ГЛАВА 12
Даниэль вытер пот со лба рукавом рубашки, поставил ногу на пень и взялся за топорище. Вот уже час он колол дрова. Даниэль любил работать. Ход был с ним вежлив, но не пригласил его с собой, когда ушел с фермы и исчез в зарослях, тянувшихся вдоль ручья. Даниэль догадался, что там находится винокурня.
Для фермы было выбрано очень удобное место. Даниэль неспешно и тщательно обследовал местность. К северу от дома, на плодоносном равнинном участке, росла кукуруза. Ход говорил ему, что на западе у них есть еще один кукурузный участок, окруженный кедрами. Там же находился его домик. Дом Байта – в горах за рекой. Между домом и рекой, быстро текущей с севера на юг, разбит хороший сад. По всему саду на длинных шестах висели шуршащие полоски для отпугивания птиц. Старик Бакстер выбрал место для дома так, что от северных ветров его защищали горы, а река давала достаточное количество воды.
Даниэль наблюдал за двумя женами Бакстеров, хлопотавшими у огня. Марта поставила в духовку большой металлический противень. Такую духовку он уже видел в Арканзасе. Изготавливалась она довольно оригинально. Деревянный чурбан тщательно обстругивали и удаляли сердцевину. Внутренние стенки покрывали слоем глины. Полученная заготовка ставилась на подставку. Затем она опять покрывалась глиной. В нужном месте оставлялось небольшое отверстие. Глина снова требовала сушки. И только через несколько дней оставшееся внутри оболочки дерево выжигалось. Глиняная духовка была готова. Ее обычно ставили на небольшой костер или угли.
Даниэль принес несколько охапок дров к сложенному из камней очагу.
– Спасибо, – бросила ему Марта, мельком взглянув в его сторону.
– Из наших запасов остался сладкий картофель, изюм, сироп и другая еда, – сказал Даниэль. – Используйте ее, а то испортится.
Марта кивнула, ничего не сказав. Даниэль пошел колоть дрова. Прошел час, но Марта так и не подошла к корзине на крыльце.
«Бедные, но гордые», – подумал про себя Даниэль. Он выбрал сосновое полено и ударил по нему топором. Полено треснуло и раскололось на две части. Даниэль чувствовал себя в своей стихии. Он брал полено за поленом, колол их и складывал дрова в поленницу. Работа – вот что ему сейчас просто необходимо, чтобы отвлечься от мыслей.
Увидев Мерси, появившуюся на крыльце, он прекратил работать. Он не мог ответить, как он чувствовал себя, когда ее не было рядом, но он любил подолгу стоять и наблюдать за ней. Почему это случилось именно с ним?
Ее братья поступили подло. Сказав «да» с петлей на шее, он потерял то, о чем мечтал всю жизнь – ее любовь. Он вспомнил весь тот ужас, когда Берни пододвигал змею, испуганные глаза Мерси. От одних этих воспоминаний Даниэль покрывался холодной испариной. Теперь его страх сменился гневом, и он поклялся, что накажет Ленни и Берни прежде, чем уедет отсюда, да так, чтобы они запомнили это на всю жизнь.
Мерси пересекла двор и направилась к Марте. Даниэль задумался. Он еще никогда не ощущал прелести ее груди и не прикасался к атласной коже ее бедер. Долгие недели в нем зрела страсть. В ту памятную ночь, когда они ночевали под открытым, звездным небом, Даниэля переполняло желание коснуться ее теплого тела, и, подчинившись зову плоти, он кончиками пальцев дотронулся до ее изящной ножки. Она не проснулась от этого легкого прикосновения, он же тонул в мечтах: как ее руки ласкают его, а она сама, обнаженная, трепещет в его объятиях.
Мерси посмотрела в его сторону и помахала рукой.
Даниэлю и в голову не приходила мысль, что Мерси может предложить ему развестись. Волею случая они были обвенчаны, и теперь он сам должен был выяснить, хочет ли она остаться его женой. Временами ему казалось, что в ее глазах появлялось что-то такое, что заставляло его надеяться: Мерси любит его. В то же время оставалась тревога, что она восхищалась им, как сестра восхищается старшим братом, иначе она не была бы с ним так нерешительна.
Поцелуи в день странной женитьбы пронзили его до глубины души. Каждая клеточка его тела буйствовала, дикая страсть владела Даниэлем, лишая рассудка.
