15

Мисс Трент возвращалась домой, погруженная в счастливые мечты; ей теперь был все равно, видела ли миссис Чартли ее встречу с Совершенным или нет, и она была готова выбросить из головы искреннее предупреждение, которое ей дала эта леди. Теперь она была убеждена, что миссис Чартли была неправа в своем мнении о сэре Уолдо. Так же, впрочем, как и она сама – скорее всего, обе они пали жертвой предубеждения, которое они испытывали по отношению к «Золотому обществу». По-видимому (хоть это и странно), они были введены в заблуждение здравым смыслом. Ни она, ни миссис Чартли не была романтическими натурами. Что касается ее, то она с детства знала, что предаваться фантастическим мечтам из области сказок – опасное безумие. Трудно было себе представить что-нибудь более фантастическое, чем Совершенного в роли прекрасного принца, без памяти влюбленного в свою Золушку, поэтому мисс Трент и миссис Чартли трудно было винить за их сомнения. Хотя мисс Трент и знала, что она совершенно неискушенна в искусстве флирта, она больше не сомневалась – теперь она только удивлялась. Она никак не могла понять, почему он предпочел ее всем благородным красавицам, которые были бы счастливы принять его предложение. Это было невозможно представить и казалось нереальным. Однако, когда она попыталась найти какое-то разумное объяснение тому, что он ей сказал, ее вдруг осенило, что самое невозможное в этой истории было то, как незаметно, постепенно она безнадежно влюбилась в сэра Уолдо.

Она вернулась в Степлз, не чувствуя земли под ногами. Даже миссис Андерхилл, не отличавшаяся особенной наблюдательностью, была поражена ее раскрасневшимися щеками, светящимися глазами и сказала, что она никогда не видела ее такой красивой.

– Ну что, он задал сакраментальный вопрос? – воскликнула миссис Андерхилл.

– Нет-нет, мэм! – ответила Анцилла, заливаясь краской и не в силах сдержать смех.

– Ну, если он не сделал этого, то, по крайней мере, теперь ты знаешь, что он собирается это сделать, иначе с чего это ты вся светишься? – рассудительно спросила миссис Андерхилл.

– В самом деле? Я не знаю! Дорогая миссис Андерхилл, умоляю вам, не спрашивайте меня о том, чего я сама не знаю!

Миссис Андерхилл была так любезна, что больше не стала ни о чем спрашивать, однако не удержалась и посетовала на превратность судьбы, которая вынуждает ее уезжать из Степлза именно в тот момент, когда ей необходимо быть дома.

– Потому что на мужчин нельзя положится, – сказала она. – Иногда им требуется, чтобы кто-нибудь их подтолкнул, а уж это я бы могла сделать!

Мисс Трент, испытывая облегчение от того, что ее хозяйки не будет рядом, тем не менее поблагодарила ее, но сказала, что ни в коем случае не примет предложение джентльмена, которого нужно подталкивать.

– Все это, конечно, правильно, – сказала в ответ миссис Андерхилл, – однако, тебе легко так говорить, когда все, что ты должна сказать – это «да» или «нет»! Как будто ты не понимаешь, что джентльмен долго подводил себя к этому шагу, возможно, накануне не сомкнул глаз ночью, сочиняя и репетирую свою речь, уча ее наизусть, и теперь его нужно немного ободрить, чтобы он поборол смущение и не боялся показаться смешным, потому что мужчины этого не выносят, моя дорогая!

Мисс Трент не могла себе представить Совершенного, смущенного настолько, что его нужно было подбадривать, но она оставила свои мысли по этому поводу при себе. У нее не было никакого желания продолжать эту щекотливую дискуссию и после того, как она тихо согласилась с миссис Андерхилл, постаралась направить ее мысли в другую сторону, предложив ей список дел, которые нужно было уладить, чтобы уезжать из Степлза со спокойным сердцем. К счастью, список был довольно длинным и включал в себя проблемы большой сложности, среди которых выделялся трудный вопрос о новых зимних шторах для гостиной. Их делала одна бедная вдова, которая жила в деревне в нескольких милях от Степлза. Это предприятие затянулось отчасти из-за медлительности вдовы, отчасти из-за глупости работников текстильной лавки, которые послали шелк для подкладки, совсем не подходящий к пышной парче, выбранной миссис Андерхилл.

– Не одно, так другое! – воскликнула миссис Андерхилл. – Они клятвенно меня заверяли, что пришлют другой образец на этой неделе! Сделали они это? Ответь мне!

