ГЛАВА 12
Николас плотно закрыл дверь. Анжела еще никогда не видела его в такой ярости. Он протащил ее за руку в спальню, повернул к себе.
— Бартлет — коварная змея! Он замышляет какую-то гадость!
Анжела тоже кипела от злости.
— Но он же принял…
— Это одна видимость. Ему нельзя верить ни на йоту!
— Откуда вам знать?
— Я его хорошо знаю!
— Он не знает вас!
— Тем лучше, легче раскусить его.
— Но он уступил!
— Держите карман шире!
Анжела сжала кулаки.
— Вы не знаете… откуда вам знать?
— Это моя забота.
— И моя тоже. На карту поставлен мой дом, моя жизнь. За что вы ненавидите Бартлета? Да, я вижу, ненавидите! За что осуждаете его? За те слухи о нем? За его преданность Иоанну?
— Да.
— За что еще? Он оскорбил вас лично?
Николас стиснул зубы.
— Почему вы не хотите сказать мне? — Слезы мешали видеть его лицо. Она с горечью сознавала — он не доверяет ей после всего пережитого вместе.
Николас взял ее за руки, заглянул в глаза.
— Уроки юности запоминаются надолго.
— Почему? Разве я покупала вас? Продавала? Разве я держала вас в рабстве?
В глазах Николаса светились нежность и отчаяние.
— В рабстве нежных объятий. — Он взял ее за плечи. — Я боюсь за вас. Он что-то замышляет. Не знаю, что. Но чувствую, он готовит вам ловушку. О, боже, если бы я только знал, чего от него ждать!
— Что он может замышлять? Он беззащитен. Признал наш брак. Собирается предоставить нам самим распоряжаться нашими владениями и самими собой, — убеждала его Анжела, но не так уверенно, как хотелось бы. Что-то подспудно беспокоило и ее.
— Я слышал его льстивые речи. Он возжелал вас. Приглашает к себе — замужнюю женщину!
— Я не придала значения его болтовне.
— Черта с два, это не пустая болтовня. Он пытается оправдаться. Думает, можно замолить зло пустыми словами. Говорит об Иоанне как о благородном человеке, а о Свонсдоне — как своей законной собственности.
Николас поздно понял свою оплошность.
Потрясенная, Анжела смотрела на него, словно видела впервые. Ее рассудительный Дьявол превратился в неразумное существо. Она понимала, когда он рассуждал подобным образом об Иоанне. Но о Свонсдоне!
— Какое отношение к вам имеет поместье Бартлета?
— Вам не нужно знать. — Николас отвернулся.
Анжела схватила его за рукав.
— Нет, нужно. Свонсдон — мой южный сосед. Вы хотите сказать, его хозяин незаконно узурпировал поместье?
— Да! Именно это я имел в виду. — Николас боролся сам с собой, пытаясь прийти к разумному решению. — Давайте ляжем отдохнуть, завтра нам предстоит тяжелый день. — Он попытался уйти, но Анжела не отпускала его.
— Откуда вам это известно?
— Слышал.
— Где слышали?
— Нигде. — Он направился к тазу с водой. — Уже поздно. Я устал.
Анжела опередила его.
— Давно уже пора рассказать мне все, я должна это знать. Я, видите ли, тоже устала от недосказанностей.
— Вам знание не принесет ничего хорошего.
— Но для вас оно может свершить чудо.
— Сомневаюсь.
Анжела взяла его за локоть.
— С вас это снимет тяжесть, вы слишком долго несли один этот груз.
— Вам хватает собственных забот.
Она прижала палец к его губам.
— Вы взяли на себя мои заботы, разделили со мной невзгоды. Почему же отказываете мне в возможности сделать то же для вас?
— Вы не сможете.
— Сомневаетесь в моей силе?
Он сжал ее руки.
— Нет, мой Ангел. Вы способны сделать все.
— Скажите мне. Тогда ваше бремя станет моим бременем, мы разделим его поровну. Куда бы вы ни поехали, что бы ни делали, я не покину вас.
— Но этому никогда не бывать. Вы не сможете всегда быть рядом со мной.
Она придвинулась ближе.
— Я ваша до конца дней.
Николас поднял руку, стараясь отстранить ее.
— Я не достоин вашей жертвы. Я лгал, воровал.
— Я тоже. Причины легко объяснить.
— Вы не знаете всего.