Ему тогда хватило силы воли, чтобы обрести контроль над своими чувствами. Огромным усилием он заставил себя отодвинуться от нее, чтобы она не почувствовала его мужскую силу, рвущуюся наружу. Вспоминая об этом, Даниэль чувствовал, как опять силой наливаются мышцы и учащается дыхание.
Он был безнадежно, безумно влюблен в нее и размышлял, где же ему взять силы, чтобы пережить то время, пока Мерси не свыкнется с мыслью, что они – муж и жена?
* * *
В два часа дня братья Бакстеры вернулись домой. Они сразу же направились к умывальнику – прибитой к стене дома полке и прикрепленному к ней корыту, выдолбленному из ствола тополя. Братья умылись, пригладили жесткие, соломенного цвета волосы и на цыпочках отправились в комнату матери.
Женщины вынесли во двор стол и накрыли его к обеду. Марта принесла чугунный котел с вареными цыплятами. В бульоне плавали пышные клецки. Дора поставила блюдо с нарезанной ветчиной. Стол ломился от соусов, мамалыги, вареных бобов, кукурузных лепешек, мисок с маслом и медом. Марта приготовила коблер из сухих яблок и виски. Она объявила, что мужчины больше не пойдут на работу, потому как все решили отпраздновать приезд гостей.
Мерси удивилась, увидев, что Ход несет во двор завернутую в одеяло мать. Он медленно пронес ее вдоль стола, чтобы она убедилась – все приготовлено на славу.
Она больше напоминала ребенка, если бы не седые волосы. Марта и Дора стояли рядом, ожидая ее одобрения. Мать поблагодарила их.
– Ты хорошо потрудилась, Марта, хотя у тебя было мало времени. У тебя и овощи есть, и старую добрую мамалыгу приготовила. Молодец.
– Ты одна умеешь по-настоящему готовить мамалыгу, Ма.
– И твоя рука... чувствуется, Дори. А это не тот... мед, из-за которого Байта... ужалила пчела?
– Да, Ма. Эта маленькая пчела ничуть ему не навредила. Хочешь, я помажу тебе медом лепешку?
Мерси и Даниэль стояли в стороне от семьи и наблюдали, как все суетились вокруг матери. Вайт и Гидеон, братья, которых она еще не видела, бросали на них любопытные взгляды. Внимание всех было направлено на женщину, которую держал на руках Ход. Даже дети, совсем недавно бегавшие по двору, стояли тихие и тоже смотрели на свою бабушку.
Ход отнес мать в дом, за ним последовали все братья. Мерси поняла зачем, когда мужчины пододвинули кровать так, чтобы мать могла видеть всех через дверь. Марта поспешила в дом, прикрыла миссис Бакстер еще несколькими одеялами.
Когда мужчины вышли во двор, Вайт направился прямо к Мерси. Его выделяла гладкая загорелая кожа, широкий, добродушный рот, светлые усы, и прекрасные зубы и волосы – густые и пушистые, – совсем не такие, как у его братьев.
– А я-то думал, что из Бакстеров я единственный красавец.
– Не обращай на него внимания, Эстер, – проходя мимо, сказала Дора. – Он не такой красивый, как твой муж.
Вайт улыбнулся жене и шутливо шлепнул ее по мягкому месту:
– Болтушка ты моя!
– Привет, – Мерси протянула руку. – Ты уже познакомился с Даниэлем?
– Нет. Но наслышан о нем, – он протянул руку Даниэлю. – Говорят, что ты убил медведя ивовым прутом?
Даниэль рассмеялся.
– Ну, не совсем так.
– Я Гид.
Юноша, который произнес эти слова – такой же высокий, как и Вайт, но тоньше в талии, – был самым красивым из всех братьев. Мерси заметила это сразу. Она также поняла, что Гидеон и сам отлично знал об этом и очень гордился светлыми, шелковистыми, тщательно зачесанными назад волосами. Черты его лица не успели огрубеть, как у братьев, и когда он улыбался, его лицо становилось мягким и светлым.
– Привет, Гидеон, – Мерси протянула ему руку. Юноша взял ее обеими руками и улыбнулся.
– Привет, Эстер, – он говорил так, как будто Мерси сейчас для него была единственным человеком в мире. Мерси сразу же поняла, что это был один из его приемов, которым он пользовался, когда проделывал то, о чем болтали Ленни и Берни. Мерси вдруг так захотелось ему сказать, что он просто еще ребенок.
