13

Однако, когда не следующий день сэр Уолдо появился в Степлзе, он застал там полный беспорядок. Ему вообще не удалось повидаться с мисс Трент, но когда миссис Андерхилл объяснила причину, почему он застал такой, как она выразилась, кавардак, сэр Уолдо и не пытался увидеть мисс Трент. Он понял, что выбрал далеко не самый удачный момент для своего визита.

Дело было в следующем. Мисс Трент, покинув гостей сразу же после того, как она разлила всем чай, поднялась наверх и застала Шарлотту совсем больной, с усталыми глазами и лихорадочным румянцем, явно страдающей от боли. Ее старая няня хлопотала вокруг нее; она ясно дала понять, что в то время, как мисс Трент предоставлена полная свобода в обучении ее подопечной, ни ее советы, ни помощь не требуются, если мисс Шарлотта нездорова. У няни было несколько безотказных средств против зубной боли, и хотя со стороны мисс Трент было очень любезно предложить посидеть с мисс Шарлоттой, не было никакой необходимости утруждать себя.

Правильно поняв, что любую попытку предложить свою помощь няня воспримет как посягательство на круг обязанностей, находившихся в ее компетенции, мисс Трент без лишних колебаний удалилась в свою комнату и сразу же легла в постель.

Однако заснуть она не могла. Она сильно вымоталась и никак не могла успокоиться. Вечер, который теперь в ее воображении быстро принимал очертания кошмара, достиг своей кульминационной точки в краткой беседе с Совершенным, которая дала ей обильную пищу для размышлений и допускала несколько возможных интерпретаций.

Уже под утро ее выхватил из зыбкой дремы скрип половицы. Она приподнялась на локте, отдернула полог своей кровати и прислушалась. До ее слуха донеслись тяжелые шаги, которые она мгновенно узнала, и скрип двери, ведущей в крыло с комнатами для слуг. Она быстро вскочила с постели и, не зажигая свечи, в неверном утреннем свете, просачивавшемся сквозь ставни, нашарила домашние туфли и накинула пеньюар. Выйдя в широкий коридор, она заметила, что дверь в комнату миссис Андерхилл открыта; она тут же бросилась в комнату Шарлотты и там ее ожидала удручающая картина. Шарлотта, которая желая своей гувернантке спокойной ночи, заявила, что ей уже лучше, что она утром будет как огурчик, теперь мерила шагами комнату, в ночной сорочке, сорвав ночной колпак и обливаясь слезами. Безотказные средства няни не помогли; зубная боль стала еще сильнее, и бедная Шарлотта больше не могла выносить ее с героической стойкостью. Она просто сходила с ума от боли, и мисс Трент, определив, что шейные железы распухли, и вспомнив кошмарную ночь, проведенную в ухаживании за ее братом Кристофером, который был в такой же ситуации, почти не сомневалась в том, что причиной страданий Шарлотты был нарыв. Няня хотела было смочить больной зуб настойкой опия, но Шарлотта кричала истошным голосом, стоило только к ней прикоснуться, и так яростно сопротивлялась, что няня не на шутку перепугалась и побежала поднимать с постели хозяйку.

Миссис Андерхилл была, конечно, любящей матерью, но у нее был очень скудный опыт общения с больными, и ее трудно было назвать идеальной сиделкой. Как большинство полных и спокойных по натуре женщин, она терялась в экстремальных условиях, и так как ее чувствительность намного превосходила ее здравый смысл, созерцание страданий собственной дочери так расстроило ее, что она принялась рыдать чуть ли не громче Шарлотты. Шарлотта с яростью отвергла все попытки заключить ее в любящие материнские объятия и была благодарна присутствию мисс Трент. Ее возмутило, что Анцилла проявила так мало сострадания и что она говорила так жестко.

– Как бы то ни было, – говорила она после, – ей удалось усадить Шарлотту в кресло, она сказала, что если так метаться по комнате, то боль только усилится. Потом няня подложила под ноги Шарлотты горячий кирпич, мы укутали ее в шаль, мисс Трент сказала мне, что она считает, что это нарыв, что бессмысленно капать настойку опия на зуб, а лучше, если я ей позволю дать Шарлотте несколько капель нашатыря на стакан воды, чтобы она хоть ненадолго заснула. Так мы и поступили, но если бы вы только знали, чего нам стоило заставить ее открыть рот или хотя бы взять в руки стакан!

