10

Теофания не встретила сэра Уолдо истерикой, но зато рыдала злыми слезами, над которыми уже была не властна. Он воспринял это как знак, предупреждающий о том, что перед ним стоит задача гораздо более щекотливая, чем он надеялся. Словно ребенок, страдающий от перевозбуждения, она была несчастна и одновременно раздражена. Стоило ему только подать знак, и она бросилась бы со своими рыданиями ему на грудь и выплакалась бы ему в жилетку. С подлинным мастерством ему удалось предотвратить такое развитие событий, причем незаметно для нее самой. Он захотел было воззвать к ее разуму, но скоро понял, что это бессмысленная и даже рискованная затея.

Та история, которую она выплеснула на него тут же, весьма мало напоминала тот беспристрастный рассказ, который он услышал от мисс Трент на улице. Теофания никогда намеренно не лгала, просто сегодняшние события она видела исключительно через призму своих представлений, а это неизбежно вызвало серьезное искажение правды. Любой человек, не знакомый с фактами, выслушав ее версию, решил бы, что сначала Пейшенс, удовлетворяя свой невероятный эгоизм, таскала своих спутников за собой по всему городу в поисках нужных только ей покупок, затем стала кокетничать с Линдетом, что было бы занимательно, если бы не было так неприлично, и, наконец, горя единственным желанием стать центром всеобщего внимания, она состряпала дешевую сцену, бросившись на дорогу для того, чтобы эффектно «спасти» мальчишку, которому совершенно ничего не угрожало. По мнению Теофании, этот отвратительный малолетний воришка находился вне опасности, но Пейшенс снискала лавры героини, чем ввела в полное заблуждение Линдета, равно как и господина Бэлдока, который на поверку оказался весьма низким и вульгарным типом, обладающим такими отвратительными манерами, которых Теофании никогда не приходилось видеть раньше.

Было еще много чего в том же духе. Главным пунктом обвинения всех спутников Теофании было их хладнокровное – даже не позаботились о том, чтобы хоть формально спросить разрешения! – присвоение ее коляски. И хотя на самом деле коляска принадлежала ее тетушке, та поручила ее Теофании, а вовсе не Пейшенс. И на этой коляске предполагалось отвезти домой грязного и оборванного воришку, которого следовало на месте преступления передать в руки констебля. Это оскорбление венчало собой все остальные, и глаза Теофании полыхали огнем, когда она рассказывала о нем. Она не отрицала, что не смогла сдержать своих чувств. Все обиды она снесла без единой жалобы, но когда дело дошло до ее коляски… Это было уже слишком!

Улучив крохотную паузу в обличительном монологе Теофании, Совершенный тут же воспользовался этим редким случаем и сказал, что это действительно переходит все границы. Он сказал, что потрясен известием о том, что у Линдета и мисс Трент оказалось так мало понятий о приличиях, которые бросили Теофанию на произвол судьбы в «Королевской Голове», а сами отправились кататься по городу с грязным и оборванным воришкой в том, что безусловно является коляской Теофании. Он сказал, что их следует проучить как следует. И достаточным наказанием для них будет обнаружить по возвращении в «Королевскую Голову», что птичка вылетела из клетки.

– Да! – согласилась Теофания, все еще икая от рыданий. – Только если я прикажу Джону седлать лошадей, он не подчинится. Потому что он достойный презрения старикашка и всегда относился ко мне как к малолетнему ребенку.

– Я сам отвезу вас домой, – с ослепительной улыбкой предложил Совершенный.

Она взглянула на него, выпучив глаза.

– Вы?! В вашем фаэтоне?! Сейчас?!

Он утвердительно кивнул. Она тут же вскочила с места и радостно воскликнула:

– О да!!! Мне это будет больше всего по душе! Мы им даже записки не оставим!

– В самом деле, это совершенно необязательно, – искренне отозвался он.

Слезы пропали, как не бывало. И если осознание того, что с ней плохо сегодня обошлись, все еще отзывалось обидой, она постаралась забыть о ней по крайней мере на время, ведь ей предстояла перспектива быть отвезенной домой самим Совершенным!

Миссис Андерхилл была шокирована, когда услышала о том, что произошло в Лидсе, но несмотря на то, что сэр Уолдо не стал препятствовать Теофании рассказывать так, как ей нравилось, реакция тетушки на услышанное была совсем не такой, какую ожидала и какая была бы приятна ее племяннице. Она сказала, чего никто не мог ожидать, что произойдут столь драматические события.

