Глава 17
На следующее утро в Шеффилд Холл пришло известие о том, что Фенморы отбыли в неизвестном направлении.
– Скатертью дорога, – сказал Тримейн, услышав эту новость от Джереми.
В это утро, когда Эннабел проснулась, ее ждал поднос с завтраком, который принес Тримейн.
Джереми налил себе чаю и, поедая сдобные булочки, размышлял вслух:
– Без сомнения, они вернулись в Лондон к своим друзьям. Трей, Изабелла рассказала мне невероятные вещи. Ты действительно подозревал, что она приехала сюда шпионить за нами?
– Да, именно так, – ответила Эннабел, но взгляд, который она бросила на Тримейна, был не слишком суровым.
Как можно быть жестокой с мужчиной, который всего несколько часов назад держал ее в объятиях и неустанно повторял, как она дорога ему.
Тримейн виновато сказал:
– Мы до сих пор не знаем, кто ты на самом деле, хотя меня радует то, что ты не имеешь никакого отношения ни к лорду Лансфорду, ни к его шайке.
– Что ты имеешь в виду под «кто ты на самом деле»? Она Изабелла, моя кузина. Пожалуйста, Трей, не будь смешным, перестань вести себя, как ребенок.
Эннабел и Тримейн обменялись долгим взглядом.
– Настоящая Изабелла утонула, – сказал Тримейн. – Ты действительно не знала об этом?
– Нет, – прошептала девушка.
В ее сознании вновь воскрес образ моря и те странные ощущения, которые она не могла объяснить.
«Капитан бросил ее за борт, когда она отказалась подчиниться ему!»
– Я действительно не знала.
Тримейн повторил историю, которую рассказал ему молодой моряк. Эннабел внимательно слушала, мучительные воспоминания исказили ее лицо, но она не могла поделиться ими с Тримейном и Джереми.
Изумление Джереми было безгранично.
– Тогда кто ты?
– Я… не знаю, – заикаясь, ответила Эннабел. – Я помню только, что оказалась в твоей башне. Вы приняли меня за Изабеллу, и я подумала, что так оно и есть.
Джереми обнял Эннабел.
– Бедняжка, видимо, ты стала жертвой страшной трагедии и услышала от кого-то о девушке, утонувшей в море. Для меня ты Изабелла и всегда будешь ею! Я не мог бы любить настоящую Изабеллу сильнее, чем люблю тебя, кузина.
Эннабел заплакала.
– И я люблю тебя, Джереми. Ради всего святого, если бы я знала, как оказалась здесь и почему, клянусь, я обязательно рассказала бы тебе об этом!
И действительно, если бы Эннабел была уверена в том, что они поверят в ее историю, в эту минуту она все им рассказала бы.
– А как мы поступим с мерзавцем Лансфордом? Нельзя простить ему то, что он сделал. – Ярость вновь охватила Джереми, когда он увидел синяки на шее Эннабел.
– Джереми, мы не можем рисковать. Мне кажется, что он подстроил все специально: Лансфорд намеренно оскорбил Изабеллу и сейчас ждет нашей безрассудной мести. Как только мы начнем действовать, он тут же схватит нас, – Тримейн покачал головой. – Мы не станем помогать ему и засовывать голову в петлю. Но я обещаю: он никогда не дотронется до Изабеллы. Когда-нибудь он заплатит за все, такой день настанет.
– Спасибо, – тихо сказала Эннабел. – Ты назвал меня Изабеллой…
– Но ведь ты и есть Изабелла, – спокойно ответил Тримейн. – Ты появилась здесь и донесла до нас ее сражающийся дух. Ты помнишь строку из «Гамлета»: «Есть в мире тьма, Гораций, кой-чего, что вашей философии не снилось!»
Эннабел застыла, услышав слова, которые произносил совершенно другой голос, в другое время.
– А что вы будете делать теперь? – спросила девушка. – Ограбление, нападение на меня – это говорит о том, что ваши враги осмелели. В любой момент Лансфорд и его шайка могут убить вас и выставить себя героями.