– Бедное дитя! – сказал сэр Уолдо. – Наверное, к этому времени она уже с ума сходила от боли.

– И все из-за собственной глупости! Не хочу показаться бессердечной, но когда она призналась мисс Трент, что зуб у нее болел уже около недели и все время ей становилось все хуже, но она не призналась ни одной живой душе, потому что очень боялась, что зуб будут рвать, – в общем, я так разозлилась, сэр Уолдо, после всего этого кошмара, что так и сказала ей: «Пусть это послужит тебе уроком, Шарлотта!»

– Я надеюсь, так и будет, мэм. Хотя я всей душой сочувствую тем, кто боится рвать зубы!

– Согласна с вами, – поежилась миссис Андерхилл. – Но когда она уже довела дело до вчерашнего кошмара, и все еще ревет, все еще отказывается идти к мистеру Дишфорту и не хочет ничего слушать, это уже просто идиотизм! Меня, конечно, в дрожь бросает при одной только мысли, что ее повели к врачу, потому что я не могу видеть, как она мучается, и у врача мы бы с ней на пару рыдали в два ручья и он просто бы не знал, что с нами делать! Нет, я, разумеется, пошла бы с ней сама, если бы мисс Трент или Кортни не смогли бы пойти. Но мисс Трент сразу же вызвалась ее сопровождать, и Кортни, как и положено любящему брату, пошел с ними. И правильно сделал, потому что им пришлось ее держать силой, в таком она была состоянии, и как бы мисс Трент справилась без него, просто ума не приложу! Ну вот, а потом они привезли ее домой и Кортни отправился за доктором Висби, потому что она в ужасном состоянии, и неудивительно!

Определенно, сейчас был не лучший момент для того, чтобы делать какие-либо заявления. Выразив искреннюю надежду, что Шарлотта скоро поправится, сэр Уолдо откланялся и уехал.

Мисс Трент он увидел только через пять дней. Шарлотта, вместо того, чтобы быстро выздороветь, чего он ожидал от такого резвого, полного жизни ребенка, вернулась из Хэрроугейта только для того, чтобы слечь в постель. Ее лихорадочное состояние доктор Висби приписал гною, который просочился в ее организм; однако миссис Андерхилл с простодушной гордостью заявила сэру Уолдо, что Шарлотта в этом отношении очень похожа на саму миссис Андерхилл.

– Вообще-то я редко болею, – сказала она. – Потому что здоровье у меня отменное. Но если все-таки что-то у меня расклеивается, например, случаются колики, то это меня так валит с ног, что мой покойный муж не раз боялся, что я отдам Богу душу из-за какой-нибудь обыкновенной простуды!

Сэр Уолдо заезжал в Степлз ежедневно справиться о здоровье Шарлотты, пока, наконец, на пятый день он не был вознагражден возможностью увидеть мисс Трент, но и тогда обстоятельства были не слишком благоприятными. Больная принимала на террасе воздушные ванны, сидя в удобном кресле. С одной стороны рядом с ней сидела ее матушка, с другой – ее гувернантка, держа в руках зонтик, защищающий Шарлотту от солнца. Тут же примостилась миссис Миклби со своими двумя старшими дочерьми. Когда Тоттон провел сэра Уолдо на террасу, миссис Миклби уже узнала от хозяйки, что он был регулярным посетителем Степлза все эти дни. Она сделала из этого собственные выводы, без колебаний отвергнув в качестве истинной причины официальный предлог его ежедневных визитов.

