Май, 1861 год

Ли взглянул на вычурное каменное здание, принадлежащее семье Джеффриз. Фронтоны дома украшены ажурными железными решетками. Одну сторону дома венчает башенка с зубцами из камня и напоминает башню старинного замка. В детстве братья любили бродить по дому и рассматривать его. И знали каждый закоулочек, каждую трещину двадцатикомнатного дома, словно свои пять пальцев. Он вспомнил, как однажды решил пересчитать все окна в доме, но сейчас не помнил, сколько же насчитал тогда.

Дом семьи Джеффриз находился в северной части Нью-Йорка, в этом районе располагались дома богатых людей, вдали от пыли, шума и запахов большого города. Здесь жил человек, от которого зависела судьба рабочих, гнущих спины по много часов за крошечную зарплату на городских фабриках. Ли тоже мог бы построить роскошный дом для себя, но не хотел. У него был скромный дом в городе и он считал, что этот дом его вполне устраивает. Он не понимал, почему отец продолжает цепляться за эту громадину, ведь жена умерла, а дети разъехались. По правде сказать, отцу никогда и не был нужен такой большой дом. Он построил его с единственной целью, показать другим, насколько богата его семья. Ли совершенно не задумывался об этом, когда был мальчиком. Но сейчас отлично понимал, что его мать не любила жить здесь. Она была действительно счастлива лишь тогда, когда уезжала с детьми в Мэпл-Шедоуз на целое лето. От стен дома веяло холодом, как внутри, так и снаружи. Комнаты были большими, с высоченными потолками, голоса и шаги отдавались эхом в этих огромных пространствах.

Особняк походил на выставочный зал, а не на уютное жилище. Когда отец был моложе и еще только создавал свою промышленную империю, его почти невозможно было застать здесь.

Ли Джеффриз несколько лет не появлялся в родительском доме. Беннет Джеймс уговорил его съездить к отцу. Ли выбрался из экипажа и привязал лошадь. Интересно, когда он перестанет пользоваться советами Бена? Он послушался компаньона и поехал в Луизиану, чтобы увидеть Одри. И каким разочарованием все закончилось! Слава Богу, что нет никаких вестей от Лины и Тусси. Очевидно, Ричард Поттер внял предупреждениям Ли и больше не осмеливается мучить Одри.

Весь прошедший год молодой человек чувствовал себя опустошенным и одиноким. Он почти обрадовался, когда президент Линкольн призвал добровольцев, желающих помочь подавить «восстание». После того, как восемь южных штатов вышли из Союза, необходимо было принять срочные меры. Теперь армейские обязанности займут все время, он станет чересчур занятым человеком, некогда будет думать об Одри. Ли надеялся, что служба в армии поможет ему навсегда забыть об этой женщине. Он, правда, опасался, что происходящие события могут сказаться на судьбе Одри и тех, кого она любит. Так как штат Луизиана вышел из Союза одним из первых.

Южная Каролина осмелилась совершить первый акт неповиновения, атаковав форт Самтер и потребовав сдачи союзного командования форта. Это невероятно, неслыханно! Президент еще не объявил войну официально, но объявил о призыве семидесяти пяти тысяч добровольцев. Значит, он, скорее всего, объявит войну в ближайшее время. Имея диплом военной академии в Вест-Пойнте, Ли должен сразу же получить звание офицера и помочь в создании более организованной и оснащенной союзной армии.

Молодой человек постучал в дверь, надеясь, что в этот раз не совершил ошибки, прибыв сюда. Джеймс сказал ему, что раз уж он решил идти в армию, то должен сначала навестить отца, независимо от того, как к нему относится. Ли слышал от Карла, что отец в последнее время чувствует себя неважно. Ли понял, что отец, и впрямь, болен, если уж он покинул офис и отдыхает дома.

Дворецкий распахнул дверь, приветливо улыбнулся, увидев Ли.