– Нет, мэм, – послушно ответила мисс Трент. – Они прислали вам письмо, в котором объясняют причины задержки. Может быть, вы хотите, чтобы я написала в лавку, чтобы они послали новый образец миссис Тоттон, и она бы сама решила…

– Нет, ни в коем случае! – перебила ее миссис Андерхилл. – Она решит? Она не может отличить черное от белого, глупейшее создание! И так все медленно делает… Я знала, что так и будет, когда миссис Чартли попросила подкинуть какую-нибудь работу бедной женщине, потому что всякий раз, когда я по доброте душевной нанимаю кого-нибудь, это обходится мне дороже и выполняется хуже, чем если бы я просто отправила все в Лондон и там бы мне сделали на заказ! Мне было бы легче просто подарить ей какую-нибудь сумму денег, и я бы так и сделала, если бы миссис Чартли не предупредила меня, чтобы я так не делала, чтобы не обидеть бедняжку. Терпеть этого не могу!.. Никогда, моя дорогая, не поручай какую-нибудь работу тому, кто строит из себя этакого аристократа и претендует на родственное отношение, потому что даже если он выполнит работу в срок, то, значит, сделает что-нибудь не так и еще оскорбится, когда ему об этом скажешь!

– Хорошо, не буду, – сказала мисс Трент. – Если вы доверяете моему мнению, тогда я сама отнесу подкладочный материал к миссис Тоттон и посмотрю, как он сочетается с парчой. То есть, если образец пришлют до вашего возвращения. Или вы хотите пока оставить все как есть?

– Нет! – сказала миссис Андерхилл. – Я хочу новые шторы этой зимой, а не следующей! Хотя мне неудобно просить тебя выполнять мою работу.

– Я не строю из себя аристократку, мэм. Значит, с этим решено. Далее, нужно отнести лекарство…

– О, Господи, я совсем забыла о старике Мэтью! – воскликнула миссис Андерхилл. – А что удивляться – со всей этой суетой, заботами о Шарлотте, сборами! Он слег с ревматизмом, и нужно отнести ему бутылочку с мазью и кусок фланели! Мне придется выкроить время для этого, потому что он пенсионер, а мистер Андерхилл всегда считал своим долгом заботу о них.

– Я с удовольствием прогуляюсь до его домика завтра утром после того, как посажу вас с Шарлоттой в карету, – пообещала Анцилла.

Миссис Андерхилл редко покидала Степлз так надолго, поэтому сборы были более мучительной процедурой, чем этого можно было ожидать. Им то и дело приходилось распаковывать багаж, чтобы убедиться, что ни одна из многочисленных незаменимых мелочей, набитых в чемоданы и портмоне, не забыта, чего боялась миссис Андерхилл, несмотря на все заверения ее горничной. После того, как путешественникам все-таки один раз пришлось вернуться, потому что Шарлотта забыла свою дорожную шахматную доску, они, наконец, уехали, оставив домашних в полуобморочном состоянии.

– Фу-у! – перевел дух Кортни, засовывая обратно в карман носовой платок. – Словно они собрались на край света! – Он повернулся к своей хихикающей кузине и обратился к ней тоном молодого джентльмена, неукоснительно следующего последним наставлениям своей матушки. – Я собираюсь к Крошеям, если хочешь, можешь поехать со мной. Только давай побыстрее собирайся, я не буду тебя ждать, пока ты будешь прихорашиваться!

Не имея других договоренностей и опасаясь, что мисс Трент может взять ее с собой к старику Мэтью, Теофания с радостью приняла это соблазнительное предложение и убежала в дом переодеваться. Испытывая огромное облегчение от того, что у нее, наконец, выдалось свободное утро, что можно отдохнуть от постоянных забот о Шарлотте, мисс Трент отправилась в путь к домику Мэтью с корзинкой в руке, оставшись наедине со своими мыслями.

На обратном пути ее догнал Линдет в двуколке. Он придержал лошадей, поравнявшись с ней, и возбужденно окликнул ее.

– Доброе утро, мэм! Вы пропустили такое зрелище! Садитесь рядом и позвольте мне отвезти вас домой!

Она улыбнулась ему.

– Спасибо, но мне нравится прогуливаться пешком! А что такого я пропустила?

Он рассмеялся.

– Я сейчас вам расскажу, но вы должны позволить мне отвезти вас! Мне кажется, собирается дождь, а у вас нет зонтика.

– Ну, что ж, – согласилась она, хватаясь за протянутую руку и вскарабкиваясь в карету, – хотя, по-моему, облака слишком высоко для дождя. Ну, не тяните, рассказывайте! Что же я пропустила?

– Артур Миклби пытался достать свой кнут с дерева! – сказал он, все еще смеясь. – Я тоже не все видел, но на его лицо стоило посмотреть! Это случилось в полумиле отсюда, на этой же дороге, где деревья нависают над ней. Вот олух!

Она тоже рассмеялась.

– У него что же, застрял кнут?

