Глава 16
Бога. Вашу одежду мы выстираем быстро. Не пройдет много времени, как Вы снова отправитесь в путь, сестра Гвендолен.
«Но я еще не монахиня», – хотела возразить Гвен.
Она дотронулась до волос, которые игуменья разрешила сохранить несчастной сиротке до окончательного обета. А ей все еще хочется постричься в монахини? Что изменилось? Что-то изменилось и очень значительно, и это имело отношение к странным внутренним ощущениям.
Было бы богохульством рассказать Святому ордену, что она видела во сне прошлой ночью и о чем думала во время бодрствования.
Мечты о Тайриане… Разбирая спутавшиеся пряди, Гвен подошла к окну и выглянула на улицу.
Внизу во внутреннем дворике стоял предмет ее грез, беседуя с каким-то пузатым мужчиной.
Гвен отпрянула назад, чтобы он не увидел ее без головного убора.
Девушка присела на кушетку и вскоре, свернувшись калачиком, крепко заснула. Недавно вымытые красивые волосы спустились на пол, блестящие волны образовали светло-серебристое озерцо на черно-желтом ковре.
Постучав и не получив ответа, Тайриан вошел в небольшую комнату. Он гадал, почему требуется так много времени, чтобы выстирать одежду Гвендолен и помочь ей переодеться.
Мельком оглядев комнату, Тайриан решил, что хозяйка ушла куда-то вместе с Гвендолен, но тут на глаза ему попалось изумительное сочетание голубого с серебристым.
Гвен…
Бог мой, он даже не подозревал, что такая красота существует на свете, причем сосредоточивается вся в одной хрупкой женщине.
Послушнице. Которая скоро станет монахиней.
Тайриан попятился и почти выбежал из комнаты. Он налетел на молодую служанку, идущую по коридору с одеждой Гвен в руках, покрывало и апостольник взлетели в воздух. Удерживая на ногах девушку одной рукой, другой Тайриан успел схватить головной убор и спасти его от падения в помойное ведро.
– Ух, – отдуваясь, произнесла служанка. Еще одна хорошенькая горничная, направляясь к ведру, подмигнула рыцарю.
– Быстрая работа, господин! – подняв ведро, она повернулась к нему. – Ха! Если здесь есть настоящая монахиня, то дайте мне эту белоснежную штуку – я ее съем!
– Ешь, – ответил Тайриан, протягивая апостольник. – И это послушница, а не монахиня, – добавил он, уходя.
– Клянусь своей лучшей метлой, – сказала одна служанка другой, когда они смотрели, как уезжают рыцарь с золотистыми глазами и скромная послушница, – эта хорошенькая монахиня так и не примет постриг.
– Послушница, – поправила вторая девушка.
– Послушница или монахиня, – продолжала первая, – она никогда не уйдет от этого мужчины.
– Она не может говорить, у нее нет голоса.
– Обет молчания.
– Не думаю.
Девушка провела метлой по полу.
– А впрочем, это не имеет ни малейшего значения. Он собирается проглотить ее целиком. Это видно по глазам, – она подошла к узкому окну и положила подбородок на шершавую ручку.
Вторая, с хрустом вонзив зубы в темно-красное яблоко, заметила:
– И как она смотрела на него.
Обе девушки вздохнули. И прежде, чем снова приняться за работу, какое-то время перебрасывались яблоком, глядя.
Солнце сияло так, будто потоки теплого меда струились с небес. Отем сидела посреди верескового поля между крутыми зелеными холмами и заплетала длинные рыжие волосы в две косы, потом уложила их короной вокруг головы.
Чем больше Отем размышляла о перспективе найти сестру, тем более одинокой она себе казалась, Винтер была где-то недалеко, и когда-нибудь она отыщет ее. Но Отем боялась, что никогда больше не увидит двух других сестер. Винтер с ее серебристыми волосами и ангельской внешностью было легче описать. Не многие молодые женщины выглядят столь привлекательно и безупречно. Но опять же, повторяла себе Отем, она не видела сестру несколько лет, и существовала возможность, что Винтер превратилась в заурядную толстушку. Хотя это маловероятно. Отем не думала, что Винтер так изменилась, ведь она сама осталась стройной и гибкой. Винтер где-то здесь, такая же прекрасная, как и в детстве.
