Глава 10
— Это глупо, — сказала Тесс Александру, который нес ее по лугу через высокую, по колено, траву. Одной рукой она обхватила его за шею, другой же поддерживала стоящую у нее на коленях корзинку для пикника и соломенную шляпку.
— Мне кажется, моя лодыжка зажила. Когда я наступаю на эту ногу, мне совсем не больно.
— Прошло всего два дня, — напомнил ей Александр. — И я хочу, чтобы вы еще денек не наступали на нее.
Тесс не стала спорить. Тем более, что ей даже нравилось, когда ее нес Александр. Было приятно сознавать, что ее поднимают его сильные руки и несут ее, такую толстую и неповоротливую, с такой легкостью. И, кроме того, она могла так уютно уткнуться щекой в его плечо. Ее волновал запах, исходящий от Александра, — лавандовый, льняной и какой-то еще, заставлявший тревожно биться ее сердце. Да, Тесс очень любила такие минуты.
Александр усадил ее среди полевых цветов и золотисто-зеленой травы. И, пока Тесс надевала соломенную шляпку, он взял у нее с колен корзинку и отставил ее в сторону.
— Зачем вы принесли меня сюда? — спросила девушка, заглядывая под салфетку, накрывавшую корзинку.
— Я подумал, что вам в голову пришла действительно интересная мысль о пикнике. Не двигайтесь. Сидите здесь. Я сейчас приду.
Тесс видела, как Александр повернулся и пошел назад, к дому, и в голову ей пришла мысль, что это будет не просто пикник.
Когда Александр вернулся, она увидела, что он принес с собой стул из кухни, альбом и кожаный мешочек с угольными карандашами.
— Значит, пикник? — насмешливо спросила его Тесс. — Вам просто нужно работать. И вы принесли меня сюда только затем, чтобы в ваше отсутствие со мной ничего не случилось.
Поставив стул и бросив в траву альбом и карандаши, Александр поднял девушку и усадил ее на стул.
— Если это и так, пожалуйста, не ругайте меня. Кто знает, что еще могло взбрести вам в голову? Я мог прийти домой и обнаружить, что вы стащили у бедного крестьянина какого-нибудь ягненка, и он так и не смог зарезать его к обеду.
Тесс наморщила свой носик, глядя на него.
— Сезон ягнят уже прошел.
Александр изумленно взглянул на нее. Потом он посмотрел на солнце над головой и опять перевел взгляд на девушку. И, наконец, засунув карандаш за ухо, он взял свой альбом.
Тесс огляделась по сторонам, но ничего примечательного, кроме осыпающихся развалин римского храма на краю луга, не заметила.
— Что вы собираетесь рисовать? Эти развалины?
Александр слегка отступил влево и опять посмотрел на солнце.
— Non, — он покачал головой, глядя на Тесс. — Сегодня я буду делать предварительный набросок для картины. Я буду рисовать вас.
— Меня? — она испуганно взглянула на Александра и насупилась. — О, нет. Не надо!
Он удивленно вскинул брови.
— Почему не надо?
— Я не хочу, чтобы вы рисовали меня. — Тесс смущенно положила руку на живот и отчаянно замотала головой. — Я ведь такая толстая, — прошептала она.
Александр внезапно отбросил альбом в сторону и подошел к девушке. Склонившись над ней, он взял ее за подбородок и приподнял ее голову.
— Вы не толстая, — сказал он ей строго. — Вы беременны.
Смущенная резким тоном Александра, Тесс молча смотрела на него. Он нахмурил брови и взглядом своим выражал неодобрение. Потом он убрал свою руку и отвернулся.
— Вы не толстая, — повторил он тихо.
— Да, но я чувствую себя толстой, — возразила Тесс. И, надеясь хоть немного поднять неожиданно упавшее настроение Александра, добавила: — Вы бы тоже чувствовали себя толстым, если бы ходили вперевалку, как утка.
Взглянув на Тесс, Александр увидел, что она улыбается. Его недовольство тут же пропало, и губы его тоже тронула улыбка.
— Возможно, — согласился он.
Вытащив из-за уха карандаш, Александр поднял альбом и внимательно посмотрел на девушку.
Смущенная его молчанием и пристальным взглядом, Тесс заерзала на стуле.
