в Вашингтон.
Она не стала звонить супругам Франкель, не желая мешать проводить им отпуск, и теперь ничего не могла узнать о муже. Впрочем, Руби надеялась, что миссис Франкель сама узнает о ее пребывании здесь и найдет способ связаться.
Она жила очень замкнуто, вежливо, но непреклонно отклоняя приглашения на чай и другие общие мероприятия, устраиваемые женами офицеров. Ребенок требовал ее постоянного внимания. Они с Мартой много времени проводили на берегу, любуясь сверкающей водной гладью. Руби очень хотелось исследовать этот великолепный остров, побольше узнать о живущих на нем людях. Марта с удовольствием купалась в море, проявляя необычную резвость и шаловливость; с помощью мамы строила замки из песка. Так проходили дни за днями.
Однажды утром раздался громкий стук в дверь. Руби спросонья удивленно взглянула на лежавшие на прикроватном столике маленькие часики, затем, надев халат, босиком подошла к двери, ругая про себя людей, которые не дают спать другим. На пороге стоял офицер из квартирмейстерской команды. Руби встревожилась, заранее предчувствуя недобрые вести.
— Мадам, в соответствии с предписанием, вы должны освободить это помещение к середине сегодняшнего дня, — скороговоркой выпалил офицер. — Вы не приписаны к данному месту дислокации. Произошла ошибка с расквартированием. Сожалею, но ничем помочь не могу. Это помещение забронировано для полковника и его семьи. Служба расквартирования перепутала и отнесла капитана Блу к категории командного полевого состава. Эту ошибку обнаружили только сейчас.
— Но это невозможно. У меня маленький ребенок. Мне некуда ехать. Я потратила все свои деньги, чтобы добраться сюда. Кроме того, мой муж задерживается на прежнем месте службы и не сможет помочь мне. Почему вы так поступаете со мной? Мне не под силу будет перевезти всю эту мебель.
— Мадам, я просто довел приказ до вашего сведения. Делайте то, что вам велено. В полдень вы должны освободить квартиру. Сожалею за причиненные вам неудобства, — закончил офицер, развернулся на сто восемьдесят градусов и удалился.
Руби так громко хлопнула дверью, что Марта проснулась.
— Боже мой, этого не может быть!
Первый раз со дня появления дочери на свет Руби не обратила внимания на ее плач, лихорадочно набирая номер телефона службы расквартирования. Тридцать минут спустя ей стало очевидно, что выбора у нее нет. Нужно было убираться из квартиры, вот только куда — неизвестно.
Руби понимала, что попала в безвыходное положение. На ее счету оставалось ровно двадцать три доллара сорок семь центов. Только вчера она заплатила за квартиру, но вряд ли ей в скором времени вернут эту сумму. Бумажная волокита наверняка будет тянуться месяцы. Кроме того, два дня назад Руби загрузила холодильник продуктами. Что теперь делать с ними? На жаре все это быстро испортится.
Она словно во сне одела Марту и оделась сама, забыв при этом причесаться и почистить зубы, затем, двигаясь как робот, достала из комода белье, упаковала его и, пригибаясь под тяжестью багажа, перенесла в автомобиль свои скромные пожитки. Марта не отставала от Руби ни на шаг, цепляясь за юбку. Пришлось бросить мебель, кухонную посуду и утварь, игрушки дочери. Вещей набралось довольно много. В машине осталось лишь небольшое пространство для нее и Марты.
Как они могли так поступить, вне себя от гнева думала Руби. Хорошо, если так нужно, она уедет, но прежде выскажет все, что об этом думает. Руби направилась в службу расквартирования. Она ворвалась туда с Мартой на руках и обрушилась с гневной тирадой на офицеров, которые вытянулись перед ней по стойке «смирно».
— И вы называете самих себя морскими пехотинцами?! Стыдитесь! Впрочем, вряд ли кто-нибудь из вас знает, что такое стыд. Это мне стыдно за вас. Идите ко всем чертям! — с этими словами Руби выхватила свой воинский пропуск и продовольственную карточку и разорвала их в клочья. — Вот что я думаю о Корпусе морской пехоты.
Она твердым шагом вышла из комнаты. Марта снова захныкала, но Руби, не обращая на это внимания, словно смерч промчалась на автомобиле в ворота. Никто даже не остановил ее.
— Ненавижу тебя, Андрей! Да, военные иногда попадают в подобные переделки, но я всем нутром чувствую: в том, что происходит, целиком и полностью виноват ты. Господи, почему я обо всем не узнала у миссис Франкель?! Если она молчит, значит, дело действительно в тебе.
Руби снова заплакала. «Но ведь Андрей — в Корее, — напомнила она сама себе. — Очевидно, он такая же жертва, как и я. Всему виной этот проклятый Корпус».
Руби совершенно растерялась, не представляя, что же делать дальше. Итак они с Мартой — бездомные, благодаря любезности Корпуса морской пехоты. Оказавшись на берегу, она помогла дочери вылезти из машины. Визжа от удовольствия, девочка затопала вперед.
Когда Марта начала ковыряться в песке пластиковой лопаточкой, Руби опустилась рядом и зарыдала, обхватив голову руками. Неужели им придется спать прямо здесь, на берегу, в машине? А где она возьмет молоко для дочери?
И все это из-за чертовой ошибки! Конечно, рано или поздно это будет исправлено. Однако вполне вероятно, что ситуация не решится до тех пор, пока не вернется Андрей. Поинтересуются ли о ней Франкели? Сейчас Руби пожалела, что не подружилась с женами других офицеров и не посещала совместные чаепития и обеды. Но в таком случае ей пришлось бы платить сиделке за уход за ребенком, а таких денег у нее не было. Впрочем, чем бы помогли сейчас эти въедливые жены? Только теперь Руби поняла и оценила заботу и участие девушек из кружка Аво Джима — Дикси, Кристины, Моники и других. Там все были равны и только начинали жить самостоятельно.