– Как хорошо, что вы приехали, господин Ли! Вы так давно здесь не появлялись. Входите же!

– Здравствуй, Картер! – Ли пожал дворецкому руку и вошел в дом. Он попытался вспомнить, сколько лет в их семье работает Картер Регис. Сколько он себя помнит, Картер всегда был здесь. Старому холостяку, наверное, исполнилось около шестидесяти лет. Казалось, что его совершенно устраивала работа в доме Джеффриза.

– Ваш отец будет очень рад повидаться с вами. Он не совсем хорошо себя чувствует в последнее время. Неважно, что он проиграл выборы в Сенат, но, если учесть состояние его здоровья, может быть, это и к лучшему.

– Неужели все так плохо? Не помню, чтобы отец когда-нибудь болел длительное время. Думаю, что он скоро поправится.

– Ну, мы все надеемся на лучший исход. В последние несколько дней мистер Джеффриз чувствует себя немного лучше, даже поговаривает о возвращении на работу.

Ли отдал дворецкому плащ и шляпу. Весна в этом году никак не приходила в Нью-Йорк. Сегодня с утра сыпал мокрый снежок, но после обеда он превратился в нудный холодный дождь.

– Надеюсь, в гостиной тепло, там топится камин, Картер?

– Конечно, сэр. Ваш отец сидит перед камином и читает. Вы можете отправиться прямо туда.

– Хорошо, – Ли потер руки. – Сегодня ужасно холодно, я насквозь продрог, переправляясь на пароме через Ист-Ривер и Пролив. А из порта ехал в открытом экипаже.

– Идите в гостиную, я принесу вам чего-нибудь горячего. Вы не возражаете, если подам чай?

– Прекрасно. Только принеси еще чего-нибудь покрепче.

– Конечно, – согласился Картер, понимающе улыбнувшись.

Ли оставил дворецкого и направился через обширный зал с огромной люстрой под потолком. Каблуки гулко стучали по мраморному полу. Ли вошел в гостиную, где пол был устлан восточным ковром. В камине ярко горел огонь. Возле камина в кресле сидел седой старик, облаченный в черный атласный пиджак. Колени Эдмунда Джеффриза были укутаны шерстяным одеялом. Он курил трубку и внимательно читал газету. Сколько помнил себя Ли, отец никогда не выпускал трубку изо рта.

Как только Ли взглянул на отца, прежняя неприязнь охватила его. Отец приветливо взглянул на сына и тот почувствовал внезапную тревогу. Насколько он помнил, отец никогда не болел серьезно, но сейчас выглядел больным, сильно похудевшим и постаревшим. А когда-то Эдмунд Джеффриз был здоровым и сильным, крепко сложенным мужчиной.

– Ли! – обрадованно воскликнул отец. – Я получил твое письмо, где ты сообщал о том, что собираешься навестить меня. Что заставило тебя бросить работу и приехать сюда?

Ли подошел ближе.

– Я мог бы задать тебе тот же вопрос, папа. Никто не отдавал столько времени работе, как ты.

Отец вынул трубку изо рта, отложил в сторону газету, поднялся, сбросив одеяло на спинку кресла. К удивлению Ли отец обнял его.

– Я рад тебя видеть, Ли. Что касается меня, то и сам не пойму, что происходит. Может быть, сказывается возраст и слишком напряженная работа. Наверное, я должен был больше прислушиваться к советам Энни и не отдавать работе все силы и время, – устало вздохнул он, и снова сел в кресло. – Я должен был больше времени проводить с Энни. Она была бы счастлива. Не верится, что прошло уже два года со дня ее смерти.

Эдмунд снова закурил трубку, глядя на трепещущие в камине языки пламени.

– Печально, если слишком поздно понимаешь, как мало уделял внимания тем, кого любишь.