– Он был так добр, что трудно себе представить, – рассказывала ей миссис Андерхилл с нескрываемым удовольствием. – Не было дня, чтобы он не зашел поинтересоваться здоровьем Шарлотты, и почти всегда приносил или книжку, или другой какой пустячок, правда ведь, любовь моя? Шарлотта, правда, не больше моего любит читать, но ей нравится, когда мисс Трент ей читает вслух, что у нее очень хорошо получается. Да вот только вчера я говорила сэру Уолдо, что не только Шарлотта ему очень обязана за эти книжки, потому что мисс Трент частенько читает нам всем после ужина, и я не могу сказать, кто получает больше удовольствия – я, Шарлотта или Теофания. Там все так убедительно, прямо как в жизни, и я прошлой ночью даже никак не могла заснуть, переживая, удастся ли этому противному Глоссину сделать так, чтобы контрабандисты похитили бедного Гарри Бертрама опять, или старая ведьма спасет его, что, как считает Теофания, должно произойти, потому что последний том уже близится к концу.

– А, так это роман! – воскликнула миссис Миклби. – Должна признаться, я не поклонница подобного сорта литературы; а вы, мисс Трент, как я понимаю, не равнодушны к романтическим вещам?

– Когда они так хорошо написаны, как эта, мэм, то безусловно! – ничуть не смущаясь, ответила Анцилла.

– А еще он принес разрезанную карту! – воскликнула Шарлотта. – Я раньше такого никогда не видела! Там много маленьких кусочков, а если их правильно сложить, то получится карта Европы!

Ни одна из мисс Миклби тоже не видела такой карты, и мисс Трент, чувствуя, что пора нанести ответный удар, посоветовала их мамаше приобрести карту для них.

– Так познавательно! – сказала она. – И всем доступно! В этот момент появился сэр Уолдо, и хотя он не уделил мисс Трент внимания больше, чем остальным, миссис Миклби, у которой в этих делах взгляд был такой же наметанный, как и у мистера Кальвера, была уверена, что, если бы она ушла раньше сэра Уолдо, то он наверняка нашел бы повод пригласить мисс Трент пройтись по саду или что-нибудь в этом роде.

– И мне кажется, простите, что я так плохо о ней думаю, она бы пошла с ним, – говорила она позднее миссис Баннингхэм. – Я внимательно наблюдала за ней и, уверяю вам, мэм, как только объявили о его приходе, она сразу залилась краской. У нее все было написано на лице!

– Меня это нисколько не удивляет, – ответила миссис Баннингхэм. – Мне всегда что-то в ней не нравилось. Вот вы ей все время симпатизировали, а мне она казалась чересчур жеманной. Эта подчеркнутая сдержанность, эти аристократические замашки, претензия на элегантность!

– Что тут сказать, – немного высокомерно заметила миссис Миклби. – Тренты – добропорядочная семья, поэтому вдвойне досадно видеть такое ее неделикатное поведение. Все эти прогулки! Конечно, /говорили, что она ведет себя в рамках приличий, но я и тогда считала, что это странно и неблагоразумно!

– Неблагоразумно! – фыркнула миссис Баннингхэм. – Очень хитро, я сказала бы! Она с самого начала за ним охотилась. Да, для нее, без гроша в кармане, это будет жирный куш, ничего не скажешь! Если, конечно, он сделает ей предложение, что еще вилами на воде писано! Карт-бланш – еще может быть, женитьба – вряд ли!

– Надо, чтобы кто-нибудь предупредил ее, что он всего лишь забавляется. Хоть я всячески порицаю ее за кокетство, но я все же не думаю, что она легкомысленная.

– Если уж то, что она танцевала с ним дважды вальс, – не говоря о том, что он проводил ее к столу и они сели вместе, – это не легкомысленно, тогда уж я не знаю! А как она посмотрела на него через плечо, когда он накидывал ей на плечи шаль! Даже я покраснела!

– Очень некрасиво! – согласилась миссис Миклби. – Но вы должны признать, что до появления в Брум Холле сэра Уолдо она вела себя безупречно. Боюсь, что он мог дать ей повод думать, что подыскивает себе жену, уделив ей немного внимания; а в ее положении, вы понимаете, она подумала, почему бы и не попробовать его поощрить. Можно только пожалеть бедняжку!

– Не люблю простофиль! – резко ответила миссис Баннингхэм. – Как еще ее прикажете назвать, если она вообразила, будто джентльмен такого положения, как он, может даже подумать о браке с ней?