– Ну да! Когда я подъехал, он был так зол, проклинал дерево, кнут, своего серого жеребца, что я не мог бы не засмеяться даже под угрозой смертной казни! Всякий раз, когда он ловил рукоятку и дергал ее, пытаясь освободить кнут, его серый в испуге шарахался, подавал вперед, поэтому Миклби приходилось отпускать кнут и успокаивать лошадь. Так он и застрял там под деревом, а кнут раскачивался как маятник и, в конце концов, сбил у него с головы шляпу!

– Подумать только, я пропустила такое зрелище! – сказала мисс Трент, с увлечением слушавшая его рассказ. – Ну и что же, ему удалось освободить кнут?

– Нет! Он по-прежнему там висит! Но думаю, что ненадолго – Миклби отправился домой – за лестницей, я полагаю! Хочет побыстрее достать его, пока никто не появился и не начал интересоваться, что это там болтается среди ветвей. Я вот поинтересовался у него. Бедный Миклби меня чуть не убил, но я ничего не мог с собой поделать!

– Бедный Артур! Вы были слишком безжалостны с ним!

– Ничуть! Я даже подобрал с земли его шляпу! Конечно, во всем виноват Уолдо, – обычно он так стегает кнутом, описывая дугу над головой – вот Миклби и решил повторить прием, да неудачно! Я говорю Уолдо, что если он останется здесь еще на какое-то время, то вскоре из него сделают идола – Миклби и вся компания копируют каждый его жест. Если он будет носить сюртук наизнанку – они поступят так же!

– По-видимому, так и есть, – согласилась она. – К счастью, он не делает ничего слишком экстравагантного! Скорее наоборот, он оказал благотворное влияние на своих верных последователей, чем заодно заслужил расположение их родителей!

Он ухмыльнулся.

– Да, это так. Все от него без ума! Но он быстро утратит свою популярность, когда они узнают, что Брум Холл ему был нужен только для своих гнусных выродков.

– Гнусных выродков?! – переспросила неестественным голосом мисс Трент.

– Да, так их называет мой кузен Джордж, – рассмеялся его светлость. – Он не слишком хорошо к ним относится. Он неплохой человек, но излишне чопорный и слишком много времени уделяет приличиям. Он говорит, что поселять детей в таком добропорядочном месте – это уж слишком эксцентрично. Должен признаться, я не решился бы поступить так на месте кузена. Даже пастор был немного смущен, когда Уолдо раскрыл ему свои планы, и, как мне кажется, он беспокоится, что скажут люди типа миссис Миклби, когда узнают, что у сэра Уолдо на уме! – Он вдруг заметил, что мисс Трент все это время, не проронив ни слова, напряженно его слушает, осекся на полуслове, и, посмотрев на нее, встретился с ее серьезным внимательным взглядом. – А разве вам Уолдо не рассказывал про своих детей?

– Нет. Он ничего не говорил про них, – отведя глаза, холодно ответила она.

– О, Боже! – всплеснул руками Линдет. – Мне казалось… Опять я опростоволосился! Ради Бога, мэм, не выдавайте меня! Я не хочу получить от Уолдо нагоняй!

Он говорил полушутя, и она, выдавив из себя подобие улыбки, ответила:

– На этот счет вы можете быть спокойны. Разумеется, я не буду говорить на эту тему.

– Он предупреждал меня, чтобы я об этом не распространялся, – виновато произнес Линдет. – Сам он никогда не рассказывает никому, кроме, разумеется… Но больше ни слова! – Тут ему в голову пришла какая-то мысль, и он встревоженно воскликнул: – Надеюсь, вы не слишком шокированы, мэм? Я хочу сказать, что многие будут недовольны, что дети подобного сорта будут находиться в Брум Холле, но вы ведь не будете воротить нос потому, что это не совсем приятно? В конце концов многие вообще не задумываются о судьбе бедняжек, не говоря уже о том, чтобы дать им кров, накормить их, дать образование! Вы можете сказать, что при таких деньгах, как у него, это ничего ему не стоит, но…

Мисс Трент, чувствуя, что она близка к истерике, перебила его:

– Дорогой лорд Линдет, уверяю вас, что вам нет нужды говорить еще что-либо! Я так понимаю, вы с сэром Уолдо вскоре покинете Йоркшир?

– Да, то есть, я не уверен, – запинаясь, ответил он. – Мне, конечно, нужно съездить домой, но я надеюсь, вернуться в Йоркшир, как только… в общем, скоро!

– Ну да, в следующем месяце, на Йоркширские скачки, – понимающе кивнула она. – Вы ведь часто бываете на них. Я первый раз буду иметь возможность увидеть их. Миссис Андерхилл по такому случаю собирается устроить прием.

