Такого ужасного дня у нее еще никогда не было. Эмили проспала четырнадцать часов кряду и открыла глаза уже в полночь. Мечта об отдыхе на Каймановых островах стала достоянием истории.

Она прошла в спальню. Вернулся муж или нет? Его постель была аккуратно застелена, как и несколько часов назад.

Миссис Торн выглянула в окно и ужаснулась – улицы были белым-белы от снега, сугробы закрывали колеса машин, а снежные хлопья продолжали устилать землю. Это означало только одно: Ян остался в больнице, потому что «Шевроле» не одолеет снежные завалы, а он не обул теплые ботинки. Муж даже не позвонил, хотя она так крепко спала, что могла не услышать звонка. В такой жизни все возможно. Скорее всего, Ян считает ее улетевшей на Каймановы острова. Эмили ругала себя за собственную нерешительность. Зря она не отправилась на отдых. Вот теперь сиди дома одна, а впереди – целая неделя отпуска, и никаких развлечений.

Миссис Торн, вздохнув, прошла на кухню и сделала то единственное, что позволяла себе в минуты гнева и сильного раздражения, – принялась поглощать все съестное, попадавшееся на глаза. Насытившись до отвала, она, как обычно, сказала:

– И зачем только я все это съела? Рутинный, въевшийся за долгое время в мозг маршрут привел ее в ванную комнату. Умиротворяющее бульканье воды помогло ей немного расслабиться. Наверное, большой бокал вина поможет еще больше, а потом – сон. Поморщившись, Эмили тяжело вздохнула – огромное количество съеденной пищи и сладостей тяжелым грузом распирало желудок.

Часом позже она, одетая в длинную фланелевую ночную рубашку, опустилась на постель. Проспав до трех часов следующего дня, Эмили поднялась, приняла душ и съела приличную гору жареного картофеля с ветчиной и уничтожила заодно целую банку консервированной кукурузы, сверху добавила полпакета печенья и запила все это двумя стаканами какао. Остаток дня миссис Торн провела перед телевизором, бездумно просматривая мыльные оперы. Когда начался блок рекламы, она переключила аппарат на сводку погоды.

На третий день прибыл Ян, он застал жену дома. Она сидела, склонившись над столом, и читала газету. Перед ней исходила паром чашка свежеприготовленного кофе.

– Эмили!

– Ян!

– Эмили, какого черта ты здесь делаешь? Я думал, что ты уехала. Звонил тебе целую ночь, но никто не снимал трубку.

– Ян, я уснула, поэтому ничего не слышала. Страшно спать одной, а тем более ехать куда-то.

– Боже мой, Эмили! Ты испортила два отпуска! Я не желаю слушать про твою усталость. Мне надоели твои причитания и жалобы, что мы никуда не ходим. Ладно, у меня не существовало выбора… ноты! Иногда ты ведешь себя настолько тупо… Нет, я начинаю сходить с ума от злости.

Миссис Торн сделала глоток кофе, который по вкусу больше походил на смесь сливок и сахара.

– Как твоя пациентка? – прошептала она.

– Умерла. За последние несколько дней умерло много людей. Я работал целыми сутками, спал по десять минут, прислонясь к стене, и пришел домой только вымыться и переодеться. Похороны миссис Уоллер состоятся сегодня днем. Мне пришлось оставить твою машину в больнице и идти пешком. Я промок до нитки и продрог до костей. Ты что, не могла счистить снег с моей машины?

– Я сделаю это сейчас же.

– Теперь не столь важно. Снег смерзся и превратился в лед. Таким образом, моя «Хонда» в ледяном плену. Пришлось нанять ребятишек, чтобы они освободили ее.

– Прости, Ян. Мне очень жаль миссис Уоллер и случившегося с машиной. Следовало бы получше присматривать за ней. Я сама не знаю, почему позабыла об этом. Наверное, на улице было очень холодно.

– Если тебя не затруднит, Эмили, ты не могла бы соорудить для меня сандвич с яйцом и сварить кофе? Хочу взять с собой. Если ты думаешь, что я приду на обед, то глубоко ошибаешься. Сразу после похорон меня ждут в больнице.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Да, можешь. Посчитай, сколько денег мы потеряли, затем запиши эту сумму и прикрепи к холодильнику записку: «Я больше никогда не буду понапрасну тратить ни одного доллара», чтобы она всегда была у тебя перед глазами. Если я когда-нибудь услышу, что из-за данного случая ты лишилась отпуска или чего-нибудь еще, то уйду от тебя. Тебе выпал прекрасный шанс, но ты упустила его.

