5

По всему было видно, что она псих. Стрижка «под поганку» шапочкой накрывала ее маленькую голову, очки закрывали большую часть лица, а в ушах болтались кольца-клипсы размером с чайное блюдце. На столе была карточка с ее именем: Эсме.

— Могу ли я вам помочь?

— Мне нужно повидать Марси.

— К сожалению, мисс Джонс сегодня не будет, — сказала она Чейзу.

Он мог бы оставить этот чек у секретарши Марси, но ему хотелось испытать удовлетворение, вручая его ей лично. Она так отбрила его вчера вечером, что ему хотелось отдать чек в ее жадные маленькие ручки и на этом закончить их деловые отношения. Ему было неловко чувствовать себя ее должником.

Настроение было паршивое. Ребра болели, так как сегодня Чейз не принял ничего болеутоляющего. Его беседа с Джорджем Янгом была крайне неприятной, как и предсказывал Лаки. Банкир не просто пытался защитить себя от контролеров — Чейз заподозрил, что он затаил обиду на Тайлеров за то, что Лаки не влюбился с первого взгляда в его блудную дочь.

Очевидно, Джордж воспринял то, что Лаки отверг Сьюзан, как личное оскорбление. Или же, мелькнула у Чейза безжалостная мысль, он, возможно, был разочарован тем, что не удалось сбагрить ее Лаки. Девица — не подарок, и у Джорджа с ней хлопот по горло.

А у Чейза по горло хлопот с этим чеком, от которого ему так не терпится отделаться. И то, что он не застал Марси в ее конторе, не улучшило ему настроения.

— А где она живет?

— Не может ли ваше дело подождать до завтра? — спросила Эсме. — Вы хотели повидать мисс Джонс, чтобы выставить свой дом на продажу, или хотите посмотреть дом, чтобы купить? Погода не…

— Я не по поводу дома. У меня к мисс Джонс личг ное дело.

Видно было, как за стеклами очков у секретарши расширились глаза.

— О, вот как?

— Да, так. Какой у нее адрес?

Эсме оглядела его с ног до головы. Очевидно, экзамен этот он выдержал, потому что она достала листок серого, со вкусом оформленного бланка с инициалами Марси наверху и написала адрес.

— Дорога, возможно, грязная. — С этими словами секретарша вручила Чейзу листок.

— Не имеет значения. — Пикап компании преодолевал русла рек, склоны гор, густые леса и пастбища, добираясь к буровым площадкам. Он мог пройти по любой местности.

Чейз взглянул на адрес, но не вспомнил указанное место, хотя вырос в Милтон-Пойнте и юность свою провел на его улицах.

— Где это?

Эсме вкратце объяснила ему дорогу, и он отправился в путь.

«Дворники», расчищая лобовое стекло от дождя и снега, работали с двойной нагрузкой. На мостах попадались наледи, и машину пару раз заносило. Он выругал Марси за то, что она живет у черта на рогах. Его семья тоже жила за городской чертой, но по крайней мере та дорога была знакома ему.

Когда он добрался до поворота, то чуть было не пропустил его. Указатель с корявой надписью от руки стоял возле узкой гравиевой дороги.

— «Вудбайн-Лейн», — пробормотал он.

Название подходящее. По обеим сторонам дороги, вдоль канав, густо росли плети жимолости. Сейчас их покрывала тяжелая корка льда, но весной и летом, во время цветения, они наполняли воздух ароматом.

Дорога заканчивалась тупиком. Других домов на ней не было. В конце проезжей части стояло сооружение из некрашеного дерева в обрамлении сосен и других деревьев. Вход был на уровне земли, но сам дом стоял на краю обрыва, резко уходящего вниз, так что задняя его часть висела над пропастью, опираясь на металлические балки.

Чейз остановил пикап и вышел. Лед хрустел под его башмаками, пока он осторожно пробирался по тропинке к входной двери. Если он поскользнется и упадет на лед, его сломанным ребрам лучше не станет.

С северо-запада дул ледяной ветер, и Чейз поднял воротник дубленки. Подойдя к двери, он снял перчатку и нажал кнопку звонка. Внутри послышался перезвон.

Через минуту Марси открыла дверь. Она, казалось, удивилась, увидев его.

— Чейз?