– То, что миссис Чартли отпустила Пейшенс с тобой в эту поездку, меня очень удивило, потому что я думала, что она этого никогда не позволит. И сама миссис Чартли тоже была бы по меньшей мере удивлена, если бы узнала о том, что мисс Трент нисколько не позаботилась о ее дочери. Что она скажет, когда обо всем узнает?.. Мисс Трент, конечно, не могла воспрепятствовать этому, поскольку, как я поняла, произошло то, что никто не мог ожидать. Слава Богу, у мисс Трент хватило сердечной доброты остаться с Пейшенс! По крайней мере, миссис Чартли не может сказать, что мы оставили ее дочь на произвол судьбы и на его светлость. Причем последнее обстоятельство особенно не понравилось бы ей! Нет, я не хочу сказать про него ничего плохого, надеюсь, тебе не нужно это объяснять? И вам, сэр Уолдо? Клянусь, никогда еще мне не приходилось сталкиваться со столь достойным джентльменом, – включая вас, разумеется, – но миссис Чартли… Это очень милая женщина, но у нее очень строгие понятия о приличиях!

Этот монолог явно не пришелся по вкусу Теофании. Опасные огоньки заблестели в ее глазах. Завидев их, тетушка почувствовала пробуждение мрачных предчувствий. Миссис Андерхилл оставалось только молить Бога, что с Теофанией сейчас не случится очередная истерика. Она проговорила слабым голосом:

– Фанни, девочка моя, нет никаких причин так волноваться! Если честно, то я могу понять твое оправданное раздражение. Как же? Человек хочет домой, а вынужден ждать. Но с другой стороны, ты же не хотела оставить бедняжку мисс Чартли без помощи? Ведь не хотела, а? Я знаю, что не хотела! Это было бы очень некрасиво. Зато сэр Уолдо через некоторое время отвез тебя домой на своем фаэтоне, и я думаю, тебе это понравилось!

– Они должны были спросить у меня разрешения! – упрямо проговорила Теофания. – Если бы они это сделали…

– Мне лично все понятно! – неожиданно объявила Шарлотта, чей пронзительный взгляд в течение нескольких минут был обращен на лицо кузины. – Никто не обращал на тебя внимания! Ты спокойно могла бы сама спасти этого мальчика, но не сделала этого! Поэтому лавры самой храброй и достойной достались не тебе, а Пейшенс! Вот поэтому-то ты так и взъелась на всех!

– Как ты смеешь?! – вскричала Теофания, испепеляя ее взглядом.

– Шарлотта, не надо! – взмолилась перепуганная миссис Андерхилл.

– И потом… – проигнорировав эти реплики, спокойно продолжала Шарлотта. – Сдается мне, что и тот человек, который ехал в экипаже, тоже не обратил на тебя никакого внимания! Вот почему ты назвала его грубым и вульгарным!

– Так, хватит! – сказала миссис Андерхилл, стараясь изо всех сил, чтобы ее голос звучал достаточно властно. – Что о вас подумает сэр Уолдо? Господи, никогда еще не переживала такого унижения! Простите их, сэр!

– Я прощаю их обеих, мэм, и оставляю их, дабы они могли без помех насладиться своей ссорой, – ответил он весело.

– О, Господи, а я-то собиралась просить вас отужинать с нами! – огорченно воскликнула миссис Андерхилл.

– Благодарю, вы очень добры, мэм, но я не могу остаться, – ответил он, одарив ее такой улыбкой, от которой она, – как позже она рассказывала мисс Трент, – пришла просто в трепет.

Он откланялся и ушел. Когда тени на земле стали по-вечернему длинными, он добрался до Брум Холла. Войдя в дом, он принялся стягивать с себя перчатки. Вдруг дверь в библиотеку открылась, и на пороге появился модно одетый светского вида юноша, который сказал с претензией на небрежное изящество:

– Здравствуйте, Уолдо.

При виде столь неожиданного визитера сэр Уолдо остановился и замер на месте. Одна перчатка так и осталась наполовину неснятой. Он нахмурился, но через минуту это выражение исчезло с его лица, он снял перчатку и положил ее на стол вслед за первой.

– Батюшки мои! – воскликнул он удивленно. – Как ты здесь оказался, Лоури?

Господин Кальвер, вспомнив о своей последней встрече с кузеном, почувствовал себя вдруг очень неловко от этого спокойного дружеского приветствия. Он, кончено, не думал, что его ждет буря гнева, потому что Уолдо никогда не выходил из себя и не вел себя грубо, но все же он боялся, что прием будет более сухим и напряженным. Он подошел и неловко произнес:

– Я навещал друзей в Йорке. Подумал, что будет неплохо заехать к тебе, узнать, как у вас дела.

