Глава 24
Харм притормозил у светофора возле парка в Санта-Монике, Еще раз взглянул на адрес, который дала ему Дьердь. Пальмы жутковато светились зеленым неоновым светом. Они казались искусственными, похожими на резиновые. Нависали над тенистыми кварталами. Харм услышал звук сирены. Подождал у светофора. Бездомная женщина спала на газоне. Должно быть, она тоже услышала, вой сирен. Резко села, вцепилась в край одеяла. Ее собака, привязанная к магазинной тележке, громко залаяла. Казалось, женщина принюхивается к ветру. Она поудобнее пристроила на голове прозрачную синтетическую шапочку. Улеглась на траву, натянула на голову одеяло.
Сирены стали громче. Он знал, что они воют где-то рядом. Свернув за угол, он увидел скопление полицейских машин, карету скорой помощи. Фары машин освещали аккуратные кустики и крошечные садики, растущие вдоль улицы. Ему пришлось остановить машину далеко от дома, но места нигде больше не было. Харм вышел из машины, захлопнул дверцу и побежал по тротуару к месту, где люди из ближних домов отступали от белого «Мерседеса».
Харм протолкался к машине.
– Извините, – сказал он.
Порылся в карманах, нашел удостоверение, схватил за руку офицера полиции, протянул свой значок. Заметил тело на переднем сидении. На затылке пострадавшего запеклась кровь. Полицейский отстранил его. Место преступления охранялось.
– Отойди-ка назад, приятель.
И тут Харм увидел Нию. Она стояла прислонившись к «Мерседесу» с другой стороны. Она тоже увидела его, рванулась.
– Я частный детектив, – снова настойчиво сказал он полицейскому. – Раньше работал в ФБР. Позвоните Баду Хиршу в отдел убийств, если хотите проверить меня. Здесь – моя клиентка, – показал он на Нию.
Полицейский взглянул на удостоверение личности, махнул рукой старшему, и пропустил Харма. В спешке Харм ударился коленом о бампер «Мерседеса». Ния потянулась к Боланду, вцепилась в его рубашку, обмякла и осела в его руках, забилась мерной, жесткой дрожью.
– Это – Леонард, – с трудом выговорила она. – Леонарда застрелили, – она крепко прижалась к груди Харма, повисла у него на шее.
Она не плакала. Она едва дышала.
Он погладил ее короткие волосы. Где ее – длинные золотистые локоны? Куда они делись? Затылок подбрит, а волосы стали черно-вишневыми.
– Вы можете опознать этого мужчину? – спросил у нее офицер.
– Я только что разговаривала с ним. В квартире моей матери. Он только что был там. Он ушел, а я решила принять душ.
– Помедленнее, – попросил полицейский. – Говорите помедленнее. Его имя?
– Леонард Джакобс, – Ния стала говорить медленно, как будто полицейский записывал по буквам. – Он пришел навестить меня. Я остановилась у своей матери. Она позвонила ему. Он приехал. Мы поговорили, он ушел. Я мылась в душе и услышала сирены. Быстро оделась и вышла на улицу. Увидела, что все бегут сюда.
– Он ваш родственник? – спросил полицейский.
– Он, – Ния замолчала на несколько секунд, посмотрела на Харма. – Он… Я работаю у него.
Харм подошел к полицейским, начал объяснять:
– Это – Ния Уайтт, актриса. Леонард Джакобс – ее режиссер. Они снимают фильм в Нью-Мексико…
Офицер прервал его.
– Взгляните-ка, – сказал он, перегнувшись через руль «Мерседеса» и направляя свет фонарика на пол. Они увидели тонкий, сложенный вдвое лист голубой бумаги. – Похоже, что он оставил записку, – окликнул он старшего офицера.
Ния выпустила руку Харма, подошла ближе.
– Можно мне посмотреть? – спросила она.
Полицейский удержал ее, поднял листок; стараясь не дотрагиваться пальцами, он держал листок носовым платком.
– Мы должны подождать детектива, – сказал он.
Другой полицейский сделал знак медикам, чтобы они могли ехать.
– Нечего вам тут делать. Уезжайте. Парень мертв.
– Здесь написано: «Ния», – сказал, полицейский, развернув письмо.
– Ния – это я, – сказала она. – Дайте мне письмо.
Полицейский подумал, потом протянул ей бумагу.
– Постарайтесь не прикасаться пальцами, – предупредил он.
Ния развернула письмо. Оно не было заклеено, просто сложено и все. Текст напечатан, но шрифт был другой. Ния прочитала текст про себя, потом вслух:
– Я не могу больше выносить это.
