Глава 18
Спрятав босые ноги под юбку и откинув голову на спинку кресла, Мария прислушалась к разносящимся в ночной тишине последним аккордам «Песни Марии».
Каждая нота дрожью отзывалась в ее сердце, лишала спокойствия, вызывала слезы.
Слава Богу, единственная свеча на крышке рояля да вала недостаточно света. Слава Богу, любопытные гости давно разошлись по спальням. Если бы она могла совладать со своими чувствами и последний раз поцеловать Салтердона и пожелать ему спокойной ночи! Невозможно. Она смотрела, как хозяин извлекал божественные звуки из инструмента, как целая гамма противоречивых чувств пробегала по его лицу, и понимала, что он принял решение.
Он женится на Лауре Дансуорт.
Он сделает это из чувства долга. Ради получения наследства. Из чувства любви и уважения к бабушке.
Встав с кресла, она подошла к распахнутой стеклянной двери на балкон. От холодного ветра у нее перехватило дыхание. Музыка смолкла. Повернувшись, она увидела, что Салтердон продолжает смотреть на свои руки, оставшиеся лежать на черно-белых клавишах. Он медленно поднял голову и встретился с ней взглядом.
В этот момент в дверях показался Бейсинсток. Его темный широкоплечий силуэт выглядел угрожающе.
– Вот ты где, – обратился он к брату, но, увидев Марию, быстро отступил назад и умолк.
– Вы вовремя, милорд, улыбнулась ему девушка. – Его светлость как раз собирался сообщить мне свое решение относительно леди Дансуорт.
– Вот, значит, как, – резко ответил он и снова повернулся к Салтердону. – Прекрасно. И очень вовремя, правда, Трей? Особенно, если учесть тот факт, что последние несколько часов я провел у постели бабушки. Она чуть не отправилась на тот свет, и ты прекрасно знаешь почему. Она клянется, что, проснувшись, увидела, как ты стоишь рядом с ее кроватью. Заметь – стоишь. И свободно ходишь по комнате. Мне с трудом удалось убедить ее, что это был сон.
– Ты-то что волнуешься? – спросил Салтердон и осторожно закрыл крышку рояля.
– Я сам себе все время задаю этот вопрос. Не могу понять, зачем я продолжаю покрывать тебя. Вероятно потому, что меня заботит ее физическое и душевное здоровье. Бабушка не вынесет унижения, если обнаружится, что она выдает – людям своего круга – одного внука за другого. Я не говорю уже о потрясении, которое она испытает, обнаружив, что ты не инвалид и совсем не сумасшедший… Хотя насчет последнего я могу ошибаться.
Повернувшись, Мария вышла из комнаты на балкон. Ветер завывал в переплетениях цементной балюстрады, иголками впиваясь в открытые участки тела. До нее доносились гневные голоса.
Завтра она уедет. Положит в убогий маленький чемоданчик свои два платья, рваные туфли и вернется в Хаддерсфилд. Она просто больше не может здесь оставаться. Постоянно сталкиваться с мстительной жестокостью отца все же лучше, чем каждый день видеть любимого герцога Салтердона.
Громкое и сердитое восклицание заставило ее повернуться и броситься к двери. Сердце ее замерло.
В комнату вошел лорд Дансуорт с дочерью. Лаура, не отрывавшая изумленного взгляда от Салтердона, была на грани обморока. Ее тонкие пальцы судорожно вцепились в руку отца.
– Боже, что все это значит? – в голосе Дансуорта было столько ярости, что казалось, стены комнаты обрушатся на них. – Обманщики! Вы задумали ввести в заблуждение мою дочь и выдать замуж за… за… ты только посмотри на себя!
– Я тебе говорила, папа, – всхлипывала Лаура у него на плече. – Он зверь, чудовище…
– Нет, Лаура! – ворвалась в комнату Мария. – Не зверь! Не чудовище! Просто человек, который устал от своих бесчисленных обязательств. Поверьте, его светлость хороший и добрый человек, а оказался в таком ужасном положении только потому, что не хочет причинить боль ни вам, ни бабушке. Я была бы счастлива оказаться на вашем месте.
Несколько секунд Лаура непонимающе смотрела на нее полными слез глазами, а затем губы слегка приоткрылись – она все поняла.
– Надеюсь, вы поняли, миледи, – тихим голосом добавила Мария.
– Я хочу немедленно видеть герцогиню, – взорвался Дансуорт.