День шел за днем, и Отем припоминала все больше событии из своего прошлого. Теперь она точно знала, что ее настоящий отец Ричард Мюа, а человеком, который возвратился в замок с известием, что Ричард убит на поле боя, был Роберт, брат отца. Он солгал: Ричард вернулся через неделю. Роберт был отвратительным мерзавцем, а не ее отец. Ричард был добрым и порядочным человеком. Именно Роберт придумывал всякие небылицы и лгал без зазрения совести. Оба брата были почти одного возраста и выглядели, как близнецы, а может, они и были близнецами, сейчас этого не узнаешь.
Итак, теперь Отем знала, что у нее был дядя. Кого еще она вспомнит? Лицо матери по-прежнему оставалось неразличимым. В памяти мелькало прекрасное лицо, но этот образ быстро исчезал.
– Тебе понадобится потрясение, чтобы все вспомнить, – сказал ей как-то на днях Рейн, – подобное шоку, который ты испытала, став свидетельницей – убийства родителей.
Рейн и сейчас говорил что-то. Полдня он молчал, а потом разразился потоком слов. Ей приходилось удерживаться, чтобы не сказать «я люблю тебя» пусть даже в шутку.
Откуда она вообще знает, что любит Рейна? Любить кого-то означает безоговорочно доверить человеку свою жизнь, открыть ему душу, разделить с ним мечты, стремления, а не только постель.
Мужчине проще. Ему достаточно взглянуть на женщину, решить, что он ее хочет, и больше никаких проблем. Он заглядывает женщине в глаза, думая, что от его взгляда она растает, пойдет за ним на край света и будет верить, что каждое произнесенное им слово – чистейшая правда.
«Но не я», – подумала Отем. Потребуется что-то особенное прежде, чем она ляжет в постель мужчины. Ему придется или напоить ее (чего не случалось ни разу в жизни), или заставить поверить, что завтра наступит конец света. Ему придется ползать перед ней на коленях, говорить, что она для него – солнце, луна и звезды. Он должен будет заявить, что не может жить без нее. Он обязан будет сказать, что весь мир крутится вокруг нее, что он достанет ей луну или единорога – мифическое животное, похожее на лошадь с одним рогом, отыскать будет легче, чем забраться на небо за луной.
– Отем, мы должны ехать, – Рейн шел к ней по вересковому полю, ведя за собой Гоуст.
«Когда на него вот так падает солнечный свет, он великолепен», – подумала Отем. Она сказала бы ему это, не будь он в последнее время так серьезен.
– Далеко до Кирклея?
– Не дальше, чем мы проехали. Сейчас поедем вон тем путем, – он прищурился, глядя на солнце. – Хорошо! Дни становятся все жарче – скоро лето. Теперь ты не будешь мерзнуть по ночам.
Отем шла за Рейном до дороги, где они сели на лошадей, и гадала о причине задумчивого настроения своего спутника. Он был сам не свой, больше не смеялся с девушкой, и создавалось впечатление, что ему надоела ее компания.
– Ты довезешь меня до Кирклея?
– Что? А, да.
Ну что ж, у них еще будет время для бесед. Больше всего Отем недоставало Барри.
Остаток дня они ехали, почти не разговаривая; по дороге купили хлеб и сыр у бродячего торговца, переходившего из селения в селение.
Впереди показались очертания дома из камня и бревен. Отем с Рейном остановились возле него, съели пойманную в речке рыбу и исследовали дом снаружи и внутри.
– Посмотри-ка, бутыль вина, – сказал Рейн, склонившись над старым сундуком.
– Может, оно от старости уже стало ядовитым, – ответила девушка. – Эта бутыль такая огромная, что из нее можно напоить двадцать человек.
– Ты хочешь вина или нет? – проворчал, Рейн, поворачиваясь к ней.
Отем из другого конца комнаты отрезала:
– Можешь выпить все сам. Я иду во двор – вдруг мы просмотрим людей, которые, возможно, живут здесь. Нельзя дать гарантию, что они не явятся посреди ночи и не выкинут нас из этой, – она сморщила носик от отвращения, – прогнившей старой кровати.