— Я думал, псих тебе позвонит…

— Откуда ты знаешь про психа?

— Прошу прощения…

Смутившись, она затрясла головой и отступила назад, приглашая его войти.

— Становится все хуже. — Она имела в виду погоду, закрывая дверь от порывов холодного ветра. — Как ты узнал, где я живу? Проходи к огню. Хочешь чаю?

Она провела его в одну из самых поразительных комнат, какие он когда-либо видывал. Он не знал, что в Милтон-Пойнте существует что-либо настолько современное. Потолок на высоте второго этажа. У одной стены камин, в котором ярко горел огонь. Другая стена, та, что поднята над землей, из сплошного стекла, от дубового пола до потолка высотой в двадцать или более футов.

Бар островком отделял обширное пространство жилой комнаты от кухни. Она была устроена практично, при случае в ней можно было пообедать. На уровне второго этажа с трех сторон проходила галерея, на которую, как он догадался, выходили двери спален.

— За той стеной, где камин, еще одна комната, — объяснила Марси, заметив, очевидно, его заинтересованность. — Я использую ее как контору, хотя она может служить комнатой для гостей. Наверху две спальни и две ванные комнаты.

— Ты говоришь как агент по продаже недвижимости.

Она улыбнулась:

— Наверное, привычка.

— Ты здесь давно живешь?

— Какое-то время.

— А ты не боишься жить одна в таком большом доме, в таком отдаленном месте?

— Не очень. В доме есть система безопасности. Я привыкла к одиночеству. — Склонив голову набок, она задумчиво сказала: — Наверное, довольно эгоистично занимать одной так много пространства, но мне необходимо было укрыться от налогов. Эта собственность — вложение капитала, и при наличии закладной…

Он поднял руки вверх:

— Все это мне ни о чем не говорит. Я в этом никогда не разбирался. Достаточно сказать, что у тебя очень милый дом.

— Спасибо! Давай свое пальто.

Он заколебался, не рассчитывая долго задерживаться здесь. Однако огонь в камине выглядел так заманчиво… После такой долгой дороги можно немного посидеть и отогреться.

Чейз выбрался из пальто, снял вторую перчатку и все отдал Марси. Пока она убирала одежду, он подошел к камину, поставил ногу на низкую каминную оградку и протянул обе руки к дружелюбным языкам пламени.

— Как приятно, — сказал он, когда Марси подошла к нему.

— Хм. Я сидела здесь, свернувшись клубком, почти все время после обеда. Сегодня немногие отправляются покупать дома, поэтому я решила, что как раз самое время заняться приведением в порядок бумаг.

Подушки кремового кожаного раскладного кресла были завалены контрактами и документами на собственность, как будто она оставила их там, поднявшись, чтобы открыть дверь. За правым ухом у нее торчал карандаш, почти скрытый массой волос, за которые, по выражению его сестры, «можно умереть». На ней была мягкая пурпурная замшевая юбка, подходящий по цвету свитер, темные чулки и пушистые голубые тапочки, в которых ее ноги утопали по щиколотки. Она перехватила его удивленный взгляд на свои ноги.

— Шутливый подарок моей секретарши.

— Она — псих.

Марси рассмеялась.

— Вы знакомы с Эсме?

— Я заходил в контору. Она объяснила, как проехать к тебе.

— Она притворяется простушкой, я тебя уверяю. Это только поза, чтобы никто не догадался, насколько она умна. К тому же я всегда жалуюсь, что у меня холодные ноги.

— В буквальном или в переносном смысле?

— Для себя — в буквальном, а в переносном — для тех покупателей, которые в последний момент идут на попятную.

Чейз неожиданно осознал, что их беседа с Марси продолжается дольше, чем любая из его бесед с женщинами после смерти Тани. После того, как он спрашивал у женщины, что она пьет, произносилось очень мало слов до того, как он ронял скупое «благодарю» и оставлял ее на смятой постели.

Эта мысль заставила его поморщиться. Марси неверно истолковала его гримасу и спросила:

— Ребра болят?

— Немного, — сознался он. — Я весь день мотался и не принимал обезболивающих.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Он посмотрел ей в глаза, удержал ее взгляд в течение секунды, а потом перевел взгляд вниз на чашку с блюдцем на столике рядом с кожанам креслом.