— Вам неудобно? — спросил ее Александр. Она покачала головой.
— Нет, все просто замечательно.
Пристроив на изгибе правой руки альбом, Александр кивнул, и карандаш его стал двигаться, нанося первые штрихи на бумагу.
Тесс откинулась на спинку стула и огляделась по сторонам. Луг пестрел изобилием красок — синие васильки, красные маки, белый лабазник ярко выделялись на фоне волнистой, зеленой травы. Позади Тесс стояли, поднимаясь суживающимися верхушками в синее небо, три уцелевших колонны древнего храма. Окружающий луг лес, из каштанов, пробкового дуба и сосны, казалось, прятал это место от всего мира. Как будто скрывая здесь какой-то особый секрет.
— Здесь так хорошо! — заметила Тесс. Александр, занятый работой, сказал:
— Это Луг Эльфов. — И, на мгновение замолчав, продолжил: — Это место всегда считалось волшебным. — Он указал карандашом в сторону развалин. — Даже римляне думали так. Говорят, что иногда здесь появляются эльфы и усаживаются на лепестки цветов.
Тесс засмеялась.
— Эльфы?
— Не смейтесь. Говорят, что того, кто увидит в цветах эльфов, ждет счастье и удача. А тому, кто посмеется и не поверит им, они принесут горе и печаль.
— А вы сами когда-нибудь видели эльфов? — спросила его Тесс.
— Да, — тихо сказал Александр и опять принялся рисовать. — Однажды я видел их. — И с этими словами между ними опять воцарилось молчание.
Часто он поднимал голову и изучал лицо девушки, а потом опять продолжал рисовать. После долгого молчания Тесс решила задать вопрос, больше всего мучивший ее:
— Почему вы решили рисовать меня?
Не глядя на девушку, Александр ответил:
— А почему бы мне не нарисовать вас?
Но это был не ответ.
— Я согласна, что в этом нет ничего такого удивительного. Мне просто интересно, почему вы захотели нарисовать меня?
— Сейчас я почти не рисую портреты. У меня просто нет с кого их рисовать. — И, помолчав, он добавил мягко: — А хорошенькая женщина уж слишком соблазнительная возможность, чтобы ее упускать.
От слов Александра у Тесс перехватило дыхание.
— Хорошенькая? Вы считаете, что я хорошенькая?
Александр продолжал рисовать.
— Очень даже хорошенькая. А теперь, мадемуазель, перестаньте напрашиваться на комплименты, а налейте-ка мне лучше вина, s'il vous plat.
Тесс бросила в Александра василек. Синий цветок, соскочив с волос Александра, упал на его альбом. Смахнув его, он продолжал работать.
«ХОРОШЕНЬКАЯ», — улыбаясь его словам, Тесс вытащила из корзинки, стоявшей рядом, бутылку вина.
Сделав шаг вперед, Александр засунул карандаш за ухо, внимательно изучая сделанный им набросок. Взяв левой рукой протянутую девушкой кружку, он снова обратился к рисунку. Потом он взглянул на Тесс и сделал глоток вина. Поставив, наконец, кружку в траву, возле себя, он продолжил рисовать.
— Можно мне поесть, пока вы будете работать? — спросила девушка, потянувшись опять к корзинке.
Александр покачал головой.
— Non. Подождите. Я почти закончил.
— Уже? — удивилась Тесс.
— Это всего лишь предварительный набросок. Прежде чем приступить к портрету, мне нужно будет сделать несколько таких набросков.
Алекоандр рисовал еще несколько минут, и, наконец, на бумагу лег последний штрих, и он засунул карандаш за ухо. Некоторое время он смотрел на набросок, потом удовлетворенно кивнул головой и закрыл альбом.
— Можно мне посмотреть? — робко спросила Тесс.
Александр снова открыл альбом на нужной странице и протянул его девушке. Она задумчиво посмотрела в альбом. Это был всего лишь набросок ее лица. Он не рисовал всего пейзажа. Рисунок был не закончен, но сходство с Тесс было очевидным.