– Тренируешься, Гид? – Вайт так сильно шлепнул брата по спине, что тот не удержался и пошатнулся в сторону Мерси. – Завлекать женщин – это его основное занятие. Он слишком их любит. Не так ли, малыш Гид?
– Хватит скалить зубы. Пора к столу, – Дора подошла к мужу, и он обнял ее за плечи. – Держись подальше от Эммы, Гид, – резко сказала Дора. – Ей всего лишь двенадцать лет. Я не позволю тебе испортить ее, как девчонку Морганов.
Гидеон рассмеялся.
– Тогда ты лучше передай ей, чтобы держалась подальше от меня, Дори.
– Садитесь за стол, – крикнул Ход.
После того, как мужчины расселись, осталось одно свободное место. Марта и Дора стояли рядом, готовые обслужить их, а дети стояли за спиной Хода с тарелками в руках.
– Я подожду и поем с Мартой и Дорой, – сказала Мерси, когда Ход жестом пригласил ее занять место у стола рядом с Даниэлем. Ленни и Берни сели подальше от него.
– Садись, Эстер. Мы празднуем твой приезд. – Пока Мерси усаживалась за стол, собаки крадучись начали вылезать из-под крыльца. Но услышав окрик Хода, они опять забились туда. Ход встал и сложил перед собой руки.
– Боже, спасибо за то, что ты вернул домой нашу сестру Эстер. Мы никогда не просили у тебя слишком многого, только самое необходимое: пищу для наших желудков и дров для костра. Сейчас мы хотим попросить тебя о самом важном для нас. Пусть наша мать уйдет легко. А когда она уйдет, пусть первый, с кем она встретится, будет наш Па, потому что с ним она хочет быть. Благодарим тебя за пищу и за то, что мы живы и здоровы. Аминь.
Мерси чувствовала, как у нее в горле все сжалось, и, боясь задохнуться, посмотрела на братьев. Их глаза были закрыты. Ход закончил молитву, сел и стал накладывать еду в детские тарелки.
К вечеру Мерси так устала, как никогда в своей жизни. Она удивлялась, как Марта выдерживает такую работу. Она присела только раз, когда нянчилась со своим ребенком, Дора работала вместе с Мартой, но делала более легкую работу. Обе женщины настояли, чтобы она сидела с матерью, чью кровать отодвинули от двери.
Даниэль разговаривал с Ходом и Байтом. Старших Бакстеров, казалось, заинтересовало то, что Даниэль рассказывал о фермерстве, и о своей мельнице. Бегжи и Ленни сидели на другом конце крыльца, играли с детьми и посматривали на кувшин с виски, который передавали друг другу Ход и Вайт. Они предложили Даниэлю попробовать из их кувшина и разразились смехом, когда от крепкого напитка у Даниэля перехватило дыхание. Казалось, что виски на Бакстеров не действовало. Но после нескольких глотков Даниэль почувствовал, что у него начинает заплетаться язык, и решил, что ему хватит.
Мерси вышла на крыльцо. У нее возникло ощущение, что после захода солнца горы сомкнулись. Вайт и Ход держали на руках спящих детей.
– Как Ма? – спросил Ход.
– Опять заснула. Она очень мало ела сегодня.
– Она ест, как птичка, уже всю неделю.
– Мне показалось, что ее дыхание стало тяжелее по сравнению с тем, когда мы приехали, – с беспокойством сказала Мерси.
– Я заметил, – произнес Ход.
Дора торопливо вышла из-за угла дома и направилась прямо к Вайту.
– Я нигде не могу найти Эмму, и Гида нигде не видно. Если он что-нибудь с ней сделал, я ему устрою такое, что он вообще забудет о женщинах. Выпороть его надо как следует, вот что ему надо устроить.
– Может быть, Эмма пошла уложить детей Хода спать.
– Нет. Дети Хода спят здесь, в доме. Где Берни? Где Ленни?
– Наверное, пошли спать.
– Будь проклят, этот Гид! Я говорила Эмме, что он за штучка. Она еще не знает, как можно соблазнить девушку. Она маленькая. Отвратительная гадина, вот он кто! Когда-нибудь его пристрелят, если он не перестанет волочиться за женскими юбками.
– Успокойся, Дорита, – Байт передал Даниэлю спящего ребенка и поднялся на ноги.