— Спасибо, конечно, но я не люблю чай.

— Если ты хотел пошутить, тебе это не удалось.

— Это ты мастер играть словами.

— В действительности я имела в виду не чай, а бурбон с водой.

— Спасибо, Марси! — В его словах звучала искренняя благодарность за оказанное доверие, а не только за предложенную выпивку.

Она подошла к бару и открыла шкафчик под ним. Выбрав бутылку из скромного запаса, плеснула виски в два бокала.

— Бурбон обезболивает не хуже таблеток. И, кроме того, таблетку нельзя потягивать, сидя у камина, — добавила она с улыбкой. — Положить лед?

— Просто воды. — Он поблагодарил ее, когда она протянула ему стакан.

Марси сложила бумаги, над которыми трудилась до его прихода, и забралась в кожаное кресло, подобрав под себя ноги. Кивнув в сторону камина, она предложила Чейзу сесть там, лицом к ней.

— И раз уж ты рядом, подбрось полено-другое в огонь. Это — плата за выпивку.

Положив несколько поленьев в камин, Чейз сел на коврик у камина, широко раздвинув колени, повертел в ладонях бокал и сказал:

— У меня в кармане чек на пятьсот семьдесят три доллара и шестьдесят два цента. Поэтому я и приехал. Я хотел не просто отдать тебе долг, но сделать это лично, чтобы поблагодарить за все, что ты сделала для меня.

Она опустила глаза на свой бокал.

— Я вела себя некрасиво. Сорвалась. Разозлилась, когда ты сказал, что хотел бы умереть. Это было глупо, Чейз.

— Теперь я это понял.

— Поэтому не стоило так стремиться побыстрее вернуть мне деньги. Можно было сделать это в любое другое время.

Он невесело рассмеялся:

— В любое другое время денег у меня могло не оказаться. Если бы ты не продала тот дом, у меня не было бы ни единого паршивого цента…

— Значит, ты обо всем уже знаешь и не возражаешь? Лаки беспокоился…

Он кивнул.

— Я не собирался жить в нем. Я даже не вспомнил о нем, пока Лаки не просветил меня. — Он выпрямился и попытался улыбнуться. — Поэтому сегодняшним чеком ты обязана своему искусству торговца недвижимостью. — Он достал чек из нагрудного кармана рубашки и подал ей.

— Спасибо. — Марси даже не посмотрела, правильная ли сумма проставлена на чеке, прежде чем положить его на стопку бумаг на столике. — За твое быстрое выздоровление! — Она подняла бокал. Он чокнулся с ней. Каждый пригубил от своего напитка.

Несколько мгновений они молчали, слушая потрескивание горящих поленьев и редкий стук снежных хлопьев в окна, выходящие на лес. Даже без листвы лес был густым. Стволы деревьев стояли ровной стеной и казались прямыми и черными, как обгоревшие спички. Их края как будто слегка были размыты дождем.

— Кто рассказал тебе о моих телефонных звонках? Чейз отвернулся от леса за окном и поглядел на нее вопросительно.

— О каких звонках?

Теперь настала ее очередь смутиться.

— Когда ты вошел, то упомянул о психе. Я подумала, что ты говоришь о том психе, который названивает мне.

— Я имел в виду твою секретаршу, Эсме.

— Ах, вот как…

— Тебе кто-то названивает?

— У-гу.

— Кто?

— Я не знаю. Если бы знала, я бы нашла его и потребовала прекратить.

— Что он говорит?

— О, он любит говорить всякие гадости и тяжело дышать в трубку.

— А что ты?

— Бросаю трубку.

— Как часто он звонит?

— По-разному. Может не объявляться неделями, а потом позвонить несколько раз за один вечер. Иногда это становится невыносимым, и я снимаю трубку с рычага. Если Эсме и пыталась позвонить мне и сообщить, что ты едешь, то она не смогла дозвониться.

Чейз проследил за ее взглядом и увидел телефонный аппарат на столике в холле. Трубка лежала рядом с аппаратом.

— Он звонил сегодня?

— Дважды, — ответила она небрежно. — Мне это досаждало, я ведь старалась сосредоточиться на работе.

— Ты слишком легкомысленно к этому относишься, Марси. Ты сообщила Пэту?