– Это так, но мне кажется, что она плохо знает людей этого круга. Нелепо думать, что миссис Андерхилл предупредила ее хоть намеком.

– Эта вульгарная особа? Да она даже своей племяннице ничего не объясняет! Я была бы крайне огорчена, если бы какая-нибудь из моих дочерей вела себя как Теофания. Взбалмошная девчонка! Противно смотреть, как она пытается каждого нового знакомого привязать на поводок! Сначала это был лорд Линдет, теперь мистер Кальвер, он ее, видите ли, учит править лошадьми! Видела собственными глазами. Ни слуги, ни мисс Трент с ними не было! Нет! Как же, мисс Трент своей обязанностью считает сопровождать только сэра Уолдо!

– Хорошо бы эта испорченная девчонка поскорее возвращалась к своему дяде в Лондон! Что же касается мисс Трент, я всегда говорила, что она слишком молода для этой должности. Но тут уж ее вины нет – она больше занималась Шарлоттой. Если миссис Андерхилл хотела, чтобы она уделяла больше внимания Шарлотте, а не Теофании, то это ее дело. Так, значит, Теофания совсем забыла про лорда Линдета? Должна признаться, мистер Кальвер подходит ей гораздо больше. Франт, как называет его мистер Миклби, но она, конечно, считает его верхом совершенства.

В этом миссис Миклби была совершенно права: Лоуренс произвел на Теофанию огромное впечатление, она сразу поняла, что он принадлежит к числу самых изысканных денди. Во время своего краткого пребывания в Лондоне она несколько раз видела таких элегантных молодых джентльменов в Гайд-Парке и хорошо понимала, что удостоиться внимания щеголя из высшего света будет честью для любой девушки. Этого было очень непросто добиться, потому что, как правило, такие денди не старались добиться расположения какой-нибудь красавицы, а оценивающе разглядывали сквозь монокль скучающим взглядом. Она была также очарована его манерой вести беседу и тем, что в разговоре она как бы молчаливо предполагала, что ей, как и ему, прекрасно известны все светские слухи и сплетни, а также их действующие лица. Если бы не Линдет, а он был пэром, то она бы вообще отдала ему предпочтение, потому что он был гораздо более элегантный, потому что никогда не утомлял ее разговорами о доме в деревне. Как бы то ни было, она собиралась сделать все возможное, чтобы он ей увлекся, потому что она не могла вынести, если кто-нибудь, пусть даже самый невзрачный молодой человек типа Хэмфри Коулбатча, был невосприимчив к ее чарам или отдавал предпочтение другой девушке. В случае с Лоуренсом была еще одна причина вести себя поактивнее и поощрять его ухаживания – Линдет, в котором после происшествия в Лидсе наметилась некоторая сдержанность. Даже если он и не воспринимает серьезно в качестве соперников мистера Эша, мистера Джека Баннингхэма или мистера Артура Миклби, то она никак не поверила бы, что он сбросит со счетов своего модного кузена. Она сразу отметила, что он недолюбливает Лоуренса – не потому, что он сказал что-то не в его пользу, но только когда его спрашивали о Лоуренсе, он отвечал в спокойной манере, далекой от горячего энтузиазма, вызываемого в нем любым упоминанием о его другом кузене. Теофания была в восторге от Лоуренса и поэтому она без колебаний сочла неприязнь Линдета к нему проявлением ревности; ей и в голову не могло прийти, что Линдет может относиться к Лоуренсу с презрением, и если бы кто-нибудь предложил ей такое объяснение, она была бы крайне озадачена.

Когда Линдет заехал в Степлз засвидетельствовать свое почтение, она сообщила ему, коварно стрельнув глазками, что Лоуренс, узнав, что она прекрасная наездница, а никто так и не научил ее держать вожжи, предложил воспользоваться его услугами.

Он уставился на нее непонимающим взглядом.

– Мистер Кальвер сказал, что научит меня править лошадьми не хуже заправского кучера, – добавила она.

– Лоуренс? – недоверчиво спросил он с каким-то странным выражением лица.

– А почему бы и нет? – она слегка приподняла бровь. Он открыл рот, снова закрыл его, потом повернулся и взял свои перчатки и шляпу.

