16
Нью-Йорк и Лондон, 1982 год.
– У вас такой измотанный вид, это из-за полета, да? – Лили подхватила один из принадлежавших Лой чемоданов на колесиках и поставила его рядом с другими. Питер, Лой и она приехали к Лой в особняк на Десятой улице.
– Да нет, дело не в полете. Дело в том, что было в Испании.
– И все впустую, – с горечью заключил Питер. – Все из-за того, что этот проныра Крэндалл обделывал какие-то свои делишки.
– Он ни в чем не виноват. Джереми всего лишь следовал указаниям.
Лой опустилась на софу, скинула туфли и подобрала под себя ноги.
– Питер, Лили, присядьте вон там. И пусть, ради Бога, принесут напитки. Садитесь так, чтобы я могла вас видеть. А теперь рассказывайте мне, что тут без меня было. Не уверена, что я все поняла из разговора в такси.
Питер хлопотал с бутылками и стаканами и объяснять пришлось Лили.
– Все очень просто – мы сделали, что планировали. – Она взглянула на часы.
Было восемь часов вечера.
– Если быть точным, в течение последних четырех часов мы овладели тридцать одним процентом всех акций «Бэсс и Деммер», и таким образом смогли забаллотировать Рэндолфа Деммера.
– Но как же вам это удалось? Кто продал вам остальные акции? И откуда вы достали недостающую сумму?
Чувствовалось, что Лой очень взволнована. Лили даже показалось, что эта поездка измотала ее сильнее, чем это было видно вначале.
– Акции мы приобрели у Луизы Деммер, матушки Харви Майкла.
Питер принес Лой виски.
– Вы помните, что этот сынок мне говорил? О том, как его мать терпеть не может Деммера? Мы подумали-подумали и выбрали ее в качестве нашей главной мишени, и Лили отправилась к ней в гости. И, как выяснилось, не ошиблись.
– Это-то, более или менее, понятно. Но откуда вы достали деньги? – допытывалась Лой. – Джереми утверждал, что нет смысла вступать в дальнейшие переговоры с членами правления «Бэсс и Деммер» до тех пор, пока у нас не будет дополнительных свободных денег. Тогда как…
– Джереми лгал вам как… – перебила ее Лили. – Он решил воспользоваться нашей неопытностью в этом деле.
Питер налил для Лили шерри. Она взяла бокал, но пить не спешила.
– Вот что нам следует уяснить себе. Мы не знаем, по какой причине, но уже на полдороги к тому, что мы решили назвать нашим планом игры, Крэндалл стал давать нам не те советы. Самый худший из них касался дополнительной суммы денег для окончательного завершения нашей операции. Питер и я поняли это, вскоре после вашего отъезда в Испанию, и затем отправились с ним в один знакомый банк, который впоследствии любезно предоставил нам заем.
– Все это было не так уж просто, – признался Питер. – Но особых препятствий и сложностей не было. Пять журналов, от которых мы решили отказаться, нам удалось продать. Так и должно было быть – мы на них и не рассчитывали. И… – он посмотрел на Лой. – Лили права, сейчас, видимо, не время для серьезного разговора. Вы выглядите очень усталой. Все эти тонкости, связанные с получением банковского займа, я предпочел бы оставить на потом. Сейчас время пока терпит.
– Лишь об одном вам следовало бы узнать сейчас, – продолжала Лили. – Мы подписали с Уиллой Грэйсон обязательство, что она проголосует в нашу пользу. За это мы пообещали, что предоставим ей возможность приобретения привилегированных акций в компании «Эл-Пи-Эл». Таким образом, мы сможем не только побить Деммера, но и обрести контроль над советом правления.
Лой не смотрела ни на Питера, ни на Лили. Она уставилась в пространство перед собой.
Питер поднялся, подошел к ней и стал массировать ей голову и плечи.
– Конечно, пока вас здесь не было, это был сущий ад и нервотрепка. Очень, знаете, трудно, когда не с кем проконсультироваться. Мы должны были действовать быстро, вас здесь не было, возможности связаться с вами тоже не было. Мы ведь представления не имели, где вы и что с вами.