— Шерифу? Нет! — воскликнула она, будто само это предположение было смехотворным. — Возможно, это просто какой-то подросток, который возбуждается, произнося грязные слова на ухо незнакомой женщине. Если бы у него было хоть какое-то мужество, он бы говорил их ей в лицо.

— Что именно он говорит?

— Весьма неоригинальные вещи. Ему бы хотелось увидеть меня обнаженной и т.д. Он рассказывает мне все, что хотел бы проделать своим языком и… — Она сделала неопределенный жест. — В общем, ты понял.

Когда она скромно опустила ресницы, Чейз заметил, что Гусенок сейчас великолепна почти так, как описывала ее Сейдж. В мелькающих отсветах камина ее кожа, казалось, просвечивала. От волос на голове до конца клинообразного выреза свитера ее кожа была безупречно гладкой, как у фарфоровых статуэток, стоявших когда-то в горке у бабушки. Высокие скулы отбрасывали тень на впадины ее щек.

— Тебе подтягивали глаза и подбородок?

— Что? — Вопрос застал ее врасплох, и она чуть не расплескала свой напиток.

— Сейдж говорила, что дамы в косметическом кабинете гадали о том, подтягивали ли тебе кожу у глаз, когда делали пластическую операцию?

— Нет! — воскликнула она, искренне пораженная вопросом. — Должно быть, им больше не о чем сплетничать, раз я для них представляю такой интерес.

— Ну, Лаки же женился.

Она рассмеялась по-настоящему.

— Да, он давал повод для сплетен, правда?

— Так ты не просила доктора кое-где подтянуть морщинки?

— Нет, — едко возразила она. — Он только пригладил один шрам вот здесь. — Она провела невидимую линию вдоль корней волос. — Сюда вонзился осколок стекла.

Неосторожное напоминание об аварии положило конец их легкому диалогу. Чейз собрался было одним глотком прикончить содержимое своего бокала, но, вспомнив принятое вчера ночью решение, передумал, поставил его на коврик и поднялся.

— Ну, не буду тебя больше отвлекать от работы. Я не хотел тебе мешать.

— Тебе не обязательно уходить. — Разогнув длинные стройные ноги, она тоже встала. — У меня нет жесткой необходимости закончить работу к сроку…

Чейз взглянул поверх ее головы в стеклянную стену.

— Погода совсем испортилась. Теперь, когда я сделал то, для чего приехал, мне нужно отправляться обратно в город.

— Гм. Да, кстати, те клиенты, которые были у меня в гостях в тот печальный вечер, сегодня звонили и спрашивали о тебе. Они все еще хотят приобрести здесь недвижимость.

— Так ты не лишилась контракта по моей вине?

— Похоже, что так.

— Хорошо.

— У тебя есть планы по поводу обеда?

Чейз уже направился к двери, вопрос заставил его обернуться.

— Обеда?

— Обеда. Вечером. Или у тебя другие планы?

— В общем, нет.

— Чили или сардины?

Он криво усмехнулся:

— Что-то в этом роде.

— Как насчет бифштекса? — Марси описала руками круг. — Примерно такого вот размера. И такой толщины. — Ее указательный и большой пальцы раздвинулись на ширину в полтора дюйма. — Средне прожаренный…

Обед с Марси… Вообще обед с женщиной… Почему-то это казалось ему гораздо более интимным общением, чем выпить несколько рюмок и затем забраться в постель, — что и было его единственным контактом с женщинами с тех пор, как он потерял Таню. Не надо было ни о чем задумываться. Никаких бесед. И уж, во всяком случае, — никаких обязательств!

Обед же, напротив, требовал участия его разума, личностного общения и соблюдения светских приличий. Например, смотреть ей в глаза, когда говоришь, да и придется что-то прежде всего говорить… Он не был уверен, что готов к этому.

Но это же всего лишь Гусенок, в конце концов! Черт, он знает ее с тех пор, как ему было пять лет. В последние несколько дней она была ему хорошим другом. Очевидно, она защищала его интересы в течение какого-то времени, потому что оградила его от хлопот, помогла избавиться от того дома, что он купил для Тани. И нельзя сбросить со счета то, как учтива была она с Таней и как Таня любила и уважала ее.

Разве он не может оказать ей эту единственную любезность?

— Поджарь бифштекс с кровью, и на этом договоримся.