– Очень любезно с твоей стороны, – вежливо сказал сэр Уолдо.

– В общем… Я совсем не хочу с тобой ссориться! В прошлый раз я был чертовски не в духе и наговорил всякой ерунды! Я не хочу, чтобы ты думал…

– Перестань, Лоури! – прервал его сэр Уолдо, и быстрая улыбка слегка смягчила его лицо. – Дурачок! Неужели ты думал, что я принял это близко к сердцу? Ты воображаешь, я совсем уж идиот?

– Нет, конечно… но все же решил заехать – попросить у тебя прощения.

– Очень признателен. Пойдем в библиотеку! Уэдмор хорошо тебя принял? Сделал все, что полагается?

– О, да! Я здесь не более получаса, а он уже принес мне херес, послал Блита распаковать мои чемоданы. – Он искоса взглянул на своего родственника. – Я был уверен, что ты в любом случае не вышвырнешь меня за дверь.

– Да, пожалуй, – согласился сэр Уолдо, подойдя к столу для закусок и наливая себе в бокал херес. Он отпил немного и задумчиво посмотрела на Лоуренса.

Этот денди, уже не в первый раз за свою богатую событиями жизнь не вынеся его пристального, слегка усталого взгляда, с беспечным видом уселся в кресло и поднял свой бокал.

– Я не думал, что ты собирался остаться здесь больше, чем на неделю. Все ломают головы: что с тобой случилось?! Линдет по-прежнему с тобой? Ему не кажется, что все это чертовски скучно?

– По-видимому, нет. А что это за друзья, живущие в Йорке?

– Ты никого из них не знаешь!

– Я так и думал. – Сэр Уолдо взял графин и подошел к Лоуренсу наполнить его бокал. – Чего тебе нужно, Лоури?

– Я же тебе говорил! Мы повздорили, и я…

– Не валяй дурака! Не для того ты притащился сюда из Лондона, чтобы попросить у меня прощения!

– Я приехал из Йорка! – краснея, сказал Лоуренс. – Если не веришь, можешь узнать в «Черной Лошади», где я нанял дилижанс!

– Я ничего не буду узнавать. Ты прибыл в Йорк либо эдинбургским экспрессом, либо воспользовался почтовой каретой. И перестань валять дурака. Тебе же будет хуже. Говори, в чем дело? У тебя неприятности?

– Вовсе нет! – сердито ответил Лоуренс. – Возможно, в карманах у меня и не так густо, но я здесь не для того, чтобы просить тебя оплатить карточные долги!

– Погоди, не лезь в бутылку! Я не это имел в виду. Может быть, у тебя есть другие долги, которые ты забыл упомянуть в прошлый раз?

– Ничего подобного! – прорычал Лоуренс. – Ничего существенного. А если бы даже и были, я не стал бы тебя просить платить по счетам после того, что ты наговорил мне месяц назад! Ты можешь думать, что у меня не все дома, но я не проигрываю последнюю рубашку!

– Прежде всего, я хочу, чтобы ты успокоился. Я не думаю, что у тебя не все дома, хотя если я скажу, что я о тебе думаю, ты меня съешь заживо! Но если ты не хочешь, чтобы я оплатил долги, то чего ты хочешь?

– Может быть, тебе интересно будет знать, что меня преследовали неудачи с тех самых пор, как ты покинул Лондон! – с горечью сказал Лоуренс. – А когда я вспоминаю все ситуации, где меня подставили… Этого было бы более чем достаточно, чтобы ты убедился, что я пришел только для того, чтобы ты заплатил мои долги! Но на самом деле все совсем не так! – Он запнулся. – По крайней мере, – поправился он, – речь не о долге! Если хочешь знать, у меня возник дьявольски хороший план. Нужно только собрать хорошую компанию! Конечно, если ты не захочешь субсидировать меня – хотя, на самом деле, это скорее вложение твоих денег – тогда говорить не о чем! Но если вспомнить, сколько раз ты предлагал купить мне какую-нибудь должность…

– Предложение по-прежнему в силе, Лоури.

– Да, но оно мне не подходит. У меня нет склонности к юриспруденции. Я в свое время об этом не думал, но если бы ты предложил мне стать священником, когда я заканчивал Оксфорд, то это было бы другое дело. Не могу сказать, что я был бы безумно счастлив, но я удивлен, что ты с твоим желанием пристроить меня к какому-нибудь занятию об этом не подумал. В конце концов, я знаю несколько богатых приходов в твоей юрисдикции! Но, как бы то ни было, теперь уже поздно об этом говорить.

