Глава 21
Эту ночь и весь следующий день Доминик провел в хлопотах по укреплению Барратария и вернулся только к вечеру. Он невыносимо соскучился по Лауре, которая отказалась покинуть остров. Сейчас ему очень хотелось обнять ее, посмотреть ей в глаза. Пожалуй, он был даже рад тому, что она осталась, однако… однако он не терял надежды все-таки убедить ее отправиться домой.
Доминик обнаружил Лауру в кабинете дома Лаффита, где она поджаривала сладкий картофель на огне камина. Мужчина неслышно подошел к ней и сказал:
– Добрый вечер, мой прекрасный Огонек!
– Ой, я и не слышала, как ты вошел, – воскликнула она поспешно, отряхивая пепел с юбок. Щеки Лауры раскраснелись от жара, волосы упали ей на глаза и от этого она больше чем когда бы то ни было, напоминала озорного ангелочка.
– Тебе сегодня надо ехать в Новый Орлеан, – произнес Доминик, однако, голос его прозвучал не так сурово, как ему бы самому хотелось, и Лаура увидела, что его глаза горят желанием.
– Я думала, ведь надо же, чтобы кто-нибудь готовил тебе еду.
– Лаура, это надуманная причина. Она пожала плечами.
– Ну ладно, тогда я думала, что надо кому-нибудь тебя целовать.
– И ты решила принять на себя эту тяжелую ответственность?
– Охотно.
Он улыбнулся и, стремительно подойдя к девушке обнял ее.
Лаура спросила:
– Ну и какие твои планы на счет англичан?
– Мы будем атаковать их на море.
– Но мне кажется, что у тебя для этого слишком мало людей. Я думала, что вы останетесь на острове, и будете обороняться здесь.
– Нет. Сегодня вернулись пятьсот человек. Две сотни я оставлю с орудиями здесь, а остальные, вместе со мной выйдут в море навстречу Лок Айеру.
– Я готова задушить Жана за то, что он сбежал.
– Он не так плох, как хочет казаться. Назвать его трусом, значит разозлить его так, что он теперь напоминает заряженную пушку. Конечно, он взъярился, но скоро вернется, и будет драться в первых рядах.
– Ну и когда ты собираешься выходить в море?
– Жан сказал, что Лок Айер хочет быть здесь восемнадцатого, значит, нам следует выходить в море накануне ночью, и когда взойдет солнце, английские овечки обнаружат, что мои волки пасут все их стадо.
– Понятно, – стараясь не выказать волнение, Лаура подошла к камину и повернула металлические прутья, на которых жарился картофель, – Доминик, ты возьмешь меня с собой?
– Ты же знаешь, что я не могу. Морское сражение – ужасная вещь.
– Точно так же, как ожидание и страх за любимого, Доминик, я хочу быть с тобой рядом, с оружием в руках.
Доминик нежно улыбнулся и растроганно сказал:
– Девочка моя, твое место в Новом Орлеане. Ты должна предупредить Клейборна о грозящей городу опасности.
– Я уже думала об этом. Сегодня утром Ида с одним из твоих людей отправилась в город и повезла Клейборну письмо, написанное моей рукой. Ну почему ты качаешь головой?
Доминик горько усмехнулся.
– Он скажет, что письмо это просто очередной трюк Жана, Лаура! Тебе необходимо вернуться в город и самой попросить губернатора, чтобы он отправил коменданта Паттерсона нам на помощь, с ним вместе мы отразим нападение.
Доминик не сказал ей, что пока она будет в течение двух дней добираться до города по речным протокам и убеждать Клейборна об опасности, англичане уже возможно будут атаковать Гран Терлл, но по крайней мере она будет в безопасности.
– Ладно. Садись-ка лучше да поешь, – предложила Лаура из всех сил стараясь не заплакать. – Пройдет много времени, прежде чем ты опять отважишься попробовать моей стряпни.
