Подполковнику Ли Джеффризу было совершенно ясно, что война продлиться гораздо дольше и окажется более кровавой, чем предсказывали его отец и Беннет Джеймс. Стояла ужасная июльская жара, армия медленно продвигалась по лесистым холмам Северной Виргинии. Было невыносимо трудно тащить пушки через лес и густой кустарник. Колеса тяжело нагруженных повозок вязли в податливом иле мелких речушек и ручьев. Отрядам приказано двигаться маршем, придерживаясь основных дорог по направлению укреплений конфедератов в Булл-Ран. Но большей частью узкие грунтовые дороги представляли собой вязкое месиво, по ним одновременно могло пройти не более одного-двух человек. Несколько полков составляли примерно тридцать пять тысяч человек и двигались по пересеченной местности и нешироким тропам, что делало продвижение изнуряюще медленным. Настолько медленным, что о внезапности атаки не могло быть и речи. Это стало очевидным, как только их первая атака на подступах к Булл-Рану неподалеку от Блэкберна закончилась унизительным поражением.

Войска сосредоточились в Сентревилле, небольшой деревушке, где они размещались первоначально и куда вынуждены были снова отступить после поражения. Двенадцатый полк под командованием Ли Джеффриза, как и тысячи солдат других полков, ожидали дальнейших приказов генерала Ирвина Мак Доуэла, которого Ли считал недееспособным, и вообще генерал мало кому нравился. У Ли были сильно обожжены руки. Он с яростью вспоминал все, что случилось с ним и его солдатами под Булл-Раном. Большинство новобранцев оказались совершенно необученными, в то же время чересчур самонадеянными. Они шли к полю сражения, задыхаясь от пыли и жалуясь на жару и духоту, которые действительно были невыносимыми. Солдат стало трудно удерживать в повиновении, они часто нарушали дисциплину, то и дело останавливаясь, чтобы попить воды или поймать на какой-нибудь ферме курицу. Он слышал, что полк под командованием бригадного генерала Самуэля Хайнцельмана, который продвигался с другого направления, потратил много часов на переправу через ручей. Ручеек оказался неглубоким – по колено, однако солдаты переходили на другой берег поодиночке через узенький мост. Хайнцельмана был ветераном Мексиканской войны, принимал участие в индейской кампании, но даже он не придавал никакого значения важности внезапного нападения.

Армия оказалась совершенно неорганизованной. Несмотря на то, что Ли и другие выпускники Вест-Пойнта занимались обучением солдат, часть офицеров не воспринимала войну серьезно. В первый день, когда они вошли в Северную Виргинию, то продвинулись только на шесть миль. У конфедератов было достаточно времени для тщательной подготовки к приближению противника. Когда семнадцатого июля союзные войска достигли Ферфекс Кортхаус, мятежники уже покинули позиции, причем так быстро, что оставили на месте стоянки горящие костры, на которых готовилась еда. Вскоре стало известно, что конфедераты успели отступить на юг, избежав столкновения с колонной Хайнцельмана. Отступая мятежники сожгли железнодорожный мост Оранж и Александрия. Если бы Хайнцельман не заплутал в лесах, то мог бы захватить мятежников до того, как они отступили. Тем временем, генерал Мак Доуэл не знал точно, где находится полк Хайнцельмана.

Федералы, может быть, завтра предпримут попытку атаковать, но если сражение будет снова проиграно, это произойдет, по убеждению Ли, только из-за бездарного руководства и ошибочных действий высшего командования армии.