– А что такого? – настаивала Теофания, довольная результатом своего хитрого хода. – У вас есть какие-то возражения?

– Нет, что вы, ни малейших! – поспешно произнес он. – Как я могу возражать? Я только… да нет, ничего, не обращайте внимания!

Этого было более, чем достаточно, чтобы убедить Теофанию в том, что она поселила демона ревности в его сердце. Она не подозревала, что его светлость, которого Лоуренс считал треплом, при первой же возможности поделится этим анекдотом со своим кузеном Уолдо.

– Я не знаю, как мне удалось сохранить серьезную мину! О, Боже, я сейчас умру со смеху!

Но Теофания, не подозревая, что она лишь сильно рассмешила Линдета, была полностью удовлетворена. Ее прежние ухажеры, которые мрачно, но покорно взирали, как восходит звезда лорда Линдета, теперь были сильно раздосадованы и сгорали от ревности к Лоуренсу; и она не видела причин, почему бы Линдету не испытывать те же чувства. Несколько дней она была опьянена успехом, считая себя неотразимой и донимая свою свиту все новыми и новыми капризами. Она так же, как и мисс Миклби, сразу же отвергла официальную причину ежедневных визитов Совершенного, но, так как она ни на секунду не могла вообразить, что он мог предпочесть ей ее компаньонку, была уверена, что сэр Уолдо тоже не смог устоять перед ее чарами. Для нее это казалось настолько очевидным, что она даже не удосужилась обратить внимание на то, что его поведение в Степлзе никоим образом не походило на поведение человека, увлеченного ею. Он всегда казался ей непредсказуемым, и если она вообще думала о чем-то, то, видимо, решила, что он был счастлив просто взглянуть на нее.

Кортни, у которого ее самодовольство вызывало отвращение и который был крайне недоволен своими друзьями за то, что позволяют делать из себя дураков, высказал ей, что она ведет себя не лучше вульгарной вертихвостки, и предупредил, что добром это для нее не кончится. Когда же она в ответ только рассмеялась, добавил, что лорд Линдет – только первая ласточка, скоро будут и другие, у которых ее поведение будет вызывать только отвращение.

– Фи, вздор! – презрительно ответила она.

– Так уверена в себе, да? Что-то не видно Линдета в последнее время, а?

– Если я захочу, – похвасталась Теофания с такой противной улыбкой, что ему захотелось дать ей пощечину, – мне стоит только поманить его пальцем! Тогда ты поглядишь!

Это настолько взбесило его, что он попробовал убедить мать в необходимости пресечь легкомысленные кривлянья Теофании.

– Уверяю тебя, мама, она просто невыносима! – настаивал он.

– Перестань, Кортни, ради Бога, не надо ее расстраивать! – взмолилась встревоженная миссис Андерхилл. – Я, конечно, не хочу, чтобы и Шарлотта выросла такой же дерзкой и самоуверенной, но у Теофании всегда был ветер в голове, и потом, она все-таки общается с вполне приличным джентльменом. Если я буду на нее давить, она все равно не будет меня слушать, а ты знаешь, какая она бывает, когда что-то не по ее! Нам и так хватает забот в доме с бедняжкой Шарлоттой, а если еще и Теофания закатит истерику!..

Она повернулась к мисс Трент, ожидая помощи от нее, но та отрицательно покачала головой.

– Боюсь, что единственное подходящее средство – это чтобы ее поклонники немного остыли, – с улыбкой сказала мисс Трент. – Она слишком упряма, и ей слишком долго позволяли делать все, что она хочет, чтобы сейчас пытаться резко ее ограничить. Что вы хотите, чтобы я сделала? Заперла ее в своей комнате? Она выберется через окно и еще, чего доброго, сломает себе шею. Я тоже, как и вы, считаю, что она ведет себя не лучшим образом, но ничего скандального она не выкинула и, я думаю, не выкинет, если ее к этому не подталкивать.

– Как только Грег, Джек и Артур позволяют ей делать из себя таких дураков! Как подумаю – просто зла не хватает! – воскликнул Кортни.