– Это всегда может случиться, Изабелла. Но мы патриоты и, в первую очередь, должны исполнить свой долг перед Англией.
Эннабел с восхищением смотрела на этих красивых мужчин, чьи смелость и бесстрашие были непоколебимы.
– Я знаю об этом. А теперь, когда вы поняли, что я на вашей стороне, независимо от того, кто я на самом деле, пожалуйста, разрешите помогать вам.
– Ты помогла нам, хотя не догадываешься об этом. Пора идти. Необходимо много сделать, прежде чем этот трус Фенмор начнет причинять нам беспокойство. – Тримейн наклонился и поцеловал Эннабел в щеку. – Береги себя, моя дорогая. У ворот и вдоль реки я выставил своих людей и приказал убивать всех, кто попытается пробраться в замок. – Сказанные шепотом слова предназначались только ей:
– Не забудь о своем обещании.
Когда Шеффилд ушел, девушка внезапно поняла, что это прощание. С засевшим в груди страхом она обратилась к Джереми:
– Он говорил так, словно больше не вернется!
– Он не вернется, Изабелла. Ты больше никогда не увидишь Тримейна Шеффилда, – мрачно сказал Джереми.
Эннабел с ужасом посмотрела на него.
А потом всем ее существом овладела мысль, которая утешала и вселяла спокойствие и уверенность. «Твоя любовь вечна. Вы всегда будете любить друг друга».
Джереми возвратился в башню, где работал над выпуском самой уничтожающей и бичующей газеты, которую когда-либо делал. Ощущение близкого конца преследовало его, словно тень. Поднявшись в свой кабинет, он открыл тайник и достал ящик с бумагами, которые вскоре должны стать последним номером «Лигал Уотч». Юноша долго держал в руках единственную рукопись, оставшуюся из его стихотворений.
– Это все, что у меня осталось, Изабелла, но оно принадлежит тебе, – сказал он вслух.
Джереми нашел пакет и вложил в него свое стихотворение. Для большей безопасности он спрятал тонкий конверт в трещину, которая проходила вдоль тайника, где он хранил свои бумаги.
– Дорогая кузина, может быть, я не напишу больше ни одного стихотворения, но у тебя, по крайней мере, останется это, и когда-нибудь ты вспомнишь обо мне.
Джереми работал, пока не погасла свеча, а затем осторожно положил ящик с изобличающими бумагами в тайник.
На следующий день он попрощался со своей кузиной, но заверил ее, что будет отсутствовать не больше двух дней.
– Человек, который печатал нашу газету, испугался, продал свою типографию и уехал в Ирландию. Нужно найти новый станок, а это нелегко. Люди верят в то, что мы делаем, но большинство не хочет ставить на карту свою жизнь.
– Ты берешь бумаги с собой? – спросила Эннабел.
По словам Тримейна, Джереми могли обвинить в государственной измене.
– Вспомни, как нас ограбили и забрали твои стихотворения, ведь бандиты были уверены, что заполучили твои политические бумаги.
Джереми поцеловал кузину.
– Не волнуйся, дорогая. Я оставил их в надежном месте, о котором знает только Греймалкин. Никакая пытка не заставит старую няню раскрыть мой секрет.
Эннабел улыбнулась.
– Конечно, ты прав. Но мне тоже можно доверять, Джереми. Если, не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, я могла бы позаботиться о вашей нелегальной газете. Скажи, где она спрятана, и я унесу эту тайну с собой в могилу, как и Греймалкин.
Джереми ласково дотронулся до подбородка девушки.
– Дорогая кузина, дело не в том, что я не доверяю тебе. В отличие от Трея, я всегда тебе верил. Но тайны такого рода могут представлять для тебя серьезную опасность. У нас есть враги, которые ищут повода, чтобы навсегда избавиться от нас. Мы не хотим, чтобы и ты попалась в их лапы. – Джереми улыбнулся. – Ведь это не твое сражение, правда? Помнишь, как американцы однажды победили англичан? Но на этот раз война наша – моя, Трея и других отважных людей.
