Глава 8
Мисс Корнелия Брайэнд наносит визит
Тот сентябрь в Четырех Ветрах был месяцем золотых дымок и перламутровых туманов, месяцем солнечных дней и лунных ночей. Было безветренно и спокойно. Энн и Гилберт постепенно обживались, гуляли по берегу, плавали на лодках в гавани. Иногда они бродили по лесам, что росли вдоль бухты. Такому медовому месяцу позавидовала бы любая влюбленная пара.
— Если бы жизнь остановилась, то я не пожалела бы, так как эти четыре недели я провела чудесно, — сказала Энн. — Думаю, у нас уже никогда не будет таких замечательных дней. Все: ветер, погода, люди, наш дом — все благоприятствовало тому, чтобы наш медовый месяц прошел великолепно. С тех пор как мы приехали, не было ни одного дождливого дня.
— И мы ни разу не поссорились, — прибавил Гилберт.
— Да, странно, мы все время друг другу уступали, — сказала Энн. — Я так рада, что мы решили провести наш медовый месяц здесь. С этим домом будут связаны все наши воспоминания, несмотря на то, что это все-таки странное место.
Атмосфера нового дома была романтической и полной приключений, чего Энн никогда не замечала в Эвонли. Хотя они жили у самого моря, оно не нарушало интимности их жизни. Оно лишь окружало их и часто звало к себе. Из каждого окна своего нового дома Энн могла видеть кусочек моря. Она всегда слышала его тихий рокот. Каждый день в гавань заходили корабли или проплывали мимо на рассвете, направляясь в порты, которые, может быть, находились на другой стороне земного шара. По утрам вниз по каналу плыли белокрылые рыбацкие лодки, поздно вечером они возвращались. Моряки и рыбаки возвращались домой по красным дорогам гавани усталые, но довольные. Здесь всегда происходили одни и те же события. Люди в Четырех Ветрах больше пили, меньше работали. Весь район был менее заселен, чем Эвонли. Над гаванью дули ветры перемен.
— Теперь я понимаю, почему некоторые мужчины должны уходить в море, сказала Энн. — Желания, которые приходят к нам в юности, сильны и живучи. Я не удивляюсь, почему капитан Джим стал моряком. Даже я не могу спокойно смотреть на проходящие мимо корабли. Мне хочется оказаться там, на палубе, или иметь крылья, но не как у голубя, а как у чайки, чтобы залетать в самое сердце шторма.
— Нет, девочка моя, ты останешься здесь, со мной, — лениво сказал Гилберт. — Я не хочу, чтобы ты улетела от меня куда-то в центр шторма.
Они сидели на красных песчаных ступеньках… День приближался к концу. Их окружали покой, море и небо. В небесах летали чайки. Горизонт был затянут нежно-розовыми облаками. Тишина, царившая вокруг, нарушалась лишь редкими завываниями ветра.
— Доктора, которым приходится всю ночь быть на ногах около больных, не испытывают тягу к приключениям, — сказала Энн. — Если бы ты хорошенько выспался этой ночью, то был бы не прочь помечтать, как я.
— Я хорошо поработал, — спокойно ответил Гилберт. — Я с Божьей помощью спас человеку жизнь. Первый раз могу сделать такое заявление, в других случаях я только помогал. Энн, если бы прошлой ночью я не остался в Эленби, то женщина умерла бы на рассвете. Я провел эксперимент, который раньше никогда не проводился в Четырех Ветрах. Сомневаюсь, проводился ли такой эксперимент вообще где-нибудь вне больницы. Впервые такой эксперимент был проведен в Кенсингтонском госпитале прошлой зимой. Я никогда не решился бы сделать такую операцию, если бы не был уверен, что у меня нет другого выхода. Я рискнул — у меня получилось… В результате я спас жену и мать для дальнейшей жизни. Когда на рассвете я ехал домой, то благодарил Бога за то, что я выбрал эту профессию. Помнишь, как мы с тобой мечтали о том, чем мы хотим заниматься в жизни? Так вот, сегодня утром моя мечта сбылась.
— Разве это единственная твоя мечта, которая сбылась? — спросила Энн.