Ян устал и в сердцах наговорил много лишнего. Он никогда не оставит ее. Эмили – его жена и останется ею в богатстве и бедности, в счастье и несчастье.

В чашку с разбитыми яйцами падали слезинки; как у человека, которого вот-вот призовет к себе Господь, у нее перед глазами проплывала вся ее жизнь. Вдруг рука занемела, ложка выскользнула из ладони. Что она станет делать, если Ян действительно бросит ее? Умрет. Свернется калачиком – и умрет. Ведь муж – смысл ее существования, смысл жизни. Однако… разве это жизнь? Эмили всхлипнула. Она почему-то чувствовала себя виноватой и пристыженной, даже не могла смотреть мужу в глаза, когда тот потянулся за сандвичем и кофе.

Миссис Торн подбежала к окну гостиной и выглянула на улицу: Ян расплатился с двумя мальчишками, сел в машину и укатил в больницу. Боже, ну почему она сама не очистила «Хонду» от снега?

Вымыв кухню, Эмили засела за подсчеты. Вскоре перед ней лежал лист бумаги с двумя аккуратно написанными колонками цифр. Что ж, есть только один способ поправить положение, и им следует воспользоваться. Взяв телефонную трубку, она набрала требуемый номер и попросила позвать Пита.

– Послушай, Пит, я не смогла добраться до аэропорта. Если тебе все еще нужна моя помощь, то могу выйти на работу в эти четыре дня. Хорошо… Только мне необходимо забрать машину со стоянки. Наверное, потребуется некоторое время, чтобы расчистили дорогу. Главные шоссе проходимы, да? Нет, «Шевроле» не приспособлен к поездкам по заснеженной и обледенелой трассе… Да, да, я буду внимательна и осторожна. Трудно поверить, что в такую погоду в заведении полно народа. А-а-а… Им надоело сидеть дома и смотреть на сугробы… Что ж, в этом есть смысл. Увидимся. Спасибо, Пит.

Если работать до закрытия и обслуживать посетителей во время завтрака, то можно восполнить ту сумму, что потеряна в несостоявшемся отпуске. Яну не к чему будет придраться, или он все же найдет повод? Нет, лучше не думать об этом. Эмили молила Бога, чтобы тот послал ей щедрых клиентов.

Отработав смену, миссис Торн, словно воришка, пробралась в свою квартиру. Перед домом стояла машина Яна. Она разделась, не зажигая света и дрожа от холода, и забралась под одеяло, пытаясь согреться. Будить мужа Эмили не осмелилась.

Супруги проснулись одновременно от звона будильника, ожившего через два часа. Она направилась прямиком на кухню, уступив ванную Яну. Эмили сварила себе кофе и, когда дверь открылась, взяла чашку в одну руку, а одежду – в другую, затем вошла в маленькую темную ванную и закрыла за собой защелку, чего никогда не делала за все годы замужества. Включив душ, она села на край ванны и принялась маленькими глоточками пить кофе.

Эмили уже сняла ночную рубашку и собиралась стать под струи воды, как в дверь забарабанил Ян, пытаясь ее открыть.

– Где кофе? – громко спросил он, не прекращая своих попыток.

– Я выпила его, – крикнула она, вставая под горячий поток.

– Целый кофейник? – в ярости взревел муж.

– Я сварила только одну чашку. Если хочешь, приготовь сам. Будешь уходить – забери свои рубашки и остальное белье, по дороге сдашь его в прачечную. Я бастую. Можешь питаться где хочешь, меня это почти не волнует. Машину доставь к дому к двум часам, иначе я заявлю в полицию, что ты украл ее.

– Когда ты оттуда выйдешь?

– Когда захочу. Скорее всего, после твоего ухода. Ян, я не хочу видеть тебя.

– Ты испортила свой отпуск и теперь не хочешь меня видеть? Боже, Эмили, это так на тебя похоже. Сколько ты на этот раз собираешься дуться?

– Бесконечно долго. Всегда, скорее всего. Она оставалась под душем до тех пор, пока вода не стала холодной. Тогда Эмили вышла, но кран не закрыла, нанесла легкий макияж, тщательно причесала волосы, стянула их резинкой и оделась. Только тогда она перекрыла воду. Прислонив ухо к двери, «забастовщица» прислушалась. Часы говорили о том, что в ванной миссис Торн провела никак не меньше полутора часов. Ян не мог позволить себе ждать столько времени; обычно он всегда «заглатывал» чашку кофе и быстренько уходил.