– Как бы то ни было, – Лой положила свою руку на его и даже сумела улыбнуться.
Правда, улыбка получилась очень вялая…
– То, что вы сделали – единственно правильное. Ведь ваша победа – лучшее свидетельство тому, что вы поступили правильно.
«Диего тоже поступал правильно, – размышляла Лой. – Давил ее, душил, выкручивал как мокрую тряпку, выворачивал ее наизнанку, пока не обрел возможность разобрать ее на части. Теперь после всех этих лет он, наконец, сумел победить ее. Да, Диего теперь был победителем…» Лой взглянула на Лили и почувствовала, как на глаза навертываются слезы.
Лили не заметила этого. Она была поглощена воспоминаниями от триумфа сегодняшнего дня.
– Лой, у меня к вам один вопрос. Вы можете объяснить, почему Джереми Крэндалл вел себя так? Каковы мотивы его поступков?
– Нет, у него никакой личной мотивации. Он выполнял то, что ему сказано. – Лили показалось, что Лой не желала распространяться на эту тему, хотя взгляд ее говорил о другом. – Поймите, я не могу вам объяснить, в чем дело. В чем состоит суть этого. Это имеет отношение лишь ко мне одной и… и к кое-кому еще в Испании…
Лили чуть было не спросила, уж не носит ли этот «кое-кто» фамилию Мендоза?
«Нет, – подумала она, – не сейчас и не здесь».
– Ладно, если вы не желаете говорить, не надо. – Лили допила шерри и поднялась. – Как я понимаю, это не имеет отношения ни ко мне, ни к Питеру, ни к «Эл-Пи-Эл». И затрагивает сферу ваших личных дел. Если это так, значит так. А сейчас, я полагаю, нам следовало бы оставить вас в покое и дать вам возможность выспаться.
– Не уходите, – попросила Лой. – В любом случае спать я не смогу. Оставайтесь. Если вы не ужинали, то можно организовать и ужин.
Лили покачала головой.
– Нет, я, к сожалению, не могу, дорогая. Может быть, Питер…
– Действительно не можешь? – спросила Лой.
Было видно, что Лой не хотела, чтобы Лили ушла.
– Не может, – вмешался Питер. – Тут, пока вас не было, еще кое-что произошло. Возвращение друга юности. Старой любви Лили.
Питер говорил ироничным тоном, казалось, возможность проинформировать Лой об этом доставляла ему удовольствие.
– Не надо сейчас об этом говорить. Я сама все объясню Лой, но не теперь, – быстро сказала Лили.
Сказано это было не только быстро, но и резковато. Питер пожал плечами.
– Как знаешь…
Лой переводила взгляд с одного на другого, потом поднялась, но Питер мягким жестом усадил ее на место.
– Сидите, сидите, я сам провожу Лили.
Он последовал за Лили в фойе. Когда они были достаточно далеко от гостиной, Лили раздраженно зашептала Питеру:
– Ради всех святых, Питер, не надо было этого говорить ей. Дело в том, что она как-то может быть связана с этими Мендоза. Мы же об этом ничего не знаем… И мне нужно время, чтобы сочинить правдоподобное объяснение относительно Энди. Питер озадаченно хлопнул себя ладонью по лбу.
– Вот идиот! Как это я мог об этом забыть!? Осел, да и только!
– Ладно, не кори себя. Ничего страшного не произошло. Но больше не заводи разговора о нем. И не засиживайся, она ужасно выглядит, ты что, сам не видишь?
– Меня больше устраивает считать свое присутствие здесь как своего рода транквилизатор для Лой, – с лукавинкой в глазах прошептал ей Питер. – Это обычно принято называть трогательной заботой о любимом человеке.
И, как выяснилось позже, Лой против его присутствия именно в таком качестве ничего не имела. Питер уехал от нее далеко за полночь.