— Ты знаешь, что нет, дорогая, — улыбаясь и глядя ей в глаза, сказал Гилберт. В эту минуту на крыльце маленького белого дома, что стоял на берегу гавани Четырех Ветров, сидели два по-настоящему счастливых человека. Вдруг Гилберт сказал изменившимся тоном:
— Мне показалось, или я действительно видел, что к нам кто-то идет.
— Да. Должно быть, это мисс Корнелия Брайэнд или миссис Мур.
— Я иду в кабинет и предупреждаю, что если это мисс Корнелия, то я буду подслушивать, — сказал Гилберт. — Из всего, что я слышал о мисс Корнелии, можно заключить, что разговор не будет скучным.
— Это может быть миссис Мур, — промолвила Энн.
— Не думаю, чтобы это была она. На днях я видел ее работающей в саду. Хотя я видел ее издалека, мне показалось, что она выглядела очень усталой. Она вообще не очень общительна. Миссис Мур и раньше к нам не заходила, хотя наша ближайшая соседка.
— В конце концов, она не сможет быть такой, как миссис Линда. Любопытство все же заставит ее прийти к нам.
Это была мисс Корнелия. В руках у нее был какой-то сверток. Когда Энн предложила ей войти, мисс Корнелия сняла соломенную шляпку, и на ее плечи упали светлые волосы. Шляпка была украшена эластичной лентой, такие ленты очень шли матери Корнелии, но и на самой Корнелии они смотрелись неплохо. У нее было свежее круглое белое лицо с нежно-розовыми щеками и веселыми карими глазами. Она не была похожа на традиционную старую деву. В выражении лица мисс Корнелии было что-то такое, чем она сразу же завоевала расположение Энн. Мисс Корнелия понравилась ей, несмотря на разницу во мнениях и странный наряд гостьи. Никто, кроме мисс Корнелии, не додумался бы прийти в гости в полосатом сине-белом фартуке и набивном халате шоколадного цвета с яркими розами. И никто, кроме нее, не выглядел бы в этом одеянии так симпатично. Мисс Корнелия ступала с таким видом, будто шла во дворец принцессы. Она легко плыла по земле.
— Я привезла свою работу, миссис Блайз, — сказала она, разворачивая изысканный материал. — Я очень спешила, когда делала это! И сейчас у меня нет времени.
Энн с удивлением посмотрела на белую одежду, которую мисс Корнелия расстелила у себя на коленях. Это была одежда для младенца, украшенная маленькими оборками и складками. Мисс Корнелия нацепила очки и начала вышивать прелестными маленькими стежками.
— Это для миссис Фред Проктор, что живет наверху в Долине, — объявила она. — Со дня на день у нее должен родиться восьмой ребенок. А для него ничего не готово. Другие семь детей до сих пор донашивают одежду первого. У миссис Фред никогда не было ни сил, ни времени, ни настроения, чтобы сшить им что-нибудь. Эта женщина просто мученица, миссис Блайз! Верьте мне. Я знала, что выйдет из ее замужества с Фредом Проктором. Он был одним из самых безнравственных и очаровательных мужчин. После свадьбы он потерял свое очарование, и у него осталась только безнравственность. Он пьет и абсолютно не заботится о своей семье. Как это похоже на мужчин! Я не удивляюсь, как это миссис Проктор вообще удается более или менее прилично одевать своих детей, ведь соседи ей совсем не помогают.
Как позже узнала Энн, мисс Корнелия была единственной соседкой, которая заботилась о маленьких Прокторах.
— Когда я услышала, что скоро появится восьмой ребенок, то решила сшить что-нибудь для него. Мне осталось закончить только эту, последнюю вещь. Я хочу дошить ее сегодня.
— Это действительно выглядит очень мило, — сказала Энн. — Давайте я тоже буду шить. Тогда нас будет уже двое. Вы замечательная портниха, мисс Брайэнд.
— Да, я лучшая швея в этих местах, — сказала мисс Корнелия. — Еще бы я ею не была! Я шила бы больше, если бы у меня были свои собственные дети, уж поверьте мне. А над этим платьем я корплю уже столько времени! Ребенок не пожалеет, что родился восьмым. У него хоть будет хорошая одежда. Так что стоит потрудиться для малыша.
— Любой ребенок был бы рад иметь такое платье, — сказала Энн, чувствуя, что мисс Корнелия нравится ей все больше и больше.