Она протянула листок Харму, отворачиваясь в сторону и закрывая лицо руками.
– Самоубийство. Похоже на это, – сказал Харму один из полицейских. – Вот что я думаю по этому поводу. Парень сунул револьвер в рот. Кожа на лице обожжена. Надо ненавидеть себя, чтобы сотворить такое с собой. И ненавидеть всех, кто любит тебя. Итак, она работала с ним?
Харм свирепо взглянул на полицейского. Ния снова повернулась к Харму, покачала головой.
– Он не стал бы убивать себя так, – прошептала она. – Он еще не отснял фильм. Не в середине съемок. Он никогда не сделал бы такого. Я знаю его. Я знаю его всю свою жизнь, – она казалась растерянной. Харм понял, что у нее начинается шок. – Я не могу в это поверить, – сказала Ния слабым голосом, – он не сделал бы ничего подобного. Он не мог так со мной поступить.
– Мы проведем точное опознание личности по отпечаткам пальцев, – сказал полицейский, – рассчитывая на то, что осталось от… – он не закончил, – мы собираемся взять пару заявлений. Хилл, ты займешься этим?
– Какое оружие было использовано? – спросил Харм.
– Смитт Вессон тридцать восьмого калибра, – ответил полицейский.
Тот же тип револьвера был использован в прошлом году во время взлома.
– Давайте вернемся в квартиру вашей матери, – сказал он. – Кстати, где она?
– Она ушла. Совсем недавно. Она только ушла, а мы с Леонардом разговаривали. Потом я приняла душ и услышала звук сирены, – снова тихо повторила она.
Харм поговорил с полицейскими, оставил адрес и повел Нию в дом. Она шла, словно во сне. Он обнял ее за плечи.
– Мы поссорились, Харм, – Ния остановилась, положила руку на шершавый ствол пальмы. – Он сказал, что собирается разводиться. Перед приходом ко мне, побывал у адвоката, обсуждал развод. Он хотел жениться на мне. Так он сказал. Я отказала, – она посмотрела на луну, висящую над крышей. – Харм, если он мертв…
Он понял, что надо отрезвить ее.
– Он, действительно, мертв, Ния. И ты хорошо знаешь это.
Она посмотрела на руку, лежащую на стволе.
– Это все наяву? Правда?
Он кивнул.
– Я это знаю, Харм, – тихо сказала Ния.
Они прошли по улице до входа в здание. Зеленая надпись горела над розовой стеной. Если бы Харм пришел минут на десять раньше, Джакобс был бы здесь. И остался в живых. Самоубийство. Джакобс и голубая записка: «Я не могу выносить это». Что это – признание вины? Слишком много дыр. Но что еще? Очевидное объяснение, что Джакобс, как и предполагала Ния, писал ей эти письма? Мысль о ней преследовала его, когда она ушла? Их совместная игра, способ остаться связанными. Попытки убить ее, избавиться от нее, считая, что если она исчезнет, к нему придет успокоение. Ошибочно убил Робин. Неумелые покушения – взлом и стрельба на дороге. Но почему он посадил Тэсс на неисправный мотоцикл? Потому что не мог остановиться? Потому что всегда срывал свои планы в последнюю минуту? Патроны на дороге. Взлом и вторжение ради того, чтобы запугать? Поломка мотоцикла, замена актрис. Подсознательно? Просто – желание убивать?
Возможно. И все-таки Харм не мог поверить. Почему? Это было чересчур очевидным, вот почему. Слишком легко сводились концы с концами. Но он признавал, что иногда решения оказывались именно такими простыми. Бьешься головой о стену, гоняешься по следам диких предположений, которые ни к чему не приводят. Возвращаешься назад.
Когда они подошли к дверям, к ним приблизился лысый мужчина в халате из клетчатой шотландки.
– Постойте, у меня есть ключ, – предложил он свои услуги – Я видел, когда вы входили и выходили из квартиры вашей мамы. Она так гордится вами. Но кто бы не гордился? Вы знали этого парня? Он сам это сделал? – Человек поглядывал на нее через очки в пластмассовой оправе, словно не веря, что это, действительно, Ния Уайтт.
Он распахнул дверь, и они направились через двор вокруг бассейна. Мужчина шел следом за ними до самой лестницы.
– Послушайте, я знаю, что время неподходящее, но, пожалуйста, если вы не возражаете? – он протянул клочок бумаги и ручку, которые выудил из кармана халата.