– Черта с два, – ответил Бейсинсток.
– Неужели? – раздался из-за их спин голос герцогини, и все обернулись.
Тяжело опираясь на трость, она вошла в комнату. Слова ее были обращены к Клею, но взгляд не отрывался от Салтердона.
– Я всегда знала, что вы неисправимые фантазеры и выдумщики. Вы уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что я с пеленок знала каждое движение любого из вас. Вы могли обмануть кого угодно, только не меня. Но в этот раз… я просто не знала, в своем ли я уме. Собственное горе не позволило мне понять, как далеко может зайти его светлость, не теряя шансов унаследовать мои деньги. Какой трудный выбор мне предстоит сделать.
– Выбор? – рявкнул Дансуорт. – О каком выборе, вы, черт возьми, говорите?
Остановившись у рояля, она осторожно положила руку на инструмент и снова посмотрела на Салтердона.
– Выбор между чувством и долгом, Дансуорт. Между свободой и проклятой удавкой ответственности, которая с рождения сдавливает нашу аристократическую шею.
– Выбор, говорите? – сжав кулаки, ответил Дансуорт. На скулах его вздулись желваки. – Единственно возможный выбор, моя добрая леди, это состричь волосы, одеться, как подобает благородному человеку, и выполнить обещание, данное моей дочери.
– А если он этого не сделает? – вскинула брови герцогиня.
– Тогда я позабочусь, чтобы все гости, находящиеся в доме, узнали, как вы пытались обмануть меня и мою дочь.
Этот мошенник (он ткнул пальцем в лицо Бейсинстока) должен был обманом заставить мою дочь выйти замуж за человека, умственно и физически неполноценного.
– Если он умственно и физически неполноценен, – сказала герцогиня, – тогда зачем вы вообще заставляете дочь выходить за него замуж?
– Он герцог Салтердон, мадам. И моя дочь станет герцогиней. Она будет герцогиней… нравится это вам или нет.
С этими словами он схватил Лауру за руку и потащил прочь из комнаты.
– Папа, папа, – всхлипывала она. – Я не хочу выходить замуж…
– Тихо!
– Но…
– Молчи!
* * *
Звуки игравшего внизу оркестра разносились по всему дому. Собравшиеся в танцевальном зале гости пили лучшее шампанское герцогини, демонстрировали роскошные парижские туалеты и строили предположения, почему его светлость еще не вышел к своей явно расстроенной невесте и ее взмокшему отцу.
Если быть точным, то он не показывался никому.
Кроме Марии.
Положив руки на плечи Салтердона, она смотрела поверх его головы на их отражение в зеркале. Она попыталась улыбнуться. Не получается. Слова тоже застревали у нее в горле. Сначала нужно закончить начатое.
Захватив пучок его волос, она взмахнула острой бритвой. Шелковистые пряди скользнули между ее пальцами и упали ему на плечи. Темные волосы продолжали падать на пол, кольцами ложась у ее ног. Когда у нее в руке оказалась последняя прядь, Мария изо всех сил стиснула пальцы и прижала ее к груди.
– Далила, – прошептал он. – Ты лишаешь меня мужественности и отдаешь врагам.
– Ради вашей же пользы, сэр.
Он повернулся на стуле и нежно взял ее за руку.
– Ты спустишься со мной вниз.
– Нет, – она отстранилась и взяла красивый черный фрак с мягким бархатным воротником, который Салтердон небрежно бросил на кровать. – Кроме того, мне просто нечего надеть для такого торжественного случая. Черное платье сиделки здесь вряд ли будет уместно.
Она застенчиво разгладила ладонями свою юбку.
– Я уверена, что вы прекрасно справитесь и без меня. Почти без видимых усилий Салтердон встал со стула, надел двубортный жилет и повязал широкий льняной галстук.
– Странно, что я никогда не замечал, как эта чертова штуковина мешает дышать. Неудивительно, что брат каждый раз сыплет проклятиями, когда бывает вынужден надевать его.
Мария подала ему пиджак и отвела взгляд. Он величественно вдел руки в рукава, а затем медленно повернулся к ней.
– Итак, мисс Эштон. Похож я на герцога?
– Да, – ответила она, не глядя. – Вы просто… неотразимы, ваша светлость. Но ведь… вы всегда были таким.
– Маленькая лгунья. Совсем недавно мой вид наводил на тебя ужас.
– Меня пугал ваш характер, сэр, а не внешность. Совсем не Внешность.
