Глава 7
Бонни никогда не летала на самолете. Стюардесса не спускала глаз с плохо одетой девушки, утопавшей в роскошных мягких креслах салона первого класса. По прибытии в Логан, аэропорт Бостона, ее по радио пригласили пройти в комнату для отдыха.
Высокая пожилая женщина, тяжело опираясь на палку, поднялась ей навстречу.
— Если бы я только знала, — сказала она. — Ты вся в породу Фрейзеров.
Бонни взглянула на свою бабушку.
— Да, я похожа на вас. — И улыбнулась. — Мне всегда было интересно узнать, какая вы. Папа никогда много не рассказывал о своей прежней жизни.
— Я знаю. — Рука Августины легла на плечо Бонни. — Я всегда была упрямой старухой. Но, — она слегка прижала Бонни к себе, — я собираюсь измениться.
По дороге в Лексингтон Бонни рассказала бабушке о том ужасном дне, когда отец ушел из ее жизни.
— Я всегда чувствовала, что в чем-то виновата, — сказала она.
— Нет, — поправила бабушка. — Ты совершенно ни в чем не виновата. Они не должны были жениться.
Бонни вздохнула.
— Я надеюсь с мамой будет все в порядке. Я ведь заботилась о ней.
— Ты молодец.
Сердце Августины, которое все эти годы казалось созданным из камня, слегка дрогнуло. Эта простая семнадцатилетняя девушка, сидевшая рядом в «Роллс Ройсе», так напоминала ее сына. Те же блестящие глаза, тот же широкий лоб. Кроме прекрасной фигуры у Бонни были те качества, которые многие Фрейзеры унаследовали от самых далеких предков.
Машина остановилась перед особняком. Бонни онемела.
— Вы хотите сказать, что мой отец тут родился? — наконец промолвила она. — И он здесь жил? — Августина кивнула. — Боже, как он любил маму, если ради нее отказался от всего этого.
Августина посмотрела на Бонни.
— Да, любил. Он был честным человеком, и, — она засмеялась, — как и все Фрейзеры, однолюбом. Я любила только отца. Может, и хорошо, что твой отец ушел от вас, и ты всем сердцем сможешь полюбить того, кто тебя искренне полюбит.
Бонни сильно затрясла головой:
— Нет, бабушка. Я не хочу замуж, я обещала отцу, что сделаю карьеру.
— Мы поговорим обо всем этом позже, — сказала Августина, когда водитель открывал дверцу машины. — Сначала ты познакомишься со слугами.
Августина представила Бонни лакеям, горничным, экономке и дворецкому. Бонни была ошеломлена. Старшая экономка, ровесница Лоры, взяла девушку за руку.
— Знаете, мисс Бонни, я знала вашу мать. Мы были горничными. Если хотите, заходите ко мне, я постараюсь ответить на все ваши вопросы.
Миссис О'Нил — полная простая женщина — была беззаветно предана Августине, и это помогло ей занять такую должность. Сейчас она управляла особняком своей железной рукой. Оглядев всех слуг, они подошли к молодой девушке возраста Бонни.
— Это Мора. Она твоя горничная, — представила ее Августина.
Бонни посмотрела на бабушку.
— Но мне не нужна горничная.
Августина взглянула на внучку.
— Тебе нужно многому научиться, Бонни, — резко сказала она. — Не спорь со мной.
— Я покажу вам вашу комнату, — сказала Мора. — Сейчас позову кого-нибудь, чтобы отнесли ваши вещи.
Бонни почувствовала себя подавленной, увидев, как лакей в ливрее потащил ее чемодан наверх.
Бонни стояла посереди своей спальни, думая о том, что все это, наверное, только приятный сон. Сон, который очень скоро кончится, и она проснется в своей мрачной комнате с подтеками на потолке.
— Я помогу разобрать вещи, — сказала Мора.
— Я не могу вам этого позволить, — воскликнула Бонни. — Пожалуйста, не надо. Честно. Я сама могу все сделать.
Мора покачала головой.
— Это моя работа, мисс Бонни. Хозяйка взяла с меня слово, что я буду за вами ухаживать. Она знает, что вам будет одиноко первое время. Я научу вас всему, что вам нужно знать. Чтобы научиться накрывать на стол, мне потребовалось три месяца. — Она озорно подмигнула. — Вам нужно научиться пользоваться вилками и ножами во время еды.
Бонни посмотрела на нее.