Он с готовностью поддержал эту тему, и остаток пути они провели в легкой беседе, в которой его светлость определенно был более разговорчив. Он собирался было уже завернуть в ворота Степлза, однако мисс Трент не позволила ему это сделать и сказала, что если он высадит ее у сторожки, то она с удовольствием пройдет к дому пешком. Она достаточно хорошо владела собой, чтобы он не заподозрил, что его неосторожный язык причинил больше вреда, чем он думал, и он с легким сердцем распрощался с ней, весело помахав шляпой.

Она шла по дорожке, глядя перед собой невидящими глазами; пустая корзина тяжело болталась на ее руке. В голове у нее все смешалось, ей требовалось какое-то время, чтобы как-то осмыслить те новости, которые Линдет обрушил на ее голову. Она нуждалась в покое и одиночестве, чтобы привести в порядок свои мысли.

Бог был к ней благосклонен. Когда она вошла в дом, он поразил ее непривычной тишиной. Теофания и Кортни еще не вернулись из гостей; слуги, закончив уборку, были в своих комнатах. Никто не был свидетелем ее возвращения, и она беспрепятственно укрылась в своей спальне. Она распустила завязки своей шляпы и машинально разгладила их, прежде чем убрать шляпу в шкаф. Закрыв дверцы шкафа, она повернулась и поймала себя на том, что у нее дрожат руки и она еле держится на ногах. Она без сил села на стул, опершись локтями о столик, и уронила голову на руки. Она и не подозревала, что эмоциональное потрясение может вызвать симптомы, похожие на крайне неприятные ощущения, которые она испытывала во время сильной лихорадки когда-то, много лет назад.

Она долго не могла заставить себя критически поразмыслить над своими проблемами, она вспомнила, хотя это было бессмысленно, все, что говорил сэр Уолдо, все его поступки. Теперь его слова приобрели совсем другой смысл! Он собирался сделать ей определенное предложение, хотел, чтобы ей все было ясно, знал, что вызовет неудовольствие соседей, но надеялся, что ее голос не сольется с хором недоброжелателей, потому что у нее слишком либеральный склад ума. Она в отчаянии недоумевала, что она могла такого сделать или сказать, что заставило его, да и Линдета тоже, составить о ней такое неправильное мнение.

Первым ее побуждением было отвергнуть невообразимое предположение, что сэр Уолдо может быть таким закоренелым распутником, и, даже когда она немного успокоилась и могла уже не только чувствовать, но и думать, где-то в глубине души у нее осталось убеждение, что это не может быть правдой. Если бы кто-нибудь другой, а не Линдет, сообщил ей, что сэр Уолдо является отцом каких-то неведомых детей, она ни секунды не подумала бы отнестись к этому серьезно. Но Линдет никогда бы не стал наговаривать на своего кузена, поэтому его слова нельзя было проигнорировать. Ее только несколько удивила так легкость, с которой он говорил на эту тему, потому что она не сомневалась, что сам он – человек с высокими нравственными принципами. Но тут ей вспомнились слова миссис Чартли, и она поняла, как они хорошо объясняют то, что сказал Линдет. Сейчас, вспоминая разговор с миссис Чартли, мисс Трент немного покоробило, что такая строгая и правильная женщина так снисходительно отозвалась о, как она выразилась, его маленьких приключениях. Она знала правду, но, похоже, не слишком порицала сэра Уолдо. Она предупреждала ее об осторожности не ради того, чтобы предотвратить брак, а опасаясь, что предложения о браке не последует. Ее, как и миссис Миклби, могло шокировать прибытие сюда потомства сэра Уолдо, но она, видимо, не считала этих детей преградой для его брака с молодой женщиной, не имеющей ничего общего с теми распутницами, с которыми он наслаждался в Лондоне. Такой взгляд на вещи потряс Анциллу не меньше, чем если бы она появилась в Степлзе сегодня, сразу же после приезда из своего родного дома, где свобода нравов всегда считалась омерзительной вещью. Но Анцилла провела несколько месяцев в Лондоне, где она успела понять, что в светских кругах неразборчивое поведение воспринимается скорее с интересом, чем с ужасом. Там открыто обсуждали последние новости о супружеских изменах, а про некоторых женщин из самых изысканных кругов было известно, что у них были дети от любовников, а обманутые мужья считали этих детей своими. В этом мире для избранных допускалось иметь сколько угодно любовников, если быть осторожным, и все равно считаться вполне уважаемой персоной. Единственным непростительным преступлением было устроить скандал. Что касается мужчин, то мало кто порицал женщин за распутство. Даже леди Трент, такая же добродетельная, как и миссис Чартли, довольно критически, но без отвращения следила в Друри-Лейн за игрой одной из «весталок», про которую было хорошо известно, что она была в тот момент любовницей одного джентльмена, которого миссис Трент принимала в своем доме с неизменным радушием.

Но мисс Трент не могла принять эту гибкую мораль. Она относилась к людям свободных нравов не лучше, чем к проституткам, и для нее стать женой такого человека было все равно, что стать его любовницей.