На самом деле вся эта дружба офицерских жен — лишь фасад, миф, стремление выдать желаемое за действительное и хоть как-то скрасить военную жизнь. Всю дорогу Руби все приходилось делать самой. Где же реальное воплощение расхожей крылатой фразы: «Мы позаботимся о вашем благополучии?». Разговоры о дружбе и взаимовыручке — настоящее собачье дерьмо. Правильно говорила бабушка: «Одинокий человек может надеяться только на себя самого».
Руби вытерла слезы рукавом блузки. Она не могла больше оставаться здесь, на берегу. Нужно было что-то немедленно предпринять.
Марта изо всех сил молотила кулачками по воздуху и пронзительно кричала, пока Руби счищала песок с ее босых ног и несла обратно в машину. Она продолжала вопить, даже когда мать переключила скорость, направив автомобиль в сторону шоссе Нимиц. Руби решила добраться до Вайкики и остановиться у первой же церкви. Возможно, добрые отцы помогут ей. Но она же отреклась от бога, бросила Библию в поезде, понуро думала Руби, впрочем, готовая понести наказание за свои прегрешения и заслужить прощение.
Марта уснула, засунув в рот большой палец и натянув до подбородка одеяло. Бедняжка. Бездомный ребенок…
Наконец впереди показался белый шпиль церкви. «Собор Святого Андрея», — прочла Руби, затаив дыхание. Очевидно, это какой-то знак свыше, доброе предзнаменование. Она решила остановиться. Ей не хотелось будить ребенка, но иного выхода не было. Однако Марта не проснулась, а лишь захныкала и потерлась головкой о плечо Руби, поэтому ей пришлось бродить вокруг монастыря с девочкой на руках.
Лицо Руби раскраснелось от жары и тяжелой ноши. Она умоляюще посмотрела на приближавшегося к ней человека в одежде священника, еле слышно прошептав:
— Меня зовут Руби Блу. Отец, мне нужна помощь.
Отец Джоахим указал Руби на стул и предложил взять у нее ребенка. Руби отрицательно покачала головой.
— Она проснется и начнет плакать. Ее пугают незнакомые места и люди.
Затем последовал подробный рассказ об утреннем происшествии.
— Возвращение назад не принесет ничего хорошего, — убежденно проговорила Руби. — Бесполезно умолять и бороться. Очевидно, это недоразумение рано или поздно уладится, но мне нужно позаботиться о Марте. Помогите нам, святой отец. Я не представляю, что делать дальше. Если вы устроите мне телефонный разговор, я смогу позвонить в мой банк в Вашингтоне и попросить их выслать деньги. Их у меня, правда, осталось немного, но, надеюсь, вполне хватит, чтобы провести время здесь, пока закончится эта бумажная волокита и все выяснится. К тому времени наверняка решится вопрос о месте дальнейшей службы мужа. Вы поможете мне? — спросила она, еле переводя дыхание.
«У этого священника такие добрые глаза, — думала Руби, глядя на отца Джоахима. — Он кажется очень интеллигентным, а когда улыбается, комната почему-то становится светлее».
— Разумеется, дитя мое. Добро пожаловать. У нас есть небольшое здание для посетителей. Оставайтесь здесь столько, сколько пожелаете. Однако вам придется готовить пищу и убирать. На нашем попечении находятся несколько пожилых людей. Думаю, этот ангел, которого вы держите на руках, ободрит их. Хорошенько обдумайте мое предложение, потому что вам придется заботиться о пяти стариках.
Руби облегченно закрыла глаза.
— Сколько это будет стоить, отец?
— Вы имеете в виду доллары или центы? Ничего. Но если учесть доброе отношение и физическую работу, то довольно много. — Его глаза заискрились весельем. — Думаю, вы готовы пойти на это. Видите ли, у меня есть несколько довольно состоятельных прихожан, которые щедры на пожертвования. Возможно, когда-нибудь и вы разбогатеете. Вспомните тогда Собор Святого Андрея.
— Вспомню, отец, клянусь, непременно вспомню. Наверное, сейчас еще слишком рано мечтать об этом, но я никогда не забуду вас, обещаю.
— В таком случае, Руби Блу, я принимаю ваше обещание, ибо оно обязывает больше, чем какой-нибудь документ. Если вы готовы, следуйте за мной. Это примерно в одном квартале отсюда, у городской школы. Ваш автомобиль пригонят чуть позже.
Здание оказалось длинным, почти затемненным пышными пламериями и гигантскими баньяновыми деревьями. Окна, напоминавшие по форме бриллианты, и тяжелая дубовая дверь делали его похожим на сказочный замок. Бросались в глаза заботливо ухоженные цветы, аккуратно подстриженные изумрудные газоны. Издалека доносился лай собак.
— Это Джошуа, — улыбнулся священник вышедшему им навстречу старику. — Садовник. Он очень стар, но невероятно любит детей.
Внутри здание оказалось значительно больше, чем казалось снаружи, и состояло из кухни, гостиной, трех спальных комнат с раскладушками и комодами и одной-единственной ванной комнаты.
Гостиную украшали разноцветные эстампы в рамках. На плетеной мебели лежали выцветшие от времени подушки. В углу стоял огромный радиоприемник. На маленьких столиках — лампы, сделанные из ракушек и стеклянных банок. На полу, наподобие шахматной доски, лежали соломенные коврики. Оборудованная в современном стиле, вымытая до блеска кухня производила приятное впечатление. Имелась даже ванная и специальное помещение с машиной для стирки белья. Во всю длину заднего двора были туго натянуты веревки. Руби здание показалось настоящим дворцом.
