Глава 7
Одри открыла балконную дверь, зябко поежилась и потерла руки. С океана дул прохладный ветер. На похоронах говорили, что в воздухе чувствуется дыхание зимы. Листья кленов пожелтели и падали на землю. Похолодание, непогода окрасили похороны особенно печальными красками. Жизнь покинула Энни Джеффриз. Жизнь покидала Мэпл-Шедоуз. Скоро, совсем скоро станут безжизненными деревья, кустарники, в доме поселится глухая тишина. Зима придет не только на землю, но и в сердца тех, кто любил Энни.
Одри понимала, что нужно закрыть дверь. Но на берегу шумели волны, прохладный ветер помогал ощущать себя живой. Именно сейчас жизнь казалась девушке такой ценной. Как быстро человек может умереть! Одри никак не могла забыть выражение глаз Энни, когда женщина беспомощно цеплялась за ее руку в последние мгновения, как упала и умерла. Одри никак не могла избавиться от мучивших ее кошмаров.
Она и сегодня попыталась уснуть пораньше. Но снова приснилась Энни, повисшая над бездной. Сегодня был необычайно длинный, утомительный день. На похороны Энни Джеффриз собралось много людей. Они заполнили дом, веранду и лужайку перед крыльцом. Несмотря на то, что погода была прохладная, окна и двери были распахнуты настежь. Все могли услышать церковные песнопения, которые когда-то любила Энни. Одри надеялась, что Ли остался доволен ею. Девушка исполнила песнопения с таким подъемом, с каким не пела никогда раньше. Она молила Бога, чтобы он дал силы с достоинством пережить все. Старалась не смотреть на Ли, чтобы не видеть выражения одиночества в глазах молодого человека. Не могла она спокойно смотреть на Джоя. Мальчик выглядел таким беззащитным, таким испуганным. Но тяжелее всего девушке было осознавать, что рядом стоит гроб с телом Энни Джеффриз.
Одри услышала шаги. Кто-то шел по балкону. И очень удивилась, когда в прямоугольнике освещенного пространства возникла высокая фигура. Ли остановился напротив открытой двери. Он сильно похудел, глаза ввалились и ничего не выражали. Несмотря на то, что было довольно прохладно, Ли разгуливал без рубашки и без ботинок. На обнаженной груди темнел треугольник вьющихся волос. Одри слегка смутилась. Ей хотелось жадно смотреть на сильные мускулистые руки, широкую грудь, но она не могла.
– Ли, ты, наверное, замерз! – воскликнула Одри, глядя в глаза молодому человеку. – Что ты делаешь здесь так поздно?
Ли пожал плечами.
– Я не мог заснуть. Ты ведь тоже не спишь, – он стоял в дверном проеме и осматривал комнату. – Решил пройтись. Хотел ощутить кожей прикосновение холодного ветра, – он пристально посмотрел на девушку. Под тонкой тканью сорочки угадывались очертания ее упругих сосков. От прохлады они стали очень тугими, набухли.
– А ты разве не замерзла?
Одри прижала ладони к груди. Боже, она забыла накинуть халат!
– Немного, – тихо сказала она. Как странно, Ли стоит здесь, обнаженный по пояс. На ней прозрачная ночная сорочка. Почему ее совершенно не беспокоит и не очень смущает, что она полуодета?
– Тебе лучше закрыть дверь. Я привычен к такой погоде, но ты можешь простудиться и заболеть. Мистер Бреннен очень огорчится, если, приехав, застанет больную дочь, – глаза Ли стали грустными и такими глубокими, казались почти синими. – Ты же знаешь, что Мэри Элен умерла от пневмонии.
Одри почувствовала слабый запах виски. Ли пытался заглушить горе спиртным.
«Всегда остерегайся пьяных мужчин, – не однажды предупреждала ее Лина, – они плохо контролируют себя».
Но Ли не был пьян. В ее понятии пьяный человек совершенно не такой. Кроме того, он сегодня похоронил мать и имел право выпить немного виски.
– Я закрою дверь, если ты войдешь. Ты не должен сегодня оставаться один, – сказала спокойно Одри, размышляя, не потеряла ли она рассудок. И отступила в глубь комнаты. Ли колебался.
– Возможно, это не такая уж и нелепая мысль, – тихо сказал Ли, лицо исказилось страданием, выдавая терзавшую его внутреннюю боль.