Ния посмотрела на него пустыми глазами, ничего не ответила, повернулась, стала подниматься по лестнице.
Дверь в квартиру была открыта, телевизор оставили не выключенным. Ния села на диван, Харм опустился рядом с ней.
– Он только что был здесь, – сказала она. – Он стоял здесь, – она протянула руку и выключила телевизор. – Как ты меня нашел?
– Счастливый случай. И Дьердь Файн. Я разговаривал с ней чуть раньше. Она дала мне адрес твоей матери. Хотя я не знал, что ты здесь. Она уверяла меня, что ты сюда ни за что не пойдешь.
– Откуда она знает, где живет моя мать?
– Дьердь выследила ее и взяла интервью для статьи, которую пишет о тебе. Примерно неделю назад они встречались.
Ния кивнула. Она пристально смотрела на пустой экран, потом нагнулась, положила голову на колени. Она начала плакать, тонко всхлипывая, словно ребенок. Ния была в отчаянии. Харм положил руку ей на спину, погладил, давая выплакаться.
В дверь постучали. Харм встал и открыл ее. Несколько полицейских вошли в комнату. Розовая гостиная показалась тесной для людей в черном. Прибыл детектив, чтобы снять показания. Им оказался Джеймс Джонсон, коллега Бада Хирша. Харм встречался с Джонсоном во время расследования убийств, когда работал в ФБР. Харм сходил на кухню, принес чистое полотенце, протянул его Нии.
Полицейские сели за покрытый стеклом стол у окна. Ния повторила рассказ о событиях вечера, о том, как вернулась из магазинов, пошла купаться, а Леонард ждал ее во дворе. Он объяснил, что Кэрол позвонила ему и велела приезжать. Она заколебалась, прежде чем говорить полицейским о том, что они с Леонардом были любовниками, что он просил ее выйти за него замуж.
Потом она рассказала, что Леонард признался в том, что был с Робин Риз, когда девушку застрелили в Мексике. О его подозрениях, что Мирина имеет непосредственное отношение к смерти Робин.
Джонсон записывал, второй полицейский стоял позади него и покачивал головой. Наконец, Ния закончила рассказ. Лицо ее казалось очень бледным в обрамлении черных волос. Она добавила:
– Леонард сказал, что у него закончилось лекарство «Прозак». Я никогда не предполагала, что он постоянно принимает лекарства. Я знала, что он пользуется снотворными таблетками, но…
– Где его жена? – спросил детектив.
– В Санта-Фе, – Ния повернулась к Харму. – Боже, я должна позвонить ей, сообщить о случившемся.
– Мы можем сделать это за вас, – предложил детектив.
– Нет. Я сама скажу.
Детектив просмотрел свои записи, порылся в бумагах, вытащил голубой конверт, запечатанный в полиэтиленовый пакет.
А это письмо согласуется с теми, которые вы получали?
– Бумага та же самая. Но оно отпечатано на чем-то другом.
– Все недавно полученные письма напечатаны на «Эпсоне». А это, похоже, написано на обычной конторской машинке, – сказал Харм.
Детектив осторожно извлек письмо из пакета, разложил на столе. Подвинул поближе к Нии. Ния закрыла глаза, будто слишком много раз читала его. Потом снова посмотрела.
– Вы не считаете немного странным то, что оно отпечатано? – спросил детектив. – Обычно предсмертные записки пишут от руки. Если только самоубийство не планируется заранее.
Ния вздрогнула.
– Давайте позвоним Мирине.
Детектив положил письмо в пакет, провел пальцем по краю пакета.
Ния встала, прошла на кухню, набрала номер. Прислонилась к белой стойке.
– Мануэль, – услышал Харм ее голос. – Это Ния. Я не знала, что ты еще там. Мне надо поговорить с Мириной. Срочно, – не дождавшись, когда Мирина подойдет к телефону, Ния передала трубку детективу. – Я не могу говорить с ней – пробормотала она и вышла из квартиры.
Ния склонилась над перилами, глядя вниз на дворик.
Харм вышел, встал рядом с ней. Она вцепилась в его руку, притянула его к себе, хрипло прошептала:
– У меня в спальне целая пачка таких конвертов.
Харм отступил, крепко сжал ее локти, внимательно посмотрел в лицо.
– Откуда?
– У меня появилась идея. План…
– Какой план? О чем ты говоришь? Что ты имеешь в виду?
В этот момент через двор пробежала растрепанная пожилая женщина в серебристом плаще. Споткнулась о садовый шланг, выпрямилась, побежала по лестнице, причитая:
– Детка. О, моя детка…