– Отважусь попробовать? – Если это настолько плохо, так может, лучше давай зарядим в пушку и выстрелим в один из кораблей Лок Айера.
– Просто картофель немного подгорел с краев, – ответила она шмыгая носом. Девушка выложила еду на окаймленные золотом фарфоровые тарелки, которые Жан забыл в доме, и сказала: – Тебе придется есть своим кинжалом. Я не могла ничего найти, кроме этого ножа для масла. Ой, а где он?
– Он завалился за каминную плиту, – ответил Доминик, усаживаясь с нею рядом. – А вообще-то я сомневаюсь, чтобы Жан помнил о нем.
Лаура подоткнула юбки и посмотрела на широкий камень.
– Ну что, будем доставать?
– Да нет. Будет забавнее, если мы оставим этот нож там, где он лежит. Пусть Жан поволнуется, когда вспомнит про него. – Мужчина достал свой нож и наколол на него один из твердых черных кружочков, лежащих на тарелке. – А это что такое?
– А это половинка сладкого картофеля, просто она немножко подгорела в золе.
– А, как раз, так как я люблю. – Доминик попытался разрезать кусок, но тот отскочил и свалился на пол позади Лауры. Девушка как раз в это время занималась поисками ножа Лаффита, поэтому упавшую еду не заметила, но почувствовав на себе взгляд мужчины, она выпрямилась и, взглянув на него, перевела взгляд на тарелку, а потом снова, уже не скрывая изумления, посмотрела на Доминика. Изобразив на лице выражение необычного удовольствия, Доминик сделал вид, что он жует.
– Доминик, тебе это нравится?
Он сглотнул.
– Да, Я и не знал, что ты умеешь так готовить.
– Честное слово, я не умею. Я только второй раз попыталась приготовить еду… В этом году, конечно.
Так как девушка продолжала смотреть на него, Доминик отыскал кусочек картофеля помягче и отправил его в рот. От старания у него даже слезы показались на глазах и тогда, чтобы отвлечь ее внимание, он спросил:
– Ну а ты то, Огонек, сама не собираешься есть?
– Ты знаешь, у меня что-то нет аппетита, – растерянно сказала она, с сомнением глядя в свою тарелку. Вдруг Лаура внезапно оттолкнула еду и разрыдалась. – Ой, Доминик, я отвратительный повар. Ида меня даже не пускает на кухню. Ты не должен этого есть. Я же знаю, что все это тверже кирпича. Ну почему, почему так все, что я ни приготовлю или пригорит, или остается сырым.
Усмехнувшись, Доминик привлек ее к себе и нежно обняв, прошептал:
– Ты не должна, Лаура, все уметь делать. Пусть на кухне будет хозяйкой Ида.
– Она уже уехала и тут уже наверно совсем не осталось никакой еды. А тебе надо поддерживать силы.
– Я достаточно силен, – Доминик понял, что ее слезы вызваны опасениями за его жизнь в предстоящем сражении, а вовсе не ее неудачами в кулинарном искусстве, и чтобы как-то утешить девушку, он предложил, – пойдем со мной, дорогая. Здесь в саду есть еще поздние апельсины, ну пойдем!
Они вышли из дому и в сумерках пошли по садовой дорожке в глубь сада.
Подойдя к высокому апельсиновому дереву, Доминик взобрался на ветку и озорно, словно мальчишка, в любую минуту рискуя потерять равновесие и свалиться на землю, пошел по ветке дерева.
– Смотри, – воскликнул он.
Лаура взвизгнула от страха, когда Доминик совсем опустил руки и, не держась, по ходившей ходуном ветке, направился к зеленым плодам. Девушка воскликнула:
– Ну что же ты не сорвешь мне вон те маленькие зеленые апельсины?
– Обещай, что ты не будешь пытаться ничего с ними делать.
– Обещаю, обещаю.
Сорвав полдюжины плодов, он ловко спрыгнул на землю и мягко приземлился.
