– Должен сказать, мне очень понравилась ваша пьеса. Я думаю, у нее действительно есть шансы, мистер Деверокс.

Толстенький импресарио допил сухой мартини, когда Чарли, затаив дыхание, слушал его. Он послал одну копию «пьесы Джины» нескольким продюсерам из «Вест Энда» и через две недели Харольд Кидд позвонил ему и спросил, не может ли он приехать в Лондон, чтобы обсудить ее за глотком спиртного.

– Вы понимаете, ставить пьесу никому не известного писателя на Авеню не совсем обычно, но возможно, у меня что-нибудь получится, если мы заинтересуем в этом известных людей. И, конечно, известного режиссера.

У Чарли упало сердце.

– Извините, меня, мистер Кидд, может быть, это выглядит неблагодарно с моей стороны, но я взял себе за правило самому ставить свои работы. Мне кажется, это исключает конфликт между тем, что я пишу, и как это представляют на сцене.

Харольд Кидд нахмурился.

– Вы думаете, выдающиеся актеры будут слушать молодого неопытного режиссера? Вы будете просто съедены заживо, мой мальчик.

Чарли пожал плечами.

– Это – шанс, и я должен им воспользоваться. Если нужны рекомендации, почему бы вам не съездить в Ланкастер посмотреть пьесу, которую я недавно там поставил? Она получила прекрасные отзывы.

– Я читал их. Ну что ж, будь по-вашему. Все же, вернемся к пьесе. Будем ориентироваться на октябрь. В это время на Авеню подходящее нам окно. У нас впереди шесть месяцев. Это означает, что нам надо работать предельно быстро. Что вы думаете?

– Я польщен, но настаиваю на собственной режиссуре.

– Я подумаю об этом, мистер Деверокс, и на следующей неделе посмотрю вашу пьесу в Ланкастере. Извините, у меня еще одна встреча. Хорошо, что мы встретились. Я надеюсь, мы сможем вместе работать для всеобщего удовлетворения. Всего хорошего.

Чарли заказал еще джин с тоником у проходящей мимо официантки.

– Ты сделал это, старина, ты сделал это! – ликовал он.

Только одна проблема омрачала его радость. Пьеса была написана специально для одной леди, главной героини. Для Джины. Он назвал ее «Ангел в аду». Это название подсказали ему воспоминания о ней, такой прекрасной, сидящей в его мрачной лачуге. Это была ее пьеса, и, как только он вернулся в Англию, он тщательно изучал «Стэйдж» в надежде отыскать ее имя, но до сих пор не встречал его. Он предполагал, что она могла бросить играть, но сомневался в этом. Во что бы то ни стало, он должен отыскать ее и как-нибудь пригласить на пробы. В конце концов, никогда не знаешь…

Чарли не хотел, чтобы эти мысли испортили ему день. Он был удачливым молодым человеком, уже почти достигшим своей мечты.

– А почему бы и нет? Это чертовски хорошая пьеса, – он улыбнулся сам себе.

Не в состоянии уснуть, Джина лежала на кровати. Она знала – это проклятие. Она спрашивала ЕГО, что такого она сделала, за что так сурово наказана, но ОН не отвечал. ОН никогда не ответит. Все ее надежды на новую жизнь в мгновение ока были разрушены заключением доктора. Раньше она могла бороться, но это… но с этим бороться было невозможно. Видит Бог, она устала от борьбы. Как солдат, который думает, что битва закончена, но видит вдали новые войска. Джина знала – она разбита.

Она вспоминала свою мать, родившую нежеланного ребенка. Было бы бесчеловечной жестокостью повторить еще одно детство, лишенное любви, той любви, которой ей так не хватало, когда она была еще совсем юной.

Она обдумала разные варианты, и не пришла ни к какому решению. В детстве монашки внушили ей, что убийство нерожденного младенца такой же грех, как и любое другое убийство. Она считала, что аборт – не выход. Как можно убить невинного ребенка? Вина всегда будет жить внутри нее. Она почувствовала странную связь с существом, растущим в ней. Он не просил никого, чтобы появиться на этот свет. Он явится в этот мир не по своему желанию. И не по желанию Джины.

У Джины голова шла кругом. Она не может дать жизнь этому ребенку, хотя не может и убить его, наказать за то, в чем он не повинен.

Полная боли и горя, Джина приняла решение. Она медленно направилась в ванную, в одной руке полбутылки водки, стакан – в другой. Она поставила их на пол и открыла шкафчик. Достала пять маленьких бутылочек с таблетками и закрыла дверь. Бледное лицо с ужасом взглянуло на нее из зеркала.

Джина быстро отвела взгляд, села на пол и вытряхнула содержимое бутылочек, пока не образовалась большая куча. Они выглядели, как конфетки. Она лизнула одну и почувствовала вкус сахара. Она наполнила водкой стакан и проглотила зеленую и желтую таблетки. Потом выбрала другую, на этот раз красную.

Джина удивилась, как легко ей стало. Боль постепенно исчезала с уменьшением кучки, оставалось только облегчение от того, что найден ответ на все ее проблемы. Когда она проглотила все таблетки, а бутылка с водкой опустела, она задумалась, что делать, пока не придет смерть. Ей захотелось помолиться, но она не могла вспомнить ни одной молитвы. Неожиданно нестерпимая боль охватила желудок. Ее стало тошнить.

– Пожалуйста, дай мне умереть, – стонала она. – О Боже, помоги мне!

Она ползала по полу, держась за живот. Она чувствовала, как умирает ребенок.

– Прости меня, прости меня, о Боже… Боль исчезла, и все погрузилось во мрак.