Он опять потянулся к ней. Мария бросилась к двери в свою комнату. По дороге она – как ни старалась – не выдержала и оглянулась. Он стоял во всем блеске своей надменной красоты – воплощение аристократизма и равнодушия. Только глаза, в которых отражались огни яркой люстры, были живыми.
* * *
Спрятавшись за портьерами наверху, Мария наблюдала за герцогом Салтердоном, медленно и осторожно спускавшимся по лестнице. С одной стороны от него шла герцогиня, с другой стороны брат. Шум разговоров внизу сразу смолк – гости увидели, что хозяин решил присоединиться к ним. Он входил в привычную жизнь с легкостью и грацией искусного танцора. Завтра он будет совсем другим человеком. Он будет принадлежать им… и ей… леди Лауре Дансуорт, которая не любит его… которая любит другого.
Толпа друзей, словно морской прилив, нахлынула на него и увлекла за собой в соседнюю гостиную, скрыв от ее взгляда.
Музыка заиграла вновь, и Мария вернулась в свою комнату. Она открыла книгу, прекрасно понимая, что даже если и сможет сфокусировать взгляд на расплывающихся строчках, но понять смысл прочитанного будет не в силах. Она пыталась не обращать внимания на доносившийся снизу веселый шум: громкий смех и звуки скрипки, от которых ей хотелось плакать.
Нет, она не заплачет. Она не будет себя жалеть. Она в первый и, возможно, единственный раз в жизни узнала любовь – и этого достаточно.
А потом она увидела платье.
Оно висело на крючке платяного шкафа: малиновая туника, напоминающая древнегреческую. К лифу была приколота записка.
«Я буду танцевать с тобой при луне».
Нет! Разве она осмелится? Она не носила ничего, кроме серого и черного. Зачем он ее так дразнит?
Хотя что в этом плохого?
Дрожащими руками она стянула с себя одежду, уронила ее на пол, оттолкнула ногой в сторону и протянула руки к роскошному платью, которое было прекраснее, чем она могла представить себе в самых смелых мечтах.
В мгновение ока Мария натянула его на себя, почувствовав, как легкая и нежная ткань скользит по телу и малиновым водопадом стекает к ее ногам, а затем повернулась к зеркалу.
Стянутое под грудью газовое йлатье открывало ее плечи и большую часть груди. Сзади был глубокий вырез, до самой поясницы, а ниже множество мелких складок собирались в пышный шлейф. Все было отделано тончайшим кружевом того же цвета. На шлейфе, как звезды на темнеющем небе, сверкали блестки.
Задрожав, Мария повернулась, закрыла глаза и позволила себе погрузиться в звуки далекой музыки. Потеряв счет времени, она скользила и кружилась по комнате. Свеча совсем догорела, огонь в камине почти погас, а она все кружилась и кружилась, наклоняясь и раскачиваясь в такт тихому пению скрипок. А потом…
Она замерла.
Музыка. Его музыка. Едва слышная. Нежная. Мольба, которая вывела ее в коридор и повела, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, в музыкальную залу.
«Песня Марии».
Салтердон был один в огромном полутемном помещении. Сквозь открытую балконную дверь внутрь проникал лунный свет. Он поднял голову, и руки его замерли на клавишах. Глаза его сощурились, на лице отразилось волнение.
– Не останавливайтесь, – попросила она. – Я бы хотела послушать еще, с начала и до конца.
– Мы закончим ее вместе, – ответил он, встал и, улыбнувшись, протянул руку.
Она порывисто – возможно, даже слишком – приблизилась к нему, коснулась кончиком пальца его руки, а затем, вздохнув, прильнула к груди Салтердона. Сильной рукой он обнял девушку за талию, прижал к себе и поцеловал в губы.
Они легко заскользили в танце. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Мелодия рождалась где-то глубоко в груди Салтердона и щекотала ей ухо, заставляя колени дрожать, а сердце биться сильнее.
– Мария, – его горячее дыхание обжигало ее плечо. – Я…
Внезапно снизу раздался громкий хлопок. Салтердон резко повернулся, и лицо его исказилось. Затем он согнулся пополам, ловя ртом воздух.
– Сэр! – вскрикнула она, вцепившись в него руками.
– Не… я, – простонал он, оттолкнул девушку и бросился к двери. – Клей. Что-то случилось с моим братом.
Мария выбежала за ним в коридор, и сердце ее замерло от доносившихся снизу криков.