– Это к лучшему, потому что я знаю немногих людей, которые подходили бы церкви меньше тебя.

– Да, скорее всего я бы просто умер со скуки. Уютный, тихий дом приходского священника… Бр-р-р! Теперь все это неважно! Похоже, на этот раз я попал в десятку, Уолдо! Если все пойдет как надо, что это просто золотое дно!

Сэр Уолдо, ничем не выдавая своих дурных предчувствий, знаком попросил его продолжать.

– Я не собирался так быстро тебе все рассказывать, – с наивным воодушевлением произнес Лоуренс. – Но раз ты меня просишь, да, в общем, твой интерес к проекту вполне понятен, я просто уверен, ты скажешь, что это именно то…

– У меня почему-то возникает нехорошее предчувствие, Лоури. Не мучай меня, говори быстрее!

– Ну, если ты с самого начала будешь относиться к этому делу с предубеждением, то мне вообще лучше замолчать! – раздраженно ответил Лоуренс.

– Мы еще и не подошли к делу. Давай рассказывай! – скомандовал его кузен.

Лоуренс было надулся, но тут же взял себя в руки и приступил к рассказу.

– Да, так вот… Ты знаком с Керни, Уолдо?

– Нет.

– Десмонд Керни!

Сэр Уолдо покачал головой.

– Значит, вы с ним незнакомы, хотя я думал, что ты его встречал. Он чертовски здорово разбирается в псовой охоте, отличный наездник! Но вы, знатоки, всегда такие высокомерные, задираете нос… – Он оборвал себя и поспешно добавил – Но это не имеет значения! Деда в этом, что Керни – мой друг. Без гроша в кармане, но прекрасный человек и большой знаток лошадей! Мы собираемся стать партнерами.

– Партнерами в чем? – без всякого подъема спросил сэр Уолдо.

– Мы будем продавать гунтеров.

– О, Господи!

– Я должен был догадаться, что ты… Но послушай, Уолдо! – вдруг другим голосом заговорил Лоуренс. – Ты только подумай, сколько денег люди из Мелтока тратят на своих гунтеров! Ты сам такой же, и должен знать! Говорят, лорд Алванли в прошлом году за одну кобылку отвалил семьсот гиней, и назову тебе еще кучу людей, для которых ничего не стоит выложить пять-шесть сотен за лошадь, которую приобрели за восемьдесят или сто гиней! Да что далеко ходить, если бы тебе пришлось пустить с молотка свою конюшню – я имею в виду только гунтеров и полукровок – они потянули бы не меньше, чем на пять тысяч! Ты, конечно, думаешь, что есть определенный риск…

– Определенный риск! – прервал его сэр Уолдо. – Максимум через год ты будешь разорен.

– Ничего подобного! У нас все будет по плану. Готов ставить десять против одного, что успех будет сногсшибательным! Разумеется, сначала нам придется потратить кругленькую сумму – нет нужды говорить тебе об этом, ты понимаешь, но…

– Нет нужды, действительно!

– Чтобы начать какое-нибудь дело, всегда нужен начальный капитал! Смысл в том, что…

– Спасибо, я понял, в чем смысл! – едко заметил сэр Уолдо, – Ради Бога, когда ты перестанешь меня раздражать? Никогда не слышал подобного бреда! Ты думаешь, я совсем выжил из ума и дам деньги на подобную авантюру? Взять в партнеры парня без гроша за душой! Ну, Лоури, это уж слишком!

– Если бы у тебя хватило терпения выслушать меня до конца! У Керни в карманах не гуще, чем у меня, но у него недавно появилась кое-какая собственность. Именно это обстоятельство и натолкнуло его на эту идею! От своего дяди он унаследовал местечко в Ирландии – где-то в Голоуэе, по-моему. Напоминает мне твои владения – хозяйство пришло в упадок, дом полуразвалившийся. В общем, для него это, скорее, непосильная обуза, чем подарок судьбы, потому что в его теперешнем положении Керни вряд ли справится с восстановлением и хозяйства, и дома.

– Мне тоже так кажется.

– Вот тут-то мы и подходим к самому главному! Мы собираемся использовать это имение! Керни съездил, осмотрел его и сказал, что вокруг него много прилегающих земель, целые акры конюшен, стоит только сделать ремонт – и у нас будет в точности то, что нужно. Уолдо, ты ведь знаешь, что в Ирландии можно закупать первоклассных лошадей по восемьдесят фунтов! Не каких-то там ломовых коняг или полукровок! Какой-нибудь год выучки – и мы сможем продать их по крайней мере по двести фунтов!