Одри внимательно смотрела на него. Ветер перебирал темные волосы молодого человека. Он казался Одри самым красивым мужчиной на свете и напоминал изображения греческих богов, о которых она читала в книгах.
– Никто не узнает, что ты находишься здесь, – прошептала Одри. – Все будет хорошо. Тебе необходимо поговорить с кем-нибудь.
Ли потер глаза ладонями, словно очень устал. Потом огляделся по сторонам, убедился, что его действительно никто не видит, и шагнул в комнату. Одри закрыла дверь, вспомнив, что в ту ночь на пляже он тоже был выпивши. Что она делает? Почему позволяет полуодетому, пьяному янки войти в комнату?
Одри бросилась к стулу, схватила ночной халат и торопливо оделась. Когда обернулась, Ли стоял у кровати и наблюдал за ней. Одри плотно запахнула халат и приблизилась к нему.
– Может быть, тебе дать одеяло, чтобы ты закутался? – предложила она заботливо.
Ли отрицательно качнул головой, прошел мимо нее, взял со стола небольшой портрет ее матери, который Одри привезла с собой. Долго рассматривал женское лицо, затем поставил портрет на место.
– Знаешь, – тихо заговорил он, – когда становишься старше, тебе уже не нужна мать, не столь необходимы ее заботы, ласка. Но все равно ты всегда знаешь, что она живет где-то, думает о тебе, любит тебя. Это довольно странно. Можно целый год не видеть ее и не волноваться. Ты знаешь, что в любой момент соберешься и поедешь повидаться с ней. Но если мама умерла… Когда знаешь, что больше не увидишь ее никогда… – голос сорвался, Ли потер лицо ладонями.
– Со временем тебе станет легче, Ли. Так всегда бывает.
Он обернулся к девушке, во взгляде светилась нежность.
– Ты потеряла мать еще в детстве. Я кажусь тебе эгоистом, верно, Одри?
Девушка неосторожно подошла к нему совсем близко.
– Нет, не кажешься. Ты ведешь себя так, как человек, который очень любил свою мать и потерял ее. В этом нет ничего плохого. Если тебе хочется поговорить о ней, ты должен поговорить.
Ли смотрел в зеленые глаза, думая о том, как очаровательна Одри без румян на щеках, без замысловатой прически. Она красива простой, естественной красотой. Несмотря на все аргументы, которые он приводил когда-то, уверяя ее и себя в невозможности совместной жизни, он не мог не любить ее. У Карла и Дэвида есть жены, их есть кому утешить. Так и должно быть в жизни. Мальчик становится мужчиной, женится. Жена любит мужчину и заботится о нем, вместо матери. Он слишком много .времени отдавал работе, пытаясь доказать отцу, что сможет добиться успеха в жизни, не участвуя в семейных предприятиях. Он почти не задумывался о любви и женитьбе после смерти Мэри Элен. Так продолжалось до тех пор, пока в Мэпл-Шедоуз не приехала Одри, нежная женщина-ребенок. С тех пор мысли о ней не покидали его. Но он не имел права владеть этой женщиной. Она принадлежит плантации Бреннен-Мэнор, мистеру Бреннену, брату и Югу.
Нельзя смотреть на нее, оставаться с ней наедине. Боже мой! Как она прекрасна! Какие у нее роскошные волосы! Как красиво они рассыпались по плечам! Он не рассчитывал встретить ее ночью в прозрачной сорочке, через которую так откровенно просвечивают соски. Он думал, что она давно спит, что дверь в ее комнату заперта. Он должен забыть сладкий вкус ее губ, груди, гладкой девичьей кожи. Разве не обманывал он себя, когда надеялся, что она не спит, что он сможет войти в ее комнату?
Одри позвала его сюда так уверенно, так спокойно, словно вышла встретиться с ним, завлечь его. Его тянуло к ней неодолимо. Она привлекала его просто своим существованием, тем, что живет в его доме. Она была для него сейчас олицетворением молодости и жизни. Тем, чего ему так не хватает сейчас. Он чувствовал неодолимую потребность ощутить дыхание жизни. Хотелось отбросить покров смерти, нависший над домом. Перед ним стояло явное воплощение жизни – Одри Бреннен.