Лили обещала Энди встретиться с ним в «Хилтоне» и посидеть за стаканчиком на сон грядущий. Приехала она в четверть одиннадцатого. Он ожидал ее в баре, сидя за стойкой и уставившись в свой стакан с уже растаявшим льдом. Она незаметно уселась на табурет рядом.
– Привет! А почему у нас взгляд приговоренного к повешению?
Он вздрогнул и повернулся к ней.
– Ты? – спросил он и поцеловал ее в щеку. – Все из-за тебя…
– Из-за меня? А в чем дело?
– В том, что ты опоздала. Я уже не сомневался в том, что ты не придешь.
Лили не ответила. В это время показался бармен, и она заказала для себя «перрье» с лимонным соком, и когда ей его принесли, они пересели за маленький столик в углу.
– Ты раздумывала идти или не идти сюда? – продолжал допытываться Энди.
– И мыслей таких не было. Просто кое-что меня задержало. Подруга моя заехала за мной позже обычного, потом нам пришлось поехать к ней и побыть там. Это заняло времени больше, чем я предполагала.
– Мне приходится платить за свои прежние грехи, тебе не кажется? – тихо спросил он. – В ожидании того, что ты без предупреждения исчезнешь. Как я в свое время…
Лили поигрывала тонкой трубочкой в своем стакане с минеральной водой.
– Знаешь, это очень любопытно, что ты сейчас трактуешь все именно так. Но все дело в том, что такие мысли – не самая хорошая основа для отношений. Как ты думаешь?
– Не очень хорошая.
– Так, стало быть, что нам делать и как быть? – Она наклонилась к нему. – Как нам быть, Энди?
– Смотря по обстоятельствам. Я, например, знаю, как.
– Может быть об этом лучше сказать мне? На этот раз я очень хотела бы знать точно, чего лично ты хочешь.
Нарочито медленно он отнял ее пальцы от стакана, который она удерживала, и переплел их со своими.
– Я хочу, чтобы мы провели остаток жизни вместе. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Лили ответила не сразу, слишком важным было сказанное сейчас. Не могла она так быстро разобраться в этом вихре разноречивых эмоций. Слишком неожиданно все на нее навалилось. Кроме того, ждали ответа и другие вопросы. В ее жизни наступала полоса, когда утрачивалась стабильность, это требовало от нее не менее важных решений и в других ее областях. Она все еще опасалась своей уязвимости для него.
– Не сейчас, – сказала она. – Теперь моя очередь сказать, что мне потребуется время.
– Ладно. Но это, случаем, не означает, что ты меня отправляешь подальше? Лили, скажи, ты не хочешь, чтобы я ушел?
– Нет, ни в коем случае не означает, чтобы ты ушел… Не уходи, Энди. – Ее голос перешел в шепот.
– Не уйду, – пообещал он.
Через два дня, когда у нее состоялся разговор с Лой об Энди, Лили уже была в состоянии более или менее четко облечь отношения с Энди в слова.
– Когда-то я его безумно любила. Мне было невыносимо больно, когда он покинул меня. Я и сейчас его люблю, но я не в состоянии сразу позабыть все… Скажите, в этом, по-вашему, есть смысл?
– Есть, – Лой помешивала кофе, целиком сосредоточившись на этих однообразных круговых движениях.
Ей требовалось занять чем-то свои руки.
– Мне, по крайней мере, этот смысл ясен. Может быть, не будь этот человек одним из Мендоза, я не смогла бы понять все это, но поскольку это так, то я понимаю…
– Тот ваш приятель в Испании, который так не желал, чтобы мы приобрели журналы, он ведь тоже Мендоза, как я полагаю?
Лой кивнула.
– Я знала, что ты догадаешься. Да, Мендоза… Это вообще весьма своеобразные люди. Не сразу их полюбишь, это точно. Тем не менее, в чем-то они, несомненно, замечательны. – Она накрыла своей ладонью ладонь Лили. – Кроме того, они могут быть еще и очень опасными, дорогая…
Именно то, о чем ей уже однажды говорил Энди. Несомненно, это правда. Это не могло быть неправдой. Но среди них было и одно исключение.