Эннабел чувствовала себя совершенно одинокой, когда, опершись на балконные перила, смотрела вслед удаляющемуся Джереми.
– Храни тебя Бог, – прошептала девушка.
Почувствовав, как что-то пушистое коснулось ее ноги, Эннабел наклонилась и взяла на руки кошку.
– Ты похожа на Фалькона, милое создание, – произнесла девушка, прижав мордочку кошки к своей щеке и слушая ее громкое мурлыканье. – Ты появляешься и исчезаешь, как тень, но всегда приходишь тогда, когда мне так одиноко.
Эннабел пошла на кухню и сказала Тодду и Мод, чтобы они не готовили обед несколько дней. Она прекрасно обойдется холодным мясом, сыром и хлебом.
Без тех, кого она любила, ей не хотелось думать о еде.
Когда девушка вернулась в замок, Шеффилд Холл показался ей заброшенным и пустынным.
Но это продолжалось недолго. Через три часа после отъезда Джереми Эннабел услышала выстрелы и громкие голоса мужчин, доносившиеся со стороны ворот, затем стук лошадиных копыт. Выйдя на балкон, девушка увидела Тодда и двух мужчин. Один из них поднял голову и заметил ее.
– Оставайтесь на месте, мисс, и мы не причиним вам вреда. Скажите вашему человеку, чтобы он не пытался достать пистолет, иначе мы будем вынуждены пристрелить его, как того, у ворот. И пусть он позовет человека с реки, пока мы не позаботились и о нем тоже.
– Ничего не предпринимай, Тодд, пока я не выясню, кто эти люди и что они делают здесь! – крикнула Эннабел. – Вы ранили одного из наших людей. Пожалуйста, разрешите Тодду позаботиться о нем, – сдержанно произнесла девушка, обращаясь к предводителю.
Человек улыбнулся, обнажая ряд почерневших зубов.
– Мэм, теперь о вашем стороже будет заботиться святой Петр или другой привратник, в зависимости от того, каким он был человеком.
– Он мертв? – спросила Эннабел с замирающим сердцем.
Она понимала, что ей грозит серьезная опасность, а рядом нет никого, кто мог бы защитить ее.
Мужчина сплюнул.
– Без каких-либо признаков жизни. И так будет со всяким, кто помешает мне выполнять свой долг.
– Кто вы такой и почему вторглись в частные владения лорда Шеффилда?
– Я констебль, мэм, а это мои помощники. Я был бы счастлив лично поговорить с лордом Шеффилдом и объяснить ему, почему мы здесь, если вы будете так любезны найти его. – Отвратительная ухмылка вновь появилась на его лице. – На основании того, что я слышал об этом почтенном человеке и о вас от мадам Лотты, смею предположить, что лорд Шеффилд находится не дальше вашей спальни.
Эннабел вспыхнула от негодования.
– Лорда Шеффилда здесь нет. Неужели вы сомневаетесь в том, что, если бы он был здесь, то немедленно не вышвырнул бы вас.
– Возможно, это больше не его собственность, мэм. И уж точно, она перестанет быть таковой после обыска, который нам приказано провести здесь.
– По какому праву вы врываетесь в частные владения и устраиваете обыск?
– Если вы спуститесь, я покажу вам документы, дающие это право. Документы, подписанные главой исполнительной власти нашего графства.
Эннабел с ужасом вспомнила об украденных драгоценностях и сделала движение к двери. Но угроза, прозвучавшая в словах констебля, остановила ее:
– На вашем месте, мэм, я бы не пытался что-нибудь спрятать.
Он кивнул стоящему рядом мужчине, тот в мгновение ока взобрался на балкон и встал рядом с застывшей от страха Эннабел.
– Я никогда не стрелял в даму, мэм, – произнес человек.
Улыбка слегка растянула его губы, но глаза по-прежнему оставались суровыми.
– Надеюсь, вы не дадите мне возможности исправить это положение?