– Салтердон!
Он неуклюже бежал к себе в комнату.
Через некоторое время он появился на пороге спальни, держа в руке пистолет, которым раньше угрожал слугам.
– Беги к себе в комнату и запри дверь.
– Нет.
– Черт возьми, Мария, сейчас не время проявлять упрямство.
Отстранив ее, Салтердон двинулся по коридору. Внезапно дом погрузился в пугающую тишину. Мария бросилась за ним, путаясь в подоле роскошного малинового платья.
Салтердон остановился на верхних ступеньках лестницы, отпрянул и резко вскинул руку, давая знак Марии остановиться.
Прямо под ним стоял закутанный в одежды человек. Лицо его закрывала маска, а в руке он держал пистолет. Очевидно, он еще не заметил присутствия Салтердона.
В холле внизу глаза застывших гостей были прикованы к лежащему ничком человеку, рядом с которым растекалась лужа крови.
Бейсинсток!
Мария почувствовала, что колени ее подгибаются. Ухватившись обеими руками за перила, она отчаянно боролась с внезапно подступившей дурнотой.
Внезапно сквозь толпу гостей пробилась герцогиня, одетая в платье из тончайшего китайского шелка. Ее серебристые волосы выбились из-под украшенных бриллиантами шпилек. Она покачнулась и, жалобно вскрикнув, упала на распростертое тело.
– Тупицы безмозглые, – вскрикнул человек на ступеньках до ужаса знакомым женским голосом. – Вы убили не того! Застрелили Бейсинстока. Хоть что-нибудь вы способны сделать как следует, черт бы вас побрал?
Второй человек в маске, размахивая пистолетом, прокладывал себе дорогу среди гостей. Те с испуганными криками освобождали ему место.
Салтердон, стиснув зубы, медленно спускался по лестнице. Лицо его было совершенно бескровным.
Внизу человек в маске остановился перед Бейсинстоком и всхлипывающей у тела внука герцогиней. Затем он поднял голову и увидел Салтердона. Глаза его широко раскрылись.
Салтердон схватил вооруженного преступника и приставил к его затылку пистолет.
– Бросай оружие, сукин сын, пока я не разнес твою голову на кусочки.
Грабитель опустил сумку с добычей и бросил пистолет на пол.
– Это все он! – в панике закричал негодяй. – Он шантажировал меня. Сказал, что сгноит нас в тюрьме, если я не убью герцога.
Мария слишком поздно почувствовала движение у себя за спиной. Чья-то рука обхватила ее талию. К ее горлу приставили нож.
Салтердон повернулся, не отрывая пистолета от затылка второго грабителя. Его бледное лицо окаменело.
– Эдкам. Подонок.
Доктор учащенно дышал прямо в ухо Марии.
– Жаль, что вы не погибли с честью, ваша светлость. Это было бы наилучшим выходом для всех. Знаете, что я чувствовал все эти годы? Смотреть, как никчемный, избалованный мальчишка глупо сорит деньгами, в то время как я – благородный джентльмен – вынужден все время ублажать старух и неблагодарных бездельников, чтобы свести концы с концами.
– Отпусти ее, – сказал Салтердон.
Мария поморщилась – Эдкам еще сильнее стиснул ее.
– Нет. По крайней мере, не сейчас, – он подтолкнул Марию к лестнице. – Возможно, через день или два, когда я найду приемлемый способ выпутаться из этого неприятного положения. Посмотрим, на какую жертву вы способны ради обычной маленькой шлюшки. Сколько вы дадите за ее жизнь, ваша светлость?
Придерживаясь рукой за перила, Мария спускалась по винтовой лестнице. Горло ее сжимали спазмы.
Они спустились в холл. Глядя перед собой, Мария позволила Эдкаму подвести себя к двери. Внезапно грабитель в маске, стоявший рядом с Бейсинстоком, загородил им дорогу.
Увидев в прорезях маски горящие злобой глаза, Мария сразу же узнала его.
Тадеус!
– Негодяй, – прошипел он Эдкаму. – Так мы не договаривались. Ты уверял, что все рассчитано, и что, всадив пулю в Салтердона, мы займемся их кошельками…
– Ты убил не того человека, идиот.
Эдкам попытался протолкнуть Марию мимо Тадеуса, но тот схватил девушку за руку.
– Я не дам тебе увести ее.
– Неужели?
Тадеус медленно снял маску.
– Нет. Ты не получишь ее. Только через мой труп.
