Глава 8
Джина проснулась от странного шума в голове. Она открыла глаза и поняла, что от малейшего движения ее стошнит прямо на прекрасное покрывало.
– Я умираю, – простонала она, чувствуя сильное биение в висках. Джина поняла, что ей срочно нужно бежать в ванную, но не успела встать, как почувствовала сильный приступ тошноты. Ее рвало. Стоя на коленях и обхватив туалетный столик руками, она пыталась освободиться от всего выпитого за вчерашний вечер. Неуверенно стоя на ногах, она вытерла рот и обессиленная упала на кровать, закрыв глаза в ожидании конца. Какие-то голоса доносились из соседних комнат. Среди них Джина могла различить только веселый и звонкий смех Бетины. Черное платье, которое было на ней, ужасно измялось. Она села, стащила его с себя, пошатываясь, подошла к шкафу и повесила на плечики.
– У него такой же вид, как и у меня, – пробормотала Джина и побрела в ванную принять душ.
Горячая струя воды немного освежила голову. Она вытерлась мягким белым полотенцем, вернулась в комнату и опять легла. Все события прошедшего вечера пронеслись у нее перед глазами со всей ясностью и болью. Ее поразило, что те непонятные ощущения внизу живота, которые она почувствовала, танцуя с Мэтью, все еще волновали ее и никак не были связаны с алкоголем. Ей захотелось очистить свое сердце так же, как она очистила желудок. Но это было, к сожалению, невозможно. Ее чувства были скрыты где-то в глубине сердца.
– Милый, – произнесла Джина и улыбнулась этому слову, совершенно не соответствующему ее чувствам.
Одевшись, с раскалывающейся головой, Джина спустилась в кухню, где мирно завтракали Фрэнки и Бетина.
– Ага, вот и Спящая Красавица! Если ты уж так удачно избежала уборки, так хоть присядь и позавтракай немного.
Джину передернуло.
– Я думаю, тетушка Фрэнки не ошибается – у нашей малышки Джины, по-видимому, жуткое похмелье.
Джина кивнула.
Фрэнки ухмыльнулась.
Бетина встала, схватила Джину за руку и усадила за стол.
– Мой папа, который пьет, как сапожник, всегда в таких случаях плотно завтракает. Советую и тебе заняться этим же, – она намазала маслом несколько тостов, налила чаю и поставила все это перед Джиной. – Давай трескай, и почувствуешь себя в сто раз лучше. Мы не можем дождаться, когда ты прольешь свет нам на мистера Валмонта. Не думай, что вы остались незамеченными. Паула чуть с ума не сошла, когда увидела вас вместе. Радуйся, что осталась жива этой ночью, моя девочка.
Джина уронила голову на руки и тяжело вздохнула.
– Давай все стынет! Нам не терпится узнать, что сказал тебе мистер Мерзавец, после чего ты так безжалостно накачалась. Он бросает Паулу или что?
Джина печально покачала головой:
– Нет, мы просто танцевали.
– И целовались, – вставила Бетина.
– И смотрели друг другу в глаза, – дополнила Фрэнки.
– И…
– Вы, двое, заткнитесь. А ты, Бетина, я видела, как ты висела на каком-то парне на голову ниже тебя. Кто он?
Бетина покраснела.
– Ужас, я наверно, выглядела настоящей идиоткой?
– Н-е-е-е-т, – протянула Фрэнки. – Не совсем. Я не имею в виду, что он действительно был ниже тебя на целую голову, это на Западе считается совершенно нормальным. А то, что ты, прижав его к своим пышным формам, долго распространялась о материнском инстинкте, который он пробудил в тебе.
Даже Джине пришлось улыбнуться, когда она увидела лицо Бетины.
– О Боже, я наверно, договаривалась с ним о встрече на следующий вторник, чтобы обсудить проблему Эдипова комплекса. Прекрасный способ сблизиться с нашими однокурсниками и все такое.
Фрэнки зевнула.
– Наверное, а тебе понравилось, Джина?
– Все, кроме этого ужасного похмелья.
– Я не удивлена. Я видела, как ты влила в себя целый стакан текилы, – Фрэнки посмотрела на часы. – Я хотела взять вас с собой в Савойю, но так как сейчас без десяти два…
– Без десяти два! – воскликнула Джина.
– Да, моя маленькая пьянчужка. Я надеюсь, ты поняла, что алкоголь превращает милых девушек в жутких алкоголиков, которые валяются весь день в постели и целуются на вечеринках с чужими дружками.
– Не надо, Фрэнки, пожалуйста.
– Не трогай ее, она очень чувствительная, – одернула ее Бетина. – Да и вообще, мне уже надо уходить, а то Джерри точно вызовет полицию. Надеюсь, мисс Шорт, вы сегодня рано ляжете спать. А завтра, ранним солнечным утром, мы все встретимся у русского гнома.
– О'кей, дорогуша, я позабочусь о мисс Похмелье Года. Иди домой.
– Спасибо за все, Бетина. Мне было очень приятно.