– Оп-па!
– Доминик, ты сумасшедший, я тебя люблю, ну давай скорее поужинаем. – Она подала ему апельсин и сказала: – Надеюсь, ты захватил свой нож.
Однако, Доминику явно не хотелось апельсина. Он бросил его на землю, подхватил Лауру на руки и понес под дерево туда, где ветви смыкаясь – над самой землей образовывали тенистый шатер. Очистив ногой землю от сухих слежавшихся листьев, он опустил девушку вниз и шепча какие-то ласковые глупые слова, стал целовать ее губы, щеки, глаза.
Руки Лауры скользнули ему под рубашку, а он в это время стал быстро раздевать ее. Девушка с наслаждением чувствовала, как у него под кожей перекатываются стальные бугры мышц. Через несколько коротких минут она уже лежала совершенно обнаженная на куче своей одежды.
– Доминик, – прошептала она, – а ты что же сам не собираешься раздеваться?
– Нет, – улыбнулся он ей своей ослепительной улыбкой. – Я разрешаю это сделать тебе. Это то, что у тебя получается исключительно хорошо.
– Ой, дорогой, я, кажется, порвала твою рубашку.
Он посмотрел вниз.
– Да нет ничего, все нормально.
– Нет порвала.
Лаура развязала его галстук и, стянув с мужчины рубашку, шутливо царапнула ногтями его грудь.
– Ах ты, маленькая ведьма! – он схватил ее руки, прижал их к земле и покрыл поцелуями ее лицо.
– Доминик, осторожнее, мне кажется, что твои брюки тоже порвались.
– Лаура! – он засмеялся. – Если мы не прекратим с тобой рвать друг на друге одежду, то очень скоро портные в Новом Орлеане разбогатеют так, что понастроят себе целую кучу новых домов.
– Не мешай им жить, мой дорогой, и не жадничай, – тихонько засмеялась она, отчаянно сопротивляясь и пытаясь освободиться. В этой борьбе ее обнаженная грудь внезапно прикоснулась к груди мужчины и Доминик, чувствуя, что больше не в силах сдерживаться отпустил ее и став на колени, быстро снял брюки.
– Ну вот, не всегда верь тому, что тебе кажется.
Лаура обвила его шею своими руками и потянула его вниз шепча:
– А мне кажется, что я когда-то уже видела все это прежде.
– А вот это тебе не кажется, – Доминик лег на спину и потянул Лауру на себя. Взявшись руками за ее упругие бедра, он помог ей начать движения, и она начала покачиваться на нем взмывая все выше и выше забывая о всех словах, о своем смехе и еле-еле успевая в этом стремительном полете вздохнуть полной грудью. Ей казалось, что ее баюкает какая-то удивительная сказочная река, волны которой колышут ее на своих сильных нежных ладонях.
Девушка не понимала где были его руки, где был он сам. Его ладони были везде и от его нежных, ласковых прикосновений ее тело словно разгоралось, как будто к нему прикасались жаркие языки пламени.
– О, Доминик… О, о-о-о…
Мужчина положил ее на спину и лег сверху, накрыв девушку своим телом. Его движения, его мускулы наполняли Лауру таким непередаваемым, таким прекрасным, волнующим чувством, что она не в силах сдерживаться громко застонала… Потом еще раз… потом еще… Волны наслаждения потрясли ее тело, она содрогнулась и замерла в его объятиях.
Спустя некоторое время, когда к ней вернулась способность воспринимать все что происходит вокруг, она почувствовала на своем лице горячее дыхание Доминика. Его сердце стучало в груди так же гулко и быстро, как ее собственное и она услышала его жаркий шепот.
– Громы небесные! – Любимая моя, – прошептал он, – когда-нибудь в такую ночь я умру от разрыва сердца.
Она тихонько засмеялась.
– Никогда. Твоя боль будет моей болью.