Мак Доуэл наконец обнаружил полк Хайнцельмана. Но холмы, покрытые непроходимым лесом, и запутанный лабиринт троп заставили генерала изменить стратегию. Он решил сначала взять Сентревилль, а не Садли-Спрингс. Вскоре после этого началось настоящее сражение. Полку Ли Джеффриза было приказано следовать за бригадным генералом Даниэлем Тайлером, который решил переправиться через Булл-Ран в местечке Блокберн. Без разрешения Мак Доуэла Тайлер открыл огонь по конфедератам из двух крупнокалиберных пушек. Конфедераты отступили. Сначала показалось, что первое столкновение принесло победу, но войска конфедератов залегли тремя линиями вдоль южного берега Булл-Рана. Когда федералы вышли на незащищенный берег реки, они открыли такой шквальный огонь, пули визжали и свистели во всех направлениях. Пушка федералов взорвалась. Мятежники принялись радостно кричать, торжествуя. Наступающие тоже оглушительно кричали, пытаясь подбодрить себя и устрашить обороняющихся. Никогда в жизни Ли не приходилось слышать такого шума. Он стрелял в мятежников и попал в нескольких, не зная, убил кого-нибудь или ранил. Это было незнакомое и, вместе с тем, страшное чувство, охватившее все его существо – он стрелял в людей. Но Ли знал, что ему придется привыкать.

Адъютант Мак Доуэла, примчавшийся сюда на лошади, чуть не подрался с генералом Тайлером, приказывая отвести полк. Но Тайлер охмелел от запаха крови и твердо стоял на своем, доказывая, что сможет заставить мятежников отступить. Полк Ли попал под сплошной огонь, пули свистели и жужжали, напоминая какую-то жуткую отвратительную музыку. И после боя ему казалось, что он слышит свист пуль, а голова долго болела от оглушительных звуков боя.

Ли опустил руки в холодную воду, чтобы немного ослабить боль и жжение. Хотелось высказать генералу все, что он думает о происходящем. Ли возненавидел Тайлера за бездарное руководство, за неумение правильно оценить складывающуюся обстановку, за то, что своей беззаботностью принес смерть стольким солдатам. В конце концов, Тайлер решил отступить, оставив Ли во главе Двенадцатого Нью-Йоркского полка сражаться с мятежниками. Солдаты Ли были вынуждены прижаться к земле в зарослях густого соснового леса. Казалось, что за каждым кустом, за каждым деревом прячутся мятежники и открывают шквальный огонь. Федералам приходилось стрелять по невидимым целям, скоро стволы ружей раскалились так, что до них было невозможно дотронуться. Вот тогда Ли и обжег ладони. Солдаты лежали, прижавшись к земле, ждали помощи, но на выручку к ним не слишком торопились. У Ли не было другого выхода и он отдал приказ об отступлении. В это время Первый Массачусетский и Мичиганский полки прибыли на помощь федералам, но и эти полки были встречены шквальным огнем и тоже были вынуждены прижаться к земле, не в состоянии ответить противнику.

Фактически федеральные войска вынуждены были отступить. Ли чувствовал себя униженным, как и большинство воюющих. В ушах долго звучали крики мятежников, ругательства и оскорбления. Такого можно было избежать, если бы Тайлер не нарушил приказа Мак Доуэла произвести тщательную разведку местности и не вступать в бой. У Тайлера в полку царил настоящий бедлам. Это действовало и на солдат Ли, которые находились в тылу полка Тайлера. Ли не мог удержать полк в подчинении, солдаты в панике разбегались во все стороны. Кто-то уносил с поля боя раненых товарищей, легкораненые тащились сами, форма промокла от крови. К тому времени, когда Ли с большим трудом удалось собрать свой полк, несколько человек пропали без вести, скорее всего, были убиты или захвачены в плен мятежниками. Мак Доуэл приказал всем возвращаться в Сентревилль. Солдаты, измученные, злые, недовольные, открыто высказывали неудовлетворенность плохим командованием.

Первый бой выявил все слабые стороны федералов. Солдаты оказались плохо обученными и не подготовленными психологически к настоящей войне. Они вовсе не ожидали, что возможно такое кровопролитие, были растеряны и изумлены. Раненые лежали на специально расчищенном месте. В тишине наступившей ночи громко раздавались тяжкие стоны, многие умирали от смертельных ран. В самый первый день сражения Ли Джеффризу пришлось увидеть много крови и смертельно раненых людей, мучения которых невозможно забыть. Это была настоящая война.