«Убирайся отсюда к черту!» – попытался предостеречь себя Ли. Но отогнал отрезвляющую мысль. Он должен побыть с кем-нибудь. С Одри ему всегда было легко общаться. Если только речь не заходила о рабстве или правах штатов. Он подошел к шкафу с выдвижными ящиками, потрогал керамические ручки.
– Мама любила украшать что-нибудь. Она украсила шкаф этими ручками, когда я был еще маленьким. Помню, как с интересом наблюдал за ее движениями, – Ли глубоко вздохнул. – Но с тех пор, как она умерла… – молодой человек провел рукой по волосам, – хотя, наверное, это началось с тех пор, как я уехал отсюда. Когда мы поспорили с тобой о возможности войны и прочем… С тех самых пор я чувствую, как все вокруг изменилось. Подкрадывается что-то недоброе и зловещее… Трудно найти определение. Сейчас я понимаю, что меняется абсолютно все. Смерть матери послужила завершением некого периода моей жизни. Иногда мне кажется, Бог забрал ее, чтобы она не увидела дальнейших событий, может быть, очень страшных, – Ли повернулся к девушке, мрачно посмотрел на нее. – Вероятно, было бы лучше, если никто из нас не увидит, что предстоит всем пережить.
Одри прижала руки к груди. Мрачные предсказания Ли пугали.
– Не понимаю…
– Я тоже, – горько засмеялся он. – Но все равно, что-то нас ждет не слишком веселое. Словно чудовищный монстр спрятался в тени, готовый наброситься и крушить все вокруг, – Ли заметил страх в зеленых глазах Одри и покачал головой. – Извини, что я говорю так, будто получаю удовольствие от чудовищных предсказаний. Думаю, я такой мрачный сегодня потому, что похоронил мать. Ну и события в стране не могут радовать.
Положив руки на бедра, он осматривал комнату, которая до этого лета принадлежала ему. Он помнил, как мальчиком любил скакать на кровати, а мать только мягко выговаривала ему за это. Даже когда она сердилась по-настоящему, разговаривала со всеми тихо и спокойно.
– Без нее Мэпл-Шедоуз будет совсем другим, Одри. Я не смогу приехать сюда следующим летом. Мама была светилом, вокруг которого мы вращались. Она объединяла семью. А теперь каждый будет жить только своей жизнью и от этого мне неизъяснимо больно.
Молодой человек принялся беспокойно вышагивать по комнате.
– И в то же время я чувствую, что чертова страна разваливается на части. Правительство принимает новые законы, ограничивающие рабство. Штат Джорджия принимает закон, сохраняющий рабство. Все мы кричим об уничтожении несправедливости, а в это время рабочие на наших заводах и фабриках организуют забастовки из-за невыносимых условий труда и низких заработков. Страна рушится, одновременно рушится моя личная жизнь. Мама умерла. А моя семья, мой дом, который я так сильно люблю, уже никогда не будет прежним. Никогда.
Он сжал пальцы в кулаки.
– Единственное, чего хотела мама, чтобы мы приехали сюда вместе. Она так хотела этого… Но мы все слишком упрямы и самолюбивы… – он закрыл глаза. – Мне нужно было забыть про гордость хоть на время и приехать вместе со всеми.
– Что ты имел в виду, когда говорил об отце? Ты никогда не пытался объяснить.
– Сейчас это уже не имеет значения. Что сделано, то сделано, – он подошел ближе, склонился над ней. Ей хотелось прикоснуться к этим широким плечам, мускулистым рукам. Одри, не отрываясь, смотрела на его обнаженный торс, на темные волосы, вьющиеся на груди. Невольно взглянула ниже, к той части мужского тела, которая была ей не очень понятна. Она видела обнаженным Джоя, когда он был маленьким. Знала, что мужчины и женщины очень отличаются друг от друга телосложением. Все это имеет значение для тайных отношений между мужчиной и женщиной, когда они «лежат» вместе.
Одри уставилась в пол, чувствуя, как в теле вспыхивает огонь, только потому, что Ли стоит очень близко. Он поднял руку, провел ладонью по ее волосам. Внутри у девушки все сжалось, его прикосновение вызвало странную сладостную боль.
– Я так и не смог разлюбить тебя, Одри, – шепнул он, – если тебя еще интересует это. Но хорошо понимаю, что между нами никогда ничего не может быть. Осознание этого факта бьет меня еще больнее.