– Успокойся! Если б это твою сестру испортил Гид, ты б оторвал ему голову. А потом со всех ног побежали бы с Ходом к священнику!
– Не раздувай из мухи слона, – строго ответил Вайт. – Гид еще никогда не спал с женщиной против ее воли. Мы с Ходом оторвем ему голову, если узнаем об этом. Но если ты так беспокоишься, пойдем поищем Эмму.
Лицо Мерси горело от смущения. Бакстеры говорили так откровенно, совершенно не стесняясь никого из присутствующих.
Она бросила взгляд на Даниэля и увидела, что он совершенно спокоен, а ребенок мирно посапывает на его руках. Она молча поблагодарила бога за то, что он рядом. Мерси подвинулась ближе к Даниэлю и положила руку на его плечо, словно он был единственным постоянным существом в этом изменчивом мире. Он посмотрел на нее. Их глаза встретились, и слова им уже были не нужны. Вдруг внимание Мерси привлек смех Хода.
– Как только где-нибудь поблизости появится очередная юбка, то готов спорить, что если у Гида будет хоть капля надежды, он будет там. Я еще не встречал такого прыткого молокососа.
– И тебе кажется это смешным? – холодно спросила Мерси. Она с презрением смотрела на брата. Было видно, что она не одобряет поведение братьев. Даниэль сразу же это понял. Мерси начинала злиться.
– Ну... а что тут стыдного?
– А ты считаешь, что нужно восхищаться его поведением?
– О чем ты говоришь?
– Как бы тебе понравилось, если бы такой маленький, шустренький молокосос изнасиловал твоих дочерей? – гневно спросила Мерси, откровенно высказав свое отношение к поведению Гида, не задумываясь о реакции Хода на ее слова.
– Изнасиловал?
– Ну... злоупотребил доверием.
Ход был явно обескуражен ее откровенностью, что даже не сразу ответил.
– Мне кажется, что все зависит от ее согласия. И тогда это никого не касается, он все улаживает сам.
– Под словом «улаживает» ты имеешь в виду, что заставишь ее выйти за него замуж и ей всю жизнь придется жить с этим маленьким любвеобильным молокососом, а он будет продолжать производить ублюдков?
– У нас здесь свои правила, – дрожащим от возмущения голосом ответил Ход.
– Я это уже поняла, – в тон ему ответила Мерси.
– Но это же так естественно для мужчин. – На лице Хода было написано удивление.
Он действительно ничего не знает! Эта мысль внезапно пронзила Мерси. То, что отец может так говорить о своей дочери, было выше понимания Мерси. Как можно боготворить свою мать и одновременно не ставить ни в грош девственность девушки! Ее губы уже полуоткрылись было, чтобы задать этот вопрос, но она промолчала.
Из-за угла дома вышла Дора, которая крепко держала за руку плачущую девочку. За ней шел Вайт, толкая в спину младшего брата. Гидеон вел себя совершенно спокойно, ни капли не смущаясь. Он вышагивал, как гордый, маленький петушок, и ухмылялся во весь рот.
Дора вытащила из волос девочки солому.
– Я предупреждала тебя, Эмма. Ты должна быть дома до захода солнца. У меня нет времени бегать за тобой и охранять от Гида.
– Чего ты так кипятишься, Доретта? Я ничего ей не сделал, подумаешь, поцеловал разок.
– А ты заткнись, Гид Бакстер! Я знаю, что ты сделал и что еще собирался сделать. У тебя просто не было времени, так как Вайт поймал тебя вовремя, – Дора уперла руку в бок, а другой погрозила Гиду. – Все твои мозги болтаются у тебя между ногами, Гид! И не понимаю, почему ты так гордишься этим? Ты что, считаешь себя единственным мужчиной в этом мире? Надеюсь, что в один прекрасный день тебе так достанется от кого-нибудь, что ты пожалеешь, что вообще родился на этот свет!
– Ох-ох-ох! – Гид попятился назад с трагической гримасой на лице. – Даже не думай об этом, Дорита, – он взглянул на Мерси, чтобы увидеть, нравится ли ей этот спектакль.
Мерси решила, что этот брат ей совсем не нравится. У него на уме только разврат. Она поджала губы и отвернулась.
Зоркие глаза Хода сразу же заметили отвращение на ее лице.
– Хватит валять дурака, Гид, – резко сказал он. – Оставь Эмму в покое. Если тебе невтерпеж, поищи себе ту, которая сама согласится.