Джой подошел к Одри, сидевшей в гостиной в Бреннен-Мэнор. Девушка вышивала, устроившись в кресле. Казалось, она ничем другим больше не интересуется. Теперь Одри редко пела, мальчик хорошо понимал, почему. С отъездом Ли у нее пропало желание петь. Джой взглянул на морских чаек. Статуэтка стоит с тех пор на каминной полке. Ричард ни разу не дотронулся до подарка Ли и не запретил Одри хранить его. Фактически он почти не бывал в Бреннен-Мэнор. Большую часть времени он проводил в Сайпресс-Холлоу без жены, и Джой понял, что, вероятно, Ли сумел что-то сделать в тот вечер, когда проводился бал. Должно быть, Ли поставил Ричарда на место. Юноша тогда не смог остаться под дверью и дослушать разговор до конца. Но он и так услышал достаточно много, чтобы понять, как несчастна его сестра. На следующий день он увидел лицо избитого Ричарда. Мужу Одри пришлось несколько дней провести в постели, он никого не принимал, приказав тем, кто знал о случившемся, молчать.

С тех пор Ричарда словно подменили, он стал вести себя тише и покорнее. Джой был рад тому, что Ли приехал и поступил с этим жестоким человеком так, как тот заслуживал. Мальчик был благодарен другу. Но в результате случившегося Одри осталась одна. Но, по крайней мере, муж больше над ней не издевался. Однако человек, которого Одри любила больше всех на свете, уехал навсегда, а ее замужество не имело ничего общего с настоящей семейной жизнью.

– Одри? – окликнул Джой.

Она подняла голову и улыбнулась:

– Джой! Я думала, что ты уехал с отцом на плантацию.

– Я сначала был с ним, но потом стало с-слиш-ком жарко.

– Да, очень жаркий нынче июль, правда? Мальчик подошел ближе.

– Завтра отец уезжает в Батон-Руж, чтобы узнать о происходящем в Виргинии. Я поеду с ним.

– Когда Ричард приезжал сюда два дня назад, он сообщил, что генерал Ли призывает в армию добровольцев со всего Юга. Я уверена, они быстро закончат войну, Джой. Скоро генералы Боургард и Джонстон пойдут на Вашингтон, как об этом говорят газеты, они покажут федералам, что мы сильны и решительны. Север будет вынужден после этого оставить нас в покое.

– Ты в самом деле так думаешь?

Одри воткнула иглу в ткань и откинулась на спинку кресла. Она очень хорошо выглядела сегодня в простом белом льняном платье. Волосы были зачесаны назад. Однако она так и не смогла поправиться после ужасных брачных ночей, да и глаза уже не блестели по-прежнему. Это была не невинная гордая Одри Бреннен, гостившая когда-то в Мэпл-Шедоуз. Но она, все равно была, конечно, очаровательна. Джой с болью в сердце осознавал, что отчасти и он виновен в ее несчастье. Не следовало ждать от сестры слишком многого и возлагать большие надежды. Сейчас он достаточно взрослый, чтобы осознавать собственную вину, но прозрение пришло к юноше слишком поздно. Джой пригладил влажные от пота волосы и сел в кресло рядом с сестрой.

– Одри, я еду с отцом в Б-батон Руж, п-потому что собираюсь пойти в армию.

Девушка побледнела.

– Что?

– Я собираюсь вступить добровольцем в армию Конфедерации.

Одри почувствовала спазмы в желудке.

– Джой! Тебе только шестнадцать!

– Шестнадцать – достаточный возраст. Я уже объявил-отцу о с-своем решении.

– И он согласен?

Джой рассматривал вышитую салфетку, которая украшала ручку кресла, водя пальцем по замысловатому узору.