— Бьюсь об заклад.
Николас скрипнул зубами.
— Я никто. У меня нет ничего, что я мог бы дать вам. Деньги, драгоценности — да! Но больше ничего. Ни имени, ни дома. Ни наследства, ни будущего.
— То, что вы дали мне, нельзя измерить земными ценностями. Покой души, поддержка, сила — это называется так, как называется. Деньги, земля, власть — это у меня есть. И все благодаря вам. Но зачем они мне, если я не смогу делить их с вами? Так позвольте мне это сделать. — Она придвинулась еще ближе. — Позвольте. — Анжела целовала его лицо, шею.
Николас заключил ее в объятия.
— Я этого не рассказывал никому, ни одному живому существу, — хрипло проговорил он.
— В таком случае, не согласитесь ли поведать вашу историю ангелу?
В глазах Николаса светилась такая любовь и нежность, какую ей еще не приходилось видеть. Ее сердце пронзала боль за его невзгоды.
— Да, пожалуй, моему Ангелу я расскажу.
Анжела взяла его за руку и привела в светелку. Там устроилась поудобнее на подушках, а он стоял перед ней, опустив голову.
Вдруг он оторвал взгляд от пола, посмотрел Анжеле в глаза.
— Граф Свонсдон — это я.
Анжела не шелохнулась, ожидая его дальнейшего рассказа.
— Я единственный сын Джеймса Сент Сира и его первой жены Констанцы ди Моро из Венеции. И в этом состоит проблема. Видите ли, отец познакомился с матерью, когда король Ричард послал его на Восток подобрать союзников для крестового похода. Родители немедленно поженились, их брак получил благословение кардинала Венеции, король Ричард тоже его одобрил. Мать забеременела мною в первые дни их супружеской жизни. Первые пять лет я жил с матерью и ее семьей в Венеции. В это время отцу часто приходилось отлучаться по поручениям Ричарда в поисках денег и союзников. В результате я мало знал отца, но, к счастью, в семье ди Моро я не испытывал недостатка любви и нежности.
Ди Моро — большая и дружная семья. Их многочисленные сыновья держались вместе в делах и создали такой прочный семейный круг, какого я не встречал ни в Англии, ни даже во Франции. Ди Моро являлись влиятельными людьми в Венеции, им принадлежала одна из трех самых больших корабельных компаний. Они возили товары от азиатских степей до побережья Средиземного моря.
В детстве мать каждое утро водила меня в порт. Я говорил на языке матери и немного на восточных языках — ближних и дальних. Также много узнал о богатствах мира, так как видел прибывавшие на кораблях товары. Хорошо знал человека, правившего городом, и самые богатые семьи города, вроде ди Моро. Правителя Венеции называют дожем. Тот человек обладал железной волей, даже Иоанн может позавидовать его силе.
Николас начал в волнении прохаживаться по комнате.
— Дож представляет для города большую силу. Он заключает союзы, стараясь способствовать развитию торговли. Годами он держит в поле зрения все, что происходит в Священной Земле, так как это помогает контролировать торговые пути. Ди Моро не всегда поддерживали его, они часто враждовали. Во время одного из конфликтов брат матери умер при таинственных обстоятельствах. Остальные братья обвинили в этой смерти дожа. Мы так и не узнали правды.
Однажды вернулся отец. Мне исполнилось пять лет, и я был больше привязан к матери, чем к отцу. Это не отпугнуло Джеймса Сент Сира. Получив отпуск от службы у Ричарда, он возобновил отношения с матерью и начал воспитывать меня. Три месяца мы не разлучались. Затем он уехал так же внезапно, как и появился. Встретил Ричарда на Сицилии, оттуда они направились в Акку, в Священной Земле. После тяжелого сражения город пал. Мне довелось увидеть отца лишь через два года.
На этот раз он появился среди ночи. Корабли Ричарда затонули у берегов Венеции, и отец искал пристанище для короля и его соратников. Одним из его друзей являлся Кретьен Форестер. Да, именно так. Впервые я познакомился с ним еще в детстве. Ди Моро приютили этих людей, оказали им помощь и переправили Ричарда в горы, откуда он мог вернуться на родину. Отец отбыл с ним. Но вскоре после того, как они пересекли Данюб, они попали в плен к немецкому принцу, заклятому врагу Ричарда. В течение двух лет короля и моего отца переправляли из замка в замок, часто переодетыми. Им все-таки удалось добраться до берегов Англии.