– Когда-нибудь и с ней такое случится, – Гид широко улыбнулся все еще всхлипывающей девочке, которая пряталась за спиной Доры.
– Это ложь! – закричала Дора.
– Почему это ложь? С тобой же случилось, Доритта. Как только Вайт привел тебя в дом, твой живот сразу вздулся, – сказал Гид со злобой.
– Попридержи-ка свой язык, парень! – спокойно произнес Вайт. – Ты должен с уважением говорить с моей женой. Слышишь?
– Эмма будет уходить домой до заката, – настойчиво повторила Дора. – Попробуй только приблизиться к ней, Гид. – Дора взяла из рук Даниэля спящего ребенка. – Пошли домой. Ты идешь, Вайт?
– Сейчас, только загляну к Ма.
* * *
Ход с двумя детьми и третьим, спящим на руках, отправился в свой дом, который находился за сосняком. Марта постелила себе и своему малышу на полу, рядом с кроватью миссис Бакстер, оставив кровать в столовой для Мерси и Даниэля. Мерси пыталась уговорить Марту позволить ей подежурить ночью у постели матери, но Марта настояла, чтобы та пошла спать после такой долгой дороги. Мерси видела, как она принесла таз с холодной водой, чистое полотенце и умыла лицо матери. У крупной Марты получалось так ласково, что не оставалось никакого сомнения в ее привязанности к этой хрупкой, маленькой женщине. Миссис Бакстер лежала тихо, полностью доверяясь рукам Марты.
– А теперь спи, – сказала Марта. – Я буду рядом с тобой, на полу.
– Спасибо тебе, Марта.
– Не за что. Спи.
Мерси вышла на крыльцо и села рядом с Даниэлем. Высоко в небе сияла луна, освещая дом серебристым светом. Стояла полная тишина, лишь иногда нарушаемая хрюканьем свиней под домом. Мерси подумала, что если бы не эти звуки, можно было представить, что в мире остались только она и Даниэль.
Становилось прохладно, а она оставила шаль в доме. Заметив, что Мерси дрожит, Даниэль обнял ее. Она повернулась и прижалась покрепче, положив голову ему на плечо. Мерси очень устала и на минутку прикрыла глаза.
– Что, длинный денек выдался? – прошептал Даниэль.
– Да, и самый незабываемый. Что ты теперь думаешь о моей семье?
– Обычная семья горцев, гордых и трудолюбивых. Это их дом, также как Куил Стейшн – наш.
– У них странный образ жизни, и ценности совсем другие, – медленно сказала Мерси.
– Возможно, из-за условий жизни.
– Это не оправдывает поведения Гидеона.
– Милая, в мире столько таких Гидеонов! Тебе встретился лишь один из многих.
– Я все время думаю, как здесь можно жить. Со свиньями под домом, курами, которые бродят по крыльцу и заходят в дом, не читать и не писать, не знать, что происходит в мире, по ту сторону гор.
– И ты была бы счастлива. Посмотри на Дору. Да и Марта, кажется, довольна своей жизнью. Но тебе не нужно думать об этом. Ты здесь не живешь, и никогда не будешь жить.
– Это заставляет меня взглянуть на себя по-другому, – прошептала Мерси ему на ухо. – Мне так стыдно, что когда моя мама горевала обо мне, я радовалась, что выросла в семье Куила. Я ненавижу себя за это.
– Ты не должна чувствовать себя виноватой. Ты здесь ни при чем.
– Я не смогла бы здесь жить. Бедная Марта работает, как лошадь. Ход здесь самый главный. Он определяет работу и говорит каждому, что делать. Мне кажется, он стал главой семьи после... после смерти отца.
– Ход порядочный человек. Он делает все, что в его силах, чтобы вести дела на ферме.
– А главное, что они делают – виски.
– Все законно.
– Он мог бы заставить меня остаться здесь?
– Нет, он не может тебе приказывать. Возможно, Берни и Ленни сделали для нас доброе дело. Ты моя жена, и я отвечаю за тебя. Мы уедем, когда настанет время.
Мерси обвила рукой талию Даниэля и подняла на него глаза.
– Интересно, как там дома. Как ты думаешь, Гевин и Элеонора уже вернулись из Винсенса?
– Конечно, они уже дома. У Гевина есть несколько заказов на пиломатериалы.
– Майк собирался послать папе письмо и рассказать ему, что мы едем в Кентукки.