– Если ты думаешь, что я буду помогать тебе вставать на ноги в качестве лошадиного барышника…

– Ничего подобного! – возмутился Лоуренс. – Это же не будут какие-нибудь недоброкачественные лошади!

– А какие же они будут, если их выбирать будешь ты? Видно было, что Лоуренс готов взорваться, но он снова переборол себя.

– Вообще-то этой стороной дела будет заниматься Керни – он знает толк и будет подбирать лучшие экземпляры – он, я думаю, не хуже твоего разбирается в лошадях. Что касается меня, моим делом будет продавать их здесь.

– Лоури, ты что, всерьез хочешь стать торговцем?

– Нет, конечно нет! То есть я хочу сказать, что я не собираюсь иметь сеть торговых предприятий или что-то в этом роде! У меня есть идея получше – я собираюсь продавать их прямо в местах охоты.

– Что? – слабым голосом спросил сэр Уолдо.

– Ну… ты понимаешь, что я имею ввиду. Ты выводишь прекрасного чистокровного гунтера вместе с каким-нибудь из охотничьих клубов, например, «Куорном» и что происходит потом?

– Ты гонишь лис до самого Уиссендайна.

– Пошел ты к черту! Я не это хотел сказать! Кто-нибудь примечает твою лошадь – спрашивает, не хочешь ли ты ее продать, и не успеешь обернуться, как…

– Вряд ли, особенно, если увидят, как ты на ней едешь верхом, – вставил сэр Уолдо.

Лоуренс вспыхнул.

– Благодарю за комплимент! Среди всех несправедливостей, которых я от тебя наслушался… конечно, я увалень, «объезжающий»…

– Нет-нет, я не хотел тебя обидеть! – смягчился сэр Уолдо. – Ты достаточно смел и решителен, но небрежно обращаешься с изгородями и не берешь от лошади все, на что она способна. Еще… впрочем, не важно. Извини, но этот проект мне не подходит.

– Уолдо, я не прошу тебя подарить мне деньги! – с отчаянием в голосе воскликнул Лоуренс. – Всего лишь одолжить, и не больше пяти тысяч! Клянусь, я их возвращу!

– Сомневаюсь! Сомневаюсь не в том, что ты хочешь их вернуть. Но пока из всех твоих добрых намерений результат один: я опять должен вытягивать тебя из пучины долгов! Я не буду этого делать.

Наступила тишина. Лоуренс резко вскочил и подошел к окну.

– Да, в прошлый раз, месяц назад, когда ты оплатил мой долг, ты сказал, что это в последний раз, но я и подумать не мог, что ты откажешь мне в помощи как раз тогда, когда я пытаюсь заняться делом, то есть тем, к чему ты всегда меня призывал!

Сэр Уолдо не мог сдержать улыбки.

– Мой дорогой Лоури, вряд ли меня можно обвинить в том, что я призывал тебя спекулировать лошадьми!

– Ты же сам хочешь, чтобы я нашел себе какое-нибудь занятие. И вот теперь, когда я, наконец, решил больше не болтаться без дела и не висеть на твоей шее, ты чинишь мне препятствия!

– Найди себе достойное занятие и попробуй обратиться ко мне снова. Ты считаешь меня ужасным скрягой, но подумай: на самом деле ты просишь меня помочь тебе сломать себе шею.

Лоуренс повернулся к нему, выдавив из себя кривую улыбку.

– Вовсе нет. Я знаю, ты всегда был великодушен. Только… ну хорошо, больше говорить не о чем. Мне лучше завтра же вернуться в Лондон. Я знаю, ты ведь не захочешь, чтобы я здесь остался.

– Что за вздор! Ты что, хочешь задержаться?

– Ну, я, в общем, думал об этом; сейчас все разъезжаются из города, и ты знаешь, что в июле в Брайтоне жить довольно накладно. Ты сам говорил, что мне пора перестать швырять…

– Это значит, что мне надлежит оставить тебя у себя в доме. Брось свои штучки, неисправный мошенник! У меня нет ни малейших возражений против того, чтобы ты остался, только, боюсь, тебе не очень здесь понравится. Строители работают вовсю.

– О, это меня ни капельки не волнует! – заверил его Лоуренс. – Похоже, ты решил разобрать этот дом по кирпичикам – все ради беспризорных детишек!