Она широко улыбнулась, и улыбка сделала ее лицо… как это выразилась его мать? Ах да, лучистым…

Без малейшего стеснения Марси извинилась и пошла переодеться во что-нибудь более удобное. Затем вышла из одной из спален наверху, одетая в хлопчатобумажный спортивный костюм и те же тапочки. За ухом больше не было карандаша, а контактные линзы она сменила на очки.

Когда бифштексы уже шипели на домашнем гриле, Марси озадачила Чейза приготовлением зеленого салата, пока сама приглядывала за картошкой, запекающейся в микроволновой печи.

Спросив, предпочитает ли он официальную или, напротив, неофициальную обстановку, и получив ответ: «Неофициальную», она накрыла стол на стойке бара, а не на столе в столовой. Через несколько минут они сидели и поглощали простую, но восхитительно вкусную пищу.

— Боюсь, у меня нет десерта, — сказала она, убирая его пустую тарелку, — но вон там на полке стоит банка, в которой припрятано шоколадное печенье.

Зазвонил телефон, и Марси заспешила вниз, к аппарату. По дороге она заметила Чейзу:

— Вы должны быть польщены, мистер Тайлер: я не всякого угощаю своим шоколадным печеньем… Алло?

Она улыбалась Чейзу, поднося трубку к уху. Но он увидел, как эта улыбка померкла через несколько же секунд после начала разговора. Она быстро повернулась к нему спиной. Бросив салфетку на стол, он вскочил со стула и тремя прыжками пересек комнату.

Прежде чем он успел отобрать у нее трубку, она обеими руками швырнула ее обратно на рычаг, а потом навалилась на нее, как будто хотела прижать крышку мусорного бака, наполненного чем-то отвратительным.

Марси стояла, отвернувшись и опустив голову, вероятно, от смущения. Она отнюдь не так легко относилась ко всему этому, как пыталась его уверить. Она была явно расстроена, в лице не осталось ни кровинки.

— Это он?

— Да.

— Все то же?

— Не совсем. — Кровь вернулась к ее лицу, разлившись по щекам розовой волной. — На этот раз, вместо того чтобы рассказывать, что бы он хотел со мной сделать, он… э… говорил, что бы он хотел от меня… для своего удовольствия.

— Чертов извращенец!

Чейза и его брата воспитали в уважении к женщине. Родители вкладывали в них рыцарское благородство и ответственность в сексуальных отношениях. Даже во время самых больших пьянок Чейз соблюдал осторожность и, ложась в постель с женщиной, принимал необходимые меры. Он никогда не пытался силой овладеть женщиной, которой не нравился и которая не хотела ложиться с ним. В дни холостяцкой юности они с Лаки переспали со множеством женщин, но всегда только с теми, кто соглашался на это. Отец учил их, что если дама говорит «нет», то это и значит: нет. Джентльмен никогда не навязывает себя даме, ни при каких обстоятельствах.

Для Чейза телефонная порнография была именно таким навязыванием, и то, что Марси подвергалась этому насилию, приводило его в ярость. Одно дело — постельные разговоры, когда вы шепчете на ухо любовнице разные словечки, что только усиливает ее сексуальное наслаждение… Другое дело — услышать те же слова по телефону от незнакомца… В этом было нечто зловещее и пугающее. И не вина Марси, что она побледнела от беспокойства и отвращения.

— И эту дрянь ты вынуждена выслушивать? — спросил он Марси. Она кивнула и отвернулась, пошла к кухне. Он поймал ее за руку и повернул к себе. — Как долго?

— Несколько месяцев, — ответила она тихо.

— Ты не должна мириться с этим. Смени номер телефона. Пусть Пэт установит на твоем телефоне определитель номера.

Он так увлекся своими доводами, что не сразу заметил, что все еще держит ее за руку и что притянул ее к себе так близко, что их тела соприкасаются. Он немедленно отпустил ее и шагнул назад.

Чейз покашлял, как бы прочищая горло, и попытался придать голосу некоторую авторитарность.

— Э, я думаю, тебе следует что-то предпринять.

Марси вернулась к бару и стала вытирать тарелки.

— Я думала, через некоторое время, если я буду просто бросать трубку, ему надоест и он перестанет звонить.

— По-видимому, ты ошиблась.