– А кто сказал, что мы останемся здесь на ночь? – сделав глоток вина, Рейн посмотрел на девушку со счастливой улыбкой на устах.
– Хорошее вино, – он сделал глоток, потом еще один. – Крепкое. Хорошо! Пожалуй, мы можем остаться здесь. Посмотри за лошадями, госпожа Отем, – сказал он, устраиваясь возле сундука и вытягивая перед собой ноги.
Подобно вспышке молнии Отем пронеслась через комнату и вырвала бутылку из рук Рейна.
– Если ты хочешь напиваться, делай это, когда ты один, без меня, – она закрыла бутыль пробкой и швырнула на покрытую мехом кровать. – Как ты сможешь быть моим защитником, если будешь не в состоянии ясно различать предметы или хлопнуть себя по бокам обеими руками? Если ты выпьешь все это вино, ты отключишься на целую ночь и… что это за шум?
Рейн широко улыбнулся:
– Какой шум? Я ничего не слышу. Просто разыгралось твое женское воображение.
– Да? – Отем подбоченилась. – Вот видишь! В прошлый раз, когда мы услышали шум, это оказались разбойники. Тогда ты был начеку. А сейчас ты выпил совсем немного, а твой слух уже ослаб.
– Отем… – простонал Рейн, – я… кажется, я… только что выпил… что-то ужасное… наверное… яд…
Он тяжело повалился на пол и, прежде чем закрыть глаза, прошептал:
– Ты была права… Оно ядовито…
– Рейн! – Отем бросилась к нему и начала трясти. – О, нет! Я просто пошутила, Рейн! Пожалуйста, пожалуйста, скажи что-нибудь! – она взяла бутылку и, испустив пронзительный крик, бросила ее на пол. – Рейн, поговори со мной! Неужели это был яд?
Сильная мужская рука схватила ее за лодыжку и дернула. Отем упала на Рейна, который подмял ее под себя и рассмеялся:
– Здорово одурачил тебя, правда?
– Ты… слезай, болван!
– Слезай… болван? Что ты говоришь? — он снова рассмеялся. – Благовоспитанной леди не пристало так выражаться! Ай-ай-ай! А-а, наверное, ты тоже отпила из бутылки?
– Рейн, ты слишком тяжелый.
– Ты не считала так, когда я был Барри. Почему вдруг Рейн тяжелее? Почему Барри лучше? – он взял девушку за подбородок и пристально взглянул в глаза. – Потому что ты не ощущаешь в нем угрозы?
– Вряд ли. Я помню, как Барри прыгнул на меня как-то ночью и пригнал к своим друзьям, одним из которых был Тайриан – в рясе монаха.
– Нет, Тайриан оставался в тени. Думаю, что в ту ночь Рассел надел сутану Тайриана.
– Ты совсем запутался. Ты даже не разбираешься в собственных проказливых друзьях. Пусти, я встану! – Отем забарабанила кулаками в его грудь. – Ты! Мешок раздавшихся мускулов!
Рейн затрясся от смеха:
– Вот это мне в тебе и нравится, Отем. Никакой скуки! Мужчине, который женится на тебе, скучать не придется!
– Что?
– Сильному мужчине нужна смелая женщина. Обладающая и смелостью, и остроумием.
– А ты, Рейн Гардиан, сейчас один, а в следующее мгновение другой. Кто может понять тебя?
– Ты меня понимаешь, – сказал Рейн с довольной ухмылкой.
– Твоя личность меняется изо дня в день. Временами – через каждый час. Кто ты на самом деле? Была ли Тирсел твоей сестрой? Или все это было представлением, как костюмы, которые ты носишь, и лица, которые надеваешь на себя?
– Кто знает, – ответил Рейн, пожав плечами. – Вполне возможно, я принц из далекой страны. Мое имя, может быть, вовсе и не мое.
– Ни капельки не удивлюсь, – ответила Отем с коротким смешком и нахмурилась.
– Давай, госпожа! Продемонстрируй мне еще раз свой бесстыдный нрав. Катайся через меня, целуй, как ты делала тогда в огороде. Это был чудесный день: ты бросилась на меня, словно наглая, бесстыжая шлюха!