– Да, ты выглядишь так, как будто всю ночь творила добро, моя дорогая Джина, – Бетина улыбнулась и вышла за пальто и сумкой.
Когда она ушла, Джина и Фрэнки направились в гостиную с двумя чашечками горячего чая…
– Послушай, Джина, у меня есть идея.
– Какая? – Джина подозрительно посмотрела на задумчивое лицо Фрэнки.
– Я просто удивляюсь. С тех пор, как я живу одна в этой огромной квартире, я просто изнываю от скуки и безделья по вечерам. Ведь нам придется много работать, и не только в школе. Нам может понадобиться помогать друг другу. Почему бы тебе не переехать сюда и жить со мной?
– О, Фрэнки, спасибо за приглашение, но ты ведь знаешь, какой я банкрот. Я не смогу переехать сюда и жить за твой счет и…
– Я подумала об этом. Папочка дает мне двадцать пять фунтов в неделю, чтобы платить уборщице. Только между нами, я уверена, что мы и сами со всем справимся. Не нужно будет никого нанимать, и никто не узнает, что ты здесь.
– Фрэнки, это прекрасная мысль, но…
– Ты умеешь готовить?
– Да, – ответила Джина. – То есть, я хочу сказать, что сдавала экзамены по домоводству.
– Тогда все решено. Ты остаешься у меня, живешь здесь бесплатно и помогаешь мне убирать и готовить. А то обычно мне приходится тащиться в какой-нибудь ресторан, тратить там кучу денег и просиживать до позднего вечера, вместо того, чтобы, как хорошей девочке, сидеть дома и учиться. Вот видишь – у тебя будет благородная миссия – держать меня дома по вечерам и к тому же экономить мои деньги. Ты даже можешь ездить со мной в школу и из школы на машине, не беспокоясь об оплате. Ну, Джина, скажи «Да»!
Джина вспомнила великолепную спальню, которая вот уже два дня была ее, потом о своей матери, которую завтра придется оставить одну.
– Послушай, я даже могу заключить с тобой контракт, если хочешь. От тебя требуется первоклассный ужин каждый вечер и безукоризненная уборка комнат. Не думаю, что этого не достаточно, – карие глаза умоляюще смотрели на нее. – Представь, как мы сможем веселиться, конечно, в перерывах между твоим рабским трудом на кухне.
В голове у Джины уже возникал план. Она сохранит свою работу по воскресеньям, чтобы иметь деньги. Она будет навещать мать, и ходить с ней по воскресеньям в церковь. Конечно, мать ее не одобрит, но ведь ей уже девятнадцать, и так хочется жить в этом доме вместе с Фрэнки.
– Хорошо, – ответила Джина, и, не торопясь, изложила свой план, подчеркнув, что мать потребует проводить дома хотя бы одну ночь в неделю.
– Очень жаль, конечно, что это будет суббота. Ведь это единственный день в неделе, когда мы могли бы по-настоящему развлечься. Но думаю, это лучше, чем ничего. Значит, ты переедешь завтра?
Фрэнки хотелось сделать все немедленно.
– Нет, не завтра. Мне еще придется все обсудить с матерью. На следующей неделе, если ты действительно хочешь со мной жить, я перееду к тебе.
Фрэнки запрыгала по комнате.
– Конечно, конечно, хочу! А сейчас заткнись и займись составлением меню на следующую неделю!
Джина вернулась домой вечером, еще чувствуя боль в голове и страшась предстоящего нелегкого разговора с матерью. Она подождет до вторника, все хорошенько обдумает, и представит матери веские причины, почему она собирается жить у Фрэнки.
Она не будет говорить, что отец Фрэнки – знаменитый актер, так как заранее знала, что матери это не понравится.
Минут десять Джина подробно излагала матери все аргументы. Она сказала, что обязательно приедет домой на Рождество и будет дома все каникулы.
Джойс сидела и слушала, ее лицо было непроницаемым.
– Джина, ты знаешь, остановить тебя я не смогу. Ты вправе поступать, как хочешь. Убери, пожалуйста, со стола. Через десять минут начнется фильм, я хочу посмотреть, – и Джойс ушла в гостиную.
Если бы мать накричала на нее, запретила уходить, Джина не чувствовала бы себя такой виноватой. Какая-то боль, что ее родной матери совершенно безразлично, где и с кем будет жить ее дочь, пронзила Джину.
В воскресенье, взяв с собой на неделю вещей, Джина закрыла чемодан и пошла в кухню попрощаться.
– Увидимся в следующую субботу.
– Хорошо.
Джина направилась к двери.
– Береги себя, мама.
– Да.
– До свидания.
– До свидания, Джина.
Джине хотелось плакать. Сдерживая слезы, она прошла к метро. Но, вспомнив о Фрэнки, о чудесной комнате, ожидающей ее там, Джина решила, что не будет больше думать, почему ее так ненавидит мать.
В этот вечер Джойс не видела телевизора, льющиеся из глаз слезы застилали ей экран.