– Энди не опасен, – не соглашалась Лили. – Он ни в какое сравнение со всей семьей не идет. Я говорила вам, он их сам терпеть не может. И, прошу вас, не пытайтесь его судить огульно. Мне бы очень хотелось, чтобы Энди вам понравился.
– Я тоже хочу, чтобы мне понравился этот твой необычный Мендоза, – добавила Лой, улыбаясь. – Правда, хочу. Когда же ты нас познакомишь.
– Скоро, – пообещала Лили. – Вот устроим вечеринку вчетвером: двое на двое – вы, Питер, Энди и я.
– В моем-то возрасте вечеринки двое на двое?! – шутливо укоризненно произнесла Лой.
– Вы женщина – без возраста, – опровергла Лили.
Сегодня Лой и вправду выглядела отдохнувшей и посвежевшей. Снова прежняя Лой. Не та, что позавчера вечером.
– У каждого есть свой возраст. И я не устаю это повторять Питеру. Он может вести себя иногда очень неразумно. Он заслуживает кого-то, более подходящего по возрасту.
И, видя, что Лили собирается протестовать, остановила возможные ее контрдоводы жестом руки.
– Хорошо, хорошо, не вы, согласна. Но кто-нибудь, кто на вас похож…
– Знаете, люди обычно не склонны задумываться в вопросах любви о том, чего они заслуживают, а чего нет, – сказала Лили. – Большинству из нас нужно именно то, чего они желают.
– Да. И неважно, какие последствия это будет иметь в будущем.
Хорошее отношение к Питеру перевесило и Лили бросилась защищать его.
– Я не сомневаюсь в том, что Питер может быть только хорошим для того, кого любит. Он очень милый человек и он любит вас, и вы это знаете.
– Я это знаю. Просто я имела в виду, что может быть, я сама для него не очень хороша. Но Питер очень быстро привязывается. Мне трудно, очень трудно постоянно отказывать ему, хотя в моем возрасте этому пора бы уж и научиться.
На этот раз Лили не могла удержаться от соблазна.
– А сколько вам лет?
– Нет, нет, не спрашивай, – Лой рассмеялась. – Даже тебе я не могу об этом сказать. Эту тайну я предпочитаю унести с собой в могилу.
Она изо всех сил старалась говорить весело и фривольно, и Лили не стала обижаться на нее за ее скрытность.
– Ладно, не буду даже пытаться угадать, – успокоила ее Лили, и, спохватившись, взглянула на часы. – О, мне уже пора. Через час мне нужно быть в студии. Так что давайте пойдем отсюда.
Было уже около трех. Ресторан, в котором они сидели, практически был пуст. Официант, словно угадав намерения Лили, появился тут же с чеком в руках. Лой настояла на том, чтобы заплатить. Они собрались и вышли на Первую авеню.
– Хотите, я могу вас подбросить, – предложила Лой. – Мне нужно в центр, это по пути.
Чтобы удобнее было ловить такси, они перешли на другую сторону улицы и остановились перед витриной весьма респектабельного антикварного магазина. Увидев то, что там стояло, Лили оцепенела…
Лой тем временем удалось поймать такси.
– Лили, поехали… призвала она ее, открывая дверь машины. – Но Лили не шевелилась.
– Поезжайте, – деревянным голосом произнесла Лили, не обернувшись.
Лой пробормотала таксисту извинения и отправила машину.
– Что случилось? Что с тобой?
Лой подошла ближе, чтобы рассмотреть выставленное в витрине и пыталась определить, что именно так шокировало ее спутницу. В витрине были выставлены шесть стульев красного дерева в стиле времен правления королевы Анны. Стулья предназначались для столовой. Они были обиты вышитой вручную тканью.
Лой беззвучно ахнула, потом спросила наигранно-будничным тоном:
– Миленькие, не правда ли?
– Они из моего дома, – ответила Лили.