Когда отец приехал в следующий раз, мне стукнуло девять лет. Он въехал во двор на огромном коне. Я таких раньше не видел. Боже, как он улыбался мне в то утро! Мне он казался самим Господом Богом. Такой большой, добрый. Голос такой мягкий, особенно когда он говорил с матерью.
Николас проглотил застрявший в горле ком, начал ходить быстрее.
— Не прошло и двух месяцев, как мы отправились в Англию. Мать не плакала, но я горько рыдал. Приходилось расставаться с кузенами, дядьями, друзьями, с местами, где я родился и вырос. Я догадывался, радости детства никогда больше не вернутся ко мне.
Мы приехали в Англию. Холод, дождь, унылая страна, мрачный замок, который отец называл домом. Я возненавидел его.
Моя мать тоже невзлюбила эти места. Любя отца, она старалась скрыть это, но я видал, как она угасает. Неприветливая природа, стылые зимы, дождливые лета. Даже несмотря на постоянно присылаемые из Венеции дары — шелка, лимоны, золотую посуду, — она увядала. К тоске по дому присоединилась тревога за отца. Он продолжал сопровождать Ричарда в походах, участвовать в сражениях. Мать любила отца так же сильно, как и он любил ее. Всегда встречала его жаркими объятиями, когда он возвращался. Но счастье ей выпадало редко.
Через несколько лет она умерла от холода, болезней, недостатка внимания со стороны человека, которого боготворила. Отец приехал домой, когда она умирала. Потом он несколько дней выл, как зверь, запершись в часовне, не подпуская священника к гробу. В конце концов, камердинеру удалось уговорить отца отойти от тела. Ночью ее похоронили. Тайно от отца. Я не видел его несколько недель после этого. Когда он вышел из добровольного заточения, передо мной предстал совершенно другой человек.
Черные волосы стали седыми. Он обмяк, потускнел, медленно передвигался, еще медленнее мыслил. Пришла весть о смерти Ричарда. Отец не удивился, не выразил никаких эмоций. Ко всему добавился указ Иоанна: вдове, владеющей землей и богатством, повелевалось в случае смерти мужа выйти повторно замуж. Она доводилась кузиной отцу, из семьи Сент Сиров.
Анжела вспомнила слова сэра Роджера.
— И Иоанн приказал вашему отцу жениться на ней.
— Да. Из политических соображений. Иоанну хотелось контролировать северо-восток Англии. Леди Бартлет добавляла к землям Свонсдона солидную территорию. И, в придачу, сына, старше меня по возрасту.
— Роджера.
— Да, Роджера, сидящего сейчас внизу, как божество на троне. Роджера, чувствующего себя в Свонсдоне так, словно он родился там.
— Но ведь вы сын владельца графства.
— В этом-то вся и загвоздка. Я не мог доказать, что являюсь истинным наследником.
— Не понимаю. А отец? Он мог бы…
— Через два месяца после женитьбы на кузине он умер.
Анжела замерла.
— Хотя отец написал завещание, в котором объявил наследником меня, Иоанн пренебрег волей покойного.
— Но почему?
Николас сокрушенно покачал головой.
— Говорят разное. Аллен Гейнсбридж утверждает, а ему говорил отец, будто бы леди Бартлет являлась любовницей Иоанна, и Роджер, фактически, его незаконнорожденный сын. Еще говорят, Иоанн таким образом отомстил моему отцу за исключительную преданность Ричарду, брата Иоанн ненавидел. Еще Иоанн хотел объединить земли Бартлета и Свонсдон воедино из политических соображений.
— А вы как считаете?
— Все версии правдоподобны. Каковы бы ни были мотивы, Иоанн не по праву захватил мои наследные владения. Публично перед судом в большом зале моего замка назвал меня ублюдком, заявив, что не существует английских документов о браке моих родителей. Когда он это сказал, я понял — он собирался убить меня. С помощью верного слуги мне удалось сбежать из подземелья, куда меня бросили. Я взял спрятанные в комнате отца золотые монеты и бежал. Я хотел вернуться в Венецию. Там я надеялся взять брачное свидетельство родителей и предъявить его Иоанну. Глупец, мне казалось, если я это сделаю, мне вернут мои земли. Но когда я прибыл в Венецию, дож, ненавидевший семью ди Моро, сделал свое дело. Он арестовал их, обвинив в посягательстве на его власть, конфисковал имущество семьи, включая корабли. Застав меня в их доме, он приказал продать и меня вместе с кузенами торговцу-мусульманину, чьи караваны шли из Иерусалима в Азию и дальше на Восток.