— Пойдемте, миссис Блу, я представлю вас жильцам, которые будут за вами закреплены. Днем они обычно сидят на свежем воздухе со стаканом ананасового сока, который сами себе и готовят.
Джошуа, старый подхалим, кожа которого по цвету напоминала приготовленные из сахара и масла конфеты, всю дорогу увивался вокруг Руби. Его темно-коричневые глаза буквально пожирали ее соблазнительные ноги.
В саду Руби вздохнула полной грудью, наслаждаясь благоуханием экзотических цветов. Признаться, она никогда еще не видела более красивого места и сомневалась, существует ли такое вообще на Земле. Сад был обнесен декоративными ажурными решетками, обвитыми виноградной лозой. Женщины сидели в ярких длинных платьях, на ногах — сандалии, на мужчинах были надеты хлопчатобумажные штаны и цветные рубахи. Глядя на этих пожилых людей, Руби не могла себе представить, что они выполняют такую тяжелую работу, поддерживая здание и территорию вокруг него в образцовом порядке.
Все заулыбались, приветствуя отца Джоахима и Руби. Одна леди лет восьмидесяти подала стакан ананасового сока, другая потянулась подержать Марту. Третья предложила сесть к ним за стол.
— Это и будет ваша новая семья, моя дорогая, — вполголоса сказал отец Джоахим.
— Но как эти люди могут справляться с такой работой? — недоумевала Руби. — Мне кажется, в таком возрасте им противопоказаны подобные нагрузки.
— Никоим образом не могу не согласиться с вами. Однако эти люди отказываются просить милостыню или получать какую-либо благотворительную помощь. Они очень гордые и когда чувствуют, что работа здесь им уже не под силу, просто уходят отсюда.
— Но куда? — потрясенно спросила Руби.
Отец Джоахим пожал плечами.
— Не знаю, и другие не говорят об этом. Большая же часть этих людей умирают прямо здесь, спокойно, во время сна.
В это время проснулась Марта и начала вырываться из рук матери. Старики придвинулись поближе, но так, чтобы не напугать ребенка. Одна из женщин, Мати, ласково потрепала девочку за подбородок. Джошуа принялся целовать одну из ее пухленьких ножек. Марта хохотала во все горло и даже попыталась прикоснуться к языку садовника.
— Судя по всему, Джошуа нашел себе друга, — заметил святой отец. — Я встретил его несколько лет назад, голодного и израненного. Джошуа — наш своеобразный талисман, наш защитник. Не бойтесь, он не причинит ребенку никакого вреда. Теперь я оставлю вас. У меня еще есть дела. Если я вам понадоблюсь, пришлите за мной Джошуа, — сказал священник.
— Но как я смогу…
— В этом нет необходимости. Я просто рад, что вы нашли нас. Если захотите поговорить, зайдите после ужина в монастырь. Я всегда к вашим услугам.
Руби заняла свое место за столом, пристально всматриваясь в своих подопечных. Вот Нелли и Мати, близнецы, они и выглядят на один возраст. Правда, у Нелли узловатые, согнутые артритом пальцы. Рози, вероятно, на несколько лет младше сестер. Она все время улыбается, блестя двумя золотыми зубами.
— Привет, малышка, — обратился к Марте Симон.
Жизнь изрядно пригнула старика к земле, а его кожа имела цвет коричневого ореха.
Кало, утверждавший, будто он самый молодой среди всех, потому что ему всего лишь семьдесят лет, восхищенно захлопал в ладоши и указал на аккуратно подстриженные клумбы, желая подчеркнуть, что именно он ухаживает за ними. Кало явно отставал в умственном развитии, но все относились к нему очень доброжелательно. Он порывисто вскочил со стула и уже через несколько минут вернулся с целым букетом пламерий, дав понять, что они предназначены Руби, затем передал цветы Нелли. Старушка сразу начала делать гирлянду, которая на Гавайских островах обычно носится на шее и груди и преподносится гостям.
Беловолосый беззубый Петер учтиво поклонился Руби.
— Разрешите мне подержать ребенка?
— Его семья погибла, когда японцы разбомбили Пёрл-Харбор, — спокойно пояснила Мати. — Он, как все мы, очень любит детей. Ни у кого из нас нет семьи. Вы позволите любить нам вашу дочь как внучку?
— Можно мне также стать вашей внучкой? — сдавленным голосом спросила Руби.
Все недоуменно переглянулись.
— Мы обе могли бы считать вас бабушками и дедушками. Когда-нибудь я уеду отсюда, но непременно вернусь и привезу Марту. Я обещаю.
— Вы действительно вернетесь?
Руби улыбнулась сквозь слезы и согласно кивнула. Корпус морских пехотинцев выселил их с ребенком из квартиры, бросил на произвол судьбы. Здесь же ее приняли как родную. Руби и мечтать не могла о лучшем пристанище. Недаром покойная бабушка говорила: «Все, что происходит, делается к лучшему».
Все дни пребывания в благотворительном заведении Руби трудилась не покладая рук, от восхода до заката занимаясь чисткой, уборкой, стиркой, гладила и готовила пищу. За Мартой присматривали бабушки и дедушки. Часто Руби засыпала прямо во время ужина, и тогда Кало осторожно подталкивал ее локтем, указывая на вилку. Остальные снисходительно улыбались.
Поначалу старики протестовали, когда она брала на себя их хлопоты. Однако Руби объяснила, что в противном случае ей придется уехать отсюда, и они с удовольствием уступили свои обязанности взамен присмотра за ребенком, но все равно находили возможности облегчить ее труд. Нелли и Рози, например, много раз выручали Руби, выполняя несложную работу, пока она спала на раскладушке без всяких сновидений.