— По-видимому, ошиблась. — Она поставила стопку грязных тарелок в мойку и открыла кран с горячей водой. — Ты так и не попробовал печенье. Угощайся.

— Не хочу никакого печенья, — раздраженно ответил он. Чейз сам не смог бы объяснить почему, но он сердился на нее за то, что она так беспечно отмахивается от своего телефонного собеседника.

— Тогда почему бы тебе не сварить кофе, пока я загружу эти тарелки в мойку? — предложила она. — Кофе у меня над холодильником, кофемолка — вон там…

Марси кивнула на угол шкафчика. Чейз понял подтекст этого предложения — закончить разговор о телефонных звонках. Очевидно, она не хотела больше говорить о них. Возможно, она была слишком напугана или слишком смущена, или, черт побери, ей нравилось слушать всю эту дрянь по телефону.

В конце концов, эта женщина жила одна, и у нее не было дружка. По крайней мере, он ничего не слыхивал о нем, да и здесь, у нее в доме, не видел никаких свидетельств его присутствия. Единственный мужчина, упомянутый ею, это ее бывший жених из Хьюстона. Может быть, этот телефонный хулиган давал ей возможность как-то заводиться, ничем не связывая себя? Если это так, то какого дьявола он, Чейз, волнуется?

Он поставил кофе. Напиток сварился как раз к тому времени, как Марси закончила мыть тарелки. Поставив на поднос чашки с кофе и тарелку с печеньем, она попросила отнести его в комнату. Они заняли свои места у огня, в который Чейз подбросил еще поленьев. Потом съел пару печений и запил их кофе.

— Как дела у «Тайлер Дриллинг»?

Он взглянул на нее.

— Ты сметливая деловая женщина, Марси. Возможно, финансовый климат в этом городе ты знаешь лучше, чем кто-либо другой. Это что — тактичный способ узнать у меня, сколько мы еще продержимся до объявления банкротства?

— Я не хотела ничего выпытывать, правда.

— Неважно, — ответил он, пожав плечами с философским видом. — Слишком поздно быть гордым. Очень скоро наш финансовый статус станет предметом публичного обсуждения.

— Настолько серьезно?

— Боюсь, что да. — Он уставился в огонь и задумчиво сунул в рот еще одно печенье. — У нас нет новых контрактов. Банк потерял терпение и требует вернуть деньги, взятые много лет назад, когда рынок впервые ухудшился. Они проявили щедрость и долго ждали, но теперь наше время истекло. Лаки сделал все возможное, от меня же ему не было никакой помощи, — добавил он с горечью. — Пару лет тому назад мы попытались придумать способ заняться чем-нибудь еще, пока нефтяной бизнес не поднимется, но так и не придумали ничего реального. Потом умерла Таня и… — Он снова пожал плечами. Остальное не нуждалось в пояснениях.

— Чейз. — Он поднял голову и взглянул на нее. Она водила пальцем по краю кофейной чашки. Почувствовав его взгляд, подняла на него глаза. — Позволь мне вложить деньги в вашу компанию.

Несколько мгновений он непонимающе смотрел на нее, а затем хрипло и безрадостно рассмеялся.

— А я-то думал, что ты хитрая деловая женщина. Зачем тебе делать такую вопиющую глупость?

— Потому что я верю в тебя и в Лаки. Вы изобретательны, умны и старательны. В конце концов вы придумаете что-нибудь для возрождения своего дела. И тогда я получу прибыль на свои вложения.

Прежде чем она закончила, Чейз уже непреклонно качал головой.

— Я не могу позволить тебе сделать это, Марси. Это будет похоже на милостыню, а мы еще не пали так низко. На этом этапе мы еще способны сохранять остатки гордости. Кроме того, если бы нам нужен был партнер, мы давно бы уже обдумали это. У нас были предложения, но мы их всегда отклоняли. Мой дед начал дело во время подъема тридцатых годов. Отец продолжил его. Мы — третье поколение. «Тайлер Дриллинг» — это семейное предприятие, и мы собираемся сохранить его таковым.

— Понимаю, — тихо сказала Марси.

— Я ценю твое предложение, но просто не могу принять его.

— Есть один выход. — Она твердо посмотрела ему в глаза. — Ты мог бы жениться на мне.