— Так вы кочевали по дорогам Востока.
— Да, пока на меня не обратил внимание Чингис-хан, стремившийся завладеть миром. Он купил меня, но обращался со мной хорошо. Первый человек, который относился ко мне по справедливости. Он пользовался моими знаниями, но в то же время не унижал, вернул мне чувство достоинства. Мы уважали друг друга. Со временем его привязанность ко мне росла, он позаботился, чтобы я собрал достаточно богатства, и однажды согласился отпустить на волю. Он позволил мне выкупить собственную свободу, но взял за это ничтожную сумму.
— Я вернулся в Венецию богатым человеком, чем вызвал зависть дожа. Деньгами мне удалось получить подпись кардинала под брачным свидетельством родителей. Так же я выкупил из плена двух оставшихся в живых кузенов, они провели долгие годы в застенках дожа. У меня оказалась возможность предложить дожу нужные ему контакты для обеспечения безопасности торговых путей к монголам. Поэтому он помог мне снарядить два корабля и подобрать команду.
В Англию я вернулся с брачным свидетельством родителей, изрядным состоянием и старым другом Ибн Саидом, его вы уже видели. И горячим желанием бороться с Иоанном. После всех этих лет Роджер Бартлет, конечно, укрепился в роли графа Свонсдона. Бумаги, которые так тяжело мне достались, потеряли силу.
— Тогда вы удалились в леса и начали преследовать Иоанна и его сторонников, — почти простонала Анжела.
— Я не одинок в своей борьбе. Аллен, мой друг детства, объединил мятежных баронов. Однажды ночью я явился в замок Гейнсбриджа, открылся ему, и он меня принял. Ко мне присоединились многие из недовольных. Сила Полуночного Дьявола росла. В прошлом году нам удалось поумерить самодурство Иоанна, свидетельством тому — подписанная им Хартия Вольностей.
— Все же он пытается обложить всех налогами, бросает в тюрьму всех, кто осмеливается сказать «нет» и…
— И принуждает вдов выходить замуж против воли. Хотя в документах он обещал этого не делать. Да. Иоанн — сущий дьявол, — Николас присел рядом с Анжелой, прижал ее к себе. — У меня и раньше имелись причины ненавидеть этого человека, но теперь-то я доведу борьбу до конца. Иоанну не удастся использовать вас в корыстных целях. Бартлет вас не получит. Слишком большая честь для него.
Анжела замерла, ожидая, когда он скажет: «Вы принадлежите мне». Но он не облек в слова мелькавшую в каждом взгляде, каждом прикосновении любовь и нежность.
Анжела крепко обняла его, заглянула в глаза.
— Вы моя любовь, — произнесла она, вложив в признание всю душу, всю жизнь.
Николас протестовал, но не очень уверенно.
— Я не разрешаю вам этого говорить! Подумайте, на что вы себя обрекаете!
— Но я люблю вас, счастье мое, и согласна отвечать за свои слова. Люблю всем сердцем.
— О, Господи! Вы моя агония, моя трагедия. — Он оторвал ее от себя, нервно заходил по комнате. — Я не тот мужчина, который вам нужен. Мне нечего дать вам. Что за жизнь я могу предложить? Вы графиня, владелица земель и богатств. Перед вами спокойная жизнь, больше никто не осмелится нарушить ваш мир. А я никто. У меня ничего нет.
— Неужели вы думаете, для меня это имеет какое-либо значение?
— Должно иметь! — Он подошел снова, взял ее за руки, прижал к стене. — Вы сами выбрали одинокую жизнь, без мужчин. И совершенно правильно сделали.
— Я думала так до встречи с вами, любовь моя. — Анжела освободила руку, погладила его по щеке. — Позвольте мне помочь вам.
— Это не в ваших силах. Никто не может изменить мою жизнь. Только после смерти короля. Но он еще жив! И похоже, собирается прожить еще несколько десятилетий, черт его побери! Ко времени его смерти мы состаримся, очерствеем от жизни, лишенной любви…
Анжела подалась к нему.
— Не обязательно лишать себя земных радостей.