– Отлично. Как скажете, сэр.
Эдкам поднял пистолет ко лбу Тадеуса и нажал на спусковой крючок.
Мария вскрикнула. Тадеус продолжал стоять. Глаза его расширились, в середине лба зияла кровавая рана. Затем он сложился, как карточный домик, и рухнул на пол.
Раздались нестройные крики. Мужчины и женщины в роскошных парижских нарядах наконец очнулись от шока и, расталкивая друг друга, кинулись к ближайшим дверям. Несчастная герцогиня Салтердон осталась сидеть у тела Бейсинстока.
– Помогите ему, – громко всхлипывала она. – Помогите, кто-нибудь. Он истекает кровью.
Сверху доносились отчаянные вопли Молли, которую продолжал держать Салтердон.
– Боже, он убил его! Сволочь! Я позабочусь, чтобы тебя повесили вместе со мной, даже если это последнее, что я успею сделать!
С этими словами она вырвалась из рук Салтердона и бросилась вниз по лестнице, сорвав с себя маску и направляя пистолет в сторону Эдкама и Марии.
Эдкам выстрелил. Пуля отбросила Молли назад. С громким стуком она упала на пол, и ее светлые волосы рассыпались вокруг головы, как солнечные лучи.
– Возможно, теперь вы поймете, что я не шучу, – заявил Эдкам застывшим от ужаса свидетелям этой сцены. – Может, кто-нибудь еще желает умереть? Буду счастлив…
Раздался неприятный чмокающий звук, напоминающий треск расколотой дыни.
Рука, державшая Марию, сжала ее с такой силой, что у девушки затрещали ребра. Затем какая-то сила повалила ее на пол. От сильного удара все поплыло у нее перед глазами.
Лаура Дансуорт, сжимая в руках кочергу, смотрела на кровавое месиво, в которое превратилась голова Эдкама после ее удара.
– О Боже. Кажется, я убила его, – произнесла она, обратив на застывших зрителей свои огромные зеленые глаза.
* * *
– Кто бы мог подумать, – сказала Гертруда. – Наш Тадеус оказался главарем разбойников. А Молли… глупая девчонка. Я всегда ей говорила, что она когда-нибудь попадет в такую беду, из которой не выпутается.
Экономка улыбнулась Бейсинстоку.
– Теперь отдыхайте, милорд. Думаю, плечо немного поболит. Только между нами, сэр, мне кажется, вы будете более спокойным пациентом, чем ваш брат. Он постоянно испытывал наше терпение.
Бейсинсток вздрогнул и взглянул на Салтердона. – Я всегда говорил, что ты когда-нибудь меня убьешь.
Салтердон ходил из утла в угол комнаты, засунув руки в карманы. Вошла герцогиня. Былая решительность вернулась к ней, раскрасив щеки румянцем. Она взглянула сначала на одного внука, затем на другого.
– Похоже, с годами я утратила способность разбираться в людях. Эдкам только что признался, что Такли тоже замешан в этом деле. Мне следовало бы давно обо всем догадаться. Но иногда мы почему-то не видим того, что находится у нас под носом.
Герцогиня села на стул у постели Бейсинстока и сжала его руку, но взгляд ее был прикован к Салтердону.
– Я говорила с Дансуортом. Он требует, чтобы званый вечер продолжился, как только гости придут в себя и успокоятся.
– Правда? – усмехнулся Салтердон. – Ну конечно, немного разбросанных по холлу человеческих мозгов не помешают ему заарканить герцога для своей дочери. Полагаю, все мы должны прямо идти к цели.
Где же Мария? Он уже несколько часов не видел ее. Салтердон направился к двери.
– Она уехала, – сказала герцогиня.
Он медленно повернулся и посмотрел в лицо бабке. Острая боль пронзила все его тело. В этот момент он понял, что за тридцать пять лет своей жизни он впервые осмелился взглянуть ей в глаза.
– Что вы сказали? – сухо переспросил он.
– Уехала. Я уплатила ей жалованье и отослала. Думаю, что теперь, окончательно выздоровев, ты больше не нуждаешься в ее услугах.
Некоторое время он молчал, потирая плечо. Острая боль шла откуда-то изнутри и не давала дышать. Салтердон опять повернулся к двери.