— Вы, наверное, думали, что я никогда не заеду навестить вас. Этот месяц очень урожайный. Я была так занята! Я приехала бы вчера, но мне пришлось поехать на похороны миссис Родерик Мак-Алистер. Я не хотела ехать: у меня ужасно болела голова. Но умершей было сто лет. Я давно обещала, что приду на ее похороны.
— Ну и как? Похороны прошли хорошо? — спросила Энн, не забывая, что дверь в кабинет открыта.
— Что? Ах, да. Похороны прошли очень торжественно. У миссис Родерик было очень много родственников. Приехало сто двадцать колясок. Во время церемонии было два забавных происшествия. Я думала, что встречу на похоронах Джо Брэдшоу. Он неверующий, никогда не ходил в церковь. Но у него великолепный голос, поэтому его всегда приглашают на похороны. Бедная миссис Брэдшоу! Она выглядела такой несчастной. Он всегда так зарабатывал деньги, чтобы купить своей жене какой-нибудь подарок или тратил их на что-либо нужное в хозяйстве. А на этот раз он не пришел. Как это похоже на мужчин! Чего же еще можно ждать от человека, который не ходит в церковь, хотя бы в методистскую? Я была так рада видеть вас и молодого доктора в пресвитерианской церкви в первое воскресенье после вашего приезда. Для меня доктор не доктор, если он не просвитерианин.
— Прошлым воскресеньем мы ходили в методистскую церковь, — возразила Энн.
— А, наверное, доктор Блайз ходит в методистскую церковь, иначе методисты на стали бы пользоваться его услугами.
— Нам очень нравятся проповеди, — пояснила Энн. — Кроме того, я считаю, что нет ничего красивее молитв священника из методистской церкви.
— О да. Он умеет молиться. Это точно. Ничего не слышала более красивого, чем молитвы старого Симона Бентлера. Он всегда пьян или собирается выпить. Чем пьянее он бывает, тем красивее его молитва.
— Методистский священник выглядит очень приятно, — сказала Энн, повернувшись лицом к открытой двери.
— Да, довольно приятно, — согласилась мисс Корнелия. — Он похож на женщину. Он сам считает, что все девушки влюблены в него. Я не советую вам связываться с методистами. Если вы пресвитериане, то будьте последовательны в своей вере.
— Разве вы не считаете, что методисты будут на небесах вместе с пресвитерианами? — спросила Энн, улыбаясь.
— Это не нам решать. Это в руках Всевышнего, но не в наших, — торжественно возразила мисс Корнелия. — Но я не собираюсь дружить с ними на земле, где бы потом мы ни оказались на небесах. Этот методистский священник не женат. Священник, который был у них до этого, был женат, и я не видела еще такой глупой и капризной особы, как его жена. Я как-то сказала священнику, что ему следовало бы подождать, пока она подрастет, прежде чем жениться. На это он мне ответил, что хочет сам ее воспитать. Как это похоже на мужчин!
— Иногда бывает трудно определить, повзрослел человек или нет, засмеялась Энн.
— Что правда, то правда, дорогая. Одни уже рождаются взрослыми, а другие остаются детьми до восьми лет, уже поверьте мне, дорогая. То же самое было и с миссис Родерик, она так и не повзрослела. В сто лет она оставалась такой же глупой, как и в десять.
— Может быть, поэтому она так долго прожила, — предположила Энн.
— Может быть, и поэтому. Но я предпочла бы с умом прожить пятьдесят лет, чем оставаться дурочкой все сто.
— Да вы только представьте, как скучно стало бы в мире, если бы все были разумными, — воскликнула Энн.
Но мисс Корнелия никак не отреагировала на ее шутку.
— Миссис Родерик была из рода Милгрейвов, а у Милгрейвов никогда не было ума. Ее племянник, Эбинизер Милгрейв, был сумасшедшим. Как-то раз ее мужу показалось, что их племянник умер, и он очень рассердился на свою жену, что та не похоронила его.
Мисс Брайэнд выглядела такой решительной, что временами Энн казалось, что она держит в руках лопату.
— Можно подумать, мисс Брайэнд, что вы никогда не встречали хороших мужчин.