– На твоем месте я не принимала бы это так близко к сердцу, – сказала она. – Сейчас у них мода – преклоняться перед Теофанией, а мода быстро проходит.

– Я надеюсь, что она с большим треском спустится с небес на землю! – кровожадно произнес он. – А что вы думаете об этом Кальвере? Учит ее править каретой! Почем нам знать, может, это какой-нибудь проходимец?

– Мы, конечно, не можем утверждать наверняка, – ответила мисс Трент, – но, хотя я против того, чтобы она каждый день выезжала с ним в одиночку, я не думаю, что он воспользуется ее детской доверчивостью.

– Действительно! – согласилась миссис Андерхилл. – Когда он спрашивал у меня разрешения, он заверил меня в том, что я могу полностью доверить ему мою племянницу. Он очень приличный молодой человек, и мне не совсем понятно, почему он вам так не нравится!

– Приличный молодой человек! Мне кажется, он просто авантюрист, охотник за деньгами!

– Очень может быть, – спокойно согласилась с ним мисс Трент. – Но так как она все равно несовершеннолетняя, не стоит принимать это близко к сердцу. И вообще, если вы думаете, что Теофания потеряет голову из-за человека простого происхождения, не дворянина, то вы ее плохо знаете!

По странному стечению обстоятельств в этот самый момент сэр Уолдо, иронично поглядывая на Лоуренса, сказал:

– Ну что, нашел богатую наследницу, Лоури?

– Да нет. Ты что, имеешь в виду эту девчонку Вилд?

– Да. Все-таки, значит, погнался за юбкой!

– Вовсе нет. А что, она действительно наследница?

– Вроде бы да. По-моему, она сама мне говорила.

– Похоже на нее, – сказал Лоури. Он поразмыслил немного и добавил: – Мне не хочется лезть в хомут – это дело не для меня! Если только я буду вынужден, тогда…

– А мне не хочется разочаровывать тебя, Лоури, но думаю, должен предупредить, что у тебя ничего не выгорит. Мисс Вилд определенно намерена стать женой пэра.

– Совершенно верно! – воскликнул Лоуренс. – Я это понял с первого взгляда! Разумеется, она хочет получить Линдета. Мне кажется, тебе это не нравится.

– Не слишком, – вежливым голосом произнес сэр Уолдо.

– Моей тете это тоже не понравилось бы! – сказал Лоуренс. – Более того, я не могу ее в этом винить! С какой стати ему спешить жениться, он же не под замком!

– Мне кажется, у него нет никаких намерений жениться.

– Понимаю! Но ты не будешь отрицать, что юный Джулиан – твой любимчик? Сколько бы ты дал, чтобы он был в безопасности от этой девчонки?

Сэр Уолдо достал из кармана свою табакерку, привычным изящным щелчком открыл ее и взял понюшку табаку. Он понимающим взглядом посмотрел на Лоуренса.

– Увы, ты не получишь свой гонорар! Лоуренс уставился на него.

– Если ты хочешь меня убедить в том, что Джулиан не ухлестывает за этой девицей, то у тебя ничего не получится, Уолдо! Не надо мне говорить, что…

– Я могу тебе только сказать, – прервал его сэр Уолдо, – что ты сам за ней ухлестываешь! Только не делай такое свирепое лицо! Утешайся тем, что я не обсуждаю твои дела с Джулианом так же, как не обсуждаю его дела с тобой!

Он больше ничего не добавил, оставив Лоуренса озадаченным и подавленным. У сэра Уолдо были собственные основания считать, что Джулиан излечился от своей странной влюбленности; но если Лоури, сконцентрировав свое внимание на Теофании, не заметил, что глаза его юного кузена теперь направлены совсем в другую сторону, тем лучше, подумал сэр Уолдо, с полным основанием не доверяя злобному языку Лоури. Если интерес Джулиана к мисс Чартли будет замечен, то ничего так не настроит его мать против этого брака, как если она узнает об этом от Лоури. Первые новости должен сообщить ей сам Джулиан, после чего уже будет его, сэра Уолдо, задача смягчать вдову. Она, конечно, будет горько разочарована, но она была достаточно умна и наверняка уже начала сомневаться, что ее сын когда-нибудь удовлетворит ее амбиции и сделает предложение одной из дам с положением и деньгами, с которыми она его сводила. Она также была по-настоящему любящей матерью, и сэр Уолдо был уверен, что после того, как первоначальное разочарование и досада немного улягутся, она сама прижмет милую Пейшенс к своей груди.