— Можно я посмотрю остальные рисунки? — спросила Тесс. И, когда Александр кивнул, она вернулась на первую страницу и принялась рассматривать другие наброски. Большинство из них составляли пейзажи окружающих окрестностей, и все же было в них что-то необычное. На одном из них был изображен каменистый склон холма, на котором возвышалось одинокое оливковое дерево, и в его переплетающихся ветвях, поднимающихся в небо, Тесс увидела вдруг очертания молящейся женщины. На другом девушка узнала выдающийся над морем полуостров и на нем заброшенный, полуразвалившийся маяк, напоминающий профиль старого моряка. Каменистая стена, разделяющая два поля, где тени на камнях рисовали нежное очертание девичьего лица.
Тесс никогда не видела в формах и очертаниях этих обычных предметов ничего удивительного и выдающегося, а вот Александр видел.
— У вас, действительно, талант, — сказала девушка, возвращая альбом.
— Merci. — Взяв альбом, Александр бросил его в траву и потянулся за корзиной. Он вытащил из нее кусок сыра и горчичницу и принялся намазывать сыр горчицей.
— А почему на рисунках нет винодельни? — спросила Тесс.
Рука Александра, намазывавшая горчицу, остановилась. Потом он медленно, тщательно вытер нож, испачканный горчицей об сыр, и положил, его назад в корзинку.
— Винодельня закрыта, мадемуазель, — сказал он, усаживаясь в траву и закидывая ногу за ногу. — Там нечего рисовать. — И, помолчав, добавил: — Больше нечего.
«Расскажите мне», — молили глаза Тесс. Но больше Александр ничего не сказал, и остаток пикника прошел в молчании.
На следующий день лодыжка Тесс окончательно зажила, но и в последующие дни она так и не смогла в том же неистовом темпе, к которому привыкла, взяться за работу. Александр просто не позволял ей этого. Если она начинала стирать, он тут же оказывался рядом, засучив рукава, и настойчиво занимался самым тяжелым: стирал, выкручивал и полоскал белье. Тесс же он оставлял самое легкое — повесить белье на веревку. Когда она протирала пыль с книжных полок, Александр помогал ей вытереть самые верхние, чтобы ей не пришлось забираться по лестнице. Когда же Тесс собиралась вычистить стойло Флауэр, она приходила в конюшню только для того, чтобы убедиться, что Александр все уже сделал за нее. Если ей нужно было что-нибудь принести из деревни, он тут же отправлялся туда, но никогда больше он никуда не уходил, не сказав Тесс точно, куда идет и когда вернется. Александр теперь нигде подолгу не задерживался.
Он сделал еще несколько набросков Тесс. Но теперь рисовал уже не в альбоме, а на больших листах рисовальной бумаги. И каждый его новый набросок становился все полнее и совершеннее предыдущего.
— Я уже не верю, что вы действительно будете рисовать по-настоящему, — заявила как-то Тесс, когда они возвращались домой после очередного занятия.
Александр лишь покачал головой.
— Я хочу просто, чтобы портрет был предельно точен, — только и сказал он ей.
Как хорошо, что Александр был так заботлив и внимателен! Тесс, как могла, продолжала поддерживать в доме порядок, но шли дни, и она могла работать все меньше и меньше. Она стала быстро уставать, все время болела спина. Движения ее становились все более неловкими, у нее часто была изжога, и порой она совсем падала от этого духом. Тесс стала рассеянной — часто, войдя в комнату, забывала, зачем сюда пришла. Однажды вечером, в середине августа, она оказалась в библиотеке, размышляя как раз над подобной проблемой.
— Интересно, зачем я сюда пришла? — пробормотала она, положив руки на бедра и с досадой оглядывая комнату. Тесс думала и думала, но так и не могла припомнить. Она собиралась было уже бросить это занятие и уйти, как услышала тихий шепот голосов, говоривших по-французски и доносившихся из открытого окна.
— А если он увидит нас?
— Тогда мы убежим, Пьер, мы побежим со всех ног.
Тесс нахмурилась и, подойдя поближе, высунулась из окна. Прямо под окном она увидела двух мальчиков лет десяти, которые сидели на корточках, припав к земле. Кустарник, за которым они сидели, и спустившиеся сумерки делали мальчиков почти незаметными. Тесс заметила, как один мальчик приподнял голову над кустом и украдкой оглядел двор.