Она уже успела рассказать Лой про яму в земле, оставшуюся в Филдинге от ее дома. Лой не проявила особого сочувствия. Да и сейчас не выглядела уж очень заинтересованной.
– Может быть это не они, – предположила Лой. – Вы путаете?
– Нет, я не путаю. Покрывала вышиты рукой моей матери. Они пришли на смену прежним. На выделку их ушли годы. Я так и не знала, закончила она их или нет. – Последнюю фразу Лили произнесла уже на ходу, устремившись к дверям магазина.
Они были закрыты, но это не означало, что магазин не работал. Лили нажала кнопку звонка.
Мужчина, открывший им дверь, выглядел мощным и у него был очень настороженный взгляд. Он имел такой вид, будто у него запросто мог быть спрятан винчестер под прилавком и будто он был изначально готов столкнуться на нью-йоркских улицах с кем и чем угодно.
– Что вам угодно?
– Вот эти шесть стульев у вас на витрине… Их должно быть восемь, – пояснила Лили. – У вас есть и остальные два?
– Да, у меня действительно есть еще два. Но на них нет вышитой обивки, поэтому я предпочел их не выставлять.
– Они обиты коричневым бархатом, если не ошибаюсь?
– Верно. – Он пристально посмотрел на Лили. – Откуда вам это известно?
– Они много лет назад стояли в моем доме. – Витрина представляла собой чуть поднятое, но ничем не отделенное от торгового зала пространство.
Лили не удержалась от того, чтобы не прикоснуться к нежной гладкой поверхности грациозно изогнутой ножки и невольно провела пальцем по вышитому бутону розы на сиденье.
– А где находился ваш дом? – поинтересовался мужчина.
– В Филдинге, недалеко от Бостона.
– Возможно, – согласился продавец. – Я достал их в Бостоне. Кажется та пара, которая продавала мне эти стулья, приобрела их на каком-то аукционе несколько лет назад.
– В семьдесят втором году, – уточнила Лили. – Сколько вы хотите за все восемь?
– Дорогая, куда ты собираешься ставить восемь стульев? – недоумевала Лой.
Это были первые ее слова с тех пор, как они вошли в магазин.
– Еще не знаю. Где-нибудь да поставлю. Это не играет никакой роли. Так сколько? – снова спросила Лили, доставая чековую книжку из сумки.
– Две тысячи двести, – ответил продавец. – Это ведь классические изделия и к тому же – старинные. И учтите, это цена со скидкой, потому как я могу предположить, что одна из вас декоратор.
– Нет среди нас декораторов, – отмела его предположения Лили.
Она повернулась к Лой.
– Знаете, я не смогу заплатить столько. Вы сможете мне одолжить денег?
– Конечно, но я думаю тебе не…
– Вообще-то мы не продаем частным лицам, – не дал договорить продавец.
Лили тоже не обратила внимания на возражения Лой.
– Я совсем не частное лицо. Вы телевизор смотрите?
Он пригляделся к ней, как-будто пытаясь что-то припомнить.
– Минуточку, мне ваше лицо сразу показалось знакомым. – Он щелкнул пальцами. – Вспомнил… «Вкусно как дома, но не дома». Вы – Лили Крамер.
– Правильно. Вот и продайте мне кресла, позабыв на минуту о ваших предпочтениях и правилах. Сделайте одолжение.
Он хмыкнул.
– Разумеется, почему бы и нет. Может быть, вы когда-нибудь кое-что из моего барахла в вашу передачку воткнете: я как раз сейчас жду, когда мне подошлют один великолепный обеденный стол.
– А вот это могло бы быть моим следующим вопросом. Кстати, у вас нет стола к этим стульям?
– К сожалению, нет. Продавались лишь стулья. Без стола.
Да, Лили должна была довольствоваться лишь этим, да еще обещанием продавца разыскать фамилии людей из Бостона, продавших ему эти стулья, а также перспективой связаться с ними и разузнать, не согласны ли они продать что-нибудь еще, если имеют.
Лили выписала чек на часть суммы. На недостающую сумму чек был выписан Лой.