Постепенно Руби стала частью этого коллектива, но дочь для нее всегда оставалась на первом месте. Она жертвовала собой ради Марты и не задумываясь ставила на карту свое здоровье и даже жизнь.
Раз в неделю Руби справлялась по телефону у офицера службы расквартирования, не исправлена ли допущенная ошибка, и всегда получала отрицательный ответ. Она уже подумывала отправиться на почтовое отделение базы в надежде получить какие-либо вести от Андрея, но на адресованной ей корреспонденции наверняка ставился штамп «адресат выбыл» и все отсылалось обратно. Поэтому не было смысла совершать такую дальнюю поездку. Кроме того, Руби никогда не сидела без дела, да и денег для заправки машины газом уже не осталось.
Поначалу Руби собиралась сообщить всем друзьям место своего нахождения, но так уставала за день, что засыпала почти мгновенно. Она написала одно единственное письмо Андрею, указав адрес Собора Святого Андрея. Муж наверняка будет доволен тем, что их приютили в этом богоугодном заведении.
Через шесть недель пребывания в обители в кошельке Руби осталось два доллара. Она не могла больше откладывать звонок в банк в Вашингтоне и решила сделать это сегодня же, после обеда, пока Марта будет спать. Господи, а разница во времени! В два часа банк закрыт, значит, заказывать разговор придется рано утром. Руби решила после ужина сервировать стол для завтрака и вечером же приготовить ананасовый сок, а также поставить тесто для булочек с корицей. Она собиралась написать еще одно письмо Андрею, чтобы по дороге бросить его в почтовый ящик. Кроме того, наступило время снова звонить на базу.
Руби посмотрела на корзину с бельем у своих ног. До нее никто никогда не крахмалил и не гладил платья, рубашки и брюки. Правда, вчера Петер пожаловался, что его штаны очень жесткие и ему неудобно ходить в них. Старики вообще не любили накрахмаленное белье, считая усилия Руби бессмысленными. Буквально через час на такой жаре и при сильной влажности вся одежда становилась мятой. Однако Руби продолжала добросовестно выполнять свои обязанности.
На следующее утро, когда еще не высохла на траве роса, она отправилась на поиски телефонной будки.
Спустя десять минут выяснилось, что на ее счету в банке осталось всего девять долларов. После сильного ливня пришлось оплатить два водяных насоса для дома на Поплар-стрит, а также укрепить секцию забора. В доме на О-стрит установили новый холодильник взамен старого, вышедшего из строя, а также заменили две ступеньки лестницы с черного хода, чтобы страховая компания выдала новое страховое свидетельство. Бруно не смог выполнить эту работу, так как врачи обнаружили у него грыжу и запретили ему физический труд. Гордость не позволяла Руби попросить в долг у Рены, которая к тому же все уши прожужжала ей со своим Бруно. Хорошо еще, банк принял па свой счет стоимость телефонного разговора.
Руби шла не разбирая дороги, потом, опомнившись, снова вернулась к телефонной будке и набрала номер квартирного управления базы, но только напрасно потратила десять центов: ничего не изменилось, почта ее не ждала. Теперь у нее оставался лишь один доллар десять центов.
Руби постаралась взять себя в руки и сделать хорошую мину при плохой игре, потому что старики чутко реагировали на все перемены в ее настроении. Даже если она просто уставала, они как могли подбадривали ее и тут же с улыбками бросались на помощь. Три дня тому назад Рози заметила, как Руби пересчитывает оставшиеся деньги, чтобы расплатиться с молочником за молоко для Марты, и не на шутку встревожилась. Руби с трудом удалось успокоить старушку.
Вторник был самым загруженным днем. Предстояла стирка белья, и Руби, чуть не плача, смотрела на кучу простыней. Поставленное тесто для булочек с корицей также ожидало своей очереди.
Занятая повседневными делами, Руби не замечала, что последние несколько дней Кало куда-то исчезает сразу же после обеда, как не обращала внимания на многозначительное переглядывание стариков. Кроме того, капризничала Марта: у нее никак не мог прорезаться зуб.
Сложив последнюю партию выстиранных простыней, Руби украдкой вытерла слезы, решив после обеда перестелить кровати и искупать Марту, чтобы пораньше уложить спать. Она чувствовала себя совершенно опустошенной и физически, и морально, вплотную приблизившись к категории нищих и обездоленных. До этого времени ей еще как-то удавалось купить дочери молока, что делало их существование вполне сносным. Но теперь… Руби не сомневалась, что отец Джоахим согласится обеспечивать Марту молоком за счет монастыря, но не могла заставить себя унизиться до такой просьбы. Она — мать и должна сама обеспечить ребенка всем необходимым. Но где взять деньги на овощи, фрукты, а развалившаяся обувь?
Руби поставила в низкую вазу с водой свежие цветы. Она делала это ежедневно, с удовольствием наблюдая, как Марта перебирает их, хлопает ручонками и лепечет: «Цветы».
На ужин обычно подавалось тушеное мясо, настолько мягкое, что было вполне пригодно для беззубых стариков, которые также любили макать свежий хлеб в густую подливу. Даже Марте нравилось сосать аппетитную хлебную корку.
Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей, Руби завела за столом оживленный разговор, ожидая, пока Петер отнесет в раковину пустые тарелки. Сегодня все вели себя как-то странно. Никто не расходился. Очевидно, ей хотят рассказать одну из историй о проделках Марты и Джошуа, решила Руби. Она всегда смеялась над ними и восхищенно хлопала в ладоши.
— У нас есть для вас подарок, миссис Руби, — сверкнув золотыми зубами, улыбнулась Рози. — Кало, принесите его.