Что касается его самого, он все более склонялся к мысли, что, после некоторых проб своих чувств, Джулиан нашел жену, идеально подходящую ему во всем. Как Теофания была непохожа на Пейшенс, так и нежные чувства Джулиана к мисс Чартли отличались от его лихорадочного увлечения Теофанией. Сначала Пейшенс ему просто нравилась, затем его чувства разгорелись после эпизода в Лидсе и теперь, по мнению сэра Уолдо, его отношение к ней можно было назвать сильной глубокой любовью. По тем репликам, относящимся к Пейшенс, которые иногда срывались с уст Джулиана, сэр Уолдо понял, что она обладала всеми необходимыми душевными качествами, удивительным образом понимала Джулиана и разделяла его чувства. Сэр Уолдо знал, что его кузен был частым гостем в доме священника, но при этом не было традиционных выездов, пикников, вечеринок, которые были неотъемлемой частью его отношений с Теофанией. Может быть поэтому Лоуренс не заметил происшедшей с ним перемены; без сомнения Лоури предполагал, что когда Джулиана нет в Брум Холле, то он находится в компании своего старшего кузена; а так как из-за природной вежливости Джулиан продолжал появляться в Степлзе, то могло создаться впечатление, что он по-прежнему является горячим поклонником Теофании.

Во время одного из таких утренних визитов Джулиан узнал, что al fresco ridotto, который Теофания уговорила тетушку устроить в саду, придется отложить. Шарлотта по-прежнему была вялой, находилась постоянно в плохом настроении, и доктор посоветовал смену обстановки и морские ванны; поэтому миссис Андерхилл собиралась отвезти ее в Бридлингтон, где жил со своей женой ее кузен, вышедший в отставку. Она все это объяснила Линдету и Артуру Миклби, которого Линдет обнаружил томящимся в ожидании в зеленой гостиной, извинилась и выразила надежду, что они не будут на нее сердиться, но она не в состоянии устраивать ridotto, когда Шарлотта так плохо себя чувствует. Молодые люди выразили свое сожаление, сказали все, чего требовала вежливость в подобных случаях, после чего Артур сердечным тоном добавил, что он однажды тоже был в Бридлингтоне, после того как перенес корь, и там быстро встал на ноги.

В середине разговора в комнату вошла Теофания, одетая в дорожное платье и сопровождаемая Лоуренсом.

– Бридлингтон? Кто собирается в это дурацкое место? – спросила она. – Как поживаете? – Она небрежно протянула руку Линдету. – Не видела вас целую вечность! О, Артур, вы меня ждали? Мистер Кальвер учил меня делать петлю. Это не вы собрались в Бридлингтон? Это самое скучное, самое ужасное место, какое только можно представить! Почему бы вам лучше не отправиться в Скарборо?

– Это не я, это Шарлотта, – объяснил Артур. – Я рассказывал миссис Андерхилл, как быстро я там оправился после болезни.

– А, Шарлотта! Бедная Шарлотта! Да, это то, что ей нужно. Когда она отправляется, мэм?

– Я думаю, дорогая, что отвезу ее уже на этой неделе, – немного нервно сказала миссис Андерхилл. – Нет смысла держать ее здесь в таком состоянии. Кузина Мэтти давно уже нас зовет в гости вместе с Шарлоттой. Я как раз извинялась перед его светлостью и перед Артуром за то, что придется отложить ridotto.

– Отложить ridotto! – воскликнула Теофания. – О, нет! Вы не можете поступить так жестоко, мэм!

– Поверь, мне очень жаль, любовь моя, но ты не можешь устроить вечеринку, если меня не будет, так ведь?

– Но вы должны остаться, тетушка! Пошлите няню или Анциллу! Ну пожалуйста!