Слова отца очень удивили молодого человека. Отец сегодня не походил на себя. Ли вспомнил Одри и то, что слишком поздно решил ехать в Луизиану. Вспомнил, как мама умоляла его задержаться еще немного в Мэпл-Шедоуз, побыть с ней. А потом неожиданно умерла. Да, он тоже слишком поздно осознал, что сделал не все ради тех, кого любил.

– Я очень хорошо понимаю, что ты имеешь в виду, – согласился Ли, усаживаясь в кресло напротив отца. – Если бы кто-то предсказывал нам будущее, то мы могли бы избежать многих ошибок.

Их взгляды встретились. Глаза Ли были такими же ярко-голубыми, как у Энни. Ли очень напоминал мать.

– Да, правда, могли бы, – отец глубоко вздохнул. – В отношениях с тобой я сделал много ошибок, сын. Я думал об этом, пока не получил от тебя телеграмму. Считаю, что я понял причину твоего визита. Вряд ли ты бы приехал сюда просто повидаться со мной, не правда ли? Я сразу все отлично понял. Ты приехал сообщить, что отправляешься добровольцем в союзную армию. Меня не удивляет твое решение.

Ли молча смотрел на отца, удивляясь его прозорливости. Неожидано прозвучало признание отца о том, что он совершал ошибки. Не болен ли он серьезнее, чем делает вид?

– Откуда ты узнал?

Эдмунд грустно улыбнулся:

– Я слишком хорошо знаю собственного сына и его отношение к единству Союза. Я никогда не смог бы достичь сегодняшнего положения, если бы плохо разбирался в людях. А ты мой сын, ты для меня – словно открытая книга. Я всегда был хорошо осведомлен о твоих настроениях, убеждениях, намерениях.

Ли почувствовал смущение. Он считал, что только повидается с отцом, тот пожелает сыну «счастливого пути», и они расстанутся. Но оказалось, что отец решил поговорить откровенно. Эдмунд смотрел на Ли сердечно и участливо, как не смотрел уже много лет. Наверное, с тех самых пор, когда Ли был маленьким мальчиком.

– На следующей неделе я уезжаю в Вашингтон. Думаю, что моя подготовка в Вест-Пойнте сейчас пригодится.

Эдмунд кивнул.

– Можешь себе представить, как я разозлился, когда ты заявил о решении сначала закончить Военную академию вместо Йельского университета? Я считал, что военная подготовка тебе совершенно ни к чему, и к нашему семейному бизнесу не имеет никакого отношения. Смерть Энни заставила меня на многое взглянуть по-другому. Понадобилось серьезно заболеть, чтобы неожиданно осознать важность добрых отношений в семье и никчемность собственных амбиций и принципов, – отец вздохнул и отложил трубку.

– Ты по некоторым причинам не хотел заниматься семейными предприятиями, – продолжал он. – Я не мог понять тебя, Ли. Твой прадед основал наше дело. Его сыновья продолжили его линию дальше. Их сыновья, мои братья, тоже многое сделали для укрепления семейных предприятий, но из них в живых остался я один. Я совершенно справедливо ожидал, что мои сыновья продолжат дело дальше. Работал много лет, не зная отдыха, чтобы передать сыновьям удвоенный капитал. Но тебя никогда не интересовали. дела на фабриках. Мне всегда казалось, что ты не хочешь оценить по достоинству мои усилия.

Горничная принесла на подносе чайник и чашки, небольшую бутылочку бренди и рюмку. Эдмунд отпустил женщину. Ли нагнулся над столиком, налил себе в рюмку бренди, одним глотком выпил и налил еще.

– Это не потому, что я не ценил твоих усилий, папа. Наверное, я не создан для такой жизни. Карлу и Дэвиду нравилось заниматься предприятиями, и это прекрасно. Но я всегда хотел создать что-то свое. И теперь дела у меня идут довольно успешно.

Отец понимающе улыбнулся:

– О да, мне хорошо известно. Ты думаешь, что я пытался помешать тебе, правда? Ты считал, что я желаю тебе разорения?