– Я сказал ему, чтобы он ничего не писал. Мама бы очень разволновалась. Ей не обязательно знать об этой истории.
– Неужели ты не знаешь, что весь городок только и болтает о нашем с тобой отъезде? У Старухи Халпен челюсть, наверное, вывихнулась от такой работы, – с усмешкой сказала Мерси.
– Да, для нее настали золотые деньки, – ухмыльнулся Даниэль.
– Даниэль, а что было бы, если бы папа Фаррне нашел меня? Я бы никогда не узнала тебя! – рука Мерси еще крепче сжала его руку.
– Кто-то здесь, должно быть, строит о нас кое-какие планы, милая.
– Мне очень нравится, когда ты меня так называешь. Но это случается так редко!
– Знаю. Я называл тебя малышкой или глупой девчонкой. А теперь ты выросла, но у тебя до сих пор неприятности из-за острого язычка. Вот сегодня вечером, например, я думал, что мне придется драться с Ходом из-за твоих нападок на Гида.
– Ты знаешь, что я была права. Меня взбесило его отношение к поведению этого мальчишки! Я не могла смолчать.
Даниэль от души рассмеялся.
– Ты, наверное, подумала, что лопнешь, если не выскажешь свое мнение, да?
– Правда есть правда.
– Но ты все равно не изменишь их образ мыслей.
Им привычна их жизнь, также как тебе – твоя.
– Я все равно хотела бы попробовать.
– Почему бы тебе не пойти спать? Утром ты будешь чувствовать себя лучше.
– Тоже самое ты говорил вчера. Ты так разозлился на Ленни и Берни...
– Мы договорились не вспоминать об этом. Когда-нибудь я разберусь с ними. А по дороге домой у нас будет достаточно времени обсудить все остальное.
– А как нам быть сегодня ночью?
– Какие проблемы? Мы сейчас войдем в дом и ляжем спать. Нам было бы трудно объяснить им, почему мы спим в разных постелях.
– Но...
– Но что? Мы же спали в одной комнате в ту ночь в гостинице. Следующую ночь мы спали рядом. Чем отличается сегодняшняя ночь от предыдущих? Или ты боишься, что я... воспользуюсь этим?
– Нет! – она откинулась назад и заглянула ему в лицо. – Ты же сам знаешь! Ты такой спокойный, такой разумный. Иногда я даже не понимаю, как ты умудряешься справляться со мной!
– Очень просто. Я уже привык.
– Тебе понравилось целовать меня вчера?
– А ты не поняла?
– Ты так быстро убежал. Мне показалось, что ты остался недоволен. – Усталая, но счастливая, чувствуя себя в полной безопасности в его объятиях, Мерси сидела и наслаждалась ощущением, возникшим от прикосновения пальцев Даниэля.
– Конечно, мне понравилось, – сухо сказал он. Ему хотелось признаться, как сильно он любит ее и что для него невозможна даже мысль уйти и оставить Мерси одну. Но вместо этого он произнес:
– Это был первый раз, когда я поцеловал свою жену.
– Мне тоже понравилось целоваться с тобой. Но этот поцелуй был вовсе не братским, да?
– Нет. Конечно, нет.
– Даниэль...
Мерси не знала, что она хочет сказать, но Даниэль понимал ее без слов. Наклонив голову, он коснулся губами ее губ. Это прикосновение было таким нежным! Даниэль заглянул в ее глаза и, погладив по щеке, прижал голову Мерси к своему плечу. Почти обезумев от желания, он опять поцеловал ее. Нежный, легкий поцелуй постепенно становился настойчивее, словно он не мог насытиться ею. Неведомое раньше чувство радости вдруг охватило ее. Мерси хотелось, чтобы он еще сильнее прижался к ней. Все ее тело вдруг расслабилось от незнакомого, восхитительного желания, которое он вызывал в ней.
Даниэль знал, что нужно остановиться, и уже хотел отодвинуться от нее, когда Мерси настойчивым движением руки задержала его. Здравый смысл подсказывал Даниэлю, что он играет с огнем, сейчас не время и не место закрепить их брак любовью. Она может остаться несчастной, неудовлетворенной и униженной. Он ласково притронулся губами к ее губам и посмотрел ей в лицо. Ее глаза были затуманены, а приоткрытые губы, казалось, просили, чтобы он еще раз отведал их сладость. Ему хотелось как-то объяснить свое поведение, но вместо этого он снова поцеловал ее, потому что ничего не смог с собой поделать.