Кало с готовностью поднялся из-за стола и подошел к Руби, затем достал собственноручно сшитый холщовый мешочек, прищелкнул языком и положил рядом с ее тарелкой.
— Мне? — удивилась Руби.
Все засмеялись. Даже Марта перестала стучать ложкой по столу, почувствовав, что происходит нечто необычное. Руби ломала голову, что же находится в мешочке? Может, камни, приносящие счастье? Однажды она рассказала Кало, как еще в детстве, в Барстоу, охотилась за такими камнями, похожими на гальку.
Руби высыпала содержимое мешочка прямо на стол и тут же разразилась слезами.
— Это на молоко для Марты, — объяснил Симон. — Теперь вы останетесь с нами?
— Эти деньги заработаны честным трудом, — с воодушевлением заявил Петер. — Не какая-нибудь подачка или благотворительность. Это подарок для Марты.
— Конечно, мы уже пожилые люди, но не глупые. Мы видим, как вы считаете каждую копейку. Здесь хватит и на газ. Вы сможете даже отвезти нас на прогулку по берегу, — добавила Мати.
— Да, этого более чем достаточно, — растроганно проговорила Руби. — Но где вы раздобыли все это? — она указала на груду монет и смятые долларовые чеки.
— Мы делали гирлянды из цветов и соломенные куклы, а Кало отвозил их в Вайкики, продавая туристам. Это честные трудовые деньги. Все это теперь ваше, миссис Руби, — улыбнулась Нелли.
— Но как он добирался туда? Это ведь так далеко! — ужаснулась Руби.
— Пешком, — ответила Рози.
Руби снова залилась слезами. Господи, каким же образом этот маленький кривоногий человек проделывал этот путь, да еще ухитрялся с такими дефектами речи продавать свой товар туристам?! Она вскочила со стула и порывисто обняла Кало, который буквально просиял от удовольствия, затем начала обнимать и целовать всех по очереди.
— Сколько здесь? — деловито спросила Мати.
— Хватит даже для короля, — рассмеялась Руби. — Или для королевы. — Она разложила мелочь на кучки и разгладила скомканные доллары. — Здесь сорок два доллара двадцать пять центов. Боже небесный, как я смогу отблагодарить вас?
— Вы остаетесь и катаете нас на машине. Держу пари, мы все в ней поместимся. Давайте поедем завтра. Никакой домашней работы, никаких приготовлений на кухне — ничего. Кроме того, завтра день Святого Андрея.
Руби уже вытирала перемытую посуду, когда в кухню вошел отец Джоахим с письмом в руке. Священник опечалился, услышав рассказ о деньгах на молоко для Марты.
— Не знаю, что они будут делать после вашего отъезда. Общаясь с вами и вашей дочерью, они стали лучше. Я был в курсе их затеи и дал им свое благословение. Благодарю вас за доброту по отношению к моей маленькой пастве.
— Если бы не вы, отец, мы бы с Мартой жили на берегу без крыши над головой и к этому времени наверняка бы умерли с голоду. Это мне следует благодарить вас. Верьте мне, когда я говорю, что никогда не забуду вас. Я непременно сдержу свое обещание. Возможно, это займет много времени, но я все-таки сделаю это.
— Благословляю вас, дитя мое. Наступает время ужина. Мы потолкуем в другой раз. Надеюсь, в этом письме добрые вести. Доброй ночи, моя дорогая.
Проводив священника, Руби уселась за стол, чтобы выпить чашку кофе и прочитать письмо мужа.

 

Дорогая Руби!
Что за чертовщина? Ты пишешь, что живешь в какой-то группе миссионеров на пожертвования. Не мели чепуху, будто выбросили на улицу с ребенком. Корпус не занимается подобными делами. Ты обязана была что-то предпринять. Если все правда, то ты должна была выкинуть их на улицу. Кто тебя погладил против шерсти? Бьюсь об заклад, ты погорячилась и проиграла. Это так?
Тебе не следует жить в долг у миссионеров. Как ты могла совершить такую ужасную глупость?! Как это выглядит со стороны? Тот факт, что миссис Франкель не связалась с тобой, наводит меня на мысль, что ты сама во всем виновата и где-то допустила ошибку. Не поддавайся сиюминутным порывам! Думаю, вся эта заваруха произошла из-за путаницы в приказах. Прояви ты настойчивость, и дело решилось бы в течение нескольких дней.
Через шесть недель я приеду и уже сам во всем разберусь. Тебе к этому времени лучше обосноваться на базе или где-то еще, только не у этих проклятых миссионеров.
Признаться, я разочарован твоей беспомощностью. Не исключено, что подлую роль в этом деле могла сыграть Дикси, а ты первая ее жертва.
Надеюсь, ты хорошо справляешься со своими материнскими обязанностями. Я не хочу, чтобы ты доверяла ребенка посторонним людям. Извлеки урок из этой истории. Ты уже и так совершила много ошибок. Как ты могла позволить себе в клочья изорвать пропуск и продовольственную карточку? Что за акробатические трюки? Впрочем, ладно, пусть это останется между нами. Нормальные люди не похваляются подобными поступками.
Поступай впредь так, чтобы я мог гордиться тобой, а не стыдиться.
Андрей.

 

Руби сложила письмо и разорвала его, затем проделала то же самое с конвертом воздушной почты из дорогой тонкой бумаги. Сухими глазами она наблюдала, как мелкие кусочки бумаги падают в корзину для мусора.
— Пошел ко всем чертям, Андрей!
Тон письма показался ей оскорбительным. Подумать только, Андрей даже не поинтересовался здоровьем дочери! Не спросил, как они живут. Одни только упреки и поучения. Ну нет, теперь ничто на свете не заставит ее сдвинуться с места.