– То, что приятно тебе – приятно и мне. Я никогда не испытывал ничего подобного.
– Просто ты тратил время не на тех людей, – улыбаясь, ответила она, целуя его подбородок. – Обещай мне, что теперь всегда будешь тратить свое время только со мной.
Доминик вновь прильнул к ее губам.
– С тобой время никогда не будет потрачено впустую.
Она положила палец ему на губы и сказала:
– Слушай, давай-ка мы вернемся в дом, пока нас не обнаружили москиты. Жан забрал все кровати, но в комнате для гостей я устроила отличное ложе.
Доминик поцеловал девушку в щеку и почувствовал, что она мокрая от слез, но сделал вид, что ничего не заметил.
– Давай оденемся пока дойдем до дома, а то и правда скоро налетят москиты, а у меня есть кое-какие места, которые мне не хотелось бы видеть покусанными.
– Ой, какой ты неженка, боишься таких пустяков.
– Просто, дорогая моя, я не хочу отвлекаться на это, так как надеюсь всю эту ночь все мое внимание – уделять только тебе и твоим удовольствиям.
С детских лет Доминик привык просыпаться за два часа до рассвета, но утром шестнадцатого сентября он все еще лежал под одеялом, сквозь сон, чувствуя нежное дыхание Лауры на своей щеке, как вдруг внезапно раздался громкий крик.
– Паруса на море, вижу корабли!
Как был раздетым, Доминик подбежал к окну, отдернул штору и увидел, как из сада от деревьев в дом, отчаянно размахивая руками, бежит Тим.
– Доминик, что случилось? – Лаура начала поспешно одеваться.
– Англичане появились на два дня раньше, чтоб им провалиться! – Он стал поспешно натягивать брюки и тут же услышал, как в дверь заполошно громыхает Тим. Схватив на ходу рубашку и жилет, Доминик бросился к двери, и в дом ворвался Тим.
– Они уже пришли миста Юкс!
– Сколько?
– Две большие шхуны и три корабля поменьше. Мы их не видели из-за темноты и тумана.
– Быстро беги к заливу, и скажи людям, пусть немедленно снимаются с якоря. – Доминик посмотрел через плечо на Лауру, которая торопливо застегивала пуговицы на платье. – Вот черт, тебя нужно немедленно увезти с острова.
– Нет.
Схватив девушку за руку, он бросился вместе с ней из дома, и они вдвоем побежали к заливу.
Со стороны моря до острова донесся звук пушечного выстрела и, выбежав из прикрытия рощи, Доминик обнаружил, что его матросы поспешно ставят паруса и разворачивают корабли по ветру. Оставалось только надеяться, что им удастся сделать все вовремя, если их паруса не поймают ветер, – они действительно будут напоминать глупых селезней, когда вражеские корабли войдут в бухту.
Взрыв потряс землю, и воздух наполнился кисловато-горьким запахом пороха и дыма, потом раздался еще один взрыв, за ним еще и еще.
Доминик схватил пробегавшего мимо матроса.
– Лебью, найди пирогу, отвези мадемуазель Шартье подальше в глубь залива и спрячь ее там где-нибудь в одном из рукавов протоки.
– Я не хочу ехать, – закричала Лаура.
В это мгновение пушечное ядро сбило верхушку дерева и упало в воду возле одного из шлюпов.
– Я остаюсь с тобой.
Доминик толкнул Лауру в руки Лебью и прокричал:
– Свяжи ее, если потребуется, но только вывези ее отсюда, живо!
Однако прежде чем Лебью дотронулся до Лауры, из-за деревьев показались пираты, и все кто готовился защищать Барратарию. Они бежали к Доминику отчаянно крича.
– Это не англичане.
– Что за черт, а кто же это?
– Это американцы, флот коменданта Паттерсона.
– Проклятье. Я должен сам посмотреть, никому не стрелять, пока я не отдам приказ. Лебью, делай, что тебе приказано.