– Расписку я отдам позже, – пообещала Лили. – Я уже опаздываю на работу.
Лой отмахнулась.
– Это неважно. Но мне до сих пор непонятно, где ты их разместишь?
Лили промолчала – просто это событие относилось к числу тех, которые некоторые люди либо способны понять сразу без каких-либо объяснений, либо неспособны, даже если им предоставляют сколь угодно подробные. Лили снова повернулась к мужчине.
– Пожалуйста, пусть они останутся у вас на несколько дней. А я тем временем попытаюсь подыскать для них какое-нибудь подходящее место для хранения и к концу недели дам вам знать.
Лили в душе надеялась, что Лой изъявит желание взять их на время к себе, но такого предложения от сеньоры Перес не последовало, а сама Лили ее упрашивать не стала.
* * *
Эта случайная покупка стульев должна была бы вдохнуть жизнь в Лили, но она, напротив, содействовала тому, чтобы утрата дома стала для нее еще острее ощутимой.
– Меня просто на куски разрывает, когда я начинаю думать об этом, – признавалась Лили Энди, когда они лежали в постели ночью. – Стоит мне задуматься об этом, как внутри у меня все содрогается от боли.
Он не пытался ни переубеждать, ни успокаивать ее. Погладив по роскошным волосам, он обнял ее и сильнее прижал к себе.
– Знаешь что, попытайся сосредоточиться на практической стороне этой проблемы, – посоветовал он. – Что ты собираешься делать с этими стульями?
– Еще не знаю… Но уверена, что для этой квартиры они подойдут как…
– А как насчет того, чтобы они подошли для какого-нибудь милого домика где-либо подальше от города? В пределах досягаемости от Манхеттена, но как можно дальше от этих проклятых крысиных гонок.
– А как насчет рая небесного? Понимаешь, мне он пока что-то не очень чтобы доступен. Даже для того, чтобы завладеть этими стульями мне и то пришлось одолжить денег у Лойолы Перес.
– Тебе следовало бы призвать на помощь меня. Послушай, любимая моя, вероятно, я тебе так и не сумел все как следует объяснить, что я из себя представляю. Дело в том, что в моей жизни очень многое сильно изменилось с тех пор, как я жил в Хакни. Я… я сейчас до неприличия богат, действительно по-настоящему богат.
– Тебе повезло. Но все в порядке. Лой, я думаю, тоже не из бедных и я у нее забрала не последние деньги.
– Так вот, что касается дома, – продолжал он. – Что ты думаешь о таком домике?
Она повернулась на спину, пытаясь в проникавшем в комнату лунном свете разглядеть выражение его лица.
– Ты это серьезно?
– А почему бы и нет? Мне хотелось бы сказать тебе о двух вещах. Первое, я принял очень важное решение – бросить эту книгу о Суоннинг-парке.
– Энди! Как же так? Нет, ты не можешь бросить ее сейчас. Если все дело в моей матери, то… Я ведь тебе уже говорила, что…
– Я помню, что ты мне говорила. Дело не в Ирэн, и без этого эта проклятущая историйка доставила достаточно нам неприятностей. Не говоря уж о том несчастье, которое она принесла и очень многим другим людям. Пусть этим занимается кто-нибудь из начинающих. Из молодняка. А с меня хватит. Тошнит меня от этого. Кроме того, у меня есть планы заняться другим романом. Недавно я закончил одну книгу о Южной Америке. Мои издатели от нее в восторге и я могу позволить себе небольшую передышку. И если я после этого думаю взяться за фантастику, то передышка мне тем более необходима.
Она вспомнила его прежние высказывания о том, что, мол, журналистика – это не есть настоящее писательство.
– Хорошо. Я считаю, что это разумная идея. Только ты говорил о двух вещах. Какая же вторая?
– А вот какая. Я ведь могу писать роман не только у себя в Англии, но и здесь, стало быть, мне ничего не мешает остаться здесь на какое-то время. Как ты на это смотришь? Даже в том случае, если ты не готова ответить на мой главный вопрос: желаешь ли остаться со мной навсегда?