Однако уже две недели спустя Руби, ненавидя саму себя, отправилась звонить миссис Франкель. Трубку поднял слуга дома, сообщив, что супруги Франкель уехали навестить своих детей и вернутся после Дня Благодарения, к самому началу декабря. Руби почему-то почувствовала странное облегчение после разговора. Она остается и больше не будет никуда звонить, в том числе и на базу. На крайний случай у них есть телефон Собора Святого Андрея. Отец Джоахим непременно передаст ей сообщение. Пусть теперь Андрей сам ведет борьбу, пусть узнает и почувствует, как на самом деле Корпус морских пехотинцев заботится о своих подчиненных.
Руби не написала мужу ответ и даже не собиралась этого делать. Она слишком разозлилась на него. Эта злоба наверняка надолго останется в ее сердце. Андрей должен извиниться за нанесенные напрасные обиды.
Руби из последних сил скребла пол на кухне, когда вдруг заметила, что кто-то маячит у дверей. Она вскинула голову и увидела… мужа. Первым ее желанием было окатить его с головы до ног грязной водой из ведра. Руби вся кипела от злости, так и не простив ему того наглого хамского письма. Кроме того, она сознавала, что выглядит просто ужасно: на голове беспорядок, кожа огрубела, нос покраснел от знойного солнца.
— Ты мне мешаешь. Я должна закончить уборку. Отодвинься!
— Что значит «отодвинься»?! Встань, Руби. Ты выглядишь как грязная уборщица.
— Ошибаешься, Андрей. Я не похожа на уборщицу, я и есть уборщица. Закончив с полами, я должна буду скрести ванну, комнату и туалет, затем выстираю, развешу и сложу белье, а после всего этого займусь приготовлением обеда. Отодвинься, пожалуйста, ты задерживаешь меня. У меня строгий распорядок дня. Ты должен это понимать, ты же морской пехотинец.
— Я же написал, чтобы ты немедленно убиралась отсюда, — вскипел Андрей.
— Я не ответила на твое письмо, потому что не собиралась никуда переезжать. Ты уже подыскал нам квартиру?
— Ради бога, я лишь три часа назад ступил на этот остров. Думаешь, я волшебник?!
— Очевидно, ты считаешь меня волшебницей? — усмехнулась Руби.
— Мы поселимся в гостинице. Приведи ребенка.
— Имя ребенка — Марта, или ты забыл? Сейчас у нее послеобеденный сон, и я не стану ее будить. Кроме того, я не собираюсь никуда с тобой ехать. Если ты найдешь приличную квартиру с приличной обстановкой, тогда я, возможно, подумаю над этим вопросом. Но не раньше. Неужели ты не мог прислать нам хоть немного денег? Неужели тебе мало платили в Корее? Или ты хотел, чтобы я выпрашивала их у тебя, как милостыню?
— Пойдем, Руби. Я только что вернулся. Дай мне время. Мы так долго не видели друг друга, я даже не помню, сколько прошло месяцев. Мне просто нужна моя жена и мой ребенок, Марта. Боже мой, что с нами происходит? Я думал, тебя обрадует мой приезд.
— Почему ты не скажешь, как тебе стыдно за меня? — кипятилась Руби. — Убирайся! Мне нужно закончить мыть пол.
— Я не уйду отсюда без тебя и без моего ребенка. Пошли.
— Ты знаешь мои условия, — с каменным лицом произнесла Руби; она нагнулась, чтобы намочить в ведре грязную тряпку, затем разлила по всему полу мыльную воду. — Посторонись.
— Проклятье! Я не потерплю этого, — Андрей попытался схватить жену за руку, но Руби, изловчившись, увернулась от него.
Вне себя от гнева, Андрей направился к двери.
— Подожди минутку, — окликнула его Руби, поднимаясь на ноги и окатывая мужа грязной водой из ведра. — Теперь можешь отправляться. Откровенно говоря, я всерьез подумываю о возвращении вместе с Мартой обратно в Вашингтон. Все будет зависеть от твоего поведения. Подумай над этим. Не возвращайся сюда и не смущай меня снова. Впрочем, я согласна принять извинения от тебя и от Корпуса. А теперь закрой за собой дверь.
— Дай мне ключи от машины, — уже из-за двери крикнул Андрей. — Я не могу вернуться на базу в таком виде.
— Машина не в порядке. Сам понимаешь, у меня нет денег, чтобы отремонтировать ее. Кроме того, не забывай, это мой автомобиль.
— Но заплачено за машину моими деньгами. Так что она наполовину моя. Ладно, ты еще пожалеешь обо всем этом, — пригрозил Андрей и демонстративно удалился.
Руби снова наполнила ведро, чувствуя себя совершенно опустошенной. Ей не хотелось ни прикасаться к мужу, ни тем более целовать его. Она даже не позволила ему взглянуть на дочь.
Андрей вернулся только через две недели и держался очень скромно. На его глаза даже выступили слезы, когда дочь не подошла к нему, а бросилась к Мати, прижавшись к ее пышной груди.
Расставание оказалось тяжелым. Руби с трудом могла говорить.
— Я буду приезжать каждую среду. Обещаю.
Все улыбались сквозь слезы, а Джошуа всем своим видом выражал явное неудовольствие. Он даже, словно случайно, коснулся ногой нарядной, но уже довольно помятой формы Андрея. Руби рассмеялась над этой невинной шалостью. Марта тоже захихикала, присоединяясь к общему веселью. Отец Джоахим тоже с трудом сдержал улыбку.
— Спасибо за все, святой отец. Я буду навещать вас.