– Конечно, согласен. Я знал заранее, что он согласится. Он с-сможет хвалиться и гордиться мной, – юноша взглянул на сестру, не в силах скрыть слезы обиды. – Разве т-ты не понимаешь, Одри, другого я ничего не сумею сделать, чтобы отец мог гордиться мной? Может быть, меня ранят и т-тогда я вернусь домой с медалью. Я буду воевать ради Правого дела, поэтому отец будет счастлив.

– Счастлив? – Одри отложила вышивку и поднялась. – Джой, тебя могут убить! Или тяжело ранить, ты будешь ужасно мучиться, а меня рядом с тобой не окажется!

Мальчик встал и посмотрел в глаза сестре. Он за последнее время вытянулся, перерос сестру на несколько дюймов. Теперь он больше походил на мужчину. В нем почти ничего не осталось мальчишеского. Она чувствовала, что брат стал умнее, понятливее.

– В этом-то все и дело, Одри. Я слишком д-долго зависел от тебя, – он грустно посмотрел на нее. – Я знаю все о Ли, Одри, мне известно, что сделал с тобой Ричард. Я слышал… в тот вечер, когда приезжал Ли. Ты вышла замуж за Ричарда из-за того, что считала именно это замужество лучшим выходом для всех. А теперь ты несчастна. Это и моя в-вина.

Одри закрыла глаза и отвернулась, смущенная тем, что брат, оказывается, знает о ее проблемах с Ричардом.

– Джой, наше решение с Ли не имело никакого отношения к тебе. Мы просто сочли, что не сможем быть счастливыми вместе. А мой брак с Ричардом Поттером только моя собственная вина и ничья больше. Я не любила его, но решила, что со временем смогу полюбить. Тогда казалось, что он, как никто другой, разбирается в делах плантации и поможет отцу управлять Бреннен-Мэнор. Когда отец заболел, я очень испугалась. Кроме того, отец мечтал, чтобы мы с Ричардом поженились до его смерти, поэтому я сама ускорила свадьбу.

Она снова посмотрела брату в лицо.

– Я никогда не сомневалась в том, что ты сможешь встать на ноги, Джой. Но ты был тогда слишком молод. Я подумала, что отец может внезапно умереть, – она нервно потерла руки. – Я действительно думала, что мне будет хорошо с Ричардом и что мы сумеем быть счастливыми. Жаль, мы не всегда понимаем, к чему приводит самонадеянный выбор. Джой, ты точно так же сейчас не понимаешь, что делаешь. – Она подошла к брату ближе, глаза затуманились, – Джой, а если война не закончится быстро? Что, если она затянется, будет мучительной и кровавой? Кто сообщит мне, где ты и что с тобой? Я изучала историю, знаю, что войны бывают ужасными, более ужасными, чем ты себе представляешь. Солдаты голодают, их захватывают в плен и держат в тюрьмах. Происходят и более ужасные вещи, – она взяла юношу за руку. – Тебе придется убивать людей, Джой. Ты сможешь сделать это?

По щеке Джоя скатилась слеза.

– Ты не п-понимаешь, что значит для м-ме-ня возможность вступить в армию. Отец станет гордиться мной. Несомненно, я буду убивать янки, если потребуется. Я хороший стрелок, Одри. Говорят, что армии нужны люди, умеющие хорошо стрелять. Я смогу вернуться знаменитым, – он торопливо смахнул слезу. – Я не б-боюсь. Это то, что я могу делать самостоятельно, без отца, без тебя, без Ричарда, без вашей поддержки. Знаю, что отец всегда немного стыдился меня, а ты заботилась обо мне, как мать, пожертвовала ради меня своим счастьем и благополучием. Я н-не могу позволить тебе, отцу и Ричарду все время опекать меня. Я должен пойти в армию, Одри. Пожалуйста, не проси отца, не заставляй его отговаривать меня. Вдвоем с Ричардом они прекрасно управятся на плантации. Если я передумаю сейчас, то после перестану себя уважать.

Одри обняла брата и расплакалась.