Ли нахмурился, удивленный поведением отца. Неужели он готов признаться в том, что хотел разорения фирмы, принадлежащей сыну? Он не знал, как реагировать и выпил еще виски. Потом отставил рюмку в сторону и сказал:

– А что еще мне оставалось думать, если ты ни разу не предложил мне представлять интересы семейных предприятий, а твои ближайшие партнеры отказывались со мной сотрудничать? Почему ты это делал, объясни, пожалуйста?

Эдмунд откинулся на спинку кресла, поправил на коленях одеяло.

– Через много лет, когда у тебя появятся собственные сыновья, ты поймешь, что отцы любят детей очень сильно. Рискуя потерять любовь и уважение, они пытаются навязать им свой образ жизни, считая, что помогут избежать многих ошибок. Ты не нальешь мне чаю?

Ли с готовностью выполнил просьбу отца.

– Неужели для меня было бы лучше, если бы я разорился, благодаря твоему вмешательству в мою жизнь? Трудно назвать это любовью.

– Ну что ж, сын, послушай теперь меня. Если кто-то из семьи Джеффриз решает заняться чем-либо, то отдает всего себя без остатка. Он не в состоянии заниматься этим наполовину. И я понял, если ты решил стать адвокатом, создать себе имя и добиться успеха, ты не должен отступать. Нельзя допустить, чтобы люди судачили об успехах моего сына, якобы пришедших благодаря выгодным клиентам. Я решил испытать тебя и убедиться, действительно ли ты всерьез хочешь быть хорошим адвокатом. Или ты должен был добиться успеха, или вовсе прекратить практику и обратиться ко мне с просьбой принять тебя в семейный бизнес. Все это время, наверное, ты думал, ч:то я искал возможности разорить тебя, вернуть в семейную фирму. Но, несмотря на то, что я пытался помешать тебе, мечтал я только о твоем успехе и процветании. И ты добился успеха. Я горжусь тобой, сын. Как я радовался, когда тебе удалось перехватить то железнодорожное дело прямо из-под носа Кая Джордана. Это было проделано блестяще!

Ли поставил чайник на поднос. Он не верил своим ушам. Потом встал и подошел к камину.

– Бог ты мой, почему ты никогда не говорил так раньше?

– Тебе понадобилось много времени, чтобы добиться сегодняшнего положения. А теперь я гордо могу сказать, что мой сын процветающий адвокат, и он добился всего только своими силами. Именно потому я и не предлагал тебе представлять интересы семейных предприятий и не избавился до поры до времени от ублюдка Кая Джордана. Я знаю, что ты в десять раз умнее этого человека. Джордан давно охотился за железнодорожным делом, – Эдмунд усмехнулся. – Ли, любой отец не хочет, чтобы его сын страдал или потерпел поражение. У тебя все получилось и получилось великолепно!

Ли задумчиво смотрел на трепещущие в камине языки пламени. Он был взволнован и поражен удивительным событием. И вспомнил, как Беннет Джеймс однажды сказал ему, что отцы боятся потерять любовь своих детей, решая, чем им лучше заняться в жизни.

– Боже мой, папа, как бы я хотел, чтобы ты сказал мне об этом раньше. Все эти годы я почти ненавидел тебя, – он провел рукой по волосам и снова повернулся к отцу. – Я специально старался не приезжать в Мэпл-Шедоуз тогда, когда приезжали вы. Не хотелось спорить с тобой и братьями в присутствии мамы. Я вряд ли смог сдерживать гнев, зная, что ты пытаешься разорить меня и не даешь встать на ноги.