– Ты перепил вина, – холодно заметила Отем.
Рейн перекатился на спину и положил девушку на себя.
– Нет. Я пьян от тебя, госпожа. От страсти. От желания. Я тут же занялся бы любовью с тобой, если бы только ты позволила.
– Но я не позволяю. Женись на мне, и я позволю, – Отем сама изумилась последним словам.
– Что? – выдохнул Рейн.
– Я не имела в виду…
– Нет имела. И я женюсь, женюсь на тебе, дорогая!
– Ну конечно! – резко обрезала она. – Ты женишься на мне и получишь и земли, и замок. Тебе даже не придется требовать назад свои собственные!
– Откуда ты знаешь, что они у меня есть?
– Знаю, – девушка посмотрела ему прямо в лицо. – Это написано на тебе. Ты либо титулованный лорд, либо принц, как ты сам говорил. Но король лишил тебя всех владений из-за какого-то совершенного тобой преступления, – глаза ее потемнели и стали пронзительными. – Что ты сделал, Рейн? Украл королевскую драгоценность, которую носил при себе на счастье во время битвы при Азенкуре?
Рейн зашевелился и снова оказался сверху. Глядя в глаза девушке, он тихо проворчал:
– Так ты знаешь все, да? Считаешь меня вором? Нет, Отем. Я стремлюсь возвратить королю его рубин и не крал его никогда. Зачем мне рубин Черного Принца?
Отем толкнула его в грудь.
– А что ты хочешь сделать с моей фамильной драгоценностью?
Отпустив девушку, Рейн вытянулся на полу, раскинув руки в стороны. Неожиданно он показался Отем совершенно измученным.
– Мы уже говорили об этом раньше. У меня нет с собой этого камня. И я не уверен, что он вообще остался в моем владении, – на его лице появилось встревоженное выражение.
Отем удивленно спросила:
– Что ты имеешь в виду?
– Я ведь говорил тебе. Вполне возможно, что кто-то добрался до тайника и забрал камень, – так Рейн сказал только для того, чтобы заставить девушку прекратить вопросы о местонахождении драгоценности.
Он устал от этих вопросов и начинал волноваться из-за других людей, связанных с этим камнем.
Драгоценность. Отем никогда не узнает, насколько она ценна. По крайней мере, пока он не будет готов показать ее.
Девушка несколько минут обдумывала сказанное, потом задала еще один вопрос:
– Забрал? Ты имеешь в виду главного королевского шерифа Дюка Стефана или Дрого. Который из них? Почему ты оставил драгоценный камень в доступном месте, где любой воришка – вроде тебя – может прийти и унести его?
– Главный королевский шериф? Разве о нем было сказано хотя бы слово? И кто сказал, что камень в доступном месте? – спросил Рейн, прищурив глаза.
Отем отвернулась и встала на ноги.
– Спасибо тебе, Рейн. Теперь я знаю, что ты прячешь его в укромном месте. Может, в шкатулке для драгоценностей, замурованной в стене? Или за секретной панелью в спальне женщины? Твоей любовницы? Ну да! Очень хорошее место для тайника!
Рейн быстро встал рядом с Отем.
– А почему ты решила, что камень розовато-лиловый? Разве он не может быть синим, красным или еще каким-нибудь? – он обнял девушку за тонкую талию и погладил изгиб бедра. Глядя на его руку, Отем сказала:
– Откуда такая смелость, прекрасный рыцарь?
Он рассмеялся, а девушка отвела руку.
– О, нет, – простонал Рейн, притягивая ее к себе.
– Рейн! – Отем заглянула в зеленые глаза. Его лицо находилось в нескольких дюймах. – Ты ведь не собираешься изнасиловать меня? Ты, конечно, сильнее и легко добился бы своего.
Она заметила, как при этих словах брови его озорно приподнялись.
– Чего же ты хочешь?
– Поцеловать тебя. Тебе действительно нужен поцелуй, Отем, и поцелуй настоящий.
Не дожидаясь согласия, Рейн крепко обнял девушку и припал к ее губам. Отем ощутила жар мужского тела, и сердце забилось, как у загнанной лошади. А потом она застыла.