– Совершенно верно, – весело ответил сэр Уолдо. – Я должен пойти предупредить Уэдмора, что мы не будем ждать Джулиана к ужину – он в Лидсе и, по всей видимости, задержится. Кстати, одно из неудобств дома – единственная исправная линия звонков идет из спальни нашего покойного кузена! Есть и другие недостатки – твой слуга расскажет тебе. Я надеюсь, он не даст деру. А я живу в постоянном страхе, что однажды утром проснусь и обнаружу, что Манслоу меня покинул.

Лоуренс посмотрел на него в некотором замешательстве.

– О, Блит не подложит мне такую свинью! Что касается Манслоу, хотел бы я поглядеть, как он тебя бросит! Когда вы тут ужинаете? Мне переодеться?

– Как тебе будет угодно. Мы ужинаем в шесть – по-старомодному.

– О да! Как в деревне! – нисколько не смутившись, сказал Лоуренс. – Я очень рад, потому что, по правде говоря, я немного устал.

Он продолжал соблюдать все правила приличия и был любезным до девяти часов, когда, после безуспешных попыток подавить зевоту, отправился спать. Ему не удалось провести сэра Уолдо. Тот ни на минуту не поверил, что Лоуренс навещал своих друзей в Йорке, а тем более, что он мечтал остаться в Брум Холле и отказался от своего нелепого проекта. С печальной улыбкой сэр Уолдо вспомнил несколько случаев, когда он позволил Лоуренсу одержать над собой верх при помощи подобной тактики. Лоуренс, вне всяких сомнений, тоже помнил это; скорее всего, он был готов к отказу; разумеется, он не считал его окончательным – вот почему он был таким покладистым. Когда Лоури понимал, что ему не удастся обвести своего кузена вокруг пальца, очень быстро ярость, обида и жалость к самому себе брали верх над здравым смыслом, он жаловался на судьбу, произносил обличительные речи и, в конце концов, сам начинал верить в свои воображаемые напасти.

Нужно было сразу его отправить упаковывать вещи, подумал сэр Уолдо, зная, что, поддавшись минутному чувству сострадания, он дает Лоуренсу ложные надежды. Но он не мог выгнать его, как не мог бросить его гнить в долговой тюрьме. Он не питал теплых чувств к Лоури и прекрасно знал, что Лоури платит ему той же монетой, но когда он сказал Джорджу Уингхэму, что это он испортил Лоури, он был абсолютно искренен. Беспардонный образ жизни Лоури, его бредовые идеи, экстравагантные поступки были следствием поведения самого сэра Уолдо. Своей бездумной, нерасчетливой благотворительностью и великодушием он развратил Лоури, не дал ему стать хоть сколько-нибудь самостоятельным, а, наоборот, воспитывал в нем уверенность, что, что бы с ним не случилось, его богатый кузен всегда выручит его из любой беды. «В конце концов, это же ничего тебе не стоит!» – сказал ему однажды Лоури, когда он первый год учился в Оксфорде. Вспомнив об этом сейчас, сэр Уолдо поморщился. Лоури тогда сказал, что легко проповедовать бережливость, купаясь в золоте, и молодой Уолдо, имевший баснословное состояние, воспитанный на филантропических идеалах, к тому же превратно им понятых, готовый легко принять вместе с Лоури тот факт, что разница в положении между ними является величайшей несправедливостью, раскрыл свой кошелек для юного хищника, и тот запускал туда свою лапу не раз и не два. Так что Лоури стал относиться к нему как к человеку, на материальную поддержку которого он всегда может рассчитывать. Только когда Лоури вовсю увлекся азартными играми, сэр Уолдо решил перекрыть источник. Он собирался проявить твердость, укрепленный в своей решении еще и тем, что Лоуренс воспринял это бурей негодования; но даже в периоды сильного раздражения и недовольства Лоуренсом он в глубине души чувствовал свою вину перед ним. Ему часто было жаль Лоури, но к этому чувству примешивалась доля презрения. Он и впоследствии давал Лоури деньги, чтобы отвязаться – так было проще, но помощь, оказываемая им Джулиану была совсем иного рода, и это частично оправдывало сэра Уолдо в собственных глазах за его поведение по отношению к Лоури.

Возможно, было бы мудрее не говорить ему, что он может остаться в Брум Холле, но сэр Уолдо не мог поступить с ним так жестоко. Более того, Джулиан сейчас тоже жил в Брум Холле, поэтому он бы просто обязан пригласить Лоури. Тот относился болезненно к его привязанности к Джулиану не из-за того, что питал теплые чувства к сэру Уолдо, а потому, что был твердо убежден: тот тратил на мальчика слишком много денег. «Если бы тебя Линдет попросил, ты бы не отказал ему!» – бросил ему в лицо однажды Лоури.