Эннабел слышала, как, хлопая дверями и переворачивая мебель, люди констебля вошли в дом. Мод и ее помощницу они заперли в кладовой. Девушка услышала ее крик, доносившийся снизу, а затем резкий удар. Она слышала, как констебль, которого, как выяснилось из разговора, звали Сэведж, приказал двоим мужчинам обыскать башню. Он что-то прошептал на ухо одному из них. Это еще больше испугало девушку. А вдруг Сэведж приказал убить Джереми, если они найдут его там?
Но Джереми был далеко отсюда, и эти мерзавцы не могли причинить ему вреда. Слава Богу, Тримейн тоже был в безопасности. Эннабел знала, что, окажись он здесь, он вступил бы в схватку с ними, и был бы тут же убит.
– Ну вот, мэм, обыскали все спальни. Осталась только эта. Ведь это ваша?
Эннабел молча кивнула. Они найдут драгоценности. По тому, как Сэведж внимательно заглядывал за двери и обыскивал ящики шкафов и комодов, Эннабел поняла, что он нарочно издевается над ней, получая удовольствие от ее страданий. Он прекрасно знал, что искал, и найдет это в ее комнате.
Кто-то предал ее, сообщил констеблю место, где тот сможет обнаружить драгоценности леди Лансфорд. Эннабел почти забыла о грозящей ей опасности, пытаясь понять, кто сделал это.
Фелиция Фенмор. Конечно. На такое способна только она. А ведь сейчас Фелиции необходимо вернуть расположение Лансфорда. Она вновь завоюет его доверие, выставив кузину Джереми преступницей.
И тогда Эннабел сделают приманкой для ловушки, в которую они надеются заманить Фалькона. Теперь девушка поняла все. Фалькон услышит, что она в беде, придет на помощь, где бы она ни была, а там его будут поджидать Лансфорд и его шайка.
– Ах! Какие великолепные безделушки! – Сэведж достал драгоценности и, поднеся серьги к ушам, жеманно прошелся по комнате, чем невероятно насмешил своих подчиненных. – Только не говорите мне, мэм, что они ваши. Я слышал, что вы приехали в Шеффилд Холл почти нищей. Как у такой бедной родственницы могли оказаться такие дорогие вещи?
Она не станет вмешивать в это дело ни Фалькона, ни Тримейна.
– Они принадлежали моей матери. Она была знаменитой актрисой, и мужчины всегда осыпали ее подарками.
– Рассказывайте. Ну надо же, как забавно. Украшения очень похожи на те, которые, по словам моего кузена, лорда Лансфорда, были украдены у его жены. Ой, ой, ой. Вы совсем не похожи на воровку.
Эннабел ничего не ответила. Она понимала, что это бессмысленно. Она только молилась, чтобы не вернулись Тримейн с Джереми и не попали в смертельную западню.
– Ну что же, придется вам проехать со мной в город для небольшой беседы… О, что это?
Эннабел едва не потеряла сознания, увидев, что держал в руках человек, которого констебль посылал обыскать башню.
Сэведж уронил драгоценности на коробку с бумагами. Приплясывая, констебль подошел к Эннабел и, крепко обхватив за талию, закружил по комнате.
– Мы сегодня прекрасно поохотились, а ведь сезон еще не начался! Если удача не изменит нам, мы поймаем очень важную птицу.
Сэведж подошел к бумагам и взял лежавший сверху листок!
– Хм! Мистер Джереми, то, что здесь написано, называется клеветой. А автора этих произведений можно назвать предателем.
– Грязная свинья, да откуда вам знать, что там написано?! Вы ведь даже не умеете, читать! Я видела, как вы вверх ногами держали ваше чертово предписание на обыск, делая вид, что читаете его.
Сначала все взгляды обратились на дрожавшую от ярости Эннабел, а затем – на констебля. От унижения его лицо стало пунцовым, и девушка поняла, что задела больное место. Кузен аристократа, который не умеет читать… Она зашла слишком далеко. Эннабел увидела это по лицу Сэведжа, когда он передавал коробку с бумагами одному из своих помощников.