– Это неправда, Джой. Я всегда уважала тебя. Ты мой лучший друг. Что я буду делать без тебя? У меня не осталось близкого человека.

– Прости, Одри, н-но ты должна отпустить меня, чтобы я стал настоящим мужчиной.

Кто-то уже говорил ей однажды, что Джою необходима самостоятельность. Неужели это было два года назад в Коннектикуте? Интересно, а где сейчас Ли? Вступил ли он в Союзную армию? Он может погибнуть, и она никогда не узнает о его смерти. Одри не получала о нем никаких известий с тех пор, как он во время бала избил Ричарда и заставил его подчиниться. Ричард почти не разговаривал с ней, с тех пор у них не было супружеских отношений. Тусси как-то намекала о том, что ходят слухи об Элеонор и Ричарде. Кузина Одри не раз приезжала к Ричарду в Сайпресс-Холлоу и оставалась там на ночь. Видимо, Ричард удовлетворял сексуальные потребности с Элеонор. Одри было не очень приятно, что кузина позволяет себе такие вещи.

Жизнь Одри стала пустой, никчемной – ни надежды иметь детей, ни желания заниматься музыкой. Кроме Джоя у нее никого не было, но, вероятно, брат прав, служба в армии поможет ему обрести уверенность в себе, которой ему не хватает. Может быть, он вернется домой с наградами, когда армия Конфедерации одержит победу. Но Одри слишком боялась войны. Она крепко обняла брата. Джой, ее невинный, добрый младший брат. Она не поверила, когда он сказал, что не боится, зная, как трудно будет ему убивать врагов.

– Мне будет одиноко без тебя, Джой. Мы никогда не расставались надолго.

Джой осторожно высвободился из объятий сестры.

– Я знаю, Одри, но я вернусь. Война не продлится годы, постараюсь чаще писать. Я об-бещаю.

Она кивнула, не в силах говорить. Как остановить его? Джою очень хочется, чтобы отец гордился им. Она должна была ненавидеть отца за ту боль, какую он причинил собственным детям. Но хорошо знала, что Джозеф Бреннен желал им только добра. Он все равно был ее отцом, и сейчас страдал из-за ее неудачного замужества. Одри не могла злиться на него.

– Вероятно, вы с Ричардом найдете способ наладить отношения, – сказал Джой. – Он твой муж, Одри. Ты должна поговорить с ним. Не думаю, что он будет по-прежнему мучить тебя.

Одри отвернулась.

– Когда-то я могла его полюбить, Джой, а теперь и представить невозможно. Не знаю, что мне делать с Ричардом. Мы венчались в церкви. Если я разведусь с ним, значит, откажусь от нашей веры. И даже тогда, перед Богом, мы все равно останемся мужем и женой. Я не уверена, что решусь на развод, но, в то же время, не знаю, что же теперь предпринять.

Джой тяжело вздохнул:

– Мне очень жаль, Одри. Когда закончится война, и я вернусь домой, может быть, все сложится иначе. Ричард хочет иметь детей. Ему придется как-то налаживать отношения и снова быть твоим мужем.

Одри смахнула слезы, покраснев при замечании о детях до корней волос. Младший брат понимал больше, чем она предполагала.

– Не знаю, смогу ли я снова быть ему женой, Джой, – она заставила себя улыбнуться. – Не переживай из-за меня и Ричарда. Будь осторожен и остерегайся янки. – Она подошла и погладила юношу по щеке. – Не можешь ли ты подождать хотя бы один год, Джой. Вероятно, все закончится к этому времени.

Он отрицательно качнул головой.

– Именно поэтому я н-не могу ждать. Я упущу возможность, – он через силу улыбнулся. —

Кроме того, мне интересно! Не могу дождаться, когда представится возможность доказать, как хорошо я стреляю! И отец обещает поговорить с нужными людьми, чтобы я попал в хороший полк. Все вы б-будете гордиться мной. Вот увидишь.