– Твоя мать понимала гораздо больше, чем ты предполагаешь. Она не всегда полностью одобряла и поддерживала мои действия, но она догадывалась и верила, что отец лучше знает, как поступать с сыновьями. Дело в том, что я собирался откровенно поговорить с тобой в то лето, но ты уехал из загородного дома раньше, чем я смог выбраться. А к тому времени, когда я туда выбрался, тебя там уже не было. А потом твоя мать… – голос Эдмунда дрогнул. – Мое горе неутешно. У нас не оказалось возможности поговорить. Потом я занялся предвыборной борьбой в Сенат. Дальше узнал, что ты отправился у Луизиану. То одно, то другое мешало встретиться и побеседовать по душам. Я пришел в ужас, когда получил от тебя телеграмму с сообщением о визите. Решил, что если ты надумал отправиться на войну, я должен сказать тебе все открыто и честно, – отец нахмурился и пристально взглянул на сына. – Зачем ты ездил в Луизиану? Решил навестить девушку по фамилии Бреннен?

Ли снова сел в кресло, наклонился к столу, взял сигару.

– Да.

Эдмунд внимательно смотрел на молодого человека. Глаза Ли говорили больше, чем он хотел бы сказать, так же, как и глаза Энни, его матери. Ли, как и Энни, был способен на глубокое чувство.

– Ты любил ее?

Ли крутил сигару в руках, он не мог припомнить, чтобы они с отцом когда-либо говорили на интимные темы.

– Я влюбился в нее, когда она была в Мэпл-Шедоуз. По вполне понятным причинам, мы понимали, что между нами не получится ничего. Но я не смог устоять перед искушением отправиться в Луизиану и попытаться найти выход. Когда я туда приехал, то Одри уже вышла замуж за другого.

– Мне очень жаль, Ли. Она красивая и неглупая девушка, но родилась и выросла на Юге. Я уверен, что ты был прав, когда решил, что из ваших отношений ничего не получится. А сейчас, когда между Севером и Югом практически идет война… Не думаю, что удастся покончить с мятежниками быстро. Скорее всего, прольется много крови.

Ли прикурил сигару и глубоко затянулся, затем коротко взглянул на отца.

– Беннент Джеймс говорит то же самое.

Эдмунд не сводил глаз с сына.

– Южане очень упрямы, Ли. Ты должен знать об этом. Чтобы решиться выйти из Союза, нужны мужество и уверенность в собственных силах. Мы должны серьезно относиться к грядущей войне. Мятежники готовы бороться за свое дело, они убеждены в собственной правоте. Если бы я был моложе, то тоже пошел бы добровольцем. Я проиграл выборы в Сенат, сын, но еще многое могу сделать, благодаря деньгам и власти, чтобы сохранить нашу страну единой, – он немного помолчал. – Я горжусь, что ты записался добровольцем. Все знают, какая у нас сейчас слабая армия, очень нужны такие люди, как ты. Когда Линкольн объявил о призыве добровольцев, я знал, что ты будешь среди тех, кто откликнется. Может быть, это пойдет тебе на пользу. Ты будешь так занят, что некогда будет вспоминать об этой девушке, – он отпил несколько глотков чая и вопросительно посмотрел на Ли. – А что предполагаешь делать с адвокатской фирмой? Возможно, ты останешься в армии на год или два, Ли.

– Джеймс и Стилвелл справятся и без меня. Если я не смогу вернуться довольно длительное время, они полностью будут владеть фирмой. Когда вернусь, придется все начинать с начала. Я уверен, что справлюсь.

– Я не сомневаюсь в твоем успехе. Буду молиться, чтобы ты вернулся живым и невредимым.

Ли нахмурился.

– Неужели ты думаешь, что война всерьез?

– Нет ничего ужаснее гражданской войны, сын. Ничего. Как офицер, которому придется принимать решения, ты должен запомнить одну вещь. В основном, военные действия будут происходить на территории мятежников. Это их родная] земля, они знают ее, как свои пять пальцев. А для] тебя она совершенно неизвестна. Кроме того, климат для них привычен. Правительство, возможно, считает, что победа будет очень легкой, но мы уже потерпели одно поражение. Не думаю, что северяне относятся к этому так же серьезно, как южане. Но очень скоро мы поймем, что просчитались.