Она, не говоря ни слова, крепко его обняла.
– Я на это смотрю очень даже хорошо. Где ты собираешься жить?
Она не предлагала ему поселиться у нее. Да и Энди, казалось, такой вариант не приходил в голову. Может быть, потому что квартирка Лили была маленькой, а может быть оттого, что он хорошо понимал теперь, какие чувства испытывала Лили.
– Именно в том доме, о котором я и сказал тебе. В деревенском доме. Именно этого мне сейчас хочется и всегда хотелось. Но мне необходимо осмотреться. А пока я вполне могу довольствоваться «Хилтоном». Завтра договорюсь с ними, что сниму здесь номер еще на месяц.
Лой не спалось в своем доме на Десятой улице. Эта ночь была для нее очень долгой и прошла она в горестных размышлениях. На рассвете она, поддавшись какому-то импульсу, позвонила во Флориду.
– Я не стала бы просто так беспокоить тебя, дорогая, но пойми, это не терпит отлагательства и очень беспокоит меня. Дело в том, что она действительно любит этого человека.
– Энди Мендоза? – угадала Ирэн. – Ты вполне уверена, что она именно его имела в виду?
– Разумеется, я в этом уверена. Посуди сама, как я могла бы ошибиться?
– Да нет, не могла, конечно… Но ведь он бросил ее. Не думала я, что Лили способна простить такое.
– Ну и что с того, что он ее бросил? Бросил, а она его простила, потому что, как я тебе уже говорила, она действительно любит его.
Ирэн вздохнула.
– Боже, какой стыд! Лили заслуживает лучшего.
– Ирэн, я очень тревожусь за Лили. Она продолжает жить в прошлом. Вчера она выкинула сумасбродный номер. – Лой рассказала Ирэн об эпизоде с покупкой стульев.
– Могу себе представить ее чувства, когда она увидела их после стольких лет, – с грустью сказала Ирэн. – Как странно!
– Да, ты совершенно права, странно было покупать эти стулья. Ирэн, у нее ведь двухкомнатная клетушка. Ирэн, мне все это не по силам… Что я могу сделать? Ведь ты единственный человек, который знает ее настолько хорошо, что в состоянии помочь ей. Мне кажется, тебе следовало бы приехать в Нью-Йорк и еще раз поговорить с ней, объяснить ей, наконец, истинные причины того, почему ты решилась на продажу этого дома. Мне кажется наступило время для окончательного примирения с Лили.
– Возможно, это и так. Я подумаю.
Два дня спустя она позвонила Лой и сообщила, что решила не приезжать и не встречаться с дочерью.
– Ты права, я действительно хорошо знаю Лили. Но ускорять события сейчас – дело неразумное. Мы должны утешить себя тем, что создаем для нее условия, которые работали бы на нее. И она, я уверена, сумеет ими воспользоваться.
Еще через несколько дней после этого разговора Лили решила позвонить своей матери. Сначала шли обычные обмены любезностями, затем Лили перешла к делу.
– Помнишь о той сделке с приобретением журналов, о которой я тебе писала. Так вот, нам удалось обрести контроль за компанией, их издающей.
Но голос Ирэн ни о какой восхищенности не свидетельствовал. И Лили не стала углубляться в размышления о возможных причинах такой неадекватной реакции Ирэн. Не для того она звонила, чтобы распинаться о деле «Брэсс и Деммер».
– Пару недель назад я съездила в Филдинг. Тебе известно, что там произошло?
– Думаю – очень большие перемены…
– Да. Очень большие перемены. – Лили помолчала, справляясь с дыханием.
Она твердо обещала себе, что второй такой сцены, как тогда в Париже, она не допустит. Какой в этом смысл? Все, что она намеревалась сказать этой женщине, ее матери, было давным-давно сказано. И не для этого она решила обратиться к Ирэн, чтобы снова осыпать ее упреками по поводу тяжких последствий ее прихоти.