– Милая, – охрипшим голосом прошептал он, – я думаю, тебе лучше идти спать.
– Ты тоже идешь? – ласково ответила она.
– Через минуту. – Даниэль нежно коснулся губами ее подбородка. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы разжать руки и выпустить ее из объятий. Только Богу было известно, как он желал ее. Но он не должен был торопиться.
«Какой он замечательный», – подумала Мерси. По ее телу разливалось приятное тепло, когда она смотрела в его спокойное лицо. Ей так не хотелось уходить из его объятий! Мерси чувствовала покалывание его бакенбардов на своей щеке, слышала, как бьется его сердце на уровне ее груди. Но ей ничего не оставалось делать, как встать и пойти в дом.
Мерси подошла к кровати. Ее саквояж стоял рядом. Она достала оттуда ночную сорочку и переоделась.
Вытащив из волос заколки, и, не найдя им места, Мерси сунула их в туфлю. Рядом она положила свое платье. Одна из свиней задвигалась под полом, прямо под ее ногами. Вздрогнув от неожиданности, она быстро легла в кровать, натянув на себя одеяло до самого подбородка. Глаза Мерси всматривались в темноту за открытой дверью.
Интересно, этот дом когда-нибудь запирается? Мерси показалось, что большую часть времени они проводят на улице. Ее мысли путались от бурных событий сегодняшнего дня. Ее мать была доброй женщиной, но с железной силой воли. Видно, что она прожила праведную жизнь, и семья боготворит ее за это. Мерси вдруг подумала о венце смерти, который мать подарила ей. Что он означает? Было ли в ее отце что-то такое, что заставило перья из подушки собраться в пучок? Когда он умер?
Мысли Мерси перешли к дому Куил Стейшн. Как они удивятся, когда узнают, что они с Даниэлем поженились! Она задремала и видела во сне себя и Даниэля, вернувшихся домой.
Позднее, когда одеяло приподнялось и прохладный воздух овеял ее тело, Мерси тихо забормотала во сне. Даниэль прилег на краешек кровати, спиной к Мерси. Полусонная, она натянула одеяло ему на плечи и прижалась к голой спине Даниэля, обняв его. Он взял ее руку и прижал к своей груди. Согревшаяся, довольная и счастливая, она опять погрузилась в сон, крепко прижавшись щекой к его спине. Зато Даниэль долго не смог уснуть. Прикосновение упругой груди Мерси к его спине, ее теплое дыхание на его плече сводили его с ума. Все другие ночи, когда он мучился от желания, невозможно было даже сравнить с сегодняшней, когда Мерси была так близко, а он не мог повернуться к ней и насладиться тем, что могла ему дать только она одна.
Убедившись, что не разбудит ее, Даниэль повернулся и, просунув руку под плечи Мерси, прижал ее к себе. Она лежала спокойно в его руках, теплая, благоухающая и доверчивая. Даниэля охватило чувство любви и нежности к ней. Это женщина, эта любимая женщина была для него всем. Он был связан с ней с того самого дня, когда они впервые встретились на берегах Уобоша. Чувствуя себя вором, он поцеловал ее влажные, слегка приоткрытые губы. Даниэль слышал, как бьется ее сердце, и ощущал каждое ее ребрышко под тонкой тканью ее сорочки. Его пальцы продвинулись немного вверх, коснувшись упругой груди.
Мерси потянулась и прижалась своим теплым, чудесным телом к Даниэлю. С губ Мерси сорвался стон, и он отпрянул от нее. Даниэль осторожно повернул Мерси, чтобы их бедра не соприкасались. Она положила свою голову ему на руку и заерзала, устраиваясь поудобнее. Целуя ее плечо, прекрасные волосы, он беззвучно признался, как сильно любит ее. Она была только его, вся принадлежала ему. На всю оставшуюся жизнь!
Проснувшись, Мерси почувствовала, что находится в объятиях Даниэля. Удивительное чувство легкости и счастья охватило Мерси. Она даже испугалась, что все это сон, который закончится, и она проснется одна в этой большой постели.
Даниэль, дорогой, я люблю тебя! Мерси хотелось засыпать в его объятиях все ночи, которые еще будут в их жизни. Нащупав его руку, она потянула ее к себе, прижала к своей груди и заснула, положив под щеку его ладонь.