Рейн почувствовал это и оттолкнул девушку.
– Что ты хочешь от меня?
– Драгоценный камень, – прошептала она.
– Сейчас я не могу отвести тебя к нему или принести его тебе.
Отем резко повернулась к нему спиной, не говоря ни слова. Рейн обошел ее, чтобы заглянуть в лицо.
– Почему вдруг гробовое молчание, госпожа? Ты выглядишь не очень уверенно. Я что-то сказал или сделал, что расстроило тебя? – он приподнял пальцем ее подбородок.
– Подобно большинству мужчин, – прошипела она ему в лицо, – ты совершенно бессердечен. Ты берешь только то, что можешь взять и бросить.
Девушка направилась к двери.
– Подожди, госпожа!
Когда Отем повернулась, Рейн тихо сказал:
– Я не большинство мужчин. И я еще не получил тебя.
Глубокой ночью, когда оба не могли заснуть, Отем приподнялась на локте и, бросив взгляд через комнату, спросила:
– Рейн, ты спишь?
– Конечно, нет. Тюфяк жесткий, и ты неподалеку, кто ж сможет заснуть? Ты могла бы проявить снисхождение… Если бы ты позволила мне спать с тобой, то, возможно, мы оба нашли бы желанный покой.
Отем презрительно фыркнула.
– Смеешься и не веришь, да? Я показал бы тебе, как получить спокойный ночной отдых. Мы могли бы очень хорошо провести время. Я бы принес бутыль с вином…
– Нет.
Рейн приподнялся на локте.
– Я пойду выпачкаю лицо грязью, надену лохмотья и снова превращусь в Барри. Мы будем заниматься любовью, перемажемся в грязи, мирно проспим остаток ночи и…
– Нет.
– Тогда в чем дело? Зачем ты спрашивала, не сплю ли я? Ты хочешь устроить дискуссию? – он коротко, насмешливо рассмеялся. – Прошу прощения, госпожа, я имел в виду следующее: я буду что-нибудь говорить, а ты возражать или обзывать меня гадкими словечками.
– Очень смешно.
Рейн подложил руки под голову и глубоко вздохнул:
– Ну, я думал так, – он повернулся, стараясь разглядеть девушку в полумраке комнаты. – А ты так не думала?
– Нет.
– Давай я подойду к тебе и почешу тебе спинку. Тебе это понравится!
– Нет.
– Девушка, ты начинаешь действовать мне на нервы. Проснувшись утром, ты рискуешь обнаружить, что я ушел. На этот раз – навсегда.
– Я тебе не верю. Ты поклялся защищать меня. Ты меня не оставишь. Ты поможешь найти мою сестру, будешь сопровождать нас в Сатерленд, привезешь мой драгоценный камень и покажешь его барону Ориону, он свяжется с королем Генрихом, и вы вместе устроите мое замужество, не спрашивая моего мнения.
– Ну, ну. Как же плохо ты знаешь меня, – Рейн перевернулся на другой бок. – Спи. Тебе понадобятся все запасы энергии, когда одним прекрасным утром ты обнаружишь, что сама должна заботиться о себе.
– Ты не бросишь меня. Ты слишком страстно хочешь заняться со мной любовью. А вот когда это случится, тогда, возможно, ты оставишь меня одну. Так что я позволю тебе это после того, как мы найдем Винтер. Тогда можешь уходить. Я не стану переживать, если больше никогда не увижу твоего лица.
– Ах, вот что! Девственность в обмен на помощь в поисках сестры? Ты откажешься от своего главного достояния – своего девичества?
Он снова приподнялся на локте и взглянул на Отем. Она лежала на спине, уставившись в потолок.
– Так обстоит дело, девушка?
Отем засмеялась:
– Если такое произойдет, то ты не будешь больше докучать мне своим обращением «девушка»?
– Конечно. Если я овладею тобой, то никогда уже больше так тебя не назову.
– Ты полностью уверен в своей доблести? Мой дядя был таким же. Он не сомневался, что мама с радостью примет его в своей постели, когда отец отсутствует.