На обратном пути Андрей долго молчал, потом процедил сквозь зубы:
— Я не хочу, чтобы ты когда-либо возвращалась сюда. Ты слышишь меня?
— Оставь это при себе и никогда не указывай мне, что делать. Мы с тобой муж и жена, но я вовсе не твоя собственность.
— Можешь ты, наконец, заткнуть рот ребенку! — взорвался Андрей. — Девочка вопит всю дорогу.
— Марта совершенно не знает тебя. Младенцы, да и более взрослые дети, не любят менять обстановку. Марте понадобится несколько дней, чтобы привыкнуть к тебе. Неужели ты понятия не имеешь об этом?
— Ты говоришь забавные вещи. Когда я попросил отнестись ко мне с пониманием, на меня вылили ведро воды, причем грязной воды.
— Неудачный пример для сравнения, и ты это прекрасно понимаешь. У меня нет настроения заниматься перебранкой, поэтому, если ты не против, давай помолчим. Я еще никак не могу прийти в себя.
— Ах! — фыркнул Андрей.
Руби тут же передразнила его. Однако как только их поселили в отдельную квартиру, она снова стала примерной женой морского пехотинца: Марте был нужен отец. Правда, Руби уже сомневалась, необходим ли муж ей самой.
Квартира в Пёрл-Сити попалась мрачная, но довольно чистая. Мебель доставили в целости и сохранности, в этом Корпус оказался на высоте.
Марта очень скучала по своим бабушкам и дедушкам, часто звала их по именам. Никто больше не баловал ее, не давал сока, печенья или кусочка сахара. С каждым днем девочку было все труднее удержать в кроватке. Ей хотелось ползать по полу, исследуя все вокруг. Однако у Андрея оказались свои взгляды на этот счет. Теперь он сам приносил продукты и, вернувшись из магазина с сумками в обеих руках, с каменным лицом заходил в детскую. Обнаружив в очередной раз Марту на полу, Андрей укладывал ее обратно в кроватку.
— Нельзя вылезать отсюда без разрешения, — строго говорил он. — Ты понимаешь?
Девочка начинала громко плакать. Не обращая на это внимания, Андрей вынимал ее палец изо рта и повторял:
— Скажи: «Да, сэр».
Марта испуганно пыталась высвободить руку из цепких пальцев отца.
— Только сказав: «Да, сэр», ты можешь отправляться спать.
Однажды Руби не выдержала.
— Хватит, Андрей! Ты травмируешь ее. Хватит, я сказала! — взорвалась она.
— Ребенок должен знать, что такое дисциплина. В этом вопросе нельзя проявлять слабость. Лишь сказав: «Да, сэр», Марта должна отправиться спать, и не раньше. Воспитание начинается именно с этого. Ты явно недооцениваешь значения дисциплины. Отправляйся лучше готовить обед. Я сам справлюсь с этим.
— Ради бога, Марта ведь еще ребенок и ничего не понимает!
— Она все прекрасно понимает. Просто ее испортили. Не волнуйся, ничего с ней не случится.
Прошло довольно много времени, прежде чем Марта перестала кричать и плакать. Андрей вернулся на кухню с торжествующим видом.
— Марта все-таки сказала это. Видишь, терпение и труд все перетрут. Через несколько дней она будет как шелковая.
— Ненавижу тебя за это. Ты добился своего, но какой ценой? Теперь Марта ляжет спать без обеда, а ночью будет изводить себя и нас. Ты настоящий зверь.
— Мои дети будут уважать других людей.
— Господи, что с тобой происходит? До Кореи ты не был таким. Пойми, мы с Мартой не вражеские солдаты. Марта — просто ребенок. Я не смогу простить тебе этого.
— Постарайся. В Корее со мной не произошло ничего необычного — это во-первых. А во-вторых, Марта больше не ребенок. Она самостоятельно ходит, разговаривает, следовательно, это уже маленькая личность. Все военные точно так же думают о своих детях. Будь мудрой, Руби. В этом вопросе я непоколебим, поэтому даже не думай подрывать мой авторитет. В противном случае это вдвойне отразится на ребенке.
Руби молча подала мужу омлет с беконом, даже не притронувшись к своей порции. Андрей быстро опустошил тарелку и поднялся из-за стола.
— Пойдем спать. Я уже порядком заждался.
Руби вскипела от негодования. Последнее время любовь стояла у нее на самом последнем месте в списке обязательных дел. Впрочем, Андрей не собирался долго уговаривать ее, а, схватив за Руку, потащил в спальню.
Час спустя Руби поднялась с постели, чтобы принять душ. Она чувствовала себя изнасилованной. Страсть исчезла бесследно. Руби больше не желала этого мужчину, хотя продолжала улыбаться, даже подыгрывала ему, чтобы утолить его страсть.
Дни проходили за днями. Жизнь Руби потеряла всякий смысл. Андрей фактически присвоил себе автомобиль, что до предела затруднило ее поездки в Собор Святого Андрея. Однажды Руби даже предложила мужу прокатиться с ним до места его службы, но он сразу угадал ее истинные намерения и, сославшись на занятость, уехал один. Чтобы добраться до Собора, Руби понадобилось бы сделать три пересадки на автобусах, а вернуться домой пришлось бы после восьми вечера, когда Андрей бывал особенно раздражителен.
Постепенно они все дальше и дальше удалялись друг от друга. Вскоре Руби поняла: прежнего счастья не будет — и начала подумывать о возвращении вместе с Мартой в Вашингтон, предварительно известив об этом свой банк, Рену и Опал. Опал предложила прислать деньги, сэкономленные ею на квартплате. Их как раз должно было хватить на билет на самолет. Руби согласилась, но именно в этот день обнаружила, что забеременела во второй раз.