— Ну, конечно, встречала, и не одного, — сказала мисс Корнелия, глядя сквозь открытое окно на небольшую церковь на той стороне гавани и указывая рукой на кладбище.
— Нет, среди живых, — настаивала Энн.
— Нет, здесь их почти нет. Лишь немногих можно назвать хорошими мужьями. Бог способен на любые чудеса, — заключила мисс Корнелия. — Я не отрицаю, что некоторые странные мужчины, если в детстве мать достаточно их шлепала, могут быть хорошими. Твой муж, например, не так уж плох по сравнению с другими мужчинами, про которых я слышала. Я полагаю, — мисс Корнелия поверх очков уставилась на Энн, — ты думаешь, что никто в мире не сравнится с ним.
— Да, никто, — кивнула Энн.
— Ну вот. Я помню, как другая невеста сказала однажды мне то же самое, можешь мне поверить. Дженни Дин думала, когда выходила замуж, что в мире нет такого мужа, как у нее. И она права — другого такого нет. И никакого добра от него тоже не было. Он устроил ей ужасную жизнь и уже ухаживал за своей второй женой, когда Дженни умирала. Как это похоже на мужчин! Надеюсь, твои надежды оправдаются, дорогая. Молодой доктор действительно кажется хорошим. Сначала я думала, что у него будут трудности с пациентами. Здешние жители считают, что старый доктор Дэйв — единственный доктор в мире. Хотя доктор Дэйв никогда не был очень тактичным человеком. Но можешь мне поверить, жители все забывали, если заболевали. Если бы, кроме того, что он доктор, он был бы еще и священником, его никогда не простили бы. Душевная боль не так волнует здешних жителей, как физическая. Поскольку мы с тобой пресвитериане и рядом нет методистов, скажи мне откровенно, что ты думаешь о нашем священнике?
— Ну…
— Вот, вот, я с тобой согласна, дорогая. Мы сделали ошибку, когда пригласили его. Его лицо похоже на те длинные камни на кладбище, не правда ли? «Вечная память» — должно быть написано на его лбу. Никогда не забуду его первую проповедь, которую он прочел, как только приехал к нам. Она была о том, что каждый должен делать то, что умеет. Тема, конечно, хорошая, но какие примеры он при этом приводил! Он сказал: «Если у вас есть корова и яблоня и если вы пасете яблоню в конюшне и сажаете корову во фруктовом саду ногами вверх, много ли яблок вы соберете с коровы?» Слышала ли ты, Энн, что-нибудь подобное? Слава Богу, что в тот день поблизости не было методистов. Они долго глумились бы над ним и над нами. Но больше всего в нем мне не нравится то, что он готов согласиться с каждым, что бы тот ни сказал. Если бы кто-нибудь сказал ему: «Ты подлец», — то тот ответил бы: «Да, это так». По-моему, у священника должно быть больше твердости. Все это, конечно, между нами. Когда поблизости методисты, я расхваливаю его на все лады. Некоторые считают, что его жена слишком пестро одевается, но я сказала бы, что, когда живешь с такой физиономией, как у ее мужа, надо чем-нибудь подбадривать себя. Ты никогда не услышишь, чтобы я ругала женщину за платье. Хорошо, что ее муж не против такого одеяния. Мне мое платье тоже надоело. Женщины ведь одеваются, чтобы понравиться мужчинам. Я до этого никогда не унижусь. Я живу так, как мне удобно, и никогда не беспокоюсь о том, что подумают обо мне мужчины.
— За что вы так ненавидите мужчин, мисс Брайэнд?
— Да что ты, дорогая! Я отнюдь не ненавижу их. Они этого не стоят. Я их презираю. Думаю, я полюблю твоего мужа, если он останется таким же, как сейчас. Кроме него единственные мужчины в мире, которых я уважаю, это старый доктор и капитан Джим.
— Капитан Джим действительно чудесный человек, — согласилась Энн.
— Капитан хороший человек, но уж слишком равнодушный. Его нельзя свести с ума. Я уже двадцать лет пытаюсь, но он остается таким же невозмутимым. Меня это ужасно сердит. Думаю, женщина, на которой он был женат, имела мужа, который выводил ее из себя дважды в день.
— Кто она была?