Она чувствовала, что он очень сильный мужчина. В его близости таилась опасность. Но Одри совсем не боялась.
– Я должна вернуться в Луизиану, Ли. У меня нет выбора, – она просительно заглянула ему в глаза. – Пожалуйста, поедем со мной.
Он покачал головой, в глазах сверкнули слезы.
– Не могу. Ты прекрасно знаешь, что я не могу поехать. Иначе мы возненавидим друг друга. Таких примеров, когда любовь превращается в ненависть, можно привести множество. У меня довольно прохладные отношения с отцом и братьями. Но я участвовал в предвыборной кампании, когда отец выдвигал свою кандидатуру в сенаторы. Когда дело касается политики, мы единодушны. Верим в одни и те же идеи. Наши противоречия лежат под поверхностью. Просто мы перестали говорить об этом вслух. Мама старалась сохранить видимость любви в семье. Хотела, чтобы мы были благоразумными во всем, пыталась объединить нас во всем. Без нее…
Он замолчал. Молодые люди смотрели в глаза друг другу. Неожиданно Ли схватил полы халата и распахнул.
– Мне хочется видеть тебя, – тихо сказал он. – Я должен навсегда запомнить тебя. Я должен сегодня ощутить себя живым, хочу наслаждаться жизнью, забыть обо всем плохом, обо всем, что происходит в стране. Я хочу помечтать о том, как хорошо нам было бы вместе.
Еще никогда в жизни у Одри не было такого состояния. Она не сопротивлялась, когда он распахнул халат, снял и бросил его на пол. Одри почувствовала то же самое незнакомое пока еще желание, как тогда на пляже. Хотелось отдаться под власть этого мужчины. Сейчас, сию минуту. Она совершенно забыла о будущем.
– Мы можем быть вместе, Ли… сегодня, – согласилась Одри, удивляясь, откуда у нее появилось мужество, чтобы произнести такие слова. – Может быть, мы должны быть сегодня вместе ради нас самих… Ради нашей любви. Неважно, что случится, когда я вернусь домой. Мое сердце всегда будет принадлежать только тебе и никому другому.
Пальцы Ли вздрагивали, когда он коснулся ее щеки.
– Ты сама не понимаешь, что предлагаешь, Одри. Завтра ты возненавидишь меня.
Одри закрыла глаза. Почему ей было так легко? Почему собственное поведение не казалось предосудительным? Сейчас ей хотелось только одного – обнять его. Несмотря на детскую неосведомленность, она инстинктивно понимала, что если она окажется в его объятиях, они уже не смогут остановиться. Не смогут предотвратить того, что должно случиться дальше. Было ли ее такое поведение безнравственным? Безнравственно ли то, что происходит между любящими мужчиной и женщиной? Элеонор, должно быть, знала, что это такое.
«Мужчины способны на такие милые шалости и на разные удивительные вещи, —прошептала как-то кузина Одри на ухо.– Мама считает, что женщина должна ждать до свадьбы. Но я не понимаю, почему. Клянусь, некоторые пожилые замужние дамы никогда в жизни не испытывали от этого удовольствия. Не могу даже поверить, отчего? Может быть, их мужья просто плохие любовники».
Элеонор никогда не вдавалась в подробности, не объясняла, что «это» такое, какие действия подразумеваются, от которых женщины не получали удовольствия. Казалось, кузина гордится тем, что разбирается в вопросах интимной жизни лучше, чем Одри.
Может быть, «это» означает то волшебное чувство, которое она испытывает сейчас? Ей хотелось, чтобы Ли поцеловал ее. Чтобы прикоснулся к ней снова, чтобы снова целовал грудь, как тогда на пляже. Что бы ни произошло потом, она хотела испытать все с Ли Джеффризом, а не с Ричардом Поттером.
Та ее часть, которая уже осознавала себя женщиной, хотела близости с ним. Потому что Одри, действительно, сильно любит Ли. Другая ее часть, та, что осталась еще невинным ребенком, хотела узнать все из чистого любопытства. Одри взяла руку Ли и нежно поцеловала ладонь. Онд прильнула к мужчине, прижалась головой к его груди, наслаждаясь прикосновениями его обнаженной кожи. И почувствовала, как Ли напрягся, вздрогнул.
