ГЛАВА 26
Летом 1851 года произошло знаменательное событие, которое надолго останется в памяти поколений. Около форта Ларами собрались тысячи индейцев, и среди них были не только шайены, но и представители других племен и даже индейцы кроу, которые испокон веков были врагами шайенов.
Предстояло решить вопрос о том, какие именно земли принадлежат индейцам. Для обсуждения этого прибыла делегация от правительства белых.
Годы спустя индейцы будут удивляться тому, что они так легко дали обмануть себя. Почему они не сплотились и не расчистили свою территорию от белых? Они могли бы быть свободными от Канады до Мексики. Но в те времена они еще надеялись на мирное решение вопроса, они верили белым людям. Кроме того, индейцы были разобщены и многие племена враждовали между собой. Вражда эта переходила из поколения в поколение, и индейцы не замечали своего общего врага – белого человека.
Для Кейла это был хороший год. Ведь после заключения договора он женится на Пуночке. Ему скоро восемнадцать, и он уже не раз доказал, что стал настоящим мужчиной. Пуночке исполнилось пятнадцать, в глазах шайенов она уже женщина.
Кейл тоже так считал, единственное, что его огорчало, это то, что на свадьбе не смогут присутствовать его родные, и его мать, возможно, никогда не познакомится с Пуночкой. Многие считали, что Кейл еще слишком молод, чтобы стать мужем, но смерть все время ходила рядом с их народом, и отец Пуночки одобрил желание дочери выйти замуж за Кейла.
Если бы только Голубой Ястреб был рядом, думал Кейл, но теперь дедушка живет в мире белых людей из-за своей любви к Саре. Интересно, когда он опять сможет вернуться к шайенам? Кейл молил бога, чтобы дедушка не умер рано, и они с ним встретились бы вновь.
Ночами Кейл часто вспоминал годы, прожитые вместе с семьей, ему казалось, что прошло уже очень много времени с тех пор. Он часто вспоминал Джеймса и очень хотел бы знать, чем тот сейчас занимается.
В эти дни воспоминания отдалились на второй план, если не исчезли совсем. Кейл никогда не видел такого скопления индейцев. Пришлось отойти от форта Ларами на тридцать пять миль в сторону Лошадиного ручья, где было много сочной травы для тысячи лошадей.
Если не считать нескольких мелких стычек между представителями разных племен, то грандиозное собрание индейцев проходило довольно мирно. Перед делегацией белых был устроен настоящий спектакль, в котором индейцы демонстрировали свои умения.
Колонна всадников, проезжая мимо представителей власти белых, оставляла им множество подарков. Белые в свою очередь одарили индейцев табаком и киноварью. Были устроены соревнования между индейцами по стрельбе из лука из разных положений. Меткость и ловкость индейцев никого не оставила равнодушным.
Кейл не сомневался, что эти дни навсегда останутся в его памяти. И не только из-за праздников. Ведь скоро – свадьба! Ему осталось только подождать, пока Пуночка не закончит украшать их свадебный вигвам.
– Еще один день, – шепнула ему мать его суженой. А Пуночка почти не показывалась ему на глаза и не вступала с ним в разговоры.
Наконец индейцы и белые пришли к соглашению и была обозначена граница, в пределах которой индейцы могли свободно охотиться и передвигаться. Эта территория охватывала юго-восточную часть Вайоминга и северо-восточную часть Колорадо. Граница пролегала вдоль реки Арканзас и западного склона Скалистых гор, а на востоке – вдоль штатов Канзас и Небраска.
Мысль о том, что территория индейцев стала такой маленькой, печалила сердце Кейла. Он не переставал сомневаться, смогут ли индейцы выжить, не имея возможности свободно передвигаться за стадами бизонов. Белые пообещали снабжать индейцев провизией, табаком, одеждой и всем тем, что потребуется.
Но это беспокоило Кейла. А как же индейская гордость? Неужели они начнут принимать подачки, словно нищие? Говорили даже, что индейцев научат, как стать фермерами. Индеец-фермер! Ха! Какой индеец пойдет на это! Кейл не доверял обещаниям белых, он по своему опыту знал, что часто они говорят одно, а делают совершенно другое. Был бы здесь Калеб Сакс, он бы объяснил этим наивным людям, что их просто дурачат.
Договор подписали, казалось, все были довольны, кроме Кейла. Индейцы уже стали ждать первых фургонов с провизией и другими товарами. Пуночка закончила украшать свадебный вигвам, и Кейл сразу же забыл о своих переживаниях насчет белых. Ведь скоро Пуночка станет его женой!
* * *
Сара весело засмеялась, когда Калеб стал втыкать полевые цветы в ее волосы, которые тяжелой волной спадали до самой талии и несмотря на редкую седину были очень красивы. Калеб уложил Сару на одеяло и навис над ней, опираясь на локти.