– Если ты поедешь за ней, – заявила герцогиня, и в ее голосе слышались панические нотки, – я лишу тебя наследства. Ты не получишь ни фартинга моих денег и ни камешка моей земли. Ты станешь парией и проведешь остаток жизни в ужасной бедности. Неужели она так много значит для тебя, что ты готов пожертвовать этим?
Ничего не ответив, Салтердон вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.
Мария уехала. И даже не попрощалась. Она уехала, а он должен продолжать жить так… как положено… как жили его предки.
– Ваша светлость? – послышался женский голос Сердце его замерло. Он быстро повернулся, и с губ его готово было слететь имя Марии.
– Это всего лишь я, – робко улыбнувшись, сказала Лаура. – Судя по виду вашей светлости, вы ожидали увидеть Марию. Сожалею, что разочаровала вас.
Салтердон выпрямился и одернул рукава черного фрака, вспоминая, как Мария помогала ему одеваться. Еще до этого безумия.
Лаура приблизилась к нему. Он отметил, что в облике девушки появилось что-то новое. Она выглядела более сильной. В ее глазах светилась решимость.
– Леди Дансуорт, – сказал он и слегка поклонился. – Позвольте выразить восхищение вашим смелым поступком. Если бы Эдкаму удалось увезти Марию из замка…
– Уверена, вы совершили бы что-нибудь благородное, чтобы освободить ее. Мария так влияет на людей. Пробуждает в них силу и уверенность. Вероятно потому, что сама в полной мере обладает этими качествами.
Он судорожно сглотнул.
– Ей потребовалось все ее мужество, чтобы покинуть вас. И не меньше мужества ей требовалось, чтобы остаться. Ее преданность вам так безоглядна и так трогательна. Ее чувства воодушевили меня. Она заставила меня понять, что любовь – это жертва. Зная, что вы должны жениться на мне, и оставшись рядом с вами, она принесла в жертву свое сердце и свою душу. Что еще более ценное может отдать человек, ваша светлость?
– Что вы мне пытаетесь сказать, Лаура?
– Зачем все это нужно без любви, ваша светлость? – она обвела взглядом обтянутые роскошной тканью стены. – Никакое золото и серебро не согреет в старости и не поддержит в болезни.
– Вы в кого-то влюблены, – тихо сказал он и улыбнулся девушке.
– Я, конечно, выйду за вас замуж, точно так же, как и вы женитесь на мне. По обязанности. Но я точно знаю, что, когда Эдкам убивал тех людей и мне пришло в голову, что он может застрелить и меня, я сожалела не о том, что так и не стану герцогиней… а о том, что мне не придется взять на руки…
– Нашего с Марией ребенка, – закончил за нее он.
– Я знала, что ваша светлость поймет, – улыбнулась Лаура.
Она повернулась и пошла прочь, но, сделав несколько шагов, остановилась и оглянулась.
– Она сказала, что вы особенный. Я верю ей.
Он остался стоять, засунув руки в карманы. Внизу заиграла музыка. Очевидно, прислуга уже смыла кровь с пола и стен. Невозможно представить, чтобы смерть двух людей (особенно слуг) помешала аристократам наслаждаться обществом друг друга.
Повернувшись к двери, он толчком распахнул ее и вошел внутрь. Бейсинсток приподнял голову с подушки и удивленно вскинул брови.
Глаза герцогини на мгновение широко раскрылись, на губах замерла самодовольная улыбка.
– Я знала, что ты вернешься.
Не отрывая взгляда от лица старухи, Салтердон грациозно пересек комнату.
Он остановился перед герцогиней и посмотрел на Бейсинстока. В глазах брата загорелись озорные огоньки.
«Давай, Трей. Пойди против нее. Дай мне повод хоть один единственный раз за всю твою никчемную жизнь гордиться тобой».
Ублюдок.
Герцогиня протянула ему руку. Он склонился и поцеловал ее.
– Моя дорогая бабушка… Идите к черту.
* * *
Аристократ нервничал, переступал ногами и бил копытами землю, возбужденный холодным ночным воздухом и предчувствием предстоящей поездки. Взобравшись на вершину самого высокого холма возле Торн Роуз, Трей оглянулся на замок. Все окна его были ярко освещены, и раскинувшийся в низине огромный дом сверкал, как хрустальный. Он слышал музыку – не слабые звуки скрипок оркестра, а ту, что звучала у него в голове: «Мария, Мария». «Песня Марии» – тихая, как вздохи ангелов.
Направив Аристократа в ночную тьму, он поскакал по дороге… в Хаддерсфилд.
notes