– Линдет не обращается ко мне с подобными просьбами, – ответил он.

– Конечно! Ему это и не надо! Все, что ему нужно, он получает, стоит ему лишь шевельнуть пальцем! Мы оба прекрасно это знаем!

– Ты заблуждаешься, если так думаешь, – сказал он. Но Лоури не заблуждался насчет того, что Джулиан был любимым кузеном Уолдо, и именно поэтому он не может выставить Лоури из дому, в то время как Джулиан может оставаться здесь, сколько пожелает.

Он размышлял о причинах ревности Лоури и прикидывал, сколько пройдет времени, прежде чем они с Джулианом столкнутся всерьез, когда до него донесся скрип колес подъезжающего экипажа и голос Джулиана, пожелавшего кому-то спокойной ночи. Через несколько минут Джулиан вошел в комнату и сказал:

– Уолдо! Вот ты где! Наверное, не рассчитывал меня уже увидеть? Я приношу свои извинения, но я знал, что ты не будешь волноваться!

– Не буду волноваться! Когда я уже несколько часов хожу из угла в угол, не нахожу себе места… Джулиан рассмеялся.

– Вид у тебя вполне довольный!

– Просто устал и присел отдохнуть. Ты поужинал?

– Да, у священника. Когда мы приехали, они как раз садились за стол, и миссис Чартли силком усадила и меня. Мисс Трент отказалась, а пастор сказал, что мне не придется идти домой пешком, если я останусь, потому что его слуга отвезет меня. Я и остался. Я не думал, что задержусь так долго, но мы болтали обо всем на свете, и я как-то забыл про время. Ты меня не ждал?

– Ни секунды! Ты доставил юного воришку его родителям?

– Да, только не называй бедного маленького мальчика воришкой – Бог мой, ему только шесть лет, и он украл всего лишь одно яблоко! Мисс Трент рассказала тебе, что случилось, не так ли? Это был ужасный момент!

– Представляю себе. Мисс Чартли проявила незаурядное присутствие духа.

– Да, и удивительную храбрость! Единственное, что ее волновало – это мальчик. Остается только удивляться, глядя на нее, ведь она настолько робка и спокойна, что трудно было представить себе, что она может вести себя так бесстрашно и оставаться настолько сдержанной. И это при том, что вокруг было столько людей! Она не обращала на них никакого внимания, даже не взглянула на того, кто с таким возмущением грозил предать мальчика в руки правосудия. Господи, Уолдо, я никогда раньше в тебе так не нуждался, как в тот момент!

– Почему? Ты что, не мог справиться с кровожадной толпой без моей помощи?

– Конечно, мог! Но я не знал, что мне делать с мальчишкой! Однако, мисс Чартли знала, как знала и то, что нужно сказать его родителям! Единственное, что ее смутило на какое-то время… – он запнулся.

– Я догадываюсь, – пришел ему на помощь сэр Уолдо. Джулиан бросил на него быстрый настороженный взгляд, но после небольшой паузы, краснея, произнес с напряженной улыбкой:

– Еще бы – ты ведь отвозил мисс Вилд обратно в Степлз! Кстати, весьма тебе признателен. Она сильно на тебя ругалась?

– Да, но не сильнее, чем я ожидал! Ты понимаешь, общепризнанные красавицы не любят, когда их отодвигают в тень. Было очевидно, что я должен был убрать ее со сцены, но я всегда буду сожалеть о том, что я был лишен чести встретиться с «грубым, вульгарным молодым джентльменом с отвратительными манерами», который был в экипаже.

Джулиан непроизвольно расхохотался.

– Бэлдок! Сначала он сказал ей, что не понимает, почему это она должна упасть в обморок, а потом обозвал ее мегерой! Я не знаю, почему я тогда рассмеялся, ведь мне было не до смеха. Что я за олух! – Он немного помолчал, потом с трудом добавил: – Ты меня считаешь олухом, так ведь? Но я знал это с той самой неудачной поездки в Кнарсборо. Сначала мне казалось, что она слишком молода и избалована, но… но за этим красивым личиком совсем нет души, нет сердца, Уолдо! Ничего… Но, по-моему, ты предполагал, что она поразит мое воображение с первого взгляда!

– Я был бы очень удивлен, если бы это было не так, – спокойно заметил сэр Уолдо. – Не припомню, когда я видел более красивую девушку. Жаль, что ни характером, ни умом она не может похвастаться так же, как своей красотой, но не сомневаюсь, что она прекрасно обойдется и без них. Если счастье ей не изменит, она найдет своего маркиза!