– Ты выглядишь совсем как молоденькая девушка.
Она улыбнулась и поправила маргаритку над правым ухом.
– Тогда мне надо приходить сюда почаще. Не так-то легко в моем возрасте казаться молодой.
Он наклонился и поцеловал ее.
– В моих глазах ты всегда молодая.
Они лежали на зеленом холме под гигантской сосной, которой, по мнению Калеба, было больше ста лет.
Этот холм стал их излюбленным местом уединения. Он находился достаточно далеко от дома Тома, и от посторонних глаз его скрывали небольшие деревья и кустарники. Снизу супругов никто не мог видеть.
Они часто занимались здесь любовью, и иногда Сара смущалась обнажать свое тело под ярким калифорнийским солнцем. Ей казалось, что по сравнению с ней Калеб ничуть не изменился и его смуглое тело по-прежнему сильное и упругое. Но Калеб восхищением и лаской разгонял все ее сомнения и стыд.
Он накрыл губами ее губы и принялся расстегивать пуговицы на платье. Дыхание ее участилось и, глядя на старые, скрюченные ветви сосны, Сара проговорила:
– О, как мне здесь нравится, Калеб. Это особое место. Когда мы здесь, весь мир как будто исчезает.
Калеб приподнял жену и снял с нее платье, затем принялся стаскивать с нее нижнее белье.
– Как только я впервые увидел эту сосну, то сразу подумал о том, что она тебе понравится. Мы будем приходить сюда так часто, Сара, как тебе того захочется. Я знаю, что ты чувствуешь. Здесь только мы и наша любовь.
– Кажется, будто здесь у нас начинается вторая жизнь. Надеюсь, что Господь отпустит мне еще несколько лет.
Он приложил палец к ее губам.
– Когда мы здесь, то говорим только о хорошем, ладно? Сегодня ты прекрасно себя чувствуешь и такая красивая! – Он снял с нее всю одежду и провел шершавыми ладонями по ее телу. Она слегка покраснела, и Калеб поцеловал ее.
Больше слова им не требовались. Поцелуи и ласки говорили сами за себя. Приятный ветерок обдувал кожу Калеба, когда он встал перед Сарой на колени, приподнял ее тело и медленно вошел в нее. Ему нравилось смотреть на нее в тот момент, когда он соединялся с нею. Выражение ее лица еще больше возбуждало его. Калеб обожал заниматься любовью на природе, это казалось ему самым естественным. Он никогда не любил кровати, но поскольку жил с Сарой, то должен был, конечно же, спать на них.
Хорошо, что Сара охотно соглашалась доставлять ему маленькие радости и лежала посреди густой травы, подставляя свое тело ветру и солнцу, со всей страстью отдаваясь любимому человеку. Калеб еще выше приподнял жену и пульсация внутри ее лона подсказала ему, что она достигла полного удовлетворения.
Он наклонился к ней и, шепча ласковые индейские слова, присоединился к ней в неописуемом любовном экстазе.
Некоторое время они лежали молча. Калеб взял еще одно одеяло и накрыл им Сару. Он растянулся рядом с ней и уставился в небо, просвечивающее сквозь ветви дерева.
Он думал о Кейле и о шайенах. Многие из работников ранчо, бывая в Сономе, узнавали различные новости, в том числе сообщили ему и новость о договоре между индейцами и белыми. Действительно ли это означает мир? Калеб в этом сомневался.
Где-то наверху прокричала птица, и опять ему почудился в этом крике далекий зов предков. Сосна, постанывая, закачалась от ветра. Да, она стояла здесь до его рождения, простоит и после его смерти. Как все-таки коротка жизнь. Калеб крепко прижал к себе жену.
* * *
Джеймс вошел в кабинет к Гилберту Хейдену и тепло поздоровался со своим хозяином. Хейден стал для Джеймса вторым отцом. Он научил его всему, что должен знать молодой человек, посвятивший себя торговому делу. Джеймс платил ему сыновней преданностью и, уезжая по делам в другие города, всегда возвращался в Сент-Луис, несмотря на заманчивые предложения других фирм.
Теперь Джеймс одевался по последней моде. Шел 1837 год, а это значило, что мужчины носили довольно узкие брюки, зачастую с лампасами, обязательный жилет с отворотами и длинный сюртук.
На шее Джеймс повязывал шелковый бант или надевал большой шарф, концы которого заправлял под жилетку.
Джеймсу нравилось хорошо выглядеть. Ухоженный внешний вид помогал ему в общении с покупателями и при совершении различных сделок по купле-продаже. Он с гордостью носил золотые часы, подаренные Хейденом год назад. Хозяин отблагодарил его таким образом за отличную работу и помощь в расширении торговой фирмы.