— Нет! У нас нет будущего!
— Тогда пусть останется настоящее. Пусть наша любовь всегда остается в настоящем.
— Это невозможно.
— Вы обещали никогда не говорить мне неправду. А теперь лжете, я чувствую, вы говорите не то, что думаете. Изредка мы можем видеться и наслаждаться друг другом. Я хочу вас. Я люблю вас.
Анжела придвинула губы к его лицу.
— Однажды вы уверяли дать мне все, что я пожелаю. Я желаю вас, дорогой. Сможете отказать мне и себе в том удовольствии, которое мы можем подарить друг другу? — Она запечатлела на его губах самый нежный поцелуй.
Николас не отвечал, и Анжела молила Бога, чтобы он нашел в себе силы согласиться, прежде чем она потеряет надежду.
Бог услышал ее молитвы. Николас жадно прильнул к ее губам, крепко обнял, у Анжелы даже перехватило дыхание.
— Будь по-вашему. Бог послал мне моего Ангела за годы страданий. Не могу отказать вам! И себе.
Осыпая Анжелу поцелуями, Николас перенес ее в спальню. Быстрым движением раздвинул занавесы, положил ее на постель и нетерпеливо начал раздевать ее. Потом разделся сам.
Он был великолепен, ее Дьявол. Массивные, совершенной формы плечи. Сильные руки. Покрытая темными волосами могучая грудь. Твердая, как сталь, плоть. Она восхищалась им. Обожала его. Ласкала горячо и нежно.
Анжела целовала лицо Николаса, его тело, видела, как он замирает от ее прикосновений.
— Я умираю рядом с тобой, дорогая, — шептал он.
Анжела положила ногу ему на бедро, и его горячая плоть скользнула вдоль лепестков, прикрывающих вход в самую ее глубину. Он казался таким большим, таким горячим, таким напряженным. Она задохнется, если не почувствует его внутри себя, подумала Анжела.
— Позволь доказать мою любовь, — молила она, целуя его губы в отчаянии, прижимаясь к нему все сильнее, помня все, чему научилась за последние несколько дней и ночей.
— Ты убьешь меня, — бормотал он, стискивая зубы.
Анжела исполнилась решимости заставить его забыть осторожность. Они должны вместе унестись в заоблачные высоты.
— Нет, любовь моя. Я хочу придать тебе новые силы, сделать тебя счастливее. Обещаю. Не противься мне, мой Дьявол, мой Николас, мой муж.
Последнее слово сломало оставшиеся барьеры. Он поднялся, как языческий бог, исполненный решимости, обнял ее за плечи и вошел в нее, словно одержимый.
Анжела еще не ведала подобного восторга. Она чувствовала, как уверенно он заполнил ее. Знала, теперь он принадлежит ей. Она отдалась ему без колебаний, самозабвенно, полностью, без оглядки. Вскрикивала в экстазе, причинявшем боль, снова прижималась теснее.
Николас стонал от наслаждения. В этот момент она любила его еще сильнее.
Он замедлил движение. Удивленно открыл глаза, вопросительно посмотрел на нее. Теперь ему стала известна ее тайна, он оказался сразу в аду и в раю. Попытался отделиться от нее. Но Анжела не отпускала его.
— Ты ведь любил меня, счастье мое. — Она устроилась поверх него прочно, взяла в себя его тело, а он стонал в сладостном восторге. — Не уходи. Я твоя. Я знаю, это не все, ты сам учил меня. Доведи дело до конца. — Она поцеловала его в губы. — Перенеси нас обоих в рай, как должно быть между мужчиной и женщиной.
— Я так тебя хочу, — признался Николас, окидывая ее любовным взглядом.
В следующее мгновение он перевернул ее на спину и уже не сдерживал порыва, окутал ее всю негой, лаской сверху, внутри нее. Нашептывая таинственные слова, целовал шею, грудь, не переставая скользить в ней, и не мог утолить страсти.
Впился пальцами в ее плечи. Она выгнулась, стараясь быть ближе к нему. Все ее тело содрогалось от сладостной дрожи, желая убедить его в том, как она его любит и не сможет жить без него.
Он тоже шептал уверения в любви, в неукротимом желании сделать ее своей сейчас, немедленно. Теперь он принадлежал ей. А она ему. Она никогда не принадлежала другому мужчине и не будет принадлежать. Только ему, Полуночному Дьяволу.