— Я его не вижу.
— Может быть, вернемся, Джин-Пол? Мы ведь уже и так пробрались во двор. Может быть, этого хватит?
— Мы ведь дали слово, что заберемся в его дом, — уточнил мальчик, которого звали Джин-Пол. — И мы как-нибудь туда заберемся.
Тесс слушала их и недоумевала: «Почему они боятся зайти в этот дом? Если им нужен Александр, почему тогда они не заходят? « Прислушавшись, она услышала, как мальчик по имени Пьер промямлил:
— Не нравится мне все это. А если все, что о нем говорят, — правда?
— А это и есть правда. Ты же знаешь, — Джин-Пол еще раз огляделся по сторонам.
— Мне кажется, его здесь нет. Идем.
Он хотел было двинуться, но Пьер удержал его за рубашку.
— А если он поймает нас? — спросил Пьер со страхом в голосе.
— Не поймает.
— Джин-Пол, я боюсь.
— Не будь дураком.
— Если maman узнает, куда мы ходили, не видать нам ужина, как своих ушей. А отец задаст нам перца, уж будь уверен, — жалобно ныл Пьер.
— Замолчи ты, маменькин сыночек. Идем.
Джин-Пол выбрался из кустов и, крадучись, направился к лестнице, ведущей на кухню. Пьер следовал за ним, продолжая ныть.
— Не нравится мне все это.
Тесс подошла к противоположному окну и стала наблюдать, как мальчики, крадучись, пробираются к двери. Они поспорили? Почему же они так боятся Александра? И почему отец побьет их, если узнает, что они были здесь?
Джин-Пол приоткрыл дверь и собрался было войти в дом, когда неожиданный крик Пьера остановил его. Тесс видела, что мальчики подскочили, будто ужаленные, заметив, что во дворе появился Александр.
— Он — там!
— Бежим, Пьер. Бежим!
Крича от ужаса, мальчики бросились бежать через двор, перелезли через камни полуобвалившейся стены, и вот они уже во всю прыть несутся по лугу.
Все еще в замешательстве, Тесс повернула голову, чтобы взглянуть на Александра. Он смотрел вслед убегающим мальчикам, и от выражения его лица сердце Тесс, казалось, разорвется на части. Он стал вдруг очень грустным. Когда Александр тяжело опустился на каменную скамью, его широкие плечи совсем поникли. Тесс видела, как медленно он опустил голову на руки.
И в этот момент она почувствовала, как зашевелился ее ребенок. Она положила руку на живот, но не стала прислушиваться к этим движениям, как обычно. Встревоженная реакцией Александра на бегство этих двух мальчиков, она поспешила из библиотеки, через холл, в кухню и вниз по ступенькам, так быстро, как только могла.
Тесс остановилась у двери, которую открыл Джин-Пол, и взглянула на Александра, который все еще сидел на скамье, опустив голову на руки. Она не знала, чего боялись те два мальчика. В этот момент ее беспокойство усиливалось. Тесс волновало лишь то, что страх мальчиков заставил поникнуть плечи этого гордого, сильного мужчины и запечатлел такую сильную грусть на его лице. Тесс не знала, что ей сказать Александру, что сделать. Но чувствовала, что обязательно должна что-то сделать.
И, почувствовав снова, как ребенок ее стал ворочаться, биться о ее ребра, Тесс направилась к Александру, не думая даже о том, что она скажет ему или сделает.
Услышав шаги, Александр поднял голову и посмотрел на Тесс суровым, невидящим взглядом.
Она остановилась перед ним. Слегка нагнувшись, взяла его руку и, не говоря ни слова, положила ее себе на живот, как раз на то место, где бился ребенок.
— Не правда ли, это чудесно? — сказала девушка с болью в голосе, накрывая руку Александра своей и заглядывая в его лицо.
В этот момент ребенок сильно толкнул ее по ребрам и Тесс резко выдохнула от боли. Но, когда Александр поднял голову, чтобы взглянуть на нее, Тесс улыбалась. Грусть исчезала с лица Александра, заменяясь удивленным, благоговейным трепетом. Они оставались так, не двигаясь, долгое время, пока ночные тени не сгустились над двором и на небе не зажглись звезды.