Доминик бросился в гущу деревьев, а Лаура увернувшись от матроса, которому было поручено ее спасать, побежала за ним. Добежав до форта, девушка вскочила во внутрь и поднялась на стену. Примерно в миле от форта на волнах покачивались корабли Паттерсона. Лаура увидела, как у борта одного из шлюпов появилось белое облачко дыма, затем до нее донесся высокий пронзительный визг, и у основания стены раздался взрыв. Во всех направлениях разлетелись обломки кирпича.
– Не стрелять!
У южной оконечности крепостной стены, глядя в отчаянии на то, что происходит, стоял Доминик. До Лауры донеслась его команда.
– Не стрелять по американскому флагу, оставляем остров.
– Они же разнесут остров на кусочки, Доминик! – пронзительно закричала Лаура. – Ты не можешь отступать без боя.
– Я не могу в них стрелять, женщина. – Он схватил ее под руку и толкнул вниз по ступеням. Кирпичная стена зашаталась и стала рушиться в тот самый момент, когда они выбежали из крепости. – Уходи с остальными – закричал он. – Я должен вернуться в форт.
– Я иду с тобой.
– Черт побери, женщина, у меня нет времени спорить, да беги же!
И снова громыхнули пушки, над островом завизжали ядра, вырывая из земли деревья, разбрасывая во все стороны горячие блестящие осколки.
Лаура поискала взглядом Доминика и, увидев, как он бежит в затянутый дымом форт, вновь бросилась за ним.
Он пытался вытащить кого-то, заваленного обломками деревьев. Лаура схватила под руки лежавшего под обломками флибустьера, в то время, как Доминик вновь попытался скинуть с того придавивший его груз. Однако, вновь ничего не получилось, тогда закричав от ярости и отчаяния, Доминик напрягся так, что мускулы на его груди и руках вздулись словно огромные стальные шары, и, потянув бревно вверх попытался выпрямиться. Дерево заскрипело и сломалось. Лаура вытащила раненого, потерла его лицо. Она взяла его голову в руки, а Доминик опустился рядом и взял матроса за руку.
– Ты отлично служил Лаффитам, – тихо прошептал Доминик, так чтобы умирающий мог его слышать. – Твоя жена и дети никогда не будут голодать, я обещаю тебе.
– Капитан… – прошептал мужчина, затем его глаза закатились, и он умер.
– Лаура, мы должны идти, – сказал Доминик, и его голос напрягся. Он закрыл флибустьеру глаза и добавил. – Я должен отправить тебя в безопасное место до того как высадится десант. – На этот раз девушка не спорила. Они побежали на противоположный конец острова, где стояли пиратские корабли. Вся дорога была завалена стволами упавших деревьев, тут и там полыхали пожары.
– Они прекратили стрелять, – закричал Доминик.
– Что это значит?
Позади них на берегу раздались крики. Лаура и Доминик побежали, как только могли, быстрее, но внезапно недалеко от них раздался громкий взрыв. Мужчина выругался.
– Оставайся здесь и спрячься. Я должен пойти посмотреть, что там происходит. Не шевелись и не высовывайся отсюда пока я не вернусь.
В заливе стояли американские шхуны. Несколько пиратских кораблей горели и среди них он увидел своего «Дракона».
Высадившийся десант заканчивал пленение флибустьеров. Никакого сопротивления никто не оказывал.
Внезапно за спиной Доминик услышал, как хрустнула ветка. Он резко повернулся, и в тот же миг его сильно ударили по голове рукояткой пистолета.
Придя в себя через несколько минут, он обнаружил, что привязан к дереву. Еще ничего, не видя перед собой, Доминик услышал чей-то знакомый голос.
– Итак, друг мой, мы опять встретились. Надеюсь, что эта неожиданная встреча напомнит вам о той неделе, которую я провел на борту вашего корабля как-то раз.