– Я уже горжусь тобой, Джой. И всегда гордилась.

Он зарыдал:

– Только не отец. Но он б-будет гордиться.

Одри ласково обняла брата.

– Да благословит тебя Бог, Джой. Верю, что ты не пустишь в Луизиану янки, слышишь?

– Они не смогут зайти так далеко. Генерал Ли не допустит этого.

Усталость. Одри почувствовала страшную усталость. Неужели ей только девятнадцать, а она чувствует себя такой старой? Что будет с ней и с Джоем? Что будет со всем Югом? Сможет ли генерал Ли не пропустить янки в их штат?

Теперь она была уверена только в сегодняшнем дне. Женщины собирались в Батон-Руже, готовили еду и напитки для добровольцев, которые каждый день отправлялись пароходами вверх по Миссисипи или по железной дороге в различные сборные пункты. Может, ей взять с собой Тусси и поехать в Батон-Руж? Помочь шить конфедератские флаги, организовать сбор средств на правое дело. Она не сможет оставаться здесь из-за отношений с Ричардом и после отъезда Джоя. Она сойдет с ума от одиночества.

– Мы выиграем войну, Джой, и ты вернешься героем. Я все так и представляю. – Она посмотрела в глаза юноше, мысленно молясь, чтобы ее слова сбылись. – Я люблю тебя, Джой. Всегда помни об этом. Я люблю тебя так сильно, как не люблю никого.

Он кивнул, не в силах сказать что-нибудь, понимая искренность слов сестры. Как ему не хотелось делать больно Одри, как не хотелось оставлять ее одну. Понимает ли она, что он боится гораздо больше, чем хочет показать? Ему действительно не хотелось покидать Бреннен-Мэнор и любимую сестру, но впереди ожидало что-то очень важное. Джой хотел быть уверенным, что Джозефу Бреннену никогда больше не придется стыдиться за своего единственного сына.

Через два дня после сокрушительного поражения в Блэкберне, генерал Мак Доуэл подготовил новый план атаки. К ужасу Ли в Сентревилль из Вашингтона стали группками прибывать гражданские лица. Они следовали по стопам Федеральной армии в надежде увидеть полное поражение Конфедерации. Они прибывали в экипажах и просто верхом, кое-кто явился пешком – фотографы, сенаторы, конгрессмены и даже женщины, несущие корзинки с едой. Один конгрессмен из Иллинойса добровольно решил служить простым пехотинцем. Он приехал, чтобы поступить на службу в Мичиганский полк, наряженный во фрак с цилиндром.

Ли считал сложившуюся ситуацию абсурдной. Зрителям здесь было не место. Они превращали войну в цирковое представление. Он опасался, что прибывшие не представляют, чем может все это кончиться. Но начальство было настроено благодушно, все уверены, что легко смогут овладеть Булл-Раном и отбросят конфедератов от столицы, которая находится всего в двадцати пяти милях от мест боев. Ли уже устал от постоянных паровозных гудков, доносящихся со станции Манассас, расположенной среди ближних холмов, захваченных конфедератами. Начальство уверено, что поезда подвозят к месту боев совершенно необученных мятежников для участия в предстоящем сражении. Но Ли подозревал, что на поездах прибывает гораздо больше людей, чем предполагает Федеральное командование. Он считал, что конфедераты подготовили такую армию, которая способна разбить Союзные войска.

Больше всего Ли раздражал тот факт, что Федеральное командование давало достаточно времени южанам для подготовки мощной обороны. Он все время вспоминал слова отца о том, что южане упрямые и гордые люди, они воюют на своей территории, в привычном для них климате. В Блэкберне они уже показали насколько могут быть опасны, а для того, чтобы захватить станцию Манассас, федералам предстояло овладеть несколькими холмами, поросшими густым лесом. И, возможно, окрестности просто кишат мятежниками.