– Морская блокада и блокада Миссисипи не дадут им возможности торговать. Когда они не смогут вывозить чертов хлопок и сахарный тростник, они примутся умолять о возвращении в Союз.

Эдмунд наклонился вперед, оперся локтями о колени.

– Имей в виду то, что я сказал тебе, Ли. Мятежники ужасно упрямы и решительны. Нужно показать им силу и как можно быстрее сбить с них спесь. Победа конфедератов в форт Самтер придала им уверенности и твердости. Не надо обманывать себя надеждой на легкую победу.

Отец наклонился ближе, Ли показалось, что в его глазах блеснули слезы.

– Ты должен вот что понять, Ли. Раз ты отправляешься в армию, значит, будешь принимать участие в боях. Тебе придется стрелять и убивать. А они будут стараться убить тебя. Не думай, что выстрелить в человека легко. Смерть ужасна. Я не смогу спать спокойно, пока вы с Дэвидом не вернетесь живыми и невредимыми.

– Дэвид? Разве он тоже вступил в армию?

– Да. Карл тоже хотел. Но у него дети, о которых он должен подумать и заботиться. Кроме того, мне нужен свой человек здесь. Кто-то должен заниматься фабриками, тем более, что в последнее время я себя плохо чувствую. У меня уже нет прежней энергии. С тех пор, как умерла твоя мать… Я не знаю. – Он окинул взглядом комнату с высокими потолками. – Я остался один в огромном, бесполезном доме. Думаю, продать его. Если я смогу отделаться от него, то пожертвую выручку на дело сохранения единого Союза. Со своей стороны буду делать все возможное, чтобы помочь вам. А сейчас у нас еще прибавилось работы, – продолжал он. – Карл выполняет военный заказ правительства. Брезентовая фабрика будет выпускать армейские палатки. Нужно подготовиться к новому заказу по выпуску обуви для солдат. Само собой разумеется, возрастут потребности в металле. Потребуются новые железные дороги, корабли, оружие. И в то же время я теряю рабочих. Мы были вынуждены остановить производство на время, так как многие мужчины ушли в армию. Тысячи рабочих по всему Северу записались в армию. У президента Линкольна нет недостатка в желающих воевать. Я слышал, что Вашингтон переполнен отрядами добровольцев со всех северных штатов. Газетчики называют столицу огромным военным лагерем. Отряды размещаются в правительственных зданиях, складах, конюшнях, где только возможно. Везде, где только есть свободное место, поставлены палатки. Должно быть, это внушительное зрелище.

Эдмунд Джеффриз выглядел обеспокоенным.

– Рабочие уходят в армию, и это буквально ставит меня в тупик. Я вынужден нанимать больше женщин, детей и иммигрантов. С наймом рабочих царит такая неразбериха, но боюсь, бедняге Карлу придется разбираться со всем одному, если я не почувствую себя немного лучше. В конце концов он придет к такому же результату, к какому пришел когда-то я – будет проводить все время на работе, отказывая во внимании семье, сыновьям. А они ведь очень малы и, конечно же, нуждаются в отцовском внимании.

Ли ощутил глубокое раскаяние за то, что не понимал отца и его тревог все эти годы.

– Как ты себя чувствуешь сейчас, папа? Картер сказал, что тебе стало немного лучше в последние дни.

– Мне все время то лучше, то хуже. Боль в правой стороне почти не проходит, да еще мучают боли в желудке, которые иногда отпускают. Может быть, я чем-нибудь заразился. А в общем, я рад, что ты приехал навестить меня перед отъездом в Вашингтон. Ты останешься на ночь?

Ли увидел мольбу и надежду во взгляде отца, отец никогда не просил ни о чем раньше. Это сразу же напомнило ему, как умоляла его мать остаться немного в Мэпл-Шедоуз. Но Ли надеялся, что с отцом не случится то же самое, что случилось с матерью. Эдмунд Джеффриз всегда казался таким сильным и непреклонным.