– Если это невозможно навсегда, давай украдем у будущего хоть одну ночь. Я хочу лежать в твоих объятиях. Мы оба так страдаем. Мы нужны друг другу. Нам необходимо почувствовать, что мы живы и любим.
Одри подняла голову и посмотрела на Ли. Он видел широко раскрытые глаза, полные нежности и чистоты. Он понимал, что, возможно, завтра возненавидит себя, если сейчас согласится остаться. Благоразумие подсказывало, что он должен уйти. Но вместо этого Ли с жадностью впился в нежные девичьи губы. Одри страстно обвила его шею руками. Этого оказалось достаточно, чтобы он забыл обо всем. Жизнь покинула его мать всего за несколько секунд. Граница между жизнью и смертью так тонка, почти неразличима. Ему хотелось остаться на этой стороне, хотелось жить.
Наконец, он оторвался от ее губ и принялся целовать нежную шею.
– О, Ли, я так тебя люблю, – со стоном сказала девушка.
– Тише, – прошептал он, – нам нужно стараться не шуметь. Если это возможно, – он поднял ее на руки, отнес к кровати, нежно положил на постель.
Одри молча наблюдала, как он подошел к двери и убедился, что она крепко заперта. Затем проверил балконную дверь. Она лежала на простынях и чувствовала себя робкой, неопытной. Ли Джеффриз собирался стать ее любовником. А разве это грех, если она любит его больше жизни? Рассудок подсказывал, что у них будет только одна ночь. Но лучше одна ночь, чем ничего. Она хочет, чтобы он был ее первым мужчиной. Он покажет, что означает лежать вместе.
Ли вернулся к постели, расстегнул пояс, опустил брюки и перешагнул через них. Трико до колен плотно обтягивало бедра. Удивительно, но у мужчины это гораздо крупнее, чем у маленького мальчика. Одри изумлялась тому, что совершенно не боится. Открыто и спокойно смотрела в глаза Ли, когда он лег рядом и склонился над ней. Ли неторопливо, нежно опустил вниз бретели ночной рубашки. Ей показалось, что пламя охватывает все тело, как и тогда на пляже. Она остро ощущала набухшую грудь, затвердевшие соски. Она чувствовала, как их покалывает. Внутри все сжималось от желания, путь бы он касался груди, целовал, ласкал. Ли опустил сорочку до пояса. Ни слова не говоря, она выпростала руки из бретелей сорочки. Подняв руки, притянула его голову к своей груди.
– Я хочу, чтобы ты поцеловал, – тихо попросила она. – Мне так хочется этого.
Ли видел восторг и любопытство, светящиеся в ее глазах. Разве мог он позволить другому мужчине быть первым? Может быть, тот мужчина не будет так нежен и терпелив? Нужно, чтобы она чувствовала себя хорошо в первый раз. Нельзя испугать ее. Он смотрел на тугую полную грудь, затем наклонился и прихватил сосок губами, лаская и пробуя на вкус, словно спелый сочный плод.
Одри застонала, выгнулась навстречу, притягивая его к себе за волосы. Он еще глубже обхватил ее грудь ртом и застонал от переполнявшего его желания. Отступать было поздно. Прав он или нет, она должна принадлежать ему. Он продолжал ласкать языком сосок. Девушка дышала жарко и прерывисто. У нее не должно не остаться никаких сомнений в том, хочет ли она его. Так как все у нее происходит впервые, он должен постепенно добиться того, чтобы она так сильно жаждала его, хотела отдаться.
Одри спрашивала себя, кто эта женщина, которая лежит сейчас в постели с янки, обнимает его, позволяя делать с ней эти греховные и восхитительные вещи. Ли целовал теперь ее другую грудь, с наслаждением пробуя на вкус. Она гладила его сильные плечи, спину, восхищалась силой и мужественностью. Он разбудил в ней ненасытность. Пусть бы он не прекращал ласкать ее так нежно и страстно. Он опустил рубашку еще ниже, целовал живот, гладил бедра.
У нее перехватило дыхание от безумного восторга, когда он поцеловал ее в самое чувствительное место. Опустил рубашку до колен, принялся гладить и целовать бедра, нашептывая, как они стройны и прекрасны, какая нежная у нее кожа. Отбросив сорочку, он стал целовать ноги, пальцы, ступни. Затем начал подниматься вверх, гладя ладонями ноги и бедра. Руки Ли были требовательными и сильными. Он заставил ее раздвинуть ноги. Но разве он сделал это силой? Она сама желала открыться ему, жаждала, чтобы Ли Джеффриз наслаждался ее наготой.