Наконец поступил приказ. Отряды под командованием Ли поступали в распоряжение генерала Хайнцельмана, должны атаковать Садли-Форт и разбить левый фланг противника. Мак Доуэл должен был зайти в тыл мятежникам и оттеснить их в Манасасское ущелье. Мятежники будут окружены, их вынудят сдаться. Накануне между генералом Мак доуэлом и генералом Тайлером произошел спор. Тайлер все еще сильно переживал унизительное поражение, которое они потерпели два дня назад, и выговор, который он получил от! самого Мак Доуэла. Теперь он пытался доказать Мак Доуэлу, что тот, возможно, недооценивает' силы южан, которые, вероятно, собрали огромную армию на станции Манассас. Упорно доказывал, что федералам, по-видимому, придется сражаться с двумя армиями одновременно, с одной – под командованием генерала Боургарда и второй – под командованием генерала Джонстона. Мак Доуэл настаивал, что независимо от количества численности армии конфедератов, он не видит другого выхода, кроме одного – они должны начинать наступление и покончить с мятежниками, как можно быстрее. Необходимо взять Булл-Ран. Наступление должно начаться в два часа ночи двадцать первого июля. Союзные войска атакуют на рассвете.

Тысячи солдат Федеральной армии не могли уснуть в эту ночь. Ли тоже не спал. Он наблюдал за звездами, слушал игру скрипок и губных гармошек, смотрел в мерцающее пламя лагерных костров. Многие писали письма домой, молясь Богу о том, чтобы их письма не стали последними весточками к близким. Ли писал письмо отцу:

«Дорогой папа,

я решил написать тебе, потому что завтра начинается наступление на станцию Манассас, захваченную конфедератами. Не знаю, когда смогу написать снова. Боюсь, ты оказался прав, утверждая о том, что война продлится гораздо дольше, чем три месяца. Мятежники оказывают жесточайшее сопротивление. Я уже слышал свист пуль и сам стрелял до тех пор, пока ствол не раскалился. Видел искалеченных людей со страшными полостными ранениями, а мы пережили всего лишь одно сражение. Это было сражение при Блэкберне, оно оказалось спланировано так бездарно, что мы были вынуждены, отступить с огромными потерями. Солдаты растерялись. Я делаю все, что от меня зависит, чтобы научить солдат моего полка и подготовить к предстоящим боям, стараюсь подбодрить их. Легко размахивать флагом и вызваться идти в армию добровольцем сражаться за наше «дело», но когда человек попадает на настоящую войну, то быстро понимает, что ввязался в страшное дело. Оно требует гораздо больше мужества, чем можно себе представить.

Я стараюсь держаться мужественно, когда вспоминаю, почему оказался здесь. Взаимная ненависть и разобщенность северян и южан показали, каким страшным станет наше государство, если не сохранить единства. Но боюсь, что цена за сохранение Союза окажется непомерно высокой. Пройдет очень много времени, прежде чем страна снова объединится, и в обществе воцарятся мир и согласие. Представления не имею, когда смогу вернуться домой, поэтому свою любовь, привязанность и признательность посылаю с этим письмом. Пожалуйста, прочтите письмо Карлу и его семье.

Всегда ваш, Ли.»

Неподалеку от Ли солдат писал письмо женщине, на которой собирался жениться. Ли Джеффризу хотелось, чтобы его тоже ждала где-то женщина. Но единственная женщина, которую он действительно любил, теперь оказалась в стане врагов и навсегда принадлежала другому человеку. Одри ушла из его жизни, но все равно по причине, которой Ли не мог себе объяснить, он носил листочки с текстом песни в кармане на груди. Он никогда не перечитывал стихов. Они просто лежали у него на сердце необъяснимым образом успокаивая.

Ли запечатал конверт, надписал адрес и поручил солдату отправить письмо почтой. Затем забрался в спальный мешок, надеясь уснуть хотя бы на пару часов. Завтра они снова предпримут попытку овладеть Булл-Раном. Он не сомневался, что предстоит долгий и очень опасный день.