— Я не знаю, дорогая. Он так стар, ему семьдесят шесть лет, ты знаешь. Я никогда не слышала, отчего он живет холостяком, но причина должна быть, верь мне. Он плавал с пяти лет, и на земле нет места, куда он не сунул бы нос. Он и Элизабет Рассел были закадычными друзьями, но в их отношениях не было и намека на любовь. Элизабет не была замужем, хотя она много раз могла это сделать, В молодости она была потрясающей красавицей. Однажды принц Уэльский приехал в Исландию, где она в то время гостила у своего дяди в Шарлоттауне. Элизабет была приглашена на грандиозный бал. Она была там красивейшей девушкой, и принц танцевал только с ней. Другие женщины, которыми он пренебрег, были разъярены, так как их положение в свете было выше. Элизабет всегда гордилась оказанным ей вниманием. Люди говорят, что именно поэтому она не вышла замуж. Где уж ей было снизойти до простого мужчины после танца с принцем! Но это не так. Однажды она сказала мне, в чем дело. Она боялась, что не сможет ужиться ни с одним мужчиной из-за своего ужасного характера. Я сказала ей, что нет причин не выходить замуж. У мужчин характеры тоже не сахарные.
— Я тоже с характером, — вздохнула миссис Блайз.
— Это хорошо, что он у тебя есть, дорогая. Тебя зато никто не обидит, уж можешь мне поверить. Как красиво выглядят твои гладиолусы! И весь сад выглядит чудесно. Бедная Элизабет всегда заботилась о цветах.
— Я люблю их, — сказала Энн. — Я рада, что мой сад полон цветов. Кстати, о цветоводстве. Мы хотим найти человека, который перекопал бы кусок земли за рощей. Мы хотим посадить там клубнику. Гилберт так занят, что у него нет для этого времени. Не знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы взяться за эту работу?
— Да. Генри Хэмонд из Долины ищет подобную работу. Он, наверное, взялся бы за нее. Хотя его больше интересуют деньги, чем сама работа. Как это похоже на мужчин! Кроме того, он ужасно медлителен. В детстве отец, наверное, огрел его поленом. Но он единственный, кого я могу вам порекомендовать. Он красил мой дом прошлой весной. Теперь мое жилище выглядит очень мило, не так ли?
Энн была спасена боем часов, сообщивших, что уже пять.
— Боже, неужели уже так поздно? — воскликнула мисс Корнелия. — Что ж, я должна возвращаться домой.
— Нет, вы должны остаться и выпить с нами чаю, — сказала Энн.
— Вы просите меня потому, что думаете, что должны это сделать, или потому, что действительно хотите? — спросила мисс Корнелия.
— Потому что действительно хочу.
— Что ж. Я останусь. Вы, как видно, из тех людей, кто знает Джозефа.
— Я знаю одно: мы станем друзьями, — с улыбкой сказала Энн.
— Да. Станем, дорогая. Слава Богу, мы можем выбирать себе друзей. Хотя мы должны принимать наших родственников такими, какие они есть, и быть довольными, что они не хуже, чем есть. У меня нет близких родственников. Я так одинока, миссис Блайз.
В голосе мисс Корнелии чувствовалась грусть.
— Называйте меня просто Энн, — воскликнула Энн порывисто. — Это будет звучать более тепло. Каждый в Четырех Ветрах, кроме моего мужа, зовет меня миссис Блайз, и это заставляет меня чувствовать себя чужой. Знаете, ваше имя очень близко по звучанию к тому, что я произносила, когда была ребенком. Я ненавидела имя Энн и звала себя Корделия.
— Мне нравится имя Энн. Это имя моей матери. Старомодные имена, по-моему, самые лучшие. Если вы собираетесь пить чай, вы должны позвать молодого доктора поговорить со мной. Он, наверное, лежит на софе в кабинете и смеется над всем, что я говорю.
— Откуда вы знаете? — удивленно воскликнула Энн, забыв от неожиданности о всякой почтительности.
— Я видела его сидящим подле вас, когда шла вверх по тропинке. И я знаю все эти мужские штучки, — возразила мисс Брайэнд. — Ну вот. Я закончила платье. Теперь восьмой ребенок может спокойно появляться на свет, как только ему вздумается.