– Найдет маркиза? – непонимающе спросил Джулиан. – Какого маркиза?

– Который к ней посватается. Я знаю, это может показаться абсурдом, но такое впечатление, что она решила стать по крайней мере маркизой. И я не удивлюсь, если ее мечта осуществится. Кстати, что миссис Чартли думает об этом волнующем приключении?

– Она, разумеется, была потрясена, – ответил Джулиан. – Но пастор сказал, что Пейшенс – из рода Чартли, то есть вела себя достойным образом, как и положено! Естественно, миссис Чартли только пожалела, что это вообще произошло, и никого не винила. Честно говоря, ни она, ни пастор не придали этому событию слишком большого значения, как и сама мисс Чартли. Естественно, я заверил их в том, что она даже на заходила в эту ужасную хибару, которая служит мальчику домом. Мисс Чартли сказала мне, что ей не раз доводилось видеть жилища гораздо хуже, но, клянусь тебе, Уолдо, мои свиньи живут лучше! А мисс Чартли только заметила, что дочери священника не привыкать общаться с бедняками. Я думал, что она будет раздражена; напротив, мы провели чудесный вечер! И вообрази мое удивление, когда я выяснил, что она одна из Йейтли! Каким-то образом разговор зашел о Тимперли, и мисс Чартли сказала, что она родилась неподалеку от него. Точнее, в соседнем графстве. Представляешь, как я остолбенел, когда она упомянула это имя!

– Прошу прощения, – сказал сэр Уолдо. – Я или слишком туп, или забывчив, но мне это имя ничего не говорит! Кто такие эти Йейтли?

– Это семья из Йоркшира. Я не слишком много о них знаю, но ты наверняка слышал, как мама рассказывала о своей лучшей подруге Мэри Йейтли! Теперь она леди Стоун, настоящая старая перечница! Но мама знала ее целую вечность и всегда говорила о ней, как о Мэри Йейтли. Так вот, поверишь ли – мисс Чартли ее двоюродная сестра!

Сэр Уолдо не видел ничего выдающегося в этом открытии, однако ответил ему подобающим образом, и Джулиан продолжил свою радостную болтовню, забыв про свое разочарование, рассказывая о чудесном вечере и пытаясь убедить своего кузена, что протеже мисс Чартли, в настоящий момент обитающий в трущобах со своими родителями и бабушкой, является достойным кандидатом в Сиротский приют Брум Холла. Получив отказ, он сказал, что обсудит это дело с пастором – может быть, мальчика можно устроить в приют для бедных детей.

– Я чувствую, что я должен что-то сделать, – добавил он. – После того, как мисс Чартли не дала его затоптать, как-то грустно представить, что ему придется идти работать на одну из мануфактур. Если бы ты поговорил с управляющим, или директором, или как они там называются…

– Нет, лучше тебе поговорить с пастором, – сказал сэр Уолдо.

– Хорошо. – Джулиан зевнул. – О, Господи, как я хочу спать! Если не возражаешь, я пойду прилягу.

– Ради Бога. Да, кстати! Лоури здесь. Он тоже рано пошел спать.

Услышав это, Джулиан уже в дверей резко обернулся.

– Лоури? Какого черта он сюда приехал?

– Он сказал мне, что был в гостях у друзей в Йорке и заехал проведать нас.

– Чушь! – презрительно воскликнул Джулиан. – И что ему нужно, черт возьми?

Сэр Уолдо слегка приподнял брови.

– Тебе лучше спросить у него, – ответил он холодно. Джулиан покраснел.

– Я совсем не собирался… Я понимаю, что это твой дом, и не мое дело, кого ты приглашаешь, но, Уолдо, согласись, это крайне неприятно! Ты ведь не приглашал его, правда?

– Нет, не приглашал, – вынужден был признать сэр Уолдо, криво улыбаясь. – Извини, Джулиан, но я не мог ему отказать, ты же знаешь!

– Наверное, так и есть. Ну, что ж! Пока он не начнет оскорблять тебя…

– Я не думаю, что дойдет до этого. Но если он все-таки решит выяснять отношения, то, будь добр, помни о двух обстоятельствах: во-первых, он будет делать это не в твоем доме, а во-вторых, я сам могу за себя постоять!

– Разве я этого не знаю? – возмутился Джулиан. – Очень хорошо! Я буду сама любезность – если смогу удержаться! – Он открыл дверь, но тут, видимо, ему в голову пришла какая-то мысль и, обернувшись, он усмехнулся. – Интересно, удастся ли нашему щеголю с Бонд-стрит потрясти наших соседей?