С огромным трудом Доминик сумел сфокусировать свой взгляд на человека, стоявшем в тени и целившимся ему прямо в грудь. И, наконец, узнал его. Перед ним стоял Аллен Дефромаж.
– К несчастью для вас, капитан Юкс, меня подобрали американцы.
– Подробности вашего спасения меня не интересуют, мой трусливый друг.
Аллен вышел на солнечный свет, его лицо перекосилось от гнева.
– Сейчас тебя будет все интересовать, грязный пират. Если бы не я, то губернатор Клейборн и поверил бы тем письмам, которые ему посылал Жан Лаффит.
– Тебе не стоило разжигать его подозрительность, Деформаж. Через пару дней тут уже будут англичане. Кто остановит их, ты? Или эта жалкая флотилия Паттерсона?
– Этой флотилии оказалось достаточно, чтобы остановить тебя, и это главное.
– Это ее флаг остановил меня.
– Ха! Не строй из себя патриота, ты, безродный бродяга и ублюдок, как и твои братья. Паттерсон расстроится из-за того, что Жан убежал, но мне уже и того хватит, что я нашел тут тебя.
– Да, да, ты очень большой герой.
– На твоем месте, – с ненавистью глядя на своего врага, прошипел Дефромаж, – я бы не очень стал храбриться. Жаль, что моя пуля не убила тебя на борту «Попрыгуньи».
– Такое иногда случается. У тебя был сырой порох.
– Сегодня он совершенно сухой. – Дефромаж приставил дуло пистолета ко лбу Доминика и взвел курок. – Будь уверен, уж в этот раз я не промахнусь и отправлю тебя прямо в ад.
– Пожалуй, мне следует поблагодарить тебя за милосердие. Пуля труса все-таки приятнее, чем петля палача.
Оружие в руке Аллена задрожало, и он произнес:
– Ты дурак, такой же неисправимый, как и бандит, если говоришь об этом человеку, который держит твою жизнь в своих руках.
– Привычка у меня такая: всегда говорить правду.
– У тебя уже не будет возможности избавиться от этой привычки за те несколько секунд, которые тебе осталось жить.
Доминик пристально с презрением посмотрел в глаза своему врагу.
– Ты не убьешь меня Аллен, у тебя не хватит мужества убить меня, безоружного человека.
– Зря ты пытаешься купить меня на такие штучки.
– Может быть, но даже если тебе удастся меня пристрелить, все равно тебе никогда не получить Лауру.
– Лауру?
– Это ведь из-за нее вся эта история.
– Да, ты украл у меня женщину, которую я люблю.
– Она моя, Аллеи, моя навеки и никогда не будет принадлежать тебе.
– Ты ошибаешься, хотя ты мне кое-что напомнил. Стой спокойно, а то я всажу тебе пулю между глаз. – С этими словами Дефромаж наклонился и стал шарить в карманах жилета Доминика. – А-а! Я знал, что ты, романтический идиот, таскаешь это с собой, – и не обращая внимания на ярость, клокотавшую в глазах Доминика, Аллен засунул портрет Лауры в свою куртку.
– Ну вот, она снова моя.
Внезапно Доминик оглянулся и увидел снующих по острову матросов с американского десанта. Что произойдет, если они найдут Лауру? Придется отдать ее Аллену. Это единственная возможность защитить ее, и Доминик произнес:
– Слушай, Лаура вон там в лесу, пойди отыщи ее до того, как ее найдут эти кретины.
Пистолет в руке Дефромажа задрожал.
– Она… она тут?! На острове?!
– Да. У тебя за спиной в трехстах ярдах прячется под дубом.
– Ты лжешь.
– Черт тебя побери Дефромаж, пойди отыщи ее. Если обнаружишь, что я лгу – вернись и пристрели меня. Иди же.
Аллен медленно опустил пистолет и сунул его себе за пояс.
– Ладно, мой друг, ты умрешь немного позже, не беспокойся.
Он повернулся и исчез среди деревьев.