– На Вудс-роуд теперь новый микрорайон.
– О! – восклицание было очень сдержанным.
И все, и ничего, кроме этого вежливого «о!». У Лили снова возникло знакомое уже чувство, что она пытается головой пробить каменную стену. И расскажи она сейчас Ирэн об этой ужасной дыре, этой гигантской, подобной кладбищенской могиле, яме, результат был бы таким же. Лили подумала, что она, наверное, сошла бы с ума, если бы допустила такое направление их разговора.
– Послушай, – сказала Лили, – ты тогда успела закончить все покрывала для стульев в столовой?
– Тех стульев, что были у нас в доме?
– Конечно. О каких еще стульях я могла бы у тебя спрашивать?
Нет, стоп. Необходимо держать себя в руках.
– Я имею в виду те покрывала, которые ты очень долго вышивала, и они должны были закрывать вытертую обивку стульев.
– Ах, это те розы, которые я вышивала. Да, я помню их. Нет, мне удалось закончить лишь шесть покрывал к тому времени, когда столовый гарнитур был продан.
– Ты, наверное, не поверишь, но я увидела эти стулья в витрине одного антикварного магазина и решила их купить. Все восемь. Но, как я уже сказала, чехлы есть только на шести. Я подумала было, что они до сих пор остаются у тебя.
– Нет, я продала все…
Лили стиснула зубы.
– Мать, а есть возможность докончить оставшиеся два? С тем, чтобы покрывала были на всех восьми?
– Думаю, что есть. Но это займет немало времени. Работа чрезвычайно медленная, да и зрение мое не то, что было раньше…
– Хорошо. Я буду держать эти стулья в месте хранения. Дома у меня нет для них места, некуда мне их поставить.
– Тогда, для чего ты их покупала?
Чтобы удержаться и не закричать, Лили изо всех сил сжала телефонную трубку. Ну как ее мать могла задать такой вопрос?! Почему она их купила? Да потому, что выросла в доме, в таком прекрасном, что ничто и никогда в этом мире не сможет с ним сравниться. Потому что она привыкла к нему, полюбила его…
– Я купила их потому, что они когда-то были нашей собственностью, – сухо объяснила Лили.
Она говорила медленно, пытаясь оставаться терпеливой и рассудительной.
– Настанет день, когда я уже не буду жить в этой игрушечной квартирке, а в таком доме, где для них хватит места. А сейчас, я была бы невероятно благодарна тебе за то, что ты изготовила бы еще два покрывала. Понимаешь, сама я не могу. Я не умею вышивать.
– Да, мне это известно. Хорошо, отлично… Я разыщу пяльцы и орнамент и завтра же начну. К счастью, у меня остались образцы и нитки. Где-то лежат… Я разыщу их.
Еще один разговор с матерью, принесший Лили чувство глубокого удовлетворения.
Неделю спустя, в первую пятницу мая, Лили, Энди, Лой и Питер отправились в дорогой французский ресторан на ужин. Это был классический французский ресторан, одно из любимейших мест Лили. Персонал и кухня были здесь выше всяких похвал. Все наперебой пытались внести свой вклад в то, чтобы вечер удался. Но тем не менее, Лили была уверена, что он не удался…
– Тебе Лой не понравилась, правда? – спросила она Энди, когда они остались вдвоем.
– Ну как она могла мне не понравиться? – спросил Энди. – Она красива, умна, обходительна, богата, наконец. Как она может кому-то не нравиться?
Лили усмехнулась.
– Ты не заметил, что у тебя словарный запас, как у «Вога»? Так ты не ответил на мой вопрос.
– Честно говоря, она мне понравилась. Только у меня такое чувство, что я ей – не очень.
Когда Лили задумалась над его словами, убедилась, что все именно так и было. Лили не стала сейчас рассказывать ему, что ей было известно о связях Лой с членами его семьи. И решила пока не говорить.
Кроме того, ей показалось, что им удалось избежать впечатления, что их вечер был «двое на двое», чего так опасалась Лой.