Джеймс стал таким же высоким, как и его отец, о котором Гилберт Хейден ничего не знал. В свои двадцать четыре года Джеймс был весьма привлекательным молодым человеком с волосами песочного цвета и голубыми глазами. Высокие скулы и прямой нос только подчеркивали его красоту и никак не выдавали в нем индейское происхождение.
Джеймс Сакс относился к тем людям, которым самой судьбой предназначено быть богатыми и удачливыми. Это всегда говорил ему Хейден, проследивший за тем, чтобы Джеймс получил хорошее образование, поскольку, живя в Техасе, мальчик не мог ходить в школу. Согласно тому, что Джеймс рассказал о себе Хейдену, он вырос в Техасе и много работал, помогая родителям на ранчо. Но его родители вскоре погибли от рук команчей, и Джеймсу ничего не оставалось, как покинуть ранчо и перебраться в Сент-Луис, в более цивилизованное место, где он мог найти работу и чего-нибудь достичь в жизни.
Джеймс получил из Колорадо несколько писем, подписанных Саксом, но сказал Хейдену, что это его дядя, который и без того сильно нуждался, чтобы еще помогать племяннику после смерти его родителей.
Письма остались без ответа, а одно было отправлено назад нераспечатанным.
Хейден очень сочувствовал мальчику, которого мучили ужасные воспоминания о Техасе, и поэтому взял Джеймса под свое крыло.
– Садись, Джим, – тепло улыбнулся он. Хейдену давно исполнилось шестьдесят лет. Это был худощавый седой мужчина с небольшой лысиной на затылке. Всю жизнь он строил свою торговую империю и посвятил ей всего себя, так и не женившись во второй раз после того, как более тридцати лет назад умерла его жена. Он очень любил ее и не смог больше полюбить другую.
– Вы что-то хотите, мистер Хейден? Хейден рассмеялся.
– Джим, я хочу, чтобы ты звал меня просто Гил. Джеймс улыбнулся и пожал плечами.
– Это не так-то просто. В конце-концов, вы мой босс.
– Я знаю, что ты меня уважаешь. Но, пожалуйста, зови меня Гилом. Мы так давно знаем друг друга.
Джеймс кивнул.
– Если вы так хотите.
– Я так хочу. – Хейден оглядел Джеймса. – Сколько тебе лет, Джим?
– Двадцать четыре, сэр.
– Теперь ты уже не тот мальчик, который искал здесь работу. Я все еще помню тот день.
Джеймс мысленно перенесся в то время, когда он уезжал из Колорадо. Ему вспомнилось, как отец повернулся и помахал ему рукой. Внезапно он почувствовал боль в груди, почему он перестал писать им?
– Да, сэр. Я был тогда очень молод.
– Да. Теперь ты мужчина и практически стал моим партнером. – Хейден наклонился вперед и поставил локти на стол.
– А не хотел бы ты действительно стать моим партнером?
Джеймс в удивлении уставился на него.
– Партнером? Вы имеете в виду… владеть половиной всего?..
Хейден кивнул и улыбнулся. На некоторое время Джеймс потерял дар речи. Хейден очень богат. Быть его партнером…
– Сэр, я просто не знаю, что сказать. Я ведь здесь всего девять лет.
– Достаточно долго, чтобы я смог хорошенько узнать тебя. – Он откинулся на спинку кресла. – Джим, я старею. У меня нет семьи, мне некому передать свое дело… До тебя у меня не было человека, которому я смог бы по-настоящему доверять, ты уже много раз доказал, что способен самостоятельно заниматься бизнесом. Ты – молодой, энергичный, трудолюбивый. Я не хочу, чтобы мое дело заглохло. Нужно, чтобы кто-нибудь продолжил его, когда меня не станет. Возьмешь ли ты на себя эту ношу?
Джеймс сглотнул и отвел взгляд в сторону. Он чувствовал себя виноватым. Что, если Хейден каким-то образом узнает о том, что он все это время лгал ему? Узнает о его индейском происхождении? Надо было во всем признаться. Но теперь уже поздно.
Он посмотрел на Хейдена. Нет, он не допустит, чтобы индейская кровь помешала ему осуществить свою мечту – стать богатым и независимым. Ведь он всегда мечтал о такой жизни. Возможно, когда-нибудь он поможет своей бедной матери и устроит ей такую жизнь, которую отец никогда не мог ей дать. Но как отнесется мать к тому, что он лгал все эти годы, стараясь достичь заветных высот?
– Я… я даже не знаю, мистер Хейден… то есть, Гил. Конечно, я очень рад, но мне кажется, я не заслуживаю этого.