Теперь она чувствовала необъяснимую власть над ним. Его глаза стали неподвижными от желания. Он вздрагивал, когда ласкал руками внутренние поверхности ее бедер. Одри почти задохнулась, когда он большими пальцами раздвинул лепестки, прикрывающие ее интимное место, доступа к которому не имел еще ни один мужчина. Даже она сама не знала, в чем состоит тайна ее плоти.
– Боже мой, я никогда еще не видел женщины прекраснее тебя, – прошептал он. Одри схватила его за руки.
– Ли… – это было все, что она смогла произнести. Что-то подсказывало, что она должна сжать ноги и оттолкнуть его. Но другая часть сознания испытывала любопытство, страстное желание познать все до конца. Ей до боли в сердце хотелось, чтобы он взял ее. Он склонился и снова коснулся ее интимного места, она задохнулась. Желание было мучительным, она горела в огне, удивляясь, откуда могла появиться в ней такая бесстыдность. Она и представить не могла, что в ней живет такая раскованная, распутная женщина.
Одри гладила затылок Ли, выгибалась, прижимаясь к нему, изнемогая от огромного желания дать ему все, о чем он ни попросит и даже больше. Теперь она знала, что Элеонор права. Мужчины могут делать с женщинами такие странные и восхитительные вещи. Но только это должен быть тот самый мужчина, мужчина, которого ты безумно любишь. Любишь нежно и страстно, так как Одри любит Ли. Она хочет удовлетворить его желание, понравиться ему. Как замечательно, что можно проявлять свою любовь таким прекрасным способом!
За несколько коротких минут он довел ее до таких восторженных высот, целуя живот, не переставая ласкать пальцами ее самое чувствительное место. Она задыхалась, выгибаясь ему навстречу. Сердце стучало быстро, готовое вырваться из груди. Ли продолжал ласкать ее, волна жара вспыхнула у нее в животе, Одри закричала от удовольствия.
Он оторвался от нее, снял трико. Она увидела мужчину полностью обнаженным и, наконец-то, поняла, каким образом он соединит свою плоть с ее жаждущей плотью. Не отрываясь, она смотрела ему в глаза.
– Это больно?
Он склонился над ней, оперся локтями по обе стороны ее плеч.
– Да. Но только вначале, – он жадно поцеловал ее. Одри почувствовала, как горячая набухшая плоть коснулась ее живота, а затем скользнула между бедер. Ли вошел в нее, сначала только слегка. Потом обхватил руками ее ягодицы и прижал к себе. Одри почувствовала сильную боль, вцепилась зубами в подушку, чтобы не закричать. Он крепко поддерживал ее ягодицы и двигался быстро и ритмично, глубоко проникая в нее толчками. Ей казалось, что он заполнил собой ее всю. Ей было очень больно, но она понимала, что остановиться сейчас он не может. Даже если она будет кричать и умолять об этом. Лицо его горело от восторга, в глазах светилось неистовство.
Через мгновение боль стала меньше, Одри стала ритмично двигаться навстречу Ли. Он склонился к ней, жадно впился в ее губы, проникая языком глубоко в ее рот, словно желая заполнить собой всю ее плоть. Одри ощущала теплые волны в животе. Ли снова и снова произносил ее имя, наполняя ее тело своей жизнью.
– Одри, моя Одри, – шептал он, крепко обнимая ее. – Я люблю тебя. Его широкая грудь прижалась к ее груди, кожа была влажной. – Есть так много способов наслаждаться друг другом, – тихо сказал он. – Позволь мне остаться с тобой. Я покажу тебе все способы. Сегодня ночью мы должны почувствовать, что означает быть живыми. Посмеемся над смертью и забудем все, из-за чего не можем быть вместе.
Прежде, чем она успела ответить, он начал снова жадно и требовательно ласкать ее. Ее язык боролся с его языком. Одри гладила упругое мускулистое тело, густые темные волосы. Да, она позволит ему остаться, чувствуя, что его плоть снова жаждет соединиться с ее плотью. Она хотела того же. Впереди была ночь. Неважно, что ждет ее в будущем. Ничто и никто не отнимет у них эту прекрасную ночь.