– А может, ты уже вовсе и не девушка? Кто этот жуликоватый дядя, о котором ты столь низкого мнения?
– Его звали Роберт, и он был подлецом. Но нет, он не изнасиловал свою драгоценную племянницу.
– Драгоценную?
– Да. Он считал нас всех драгоценными.
– Всех?
Всех четырех сестер – чуть не вырвалось у нее.
Итак, подумал Рейн, значит, не Ричард владел драгоценным камнем, а Роберт Мюа. Не удивительно, что Отем запуталась в воспоминаниях об отце. Дядя – Роберт Мюа. Только если ее мать вышла замуж за дядю, он мог стать еще одним отцом – отчимом… Что ж, вполне возможно. И Рейн все это время считал, что именно Ричард отдал ему на хранение драгоценностъ. Но это был Роберт. Роберт – отчим, а не отец. Ричард, наверное, был к тому времени уже мертв. У Роберта, должно быть, возникли противоречия с Дрого и Дюком Стефаном. Но в Живых не осталось ни Роберта, ни Ричарда – никого, кто рассказал бы то, что Рейну хотелось знать.
Отем повернулась на бок и, не мигая, смотрела на покрытую трещинами стену. Потом ее взгляд скользнул по темному, оборванному гобелену. В комнате чувствовался едва уловимый запах пота. Кто жил здесь прежде? Были ли они счастливой парой? Ругались? Безумно любили, прежде чем расстались или один из них умер? Не витают ли их призраки в доме сейчас?
Скорее всего, они были счастливы и очень любили друг друга, потому что Отем показалось, что приятная спокойная атмосфера окутала кровать. Девушка слышала, что Рейн уже уснул: его тихое похрапывание внушало чувство уверенности и защищенности.
Отем улыбнулась этой мысли, и сон принял ее в свои объятия.
Безопасность… Могла ли она быть так уверена… ведь в другом конце комнаты спит привлекательный похититель драгоценных камней? Насколько защищена она от себя самой?..
В западной части небосвода еще блистали звезды, едва начал заниматься день, когда Отем проснулась и обнаружила, что она в доме одна. Рейна нигде не было видно – ни внутри, ни снаружи, отсутствовал его конь и походная упряжь.
Рейн исчез. Осел тоже пропал.
Прошедшей ночью она видела Рейна во сне. Они занимались любовью. А потом Рейн стоял, сверкая доспехами, с мечом в руке. Лицо его было жестким и безжалостным, он повернулся и бросился на Отем с ножом. Она побежала, Рейн – следом. И вдруг оказалось, что на нем темное одеяние – темное, как лес, окружавший их.
На этом сон оборвался.
Рейн вошел в жизнь Отем подобно загадочному ветру – и точно так же покинул ее.
Быстро собрав вещи, Отем оседлала Гоуст и отправилась в путь. Она уезжала с одновременным чувством счастья, взволнованности и любопытства.
Последние немногочисленные звезды подмигивали девушке, пока она тихо пробиралась вверх по тропе.
Почему она счастлива? Опасно находиться на дороге одной – она уже испытала это на собственном опыте. И все же, ощущение счастья не покидало ее.
Какая дорога ведет в Кирклейский скит? Отем посмотрела на розовеющий восток и повернула на север.
Несколько мгновений она стояла, застыв, как статуя.
– Я сделаю это, – прошептала девушка.
Она пересекла последний мост нерешительности.
«Я могла бы вернуться в город, это не так далеко. Я могла бы послать за сопровождающими в Сатерленд. Уже через две недели я была бы в своей старой комнате в замке. Я снова бы занималась своим садом, собирала бы травы и семена…
Я была бы трусом!
На север, в Кирклей!»
Нет рядом мужчины? Пока Отем не нуждается ни в ком. Она найдет Винтер, вернется с ней в Сатерленд, и они будут жить долго и счастливо. Обе выйдут замуж за хороших людей – сильных, красивых, заботливых. Ее муж отыщет и вернет фамильный камень и станет ее героем. Рядом с ним она забудет о страхе, сможет полностью довериться ему.
Только бы найти такого мужчину, который не бросит ее никогда.
Хороший мужчина – все равно, что сокровище.