Затем он медленно подошел к Эннабел и полным ненависти взглядом посмотрел на нее.
– Тебе лучше помолчать, шлюха, иначе не соберешь своих зубов, когда надо будет кушать тюремную похлебку. А по ночам бывает очень скучно, когда рядом нет никого, кроме клопов…
– И больших крыс! – выкрикнул один из мужчин.
Друзья констебля оценили его шутку и громко заржали. Через минуту к ним присоединился и Сэведж.
– Точно! По крайней мере, одна из них особенно любит нежных молоденьких девушек.
– Пожалуйста, не трогайте их, – умоляла девушка, когда ее привели в большой зал, где держали Тодда, Мод и других слуг. – Они ничего не сделали.
– Конечно, мы не тронем их, если будут вести себя спокойно. Но когда замок конфискуют, а я не сомневаюсь в этом, им придется искать работу. – Проходя мимо Мод, Сэведж ущипнул ее. – Насчет работы приходи ко мне в тюрьму, стряпуха.
Покидая Шеффилд Холл, Эннабел думала о Греймалкин. Девушка не видела ее после того, как в замок ворвались люди Сэведжа. Она надеялась, что старуха все слышала и позаботилась о том, чтобы Джереми не вернулся сюда и не угодил в западню.
Эннабел повернула голову и увидела лежавшего в луже крови человека, которого Тримейн поставил охранять ворота.
– По крайней мере, отвезите его тело родным, – попросила она.
Констебль взглянул на девушку. Видимо, он был очень удивлен, что Эннабел не устроила истерику, как большинство женщин, окажись они в такой ситуации.
– Ну что ж, думаю, я могу выделить одного человека для этого.
Сэведж отдал приказ одному из помощников, тот погрузил тело невезучего стража на лошадь и повез его в деревню.
Когда они проходили мимо башни, Эннабел подняла голову и увидела Греймалкин, которая смотрела на девушку. Она быстро опустила глаза, зная, что, если существует хоть какая-то возможность сообщить Джереми об опасности, которая подстерегает его в Шеффилд Холле, Греймалкин обязательно отыщет ее.
Сэведж сделал все возможное, чтобы его пленницу увидела вся деревня. Несомненно, это был приказ Лансфорда. Многие крестьяне были на стороне Фалькона.
«Он обязательно узнает об аресте, – с болью подумала Эннабел, когда они направлялись к зданию тюрьмы. – Фалькон придет мне на помощь. Лансфорд прекрасно знает об этом».
– Пожалуйста, улетай. Лети на свободу, – прошептала девушка.
Словно поняв это, одинокая птица с большими сильными крыльями, кружившая над ними, гордо взмыла в небо. Констебль заметил, что девушка наблюдает за полетом птицы.
– Выглядит неплохо. А в следующий раз, девчонка, ты увидишь стервятника, который будет кружиться над телом твоего любовника.
Только в камере, в ужасной грязной клетке, пропахшей запахами ее предыдущих обитателей, Эннабел поняла, что Сэведж считал Тримейна и Фалькона ее любовниками.
Она любила их обоих?
Сидя на грязной соломе в углу камеры, Эннабел почувствовала, как проваливается в тяжелый сон. Проснувшись, Эннабел долго не могла понять, где находится, пока не увидела грязную солому и решетку камеры. Взглянув в крошечное окно, она поняла, что на улице темно. Очень хотелось пить.
– Констебль, пожалуйста, дайте мне немного воды.
Сэведж поднял свой кувшин.
– Могу предложить кое-что получше.
– Нет, воды. Который час?
Он принес Эннабел кружку тепловатой жидкости. Она залпом выпила ее.
– Время ужинать. Только не ждите, что вам принесут изысканные блюда, к которым вы привыкли в Шеффилд Холле.
– Я не голодна. – Эннабел вернулась на свое ложе из соломы.
Ей не понравилось то, как Сэведж смотрел на нее, когда она, потянувшись за кружкой, прижалась к решетке камеры.