— Я никогда не видела такого великолепного дома. В Мерилле нет ни одного, похожего на этот. Мне нравится, что в доме есть мои ровесники. — Она улыбнулась Море. — Мы могли бы подружиться. Ты слышала, что моя мать была здесь горничной?
Мора уже знала всю историю от слуг. Она сочувственно посмотрела на Бонни.
— Хотя у моих родителей нет ни одного лишнего цента, но у нас счастливая семья. — Она помолчала. — Здесь очень любят вашу бабушку. Она ко всем хорошо относится.
Когда вещи Бонни были уложены в глубокие ящики комода, девушке пора было готовиться к обеду.
— Я наполню ванну и оставлю вас, — сказала Мора.
У Бонни была современная ванная, обстановка которой гармонировала с обстановкой комнаты. Девушка лежала в розовой ванне и через открытую дверь рассматривала свою спальню.
Шторы на окнах были сделаны из тонкого белого ситца. По всему полотну были вышиты маленькие букетики розовых цветов, которые, казалось, рассыпались по ковру, стульям, огромной кровати. Эти разбросанные повсюду цветы создавали впечатление, будто вы находитесь в летнем саду. Рядом со столом стояла высокая ваза с огромным букетом желтых роз. Кровать, украшенная резьбой, была сделана из красного дерева. Балдахин, казалось, свисал с потолка. Девушку все это приводило в восторг.
После ванны она надела свое единственное строгое платье: простое, серое, с воротничком как у Питера Пэна. Лиф платья был узким, а юбка в складку. Старые туфли Бонни начистила до блеска.
Мора застала Бонни лежащей на кровати.
— Я не верю, что все это происходит со мной.
— Вы привыкнете, но на это потребуется время. — Горничная улыбнулась. — Я сама долго не могла привыкнуть к этому дому, ведь в нем более ста комнат.
— В самом деле?!
Бонни была еще больше поражена, когда они с Морой спустились по огромной спиральной лестнице в большую столовую.
— Не волнуйтесь, — успокоила Мора. — В этой столовой вы сегодня обедать не будете. Ей пользуются, когда устраивают приемы.
Бонни не могла представить себе, как можно есть в этой огромной столовой с мраморными и золочеными колоннами.
— Мне кусок в горло не полезет, — сказала она Море.
— Не волнуйтесь, ничего страшного. К тому же на похоронах будет много народа.
Теперь девушки стояли у дверей в библиотеку. Августина сидела у камина. На ней было бледно-голубое шелковое платье, а на тонких пальцах сверкали драгоценные камни. Бонни впервые видела бриллианты и долго не могла отвести от них глаз. Наконец она перевела взгляд на бесконечные ряды книг. Названия книг были вытиснены золотом на переплетах, а внизу на каждый корешок был нанесен герб Фрейзеров.
— Я никогда в жизни не видела столько книг, — сказала Бонни. — Даже в нашей публичной библиотеке нет столько.
— Да, у нас отличная библиотека, — с гордостью ответила Августина. — Малкольм Фрейзер, твой предок, начал сбор этой коллекции, затем книги собирала я, как это делали мой отец и дед. Иди сюда. Давай наметим план действий.
Бонни рассказала Августине о желании поступить в хороший университет.
— Мне кажется, — сказала Августина, когда Бонни замолчала, — что сейчас уже поздно поступать в Айви Лигз, но твоя мать сказала, что ты закончила школу годом раньше и с отличием?
Девушка кивнула.
— Я дала клятву отцу, что буду много работать, и никогда не нарушу свою клятву.
— Нет, Бонни. Клятву надо давать перед Богом. Скажи, ты ходишь на мессы?
Бонни повесила голову.
— Нет. После того, как ушел папа, у меня не было времени на это. Мать занималась собой, а я чувствовала, что меня жестоко предали. Раньше мы с папой ходили в костел каждое воскресенье.
Августина посмотрела на нее.
— Бог простит. Ты познакомишься с отцом Грегори в часовне, которая находится в парке. Он будет служить мессу по твоему отцу. Может, твое сердце вернется к церкви.
Они разговаривали в течение всего обеда, как будто знали друг друга много лет. Августина рассказала о приготовлениях к похоронам, сказала, что наведет для Бонни справки об университетах, пообещала купить новую одежду.