– Я уже решил остаться здесь, так замерз, что не представляю, как мог бы возвращаться сегодня. И скорее всего, сегодня нет парома.

– Ты все дела привел в порядок? Может быть, нужно что-то сделать после твоего отъезда?

– Ничего не нужно. Я сдал дом в аренду, а Джеймс и Стиллвел будут заниматься делами фирмы, – Ли почувствовал тупую ноющую боль в груди, внезапно осознав, что собственная гордость и непримиримость заслонили от него истиный образ отца. А теперь, когда он наконец почувствовал к отцу доверие и может поговорить откровенно, в их распоряжении оказалась только одна ночь. Отец так изменился в последнее время, он, видимо, болен серьезнее, чем предполагает. Ли не должен покидать его и уходить в армию.

– Папа, я…

– Президент Линкольн нуждается в таких людях, как ты, Ли. Ты нужен Союзу. Наступают ужасные времена, я рад, что твоя мать не дожила и не увидит того, что здесь скоро начнется. – Отец потянулся к сыну, взял его за руку. – Я уверен, Ли, что ты прославишь имя Джеффриз. И не удивлюсь, если ты вернешься с войны генералом с орденом на груди.

Ли улыбнулся, он был немного смущен такими словами.

– Я постараюсь, папа.

– Я уверен в этом, сын. Мне очень жаль, что мы не понимали друг друга все эти годы. Я прекрасно осознаю, что временами вел себя, как настоящий ублюдок. Мой отец был очень высокомерным и жестким человеком, видимо, ]я очень похож на него. Нельзя позволять работе лишать человека многих прекрасных минут, тех, которые я мог бы провести в семье. У меня есть предчувствие, что у тебя все сложится по-другому, когда ты женишься.

Одри. Разве может он найти кого-нибудь, кто мог бы сравниться с этой девушкой?

– Не думаю, что могу скоро жениться, папа.

– Извините, сэр, – послышался голос Картера. Слуга стоял в дверях, сжимая в руке газету. – У меня сегодняшний выпуск, сэр. Я подумал, что вам будет интересно прочесть.

Эдмунд отпустил руку Ли.

– Что там такого важного, Картер?

Дворецкий вошел в комнату, немного смущенный тем, что очевидно прервал откровенный разговор между отцом и сыном.

– Тревожные заголовки, сэр. – Он подал газету хозяину, тот развернул ее и начал просматривать полосы.

– Черт! – неожиданно выругался он. – Кровь уже пролилась. Здесь говорится, что толпа сторонников отделения южных штатов забросала камнями союзные отряды в Балтиморе. Четыре человека убиты, – он глубоко вздохнул. – Хотя штат Мэриленд остался верен Союзу, все равно наших солдат убивают там камнями. – Эдмунд печально взглянул на сына. – Наступают ужасные времена, сын, как я тебе и говорил.

– Простите сэр, что вмешиваюсь, в другой статье сообщается, что мистер Роберт Э. Ли подал в отставку и присоединился к Конфедерации, – вставил Картер.

Эдмунд снова тяжело вздохнул:

– Это означает следующее: Юг начинает формировать собственную армию. – Он передал газету Ли. – Мне, конечно, хочется, чтобы ты побыл со мной подольше, но, совершенно очевидно, тебе необходимо поторапливаться в Вашингтон. На днях я буду телеграфировать губернатору Моргану, чтобы он поговорил с президентом о твоем приличном назначении.

Ли взял газету, просмотрел полосы и заголовки. Одри, Джой, Бреннен-Мэнор, казалось, еще так далеки от происходящих событий. Конечно, даже если начнется настоящая война, военные действия нескоро докатятся до крайнего Юга. Может, все закончится быстрее, чем они предполагают?