Держа кружку в руке, Эмили побрела осматривать квартиру, заглянув первым делом в корзину для белья. Супруг не подумал забрать рубашки. Так, следовательно, остались еще две чистые. На спинке стула висел костюм, приготовленный для химчистки. Очевидно, Ян понятия не имел, где находится приемный пункт этого заведения. Поставив чашку с остатками кофе на прикроватный столик, она тщательно заправила свою половину широкой семейной постели.

Глупое детское упрямство… Но именно так миссис Торн выражала свой протест против жесткого «правления» доктора Торна.

– Хватит, Ян, с меня достаточно.

Еще два с половиной дня отпуска, и потом ей придется ежедневно ходить в клинику. Может, она вообще туда не пойдет. Никогда не пойдет!

Прошло три дня, и Эмили поняла, что муж абсолютно не отреагировал на ее поведение. Она тяжело вздохнула. На первое место, как всегда, вышел бизнес. Ян даже ничего не сказал по поводу денег, оставленных ею на кухонном столе вместе с подсчетами затрат на отпуск. В понедельник утром лист был измят и выброшен в мусорное ведро, а деньги исчезли. Хотя они оба старались вести себя так, словно ничего не произошло, между супругами будто кошка пробежала; в доме воцарилась предгрозовая атмосфера. Ян разговаривал, не повышая голоса, уходил рано и засыпал к тому времени, как Эмили возвращалась с работы. В клинике, встречаясь с ней в коридоре или останавливаясь у ее стола, супруг улыбался и кивал головой, но только потому, что рядом находились пациенты.

Миссис Торн стало ясно: он избегает ее, и она последовала примеру мужа, задерживаясь в «Геклине Пите» допоздна.

На пятьдесят четвертый день их «войны» к ней подошел Ян.

– Эмили, достаточно враждовать. Мы похожи на двух уставших измотавшихся бойцов. Лично с меня хватит!

– С меня тоже достаточно, – заявила супруга, укладывая в сумочку огромную записную книжку. Часы показывали начало второго. Значит, пора ехать домой, переодеваться и идти в «Геклин Пит».

– Тогда поцелуй меня и давай забудем об инциденте. – Она молча подняла голову, и муж чмокнул ее в щеку. – Ян, чего ты хочешь?

– Ну… если ты спрашиваешь… Надо пополнить запас продуктов в холодильнике; в доме нет ни грамма сахара, ни фунта конфет. И еще… Извини, но в корзине полно грязного белья.

– Знаю, – кивнула жена.

– Что означает это твое «знаю»? Ты знаешь и собираешься исправить ситуацию или же знаешь, но не желаешь ничего делать? Мне кажется, ты еще не совсем пришла в себя. Мы оба повели себя не лучшим образом в данном случае.

– Все в прошлом, – спокойно заметила миссис Торн, направляясь к выходу.

Доктор Торн поспешил следом и вышел вместе с ней на улицу.

– Итак? – поинтересовался он, натянуто улыбаясь.

– Что «итак», Ян?

– У тебя какое-то странное наплевательское отношение к делу. Причем только в последнее время. Мне оно совсем не нравится.

– Знаю, – буркнула Эмили, направляясь к стоянке.

Мать ей всегда говорила: «Не задирай нос, а то придется пожалеть об этом». Именно эту глупость она сейчас и совершала. Настало время поставить Яна на место. В данный момент прямо-таки костью в горле стоял вопрос о грязном белье в корзине, далее следовал холодильник, затем – их взаимоотношения. Как сказал Пит, отношения «раб – рабовладелец» стали достоянием истории.

Может, ситуация вышла из-под контроля? Теперь уже Эмили ничего не знала, действуя чисто механически, словно робот. Она перестала думать и взвешивать все «за» и «против», не пыталась заставить работать свое серое вещество. Все, чем миссис Торн занималась последнее время, ограничивалось работой, едой, сном и слезами.

«Нужно что-то делать, – размышляла Эмили, вставляя ключ в замочную скважину. – И делать быстро… Когда-нибудь я буду жить в настоящем доме, а не в этой жалкой квартирке, и мои проблемы исчезнут сами по себе. Ха! Если ты веришь этому, Эмили Торн, то ты бесконечно глупа».

Она уселась в жесткое неудобное кресло и задумалась: «Когда-нибудь…»