Вернувшись к себе, Августина упала на колени у кровати. «Боже, — молила она, — я благодарю тебя за внучку. Я хочу заботиться о ней и уберечь ее от зла». Затем она молилась о душе сына, о друзьях, о слугах, о доме и, наконец, о самой себе. Глубоко потрясенная известием о смерти сына, она в то же время утешалась появлением внучки. «Бог дает и Бог отнимает. Благословенно имя Господа». Августина и не заметила, как погрузилась в глубокий сон.
Часовня при особняке славилась витражными стеклами на окнах. Устремленные ввысь арки и высокий алтарь были созданы по образцу одного из французских соборов. Еще Малкольм Фрейзер начал строительство часовни после поездки во Францию.
Бонни ошеломило количество людей, которые прибыли на похороны и заполнили часовню. Августина, одетая во все черное, с простыми жемчужными бусами на шее, прятала свою скорбь под черной вуалью. Бонни заняла место рядом с бабушкой. Теперь, когда ее глаза привыкли к тусклому свету больших восковых свечей, стоявших на алтаре, она видела отблеск гроба, сделанного из красного дерева. Вдруг эти суматошные дни, когда она узнала о смерти отца, потеряли для нее смысл. Осталась лишь острая боль утраты. На мгновение ей показалось, что она теряет сознание. Августина, увидев это, осторожно и нежно взяла девушку под руку.
— Не перед слугами, — сказала она.
Бонни кивнула в знак согласия и почувствовала, как кровь прилила к щекам.
Поминальная месса была долгой и торжественной. Мужской хор вторил молитвам священников. Голоса мальчиков звучали все выше и выше. В одном куплете голос солиста так дрожал, что, казалось, звук, поднимаясь, как легкая струйка дыма, растворяется в вышине. Бонни чутко уловила все это, теперь она действительно поверила в то, что ее отец умер.
Когда присутствующие опустились на колени для молитвы, Августина, тяжело опираясь на трость, тоже встала на колени. Она, стоя рядом с внучкой, молилась за душу сына и счастье Бонни.
Многие не пришли на саму службу, но присутствовали при открытии семейного склепа, где теперь покоилось тело Джеймса. После церемонии все выразили соболезнование Августине, а затем гостиная особняка быстро наполнилась «сливками» бостонского общества, обменивавшимися новостями и сплетнями. Бонни в благоговейном страхе прошептала бабушке:
— Я никогда не видела столько людей в одном помещении.
Августина улыбнулась.
— Твоего отца очень любили. Все эти дамочки гонялись за ним в свое время.
Бонни вздрогнула, как от боли:
— Но он женился на моей маме.
Августина кивнула.
— И какое счастье, что так вышло, правда? — Она положила руку на плечо девушки. — Теперь у меня есть ты.
Тут Бонни вспомнила, что забыла позвонить матери после приезда в Бостон.
— Можно мне выйти и позвонить маме? — спросила она.
— Конечно, дорогая, — сказала Августина.
Бонни прошла через гостиную, где висела картина Рембрандта, затем через зал с картинами других голландских мастеров, и, наконец, оказалась в своей комнате. Несколько минут она посидела на кровати, размышляя над тем, что с нею случилось с тех пор, как она уехала из Мерилла.
— Мне было интересно, позвонишь ты или нет, — обиженно сказала Лора. — Я сижу на телефоне и жду.
— Извини, мама. Я была так занята. Бабушка возила меня в Бостон за новой одеждой. Здесь такой большой дом. — И Бонни рассказала матери о похоронах.
— Пусть ему земля будет пухом, — сказала Бонни. — Я рада, что он похоронен здесь.
Лора еле-еле сдержалась. Бухгалтер Августины заключил с ней контракт, согласно которому Лоре приходилось двадцать пять тысяч долларов в год. При этом Лора не должна вмешиваться в жизнь Бонни, если дочь сама этого не захочет.
— Вот это здорово, дорогая, — осторожно сказала Лора. Ее голос звучал тепло и нежно. — А я ходила сегодня в церковь и попросила священника отслужить мессу за упокой души Джеймса.
— Правда, мама? Это просто здорово. Отец Грегори говорит, что ты его знаешь. Он тебя хорошо помнит.
— Могу поспорить, что да, — засмеялась Лора. — Я тогда надеялась, что он обвенчает нас в соборе Бостона.
— Бедная мамочка, — сказала Бонни, почувствовав, как одиноко ее матери.
— Не волнуйся обо мне. У меня все хорошо. Я бросила пить, и сейчас наш дом ремон… Я имею в виду, что сама занялась ремонтом. Надо же мне что-нибудь делать. Кстати, звонила твоя подруга Мици.