– Конечно, заслуживаешь. Все эти годы я искал достойного приемника. По каким-то причинам ни один из моих работников меня не устраивал. А у тебя есть все, Джим: чутье, ум, упорство, настойчивость. Ты красивый и представительный. Люди тянутся к тебе. Твоя улыбка может расположить к себе кого угодно. Должно быть, твои родители были очень достойные люди, раз вырастили такого сына.
Джеймс постарался удержать на лице улыбку, несмотря на ноющую боль в груди.
– Да, сэр, – искренне ответил он. – Они были очень хорошими людьми! – Откуда этот странный комок в горле. – Они научили меня трудолюбию и… честности.
Хейден выдвинул ящик стола и достал сигары. Он протянул одну Джеймсу, но тот отказался. Хейден закурил и сказал:
– Джим, завтра я напишу завещание. Ты будешь моим полноправным партнером и получишь все после моей смерти.
Джеймс покачал головой.
– Я просто не знаю, что сказать, сэр.
– Не говори ничего. Я и так знаю, что ты благодарен. Но только я попрошу тебя об одной вещи. Тебе это пойдет на пользу, так сказать, своеобразная проверка на самостоятельность.
– Все что угодно, сэр.
Хейден встал и подошел к большой карте. Он указал на Колорадо.
– Запад, сынок. Вот где лежит наше будущее. Джеймс почувствовал, как по спине пробежал холод. Колорадо!
– Местонахождение очень выгодное, Джим, как раз на пути в. Калифорнию. По этому маршруту движутся сотни тысяч людей. Перед Скалистыми Горами они делают остановку, чтобы пополнить запасы товаров и продуктов.
Хейден отошел от карты и приблизился к Джеймсу.
– Скоро там будет проложена железная дорога, Джим. Я хочу открыть в этих местах магазин, и ты мне в этом поможешь. Ты будешь им управлять. А в дальнейшем я планирую открыть сеть магазинов в Калифорнии. Что ты на это скажешь, Джим?
Джеймсу с трудом удалось сохранить спокойствие. Колорадо! Это последнее место, куда бы он хотел поехать. Опять назад, к индейцам! Насколько он знал, индейцы по-прежнему свободно разъезжают по Колорадо, несмотря на договор. Ему вовсе не хотелось возвращаться туда.
Он встал и подошел к окну, пытаясь все хорошенько обдумать. Не хотелось разочаровывать Гилберта Хейдена. Ведь тот относился к нему, как к сыну и предлагал ему свое состояние. И, кроме того, Джеймс любил Хейдена почти так же, как отца.
Отца! Ведь у него был отец, которого он когда-то любил, но предал несколько лет назад. Теперь он должен думать о мистере Хейдене. Ведь Хейден столько для него сделал. Джеймс не мог подвести его. Возможно, все не так уж плохо. Наверняка там все стало более цивилизованно, чем прежде. Если это все, что от него требуется, чтобы стать полноправным партнером, почему бы не поехать туда? В конце концов, вся его семья уехала из Колорадо. Уехали все, кроме Кейла. Но вряд ли их дороги когда-нибудь пересекутся вновь.
Он повернулся лицом к Хейдену.
– Я буду скучать по тебе, Гил. Но я поеду. Звучит заманчиво. – Он старался проявить побольше энтузиазма.
Хейден улыбнулся ему в ответ.
– Я тоже буду скучать по тебе. Но если ты собираешься стать моим партнером, Джим, то это будет для тебя хорошей практикой. Мы будем поддерживать связь по телеграфу, – он закатил глаза, – если только проклятые индейцы не перережут провода. Я слышал об этом.
Джеймс внутренне сжался, как бы чувствуя свою вину за то, чего не делал.
– Но ты не волнуйся. Жители Колорадо как следует взялись за индейцев и стараются полностью очистить от них территорию. – Хейден подошел ближе и протянул руку. – Ну, как? Договорились, партнер?
Джеймс твердо пожал ему руку, стараясь избавиться от боли в груди.
– Договорились. Я никогда этого не забуду, Гил. Я буду в вечном долгу перед тобой и сделаю все, чтобы Торговый Дом Хейдена распространился по всей Америке.
– Хейден и Сакс, – поправил его Хейден. – Я сменю вывески на всех своих магазинах. А когда ты откроешь магазин на Западе, то назовешь его «Торговый Дом Хейдена и Сакса».
Джеймс во всем этом увидел скрытую иронию. Он покидал Колорадо почти нищим, а теперь возвращается туда богатым человеком. Родители, едва сводившие концы с концами, вряд ли подозревают об этом. Как бы ему хотелось поделиться с родителями своими успехами! Но он не смел делать это. Они могут приехать, чтобы повидаться с ним.
Видно, ему придется всю жизнь нести свой крест и до конца дней скрывать, кто его родные.