На седьмом месяце беременности ребенок — это оказался мальчик — перестал шевелиться и родился мертвым. Руби три месяца не могла выйти из состояния депрессии. Пришлось отложить поездку в Штаты и вернуть деньги сестре.
Андрей по-прежнему возражал против ее посещений Собора Святого Андрея, но Руби использовала для этого любую возможность. Только там, среди друзей, она чувствовала себя счастливой.
Полтора года спустя Руби снова забеременела. В это время их как раз переводили в Калифорнию.
Во всяком случае, Калифорния ближе к Вашингтону, чем Гавайи, рассудила она, однако горько всплакнула, расставаясь со стариками из прихода Святого Андрея, которых полюбила всей душой. Руби поклялась никогда не забывать своих друзей и сделать все возможное, чтобы помочь им.
Марте исполнилось четыре годика, когда на свет появился пухленький мальчик, нареченный Андреем младшим, сокращенно Энди. Андрей души не чаял в сыне и с этого момента, к огромному облегчению Руби, перестал замечать Марту. Энди оказался спокойным ребенком: он в основном ел и спал.
Руби и Марте понравилась Калифорния. Здесь постоянно светило солнце, и дни незаметно летели за днями. Однако не возникало ощущения полного счастья. Руби воспринимала это время как лето своей жизни.
Через два года после рождения Энди Андрей получил очередное звание, оставаясь служить под началом генерала Франкеля. Руби, как жену майора, теперь часто привлекали к выполнению общественных поручений. Она получила возможность нанять няню для ухода за детьми, покупала дорогое белье, ездила на собственном автомобиле и постепенно, хотя счастья по-прежнему не было, жизнь ее наполнилась каким-то содержанием.
В день семилетия Марты в квартиру позвонили. Руби открыла дверь, ожидая увидеть сверстниц дочери, но, к собственному удивлению, обнаружила на ступеньках Опал.
— Я хотела преподнести тебе сюрприз, — улыбнулась сестра. — Нас только что перевели в Мирамар, но мужу пока придется обойтись без меня. Он отличный парень и, несомненно, понравится тебе. — Опал со слезами на глазах закружила Руби по площадке. — Боже мой, я так рвалась увидеть тебя. Я в самом деле скучала. Письма — это далеко не все, сама понимаешь. Кстати, Амбер не пишет мне почти год, а в последнем письме сообщила, что у нее уже семь детей. Неужели такое возможно?!
Руби счастливо рассмеялась.
— Самый лучший для нее выход — подать на развод. Господи, Опал, так приятно снова увидеть тебя! Заодно поможешь мне с торжеством. Марта ждет не дождется, когда можно будет открыть подарки.
— Я тоже пришла не с пустыми руками.
Наконец день рождения остался позади. Марта занялась подарками, Энди принялся гонять по двору на своем велосипеде, а сестры смогли вдоволь наговориться, насмеяться и наплакаться.
— Как чувствует себя мама? — вскользь спросила Руби.
— Не знаю. Я приглашала их на свадьбу, но они не приехали. Кстати, ты должна непременно познакомиться с моими сватом и сватьей. Они чудесные люди, настоящие родители. Все время смеются, шутят. Пока мы находились у них в гостях, отец то и дело похлопывал Мэка по спине, мать без конца обнимала и целовала его. Он разыгрывал смущение, но в жизни ему это не свойственно. Знаешь, когда Мэк звонит своим родителям, он никогда не вешает трубку, пока не скажет им: «Я люблю вас обоих». А вспомни нашу семью!
— Мы жертвы, — с глубокой печалью произнесла Руби. — Как и мама.
— Так, а теперь я хочу все узнать о майоре Блу и Калвине, — с некоторым лукавством заявила Опал. — Абсолютно все, без утайки, в мельчайших подробностях. Мы так долго не встречались с тобой.
Три часа спустя Опал осторожно поинтересовалась:
— Ты говоришь, что так и не получила от Калвина ни одной весточки? Как же это могло произойти? Ты ведь любила его всем сердцем. Почему ты не попыталась сама связаться с ним? Жизнь слишком коротка, чтобы отказываться от счастья. Вспомни о нашем горьком детстве. Такого я бы не пожелала и злой собаке. Но нам нужно как-то наверстать упущенное. Мы сами должны добыть свое счастье. Разве ты так не думаешь?
— Поздно…
— Что поздно?
— Я замужем, — нехотя выдавила Руби.
— Если бы ты захотела, давно могла бы получить развод. Нам больше не нужно спрашивать разрешения у матери и отца.
— Боюсь, у меня ничего не выйдет. Вся моя жизнь отравлена горечью и страданиями. Только в приходе Святого Андрея, работая как проклятая, я чувствовала себя счастливой, словно начиная узнавать, кто я есть на самом деле. Потом мы переехали, и я снова превратилась в прежнюю Руби Блу. Разве это тебе ни о чем не говорит?
— Просто ты псих, как и все мы, — усмехнулась Опал.
— Ты когда-нибудь станешь серьезной? — строго спросила Руби.
— Пытаюсь, не получается. Одно время, в Барстоу, я была серьезной. Признаться, я люблю этот город и всегда вспоминаю его, когда нервничаю.
Руби с нежностью посмотрела на сестру. С большими голубыми глазами и мягкими золотистыми кудряшками, миниатюрная и изящная, Опал была настоящей красавицей. Однако неприятно бросалась в глаза ее нервозность. Она постоянно смеялась, жестикулировала, ни минуты не стояла на месте, слишком много курила.
— Очевидно, ты считаешь себя независимым человеком, — заметила Руби.
— Почти согласна с этим. А что ты собираешься делать с Калвином?
— Не знаю, — неопределенно улыбнулась Руби и пожала плечами.
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9