Констебль сел за стол и вновь взял кружку с пивом. После каждого глотка он вытирал рот рукавом.
– Вам следует поесть. Ведь мы не хотим, чтобы наша маленькая девочка потеряла свою привлекательность. Когда Фалькон явится за вами, вы должны быть такой же аппетитной, как сейчас.
Эннабел не обращала на него внимания, наконец, он замолчал.
Снаружи помощники констебля, которым он приказал спрятаться и следить за всеми, не смогли скрыть своего испуга и удивления, когда увидели появившуюся из темноты фигуру.
– Стой! Кто идет?
Греймалкин сделала несколько шагов вперед, и один из мужчин засмеялся.
– Старая карга! Она никого не тронет, несмотря на то, что так уродлива. – Человек вновь захохотал, и его друзья тоже стали поддразнивать старуху.
– Что ты принесла в этой корзине, старая ведьма? Топор, чтобы разрубить клетку твоей маленькой птички?
– Ты же не думаешь, что можешь войти туда, пока мы не проверим, что бабуля принесла под мышкой? – Человек, говоривший это, распахнул накидку Греймалкин и увидел кувшин. – О, ты собралась угостить девчонку своим знаменитым пивом из одуванчиков вместо той отравы, которой Сэведж поит всех заключенных.
Они открыли и пустили кувшин по кругу. Греймалкин протянула руку и попросила вернуть ей пиво, но мужчины лишь рассмеялись, продолжая передавать кувшин друг другу над головой старухи.
– А какой пирог ты принесла в корзине? – спросил один из них.
– Мой особый кровяной пудинг, – ответила Греймалкин, прижимая к груди корзину.
– Ладно, пусть оставит пудинг для девчонки. Входи, старуха, и проследи, чтобы твоя птичка поправилась от такого ужина и могла согреть Сэведжа сегодня ночью.
Греймалкин постучала в дверь тюрьмы и ждала. Когда полупьяный констебль, шатаясь, подошел к двери и выглянул наружу, старуха подняла корзину прямо к его лицу, чтобы он уловил аппетитный запах.
Держа в руке оружие, Сэведж впустил Греймалкин.
– Зачем ты пришла сюда, старая карга? Девчонку хорошо кормят. Мы не хотим, чтобы ты приходила сюда со своим… хм. Она говорит, что не голодна. – Сэведж понюхал еще раз, затем схватил пирог и стал с жадностью поедать его.
– Что там у тебя еще? – спросил он с набитым ртом.
Когда Греймалкин вытащила одну из буханок свежего хлеба, констебль забрал и ее.
– А вторую отдашь девчонке. Может быть, у нее разыграется аппетит. Стой, я сам отдам хлеб. А вдруг ты что-нибудь задумала.
Греймалкин послушно протянула ему буханку, и Сэведж сунул ее прямо в нос Эннабел.
– Вот твой хлеб, принцесса. Воду ты уже получила. Ведь именно такую пищу должны давать всем заключенным, хлеб и воду. – Он засмеялся и, икнув, вновь принялся за пудинг.
Греймалкин посмотрела на Эннабел и тихо произнесла:
– Почитай свой хлеб, девочка. Это пригодится тебе там, куда ты пойдешь.
Эннабел подумала, что ослышалась. Прочитать хлеб? Она прошла в свой угол с буханкой и, делая вид, что отломила кусок и ест, внимательно рассмотрела ее.
Она обнаружила небольшую выемку. Сунув палец в мягкую сердцевину буханки, она нащупала бумагу. Записка! Взглянув на Сэведжа и убедившись, что тот занят едой, девушка положила в рот кусок хлеба, доставая тем временем спрятанную записку.
Пока Греймалкин отвлекала констебля, Эннабел быстро прочитала наспех написанное послание: «Охранники заснут от пива Греймалкин через час. Пудинг – тоже один из ее особых рецептов. Не спи, будь настороже».
Под запиской не было ни подписи, ни инициалов. Но Эннабел узнала почерк.
Фалькон!