– У меня будет душа не на месте, если бедная девочка поедет без меня, и мне тогда будет вообще ни до ridotto, ни до чего! Не нужно так расстраиваться, любовь моя, я пробуду там не больше недели – и то, если Шарлотта не захочет остаться с кузеном Джорджем и кузиной Мэтти. Но я обещала с ней поехать.

– Как она может быть такой ужасной эгоисткой! – воскликнула Теофания, и яростный румянец заиграл на ее щеках. – Заставлять вас ехать с ней, когда она прекрасно знает, как вы мне нужны здесь! Она сделала это назло, чтобы сорвать мне вечер!

Артур немного опешил и не нашелся, что сказать, но тут вмешался Линдет.

– По-моему, вполне естественно, что она хочет, чтобы ее мама поехала с ней, разве вы так не считаете?

– Нет! – резко ответила Теофания. – Она прекрасно могла бы обойтись Анциллой! О, у меня идея! Анцилла будет хозяйкой вместо вас, тетушка! Замечательно! У нас все отлично получится!

Но миссис Андерхилл ни в какую не хотела соглашаться с этим предложением. Заметив в глазах Теофании признаки надвигающегося урагана, она попыталась смягчить удар, пообещав провести вечеринку, как только она вернется из Бридлингтона; но Теофания только топнула ногой и заявила, что ненавидит всякие отсрочки и высказала удивление, что ее тетушка так легко пошла на поводу у Шарлотты.

– Я уверена, что когда ей нужно, она может быть очень терпеливой! Она специально напускает на себя недомогание, чтобы казаться интересней, это очень гадко, я ей так и скажу!

– Послушайте! – возразил Артур. – Это уж чересчур! Извините, но… но вы не должны так говорить! – Он добавил, запинаясь: – И хотя лично я ничего не имею против вечеринки, некоторым эта идея не понравится. Миссис Чартли не позволит Пейшенс пойти, да и мама не отпустит моих сестер. По крайней мере не на вечеринку в саду при луне!

– Ну вот! Я же говорила! – воскликнула миссис Андерхилл.

– Кого волнует, придут они или нет? – презрительно сказала Теофания. – Если они такие зануды, то мне на них наплевать!

Артур покраснел и встал, чтобы раскланяться. Миссис Андерхилл в сильном замешательстве мягко удержала его за руку и выразительно посмотрела на него, но Теофания, вздернув плечико, сказала, что он такой же зануда, как и его сестры.

– Мне пора идти, мэм, – сказал Линдет. – Будьте так любезны, передайте Шарлотте, что мне очень жаль, что она все еще больна, и пусть будет осторожна, чтобы ее не цапнул краб, когда она будет купаться в море. Ты идешь, Лоури?

– Нет, не жди меня! Я тут подумал, мисс Вилд, может, нам поехать потанцевать на один из вечеров в Хэрроугейт – вместо ridotto? Как вы отнесетесь к этому, мэм? С мисс Трент, разумеется, или какой-нибудь другой старшей дамой, если кого-нибудь можно будет уговорить?

У Теофании загорелись глаза, но мисс Андерхилл находилась в явном замешательстве.

– О, нет-нет! Не зовите ее с собой, мистер Кальвер, потому что мистер Берфорд, дядя Теофании, ее опекун, именно это ей и запрещает! Она еще не выезжает в свет, и он не поймет, если она поедет на танцы, и за это его трудно винить, не так ли?

– Это не он, это все тетя Берфорд! – сказала Теофания. – Она просто изверг! Почему мне нельзя поехать на танцы в Хэрроугейт? Я поеду, поеду!

Линдет вышел из комнаты, слыша за собой громовые раскаты начинающейся бури. По ступенькам спускалась мисс Трент. Рядом с ним она задержалась и вопросительно взглянула на него.

– Ну, как там? Скажите мне сразу. Ridotto?.. Он расхохотался.

– Да! А миссис Андерхилл еще добавила масла в огонь, сказала, что не отпустит ее на танцы в Хэрроугейт.

Мисс Трент на секунду прикрыла глаза.

– Понимаю. Как благоразумно вы улизнули оттуда, сэр! Если бы и я могла так! Она ведь теперь будет дуться несколько дней!