— Да? Я ей обязательно позвоню. Мне многое нужно рассказать Мици.
Поговорив с матерью, Бонни вернулась в скорбную суету похорон.
В Мерилле Лора положила трубку телефона и сказала малярам, которые белили стены:
— Звонила моя дочь. Она у меня прелесть. Сейчас я приготовлю для вас кофе.
— Кто эти небрежно одетые женщины? — спросила Бонни у Августины. Бабушка улыбнулась. Непосредственность Бонни вызывала у нее восторг.
— Это женщины из знатных семей города. Если присмотришься, ты увидишь, что все одеты по последней моде. Но эти небрежно одетые дамы, как ты их назвала, одни из самых богатых.
Бонни покачала головой:
— Да, мне еще многое предстоит узнать.
Августина улыбнулась и обняла внучку. Они двинулись к гостям. Пока Августина беседовала с ними, Бонни прислушивалась к бостонскому акценту. Мора, которая накрывала на столы, заметила, что Бонни растерялась. Она проскользнула через толпу.
— С тобой все в порядке?
— Наверное, да. Все меня так смущает. Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться, — вздохнула Бонни.
Мора улыбнулась.
— Радуйся. Твой отец очень бы гордился тем, что ты здесь.
С этой мыслью Бонни подошла к женщинам, стоявшим рядом, и присоединилась к разговору.
Через неделю Бонни пригласили на собеседование в несколько ведущих университетов. Из всех ей больше всего понравилось в Пемброук колледже в Провиденсе на Род-Айленде. Августина была удивлена таким выбором. Она думала, что Бонни предпочтет колледжи Смит или Веллесли, но решимость Бонни убедила Августину принять выбор внучки.
— Хорошо, — сказала она. — Если ты решила поступить в Пемброук, я с уважением отнесусь к этому решению. Хотя должна предупредить: не расстраивайся, если не примут. Ты подаешь документы очень поздно. Я знаю, что если бы предложила им денежное пожертвование, во многих колледжах не обратили бы на это внимания, но Пемброук славится своей неподкупностью. Бесполезно тебя устраивать туда, пуская в ход свои связи.
Бонни кивнула.
— Я бы и не хотела поступать таким образом. Мне хочется быть уверенной, что я поступила туда потому, что они сами этого хотели.
Затем Бонни узнала, что ее заявление принято администрацией. Аттестат с отличием из школы Мерилла и впечатление, которое девушка произвела на собеседовании, сыграли свою роль, и Бонни была зачислена. Учеба начиналась в сентябре. Девушка ликовала.
— Я должна съездить к маме до начала занятий, — сказала она Августине.
По дороге домой Бонни со страхом думала о встрече с матерью. Хотя, разговаривая с Бонни по телефону, Лора рассуждала трезво и со всем соглашалась, девушка чувствовала, что матери трудно. Вдали от Лоры Бонни чувствовала сострадание, даже любовь к матери, но теперь, перед скорой встречей с ней, наступило какое-то смятение чувств. Когда Бонни увидела Лору на вокзале, она была приятно удивлена и ей стало намного легче. На Лоре была коричневая юбка в складку, аккуратная белая блузка, на ногах коричневые туфли на высоком каблуке.
— Ты шикарно выглядишь, — сказала Бонни и поцеловала ее. — Ой, ты даже зубы вставила.
Лора засмеялась.
— Я ведь говорила, что стала другим человеком, не так ли?
— Говорила, но я не знала, верить тебе или нет.
— Подожди, посмотришь еще на дом, — сказала Лора, подхватывая чемодан Бонни.
Когда такси остановилось у дома № 20 на Готенбург Стрит, Бонни была удивлена тем, что увидела. Изгородь и дом были перекрашены. Зайдя в дом, она сразу же побежала в свою спальню. Кругом чисто, все побелено, со стен исчезли подтеки от воды.
— Где ты взяла столько денег на все это?
Лора вздрогнула:
— Я нашла работу, и у меня остается время на то, чтобы заняться ремонтом и садом. Кроме того, я решила, что буду экономить заработанное.
— Я тоже собирала деньги все лето, и теперь у меня есть для тебя чек.
— Ты очень добра, — сказала Лора и поцеловала Бонни в лоб. — Тогда я заплачу за отопление. А то я волновалась, где взять деньги.
— Тебе больше не надо беспокоиться. Мама, я так рада, что ты счастлива и что все уладилось.
Лора посмотрела на дочь и натянуто улыбнулась.
— Да, моя жизнь изменилась. Я вернулась в церковь. Отец Джон очень возвышенный человек. Я хожу на службу каждое утро, а по воскресеньям — дважды.
Бонни была потрясена. Этой ночью, лежа в постели своей отремонтированной комнаты, она благодарила Бога за то, что он обратил внимание на ее мать. Лора же лежала в постели, думая об отце Джоне.
«Пронизывающий взгляд, длинные тонкие пальцы, жестокий рот… Восхитительно!» — от этих мыслей Лора вздрогнула.
Все в семье Мици обрадовались, снова увидев Бонни.
— Вот это да! — воскликнула миссис Абрамович, открыв дверь. Ее полные руки обхватили Бонни, и она прижалась к щеке девушки. Когда приветствия и объятия закончились, Бонни повели на кухню пить чай и делиться новостями. Арон работал в летнем лагере в штате Мэн, Мици осталась помогать матери по дому. После чая Мици повела Бонни в свою комнату посекретничать.
— Мама сейчас изменилась, — сказала Бонни. — Мы с ней разговариваем, проводим много времен вместе.
Мици обрадовалась.
— Меня радует то, как смерть твоего отца заставила ее одуматься. Я рада за тебя. — Пока Мици говорила, Бонни заметила в ее глазах огонек, которого раньше не замечала.
— Что у тебя произошло, Мици? Ты просто цветешь.
— Я думала, что ты так и не спросишь, — сказала Мици и покраснела. — Я помолвлена.
— Помолвлена? — не поверила Бонни. — Но ты еще даже не поступила в колледж.
— Я не хочу в колледж, — призналась Мици. — Я хочу замуж и иметь детей.
— Ой, Мици… Нужно же сначала чего-то добиться в жизни! А наши планы вместе поехать в Европу?
Мици усмехнулась:
— К тому времени я буду уже замужем. Знаешь, он еврей, работает дантистом. Он тебе понравится.
Бонни засмеялась:
— Хорошо, я прощаю его за то, что он на тебе женится, но я не прощу ему того, что он украл моего попутчика.
День пролетел незаметно. Бонни рассказывала о своих планах, колледже, а Мици мечтала о доме, в котором они будут жить с мужем.
Через две недели Бонни улетела в Бостон.
— Не волнуйся за меня, — сказала ей Лора в аэропорту. — Со мной все будет в порядке. — Она поцеловала дочь на прощанье. — У меня сейчас много дел. Схожу сегодня в церковь. — Она улыбнулась Бонни. — Я даже думаю о том, как выправить нос, а то выгляжу, как первоклассный боксер.
В этот раз, прощаясь с матерью, Бонни видела в ней женщину спокойную и уверенную. «Она действительно изменилась», — решила Бонни.
Когда самолет взмыл над облаками, к ней пришло чувство успокоения, и Бонни вернулась к книге, которую ей дала Августина, — истории замков Шотландии и семьи Фрейзеров.
Тысячами футов ниже Лора шагала в местную католическую церковь. На ее моральное исправление не затрачивалось много сил. Когда она заказала службу по Джеймсу, то с удивлением поняла, как преодолеть свои сексуальные потребности и обратиться к духовному. Отец Джон, стоявший у алтаря, вдруг стал так много для нее значить. Лора сразу же дала себе обязательство читать о жизни святых. С особым интересом она читала о тех святых, кто истязал себя во имя Бога. Лора тут же решила, что это ее тропа. Она купила кнут и каждую ночь хлестала себя по спине до крови. Неделями она простаивала на коленях в исповедальне.
— Прости меня, Господи, за то, что грешна. — Лора не называла своего имени, но отец Джон быстро научился узнавать ее голос и боялся ее откровений.
— Какой грех на тебе, дитя мое? — спрашивал он.
Лора слышала, как он ерзал в тесной исповедальной будке. Прижавшись губами к решетке, разделявшей их, она начинала:
— Прошлой ночью мне приснилось, что на меня залезла собака. Большая немецкая овчарка. У нас с нею произошли половые сношения, затем в комнату вошли люди в масках, в руках у них были цепи…
Отец Джон вздыхал. Он слушал ее мольбы и называл молитвы, которые ей нужно прочесть, затем отпускал грехи.
Лора покорно выходила из исповедальни, читала молитвы и успокоенная